6. Хунну и фаза подъема кочевого мира

6. Хунну и фаза подъема кочевого мира

Нет, не было и не могло быть этноса, происходящего от одного предка. Все этносы имеют двух и более предков, как все люди имеют отца и мать. Этнические субстраты – компоненты возникающего этноса в момент флюктуации энергии живого вещества биосферы сливаются и образуют единую систему – новый, оригинальный этнос, обретающий в этом слиянии целостность, созидающую свою, опять-таки оригинальную культуру[36].

Момент рождения этноса хунну связан с переходом племен хяньюнь и хунюй с южной окраины пустыни Гоби на северную и слиянием их с аборигенами, имевшими уже развитую и богатую культуру. Имя этноса, создавшего «куль туру плиточных могил»[37], украшенных изображениями оленей, солнечного диска и оружия, не сохранилось, но нет сомнения в том, что этот этнос, наряду с переселенцами с юга, формировался компонентами этноса хунну (или хуннов), относящегося к палеосибирскому типу монгольской расы[38].

В IV в. до н.э. хунны образовали мощную державу – племенной союз двадцати четырех родов, возглавляемый пожизненным президентом – шаньюем и иерархией племенных князей, «правых» (западных) и «левых» (восточных). Отсчет у хуннов шел не с севера, как у нас, а с юга. Первоначальное слияние этнических субстратов в момент энергетического взрыва всегда ведет к усложнению этнической системы, то есть новый этнос всегда богаче и мощнее, нежели старые, составившие его. Хуннам предстояло великое будущее.

Не столько хунны, но и их соседи оказались в ареале толчка, или взрыва, этногенеза, на этот раз вытянутого по широте от Маньчжурии до Согдианы. Восточные кочевники, предки сяньбийцев (древних монголов), подчинили себе хуннов, а согдийцы (юечжи), продвинувшиеся с запада, то есть из Средней Азии до Ордоса, обложили хуннов данью. На юге Срединная равнина была объединена грозным царем Цинь Ши-хуаном, который вытеснил хуннов из Ордоса в 214 г. до н.э., лишив их пастбищ и охотничьих угодий на склонах хребта Иньшань и на берегах Хуанхэ. А хуннский шаньюй Тумань готов был на все уступки соседям, лишь бы они не мешали ему избавиться от старшего сына, Модэ, и передать престол любимому младшему сыну от очаровательной наложницы.

Тумань и его сподвижники были людьми старого склада, степными обывателями. Если бы все хунны были такими, то мы бы не услышали даже имени их. Но среди молодых хуннов уже появилось пассионарное поколение, энергичное, предприимчивое и патриотичное. Одним из таких новых людей был сам царевич Модэ. Отец отдал его в заложники согдийцам и произвел на них набег, чтобы они убили его сына. Но Модэ похитил у врагов коня и убежал к своим. Под давлением общественного мнения Тумань был вынужден дать ему под команду отряд в 10 тысяч семей. Модэ ввел в своем войске крепкую дисциплину и произвел переворот, при котором погиб Тумань, его любимая жена и младший сын (209 г. до н.э.).

Модэ, получив престол, разгромил восточных соседей, которых китайцы называли дун-ху, отвоевал у китайцев Ордос, оттеснил согдийцев на запад и покорил саянских динлинов и кипчаков. Так создалась могучая держава Хунну, население которой достигло 300 тысяч.

Тем временем в Китае продолжалась истребительная гражданская война. Если объединение Срединной равнины победоносным полуварварским царством Цинь унесло две трети населения побежденных царств, а угнетение покоренных – неизвестно сколько, то восстание всей страны против циньских захватчиков завершило демографический спад. Циньские воины закапывали пленных живыми, так же поступали с ними повстанцы, пока крестьянский вождь Лю Бан не покончил со всеми соперниками и не провозгласил начало империи Хань в 202 г. до н.э.

Население и военные силы Китая, даже после потерь в гражданской войне, превосходили силы хуннов. Однако в 200 г. до н.э. Модэ победил Лю Бана и заставил его заключить «договор мира и родства», то есть мир без аннексии, но с контрибуцией. Этот договор состоял в том, что китайский двор выдавал за варварского князя царевну и ежегодно посылал ему подарки, то есть замаскированную дань[39].

Но не только венценосцы, а и все хуннские воины стремились подарить своим женам шелковые халаты, просо для печенья, белый рис и другие китайские лакомства. Система постоянных набегов не оправдала себя: тяжеловато и рискованно. Гораздо легче наладить пограничную меновую торговлю, от которой выигрывали и хунны и китайское население. Но при этом проигрывало ханьское правительство, так как доходы от внешней торговли не попадали в казну. Поэтому империя Хань запретила прямой обмен на границе.

На это хуннские шаньюи, преемники Модэ, ответили набегами и потребовали продажи им китайских товаров по демпинговым ценам. Хунны имели успех. Китайские вещи текли в Великую степь, а это, как всегда, вело к смене обычаев и стереотипа поведения, а затем повлекло жестокую войну.

Во II-I вв. до н.э. в Китае бурно шли процессы восстановления хозяйства, культуры, народонаселения. К рубежу нашей эры численность китайцев достигла 59 594 978 человек[40]. А хуннов по-прежнему было около 300 тысяч, и казалось, что силы Хунну и империи Хань несоизмеримы. Так думали сами правители Китая и их советники, но они ошиблись. Сравнительная сила держав древности измеряется не только человеческим поголовьем, но и фазой этногенеза, или возрастом этноса[41]. В Китае бытовала инерционная фаза, преобладание трудолюбивого, но отнюдь не предприимчивого обывателя, ибо процесс этногенеза в Китае начался в IX в. до н. э. Поэтому армию там вынуждены были комплектовать из преступников, называвшихся «молодыми негодяями», и пограничных племен, для коих Китай был угнетателем. И хотя в Китае были прекрасные полководцы, боеспособность армии была невелика.

Хунны были в фазе этнического становления и пассионарного подъема; Понятия «войско» и «народ» у них совпадали. Поэтому с 202 г. до 57 г. до н.э. малочисленные, но героические хунны сдерживали ханьскую агрессию. И только ловкость китайских дипломатов, сумевших поднять против Хунну окрестные племена и вызвать в среде самих хуннов междоусобную войну, позволила империи Хань счесть хуннов покоренными и включенными в состав империи.

Однако это подчинение было, скорее, формальным. Часть хуннов откочевала на запад, в долину реки Талас, и вступила, в союз с парфянами. Те прислали в поддержку хуннам отряд римских военнопленных, и в 36 г. до н.э. произошла встреча римлян с китайцами. Римляне пошли в атаку сомкнутым строем, «черепахой», прикрывшись щитами. Китайцы выставили арбалеты, расстреляли римлян и убили всех защитников[42].

Этот эпизод весьма поучителен. Если китайцы I в. до н.э. были в бою сильнее римлян, но слабее хуннов, против которых они использовали численный перевес, то законно сделать вывод о том, что «энергетический» импульс молодого этноса уравнивает численность и организацию этносов старых, то есть создавших свою цивилизацию, где бы это ни случилось.

И действительно, как только Китай перешел от деликатного обращения с хуннами к попытке вмешаться в их внутренние дела, на что посягнул узурпатор Ван Ман в 9 г. н.э., хунны восстали, отложились от Китая и помогли китайским крестьянам – «краснобровым» – сбросить и убить узурпатора в 25 г. Эта авантюра стоила Китаю 70 процентов жителей, но к 157 г. численность населения восстановилась до 56 486 856 человек. Но это были уже не те люди. В конце II в. очередное крестьянское восстание, «желтых повязок», погубило династию Хань и древнекитайскую цивилизацию. В III в. население Китая упало до 7 672 881 человека. И это были уже не мужественные, работящие крестьяне, а усталые, деморализованные люди, неспособные защитить себя от пришлых племен – хуннов, тангутов и сяньбийцев[43]. Ханьская агрессия на запад не состоялась. И в этом заслуга хуннов перед человечеством.

Рост пассионарного напряжения в этнической системе благотворен для нее лишь до определенной степени. После фазы подъема наступает как бы «перегрев», когда заявляет о себе избыточная энергия. Наглядно это выражается в междоусобных войнах и расколе на два-три самостоятельных этноса. Раскол – процесс затяжной. У хуннов он начался в середине I в. до н.э. и закончился к середине II в. н.э. Вместе с единством этноса была утрачена значительная часть его культуры и даже исконная территория – Монгольская степь, захваченная во II в. сяньбийцами, а потом – табгачами и жужанями. Но до этого периода, о котором мы расскажем особо, хунны за 150 лет акматической фазы[44], которую трудно называть «расцветом», пережили несколько победоносных и столько же трагических периодов, устояли в неравной борьбе с Китаем и уступили только сяньбийцам (древним монголам), у которых «кони быстрее и оружие острее, чем у хуннов».

И тогда хунны разделились на четыре ветви. Одна подчинилась сяньбийцам, вторая поддалась Китаю, третья, «неукротимые», отступили с боями на берега Яика и Волги, четвертая, «малосильные», укрылись в горах Тарбагатая и Саура, а потом захватили Семиречье и Джунгарию. Эти последние оказались наиболее долговечными. Они частью смешались на Алтае с кыпчаками и образовали этнос куманов (половцев), а частью вернулись в Китай и основали там несколько царств, доживших до Х в. Эти последние назывались тюрко-шато, а их потомки – онгуты – слились с монголами в XIII в.

Такова видимая цепь событий, но то, что она развивалась столь причудливо, показывает, что мощные факторы нарушили запрограммированный ход этногенеза. Очевидно, без учета этих помех этническая история хуннов останется непонятной.

История искусства этноса – это фигуры на картине; описание повседневного быта – фон; изложение контактов с соседями – рамка. Без фона и рамки центральная фигура только фрагмент. Начнем с рамки.

Севернее державы Хунну, в Минусинской котловине, лежала страна динлинов. Хунны подчинили ее, и на месте «тагарской» культуры возникла «таштыкская», в которой монголоидный элемент увеличился, видимо, вследствие контакта с хуннами. В 85 г. динлины восстали и участвовали в разгроме хуннов вместе с сяньби и Китаем. Они были разбиты сяньбийцами в 157 г.

Сяньби – древние монголы – родились как этнос вместе с хуннами, от одного «толчка». Но они отстали в развитии, и, когда у хуннов наступила акматическая фаза, сяньбийцы были еще в фазе подъема. Поэтому им удалось одержать победу над хуннами в 91 г., а в 155-181 гг. талантливый вождь Таншихай подчинил себе территорию современной Монголии и разгромил в 177 г. три китайские армии, пытавшиеся вторгнуться в Великую степь. После его смерти сянь-бийская держава распалась.

В отличие от патриархально-родового строя Хунну Таншихай оформил подлинную военную демократию, то есть превратил народ в войско. Именно это помогло ему одержать победы, но потом обусловило быстрый распад державы. Ведь воины чтут только личность вождя, а для того чтобы охранять социальную систему, нужна еще и традиция. Вот почему, побежденные и расколотые на три державы, хунны пережили своих победителей. До V в. хунны были мощны и в Азии и в Европе, пока процесс этногенеза не привел их к естественному концу. Но об этом ниже.

На юге от Хунну лежал Китай, богатый, многолюдный и воинственный. Хунны любили китайские вещи: шелка, посуду, печенье, рис и т.п., но не принимали китайской идеологии. Ни рассуждения, ни утонченность конфуцианцев, ни грубый произвол легистов (фа-цзя) не вызывали у кочевников симпатии. Впрочем, эти хитроумные учения были непонятны и необразованным китайцам, а жестокая эксплуатация и произвол чиновников были очевидны и весьма болезненны.

После гражданской войны III в. до н.э., восстановив экономику, ханьское правительство начало агрессию на север и запад. Как известно, война стоит дорого, и в I в. до н.э. налоги возросли настолько, что жить в Китае стало плохо. И тогда китайцы стали бежать за Великую стену, к хуннам, утверждая, что «у хуннов весело жить»[45].

Хунны принимали беглецов, зная, что назад им дороги нет, и позволяли им устраивать у себя земледельческие колонии. Кроме ханьцев в этих колониях жили другие племена Северного Китая, еще не ассимилированные китайцами и потому угнетаемые особенно сильно. Хунны называли их кул (qul). Ныне это слово значит «раб», но в древности оно имело другой смысл: иноплеменник, подчиненный чужому государству, без оттенка личной неволи. Кулы объяснялись между собой по-хуннски, не сливались с хуннами, ибо не были членами родов. Но это им было не нужно. Совместные походы и соседство роднили их с хуннами, и они составили особый этнос в суперэтнической системе кочевой империи Хунну. А усложнение системы – это и есть фаза подъема этноса и развития культуры. Поэтому 300 тысяч хуннов могли удержать натиск 50 миллионов китайцев.