СКАЖИ, КТО ТВОЙ СОЮЗНИК …
СКАЖИ, КТО ТВОЙ СОЮЗНИК …
Слабым местом вермахта были его союзники, за исключением весьма боеспособной финской армии. Самой, пожалуй, тяжелой обузой считалась фашистская Италия. В начале операции «Барбаросса» при нападении на СССР немцы не торопились задействовать итальянских союзников:
«Уведомление о нападении на Россию было передано итальянцам в четыре часа утра тридцать минут утра 22 июня… Муссолини был еще в постели, когда прозвучал телефонный звонок на его вилле в Риччоне… Муссолини тяжело воспринял известие о начале войны с Россией. Он в отчаянии воскликнул: «…Это означает, что война проиграна!» Однако несколько часов спустя Чиано (министр иностранных дел. — Авт.) позвонил Альфиери (посол Италии в Германии. — Авт.), поручив ему передать личное послание дуче фюреру. Италия считает, что она находится в состоянии войны с Россией начиная с трех часов этого утра, сообщил Чиано Альфиери и затем попросил посла сделать «все возможное, чтобы убедить немцев согласиться с предложением Муссолини об отправке в Россию итальянских экспедиционных войск».
Хотя это предложение было встречено в Берлине без энтузиазма, но тем не менее Муссолини в узком кругу продолжал настаивать на том, что в данном случае он руководствуется не только чувством уязвленного самолюбия. Италия должна внести свой посильный вклад, чтобы обеспечить «молниеносную» победу.
«Если Россия не будет побеждена в первые шесть месяцев, — считал дуче, — то тогда она вообще не будет побеждена».[1]
Немцы не зря так неохотно согласились на участие Италии в новой войне. Уже был накоплен крайне негативный опыт совместных действий. Для начала неумеренные амбиции итальянского диктатора Бенито Муссолини «подарили» Германии необходимость вести войну в Северной Африке, о которой еще в мае 1940 года никто в Берлине и не помышлял. Вот как это произошло.
К концу мая 1940 года британский экспедиционный корпус во Франции был разбит и с большим трудом сумел эвакуироваться из Дюнкерка под непрерывными атаками германской авиации. Французская армия, которую специалисты до 1939 года считали одной из самых сильных в мире, была разгромлена менее чем за 3 недели и больше не представляла серьезной силы.
Все это убедило амбициозного Муссолини в том, что Германия уже практически выиграла Вторую мировую войну. 26 мая он вызвал двух высших офицеров — начальника штаба армии маршала Пьетро Бадольо и маршала авиации Итало Бальбо — в свою резиденцию: палаццо Венеция в Риме.
«Если Италия желает сидеть за столом мирных переговоров, когда будет делиться мир, она должна вступить в войну и сделать это побыстрее», — заявил дуче.
Муссолини объявил, что 5 июня Италия вторгнется во Францию. Бадольо вежливо поинтересовался у Муссолини, понимает ли он все последствия такого приказа. Начальник штаба армии попытался объяснить диктатору, что итальянская армия совершенно не готова к войне, так же как и вся страна. Только 20 процентов итальянских дивизий были укомплектованы до штатного состава. Более 70 процентов танковых дивизий не имели ни одного танка. У солдат не хватало даже мундиров. Колонии Италии тем более не подготовлены к войне. Торговый флот рассеян по всему миру. Бадольо попытался продолжить, но Муссолини резко оборвал его: «Историю не делают запасами мундиров». Капитуляция Франции перед немцами была уже неизбежной. В этой обстановке слабости итальянской армии, казалось, не имеют принципиального значения.
Италия объявила войну западным союзникам 10 июня. Узнав об этом, премьер—министр Франции Поль Рейно сказал:
«Как могли достойные, благородные итальянцы в такой момент нанести нам удар в спину!».[2]
Но удар в спину оказался не таким уж страшным — наступление итальянских войск полностью провалилось. Отступать перед итальянцами французы решительно не желали. 5 французских дивизий отразили натиск 32 итальянских.
Но побежденная немцами Франция капитулировала через 11 дней. Хотя Гитлер отказался отдать разочарованному Муссолини территории, на которые претендовал дуче, все—таки французская капитуляция значительно упрочила положение Италии в Северной Африке. Риму больше не нужно было беспокоиться о вторжении в свои ливийские колонии из Французского Алжира.