Битва за Нанкин и Шанхай
Битва за Нанкин и Шанхай
Накануне сражения за Шанхай офицер-нечаевец В. Орехов дал интервью: «Ясно, что Шанхай кантонцы возьмут. Здешние шандунские войска ненадежны, командование их – неискреннее и говорят о предательстве. Но если Шанхай падет, это будет ужасно… Китайцы озлоблены против белых, будет резня. Ими руководят большевики. Недавно в сражении под Чу-Шинь-Ляном нами был захвачен в плен батальон южан. Русский отряд всегда избегает всяких расправ, понимая, что то дело, которое он творит, далеко не китайское, а подвиг международного значения. В этом батальоне оказалось три красных командира, двое русских, бывших офицеров-курсантов красной армии, один, Гирлис, наполовину венгр, наполовину чех, коммунист, «политический комиссар». Первые двое с раскаянием перешли к нам, третьего пришлось расстрелять, так как как было доказано, что он – автор кровавых расправ и грабежей по пути следования батальона. Китайских солдат мы распустили по домам. Через день они уже были в шандунских войсках. Людям так импонирует сытая и вольная жизнь солдата, что они, забывая о риске для жизни, идут с кем и за что угодно. Что же Вы думаете? По поводу расстрела Гирлиса советский генконсул в Шанхае заявил протест командующему войсками, поддержанный старейшиной дипломатического корпуса в Китае, английским консулом. Вот уж поистине: глупость или измена? Уже больше недели английские консульство и концессия подвергаются нападениям коммунистических элементов, в городе – брожения и забастовки, комитет коммунистической секции Гоминьдана тайком ночью расклеил плакаты, призывающие к немедленной расправе с иностранцами, особенно англичанами. В некоторых частях города английский солдат не может показаться на улицах, так как все время происходят убийства из-за угла. Конфискован склад коммунистической литературы, присланный из Совдепии. Китайские власти, нарушив экстерриториальность, арестовали в советском генконсульстве опаснейших шпионов и агитаторов-коммунистов. А английский генеральный консул спокойно и бюрократически, воспитанно ставит свой гриф на протесте врагов, которые, в случае падения Шанхая, первым повесят его самого! Вчера говорил с английскими офицерами, они волнуются и боятся. Что могут сделать несколько батальонов с несметными полчищами озверевших желтых людей, к тому же руководимых искусными в делах расправы палачами? Они прекрасно понимают весь ужас положения, трагического и смешного в то же время, так как им запрещены «агрессивные действия против наступающего врага, они могут защищаться, только столкнувшись с китайцами лицом к лицу». Русскими отрядами затыкают все дырки на фронте. Мы играем роль ударных батальонов 1917-го года, деремся, как львы, до потери жизни, так как знаем, какая ужасная смерть там: китайцы обезглавливают русских и головы их носят на пиках, как трофеи. С другой стороны, лучше умереть в бою, чем быть замученным в подвале палачей. Объясните это вашим Милюковым, и пусть они хоть немного поймут психологию людей, которые хотят жить или если даже и умереть, то с пользой для общего дела. Сейчас общее стратегическое положение очень невыгодное для Чжан Цзолина. Однако его армия в смысле боеспособности несравненно лучше и дисциплинированнее кантонской, хуже снабжение и артиллерия»[332].
Войска северян под Шанхаем не выдержали удара гоминьдановцев и побежали. В самом городе, на Северном вокзале, стоял русский бронепоезд «Чан-Чжен» («Великая Стена»), принявший неравный бой, о котором несколько дней взахлеб твердили все мировые информагентства. Его команда составляла 64 человека, а командиром был полковник Я. Н. Котляров. При наступлении кантонцев 20 марта железная дорога Шанхай – Нанкин была прервана. В то же время после полудня в воскресенье 20 марта бронепоезд получил приказ адмирала Пи Шучена, командовавшего шанхайской группировкой, двинуться по направлению к Камину и пробиться в Сучфоу, в направлении Нанкина. С ним пошел китайский бронепоезд «Суннчо». К китайцам для поднятия боевого духа присоединились майор Курепов и машинист Кузнецов. В нескольких верстах от станции путь оказался разобран, а железнодорожная насыпь – срыта, и, пока команда исправляла его, «железный дракон» подвергся обстрелу со стороны кантонской армии. Завязался жаркий бой, во время которого бронепоезду пришлось пробиваться через окружение кантонцев. Один момент положение бронепоезда было настолько критическим, что команда получила приказ попробовать пробраться на иностранную территорию Шанхая и взорвать броневик. Но к этому последнему средству не пришлось прибегнуть, так как бронепоезду удалось пробиться обратно без потерь. Обстреляв противника, разнеся «все на свете», «Великая Стена» пошла назад. Но русскому бронепоезду пришлось идти уже в одиночестве. «Суннчо» сдался кантонцам. В руки озверевшего врага попали Кузнецов с Куреповым, принявшие мученическую смерть.
Утром 21 марта предместье Чапей захватили южане, куда подошли их сторожевые корабли, высадившие там десант, что стало сигналом к выступлению коммунистов по всему Шанхаю. На Северный вокзал, где стояли бронепоезд «Великая Стена», состав адмирала Пи и несколько эшелонов китайских войск, напали рабочие, захватившие полицейские участки и добывшие там оружия. Отряды северян в панике бросились бежать во все стороны. Началась агония власти Пи. По вокзалу растерянно метались его приближенные. В это время в город вливались волнами партизанские отряды. Дебоширили коммунисты. Шла резня и массовый грабеж. Время от времени между шайками, грабящими город, возникали ожесточенные схватки. Из китайской части города на вокзал градом посыпались пули. Сунчуанфановцы растерялись. Часть из них примкнула к грабителям, часть оказывала слабое сопротивление. К 22 часам 21 марта на Северном вокзале имелось всего около 500 китайских солдат и русский бронепоезд. Началась самая дикая анархия.
Положение было серьезным. Для подъема духа северян адмирал Пи приказал начать обстрел охваченного анархией района. Броневик начал огненное извержение из всех орудий и пулеметов. Группы жавшихся к нему сунчуанфановцев подкрепляли обстрел огнем минометов и полевых орудий. Тысячи восставших и сотни домов сметались с лица земли. Через час после начала бомбардировки вокруг станции бушевал огненный океан. Несмотря на большие потери, повстанцы все же продолжали напирать. Наряду с ними и защитники вокзала несли тяжелые потери. В это время повстанцы пытались атаковать броневик при помощи регулярных кантонских частей. Вокзал подвергся массированному обстрелу при помощи подведенной южанами артиллерии, в атаку на него устремились тысячи бойцов. Русские первыми стали отражать нападение, пустив в ход пулеметы и бомбометы. Враг подошел к вагонам так близко, что действовать орудиями было уже невозможно, и тогда в ход пошли ручные гранаты. Нападавшие осыпали пулями со всех сторон, скрываясь на крышах домов, за каменными стенами и т. п. В это время выяснилось, что Пи бросил на произвол судьбы своих подопечных и бежал. Его солдаты и русский бронепоезд были уже отрезаны и отступить не могли.
Чтобы облегчить свое положение, опасаясь того, что артиллеристы противника пристреляются, бронепоезд начал маневрировать взад и вперед по небольшому участку рельс, оставшегося в его распоряжении, усиленно отстреливаясь. Изолированная от своих, среди враждебного города, горсть русских желала подороже продать свою жизнь. Когда выяснилось бегство Пи, на военном совете частью офицеров, учтя безвыходность положения, было предложено выйти из бронепоезда и пробиться к международной концессии, но из-за малочисленности его команды и огромной массы противника сделать это многим не удалось. Бронепоезд больше суток маневрировал у Северного вокзала, ведя перестрелку с увеличивающимися многотысячными силами противника. Двое русских, отбившихся от отряда, были схвачены кантонцами и обезглавлены на виду английских солдат. Команде бронепоезда кантонцы предлагали перейти на их сторону, но русские отказались. По примеру прошлого они знали, что им пощады не будет, и решили сражаться, пока не кончатся патроны, оставив последние из них для себя. Эта часть команды осталась и продолжала бой.
Несмотря на проявленное упорство, захватить броневик кантонцам никак не удавалось. Против него кантонцы сосредоточили большие силы, плотным кольцом окружили его, засыпали снарядами, но он по-прежнему методично вел обстрел приближающихся к нему вражеских цепей, допуская их к себе почти вплотную и расстреливая в упор из пулеметов и минометов. Снаряды броневика наносили страшные потери южанам, так как на нем были морские орудия крупного калибра. Один такой снаряд мог запросто развалить целый дом. Русские минометчики, пристрелявшись, сносили одну за другой крыши домов, на пороге залезали их враги. Броневик все время продвигался, желая нанести наибольший урон противнику. До вечера 23 марта броневик продолжал сражаться.
Кроме страшных потерь со стороны южан, у них не было никакого результата. Охватив вокзал полукольцом, они усилили обстрел и ждали момента, когда у его защитников иссякнут боевые запасы. Но бронепоезд был загружен ими под завязку, и русские не прекращали бомбардировку. Все ведущие газеты мира писали в те дни о героическом бое бронепоезда Котлярова. Корреспондент «Таймс» упоминал еще 23 марта, что русский бронепоезд храбро обороняется в квартале Чапей от непрестанно атакующих его коммунистических шаек. Коммунистическая «Юманите» клеветнически изображала действия белогвардейского бронепоезда: в ней говорилось о грабежах в Шанхае, совершаемых солдатами Сун Чуанфана. Газета добавляла: «Белые русские с бронепоездом присоединились к кровавой оргии. Медленно двигая его взад-вперед между Северным и Северо-Восточным вокзалами, они стреляли из пушек и пулеметов без видимой цели, кроме желания извести снаряды и причинить как можно больше убытков китайскому народу…»[333]
Постепенно и оставшейся части команды бронепоезда стала очевидной бесполезность дальнейшего удержания вокзала: помощь не приходила, и они остались один на один против армии Чан Кайши и банд коммунистов. Небольшими группами по два-три человека, среди гор мертвых тел, под пулями партизан, между стен огня, пошли русские «под защиту иностранных держав». Однако здесь, у колючей проволоки, дорогу к жизни им преградили британские солдаты. Англичане отказали русским в убежище. Последним оставалось тем же путем возвратиться в свою стальную могилу. Положение становилось критическим. В конце концов Котляров собрал оставшихся людей и, отогнав кантонцев массированной стрельбой, полный решимости, отправился к заставе у прохода.
Была уже ночь, но огонь пожаров освещал дорогу, как днем. Ослабевшие от потерь партизаны ночью не решились возобновить штурм. Оставленный русскими вокзал продолжал оставаться незанятым. У застав сверкнули английские штыки. Англичане медлили с пропуском. Для русских, остающихся в китайском городе, положение становилось отчаянным. Обнаружив бездействие своего главного ободрителя, бронепоезда, сунчуанфановские солдаты стали стекаться к месту ожидания русскими пропуска. Пропустить китайцев в свою концессию англичане отказались категорически. Обозленные и испуганные, они стали тащить русских назад: «…Ваша еще маломало работай. Наша шибко боись… Ваша бери сколько хочешь денег… Без ваших – наша смерть…» Отказ вернуться на боевые позиции страшно озлобил теряющих свою последнюю соломинку солдат. Обнажились мечи, употребляемые китайцами при казни. На русских были направлены сотни винтовок. В этот момент от английского командования, на которое надавили входившие в охрану сеттльмента русские волонтеры, пришло милостивое разрешение «впустить русских». Команда бронепоезда прошла мимо шеренг англичан, уже приготовившихся к бою. Она прошла, недосчитавшись шести человек, которые остались на вокзале. Снова заработали, подбадривая обрадованных сунчуанфановцев, скорострельные пушки. Еще половину суток шел бой. Еще половину суток держала горсточка русских залитую кровью и раскаленным огнем «командную высоту». Наконец вражеская лавина залила последний очаг борьбы. Каким-то чудом двое русских все же сумели спастись. Вместе с остатками сунчуанфановцев они были пропущены с разрешения англичан в сеттльмент, где были интернированы. Четверо русских попали в руки палача, и их умертвили на глазах английской заставы, «сохранявшей при этом полное самообладание»[334].
В Шанхае находились два броневика Русской группы. Один из них, «Синьцзян» полковника Михайлова, вернулся удачно в Нанкин перед боем.
Оставшаяся группа Сун Чуанфана была почти целиком уничтожена в неравном бою. Вскоре Пи самонадеянно пробрался к Чжан Цзучану. Целую неделю после поражения у Шанхая и затем у Нанкина шаньдунский тупан, по свидетельству русских, находился «в страшно угнетенном состоянии» и его войска, в том числе и белые, были предоставлены сами себе[335]. Отыгрался он за это поражение на Пи и других мелких фигурах, которых по его приказу казнили. По русским данным, «все это произвело впечатление»[336].
В разгар Северного похода сил Чан Кайши в Нанкин, которому угрожала опасность с их стороны, были стянуты части Нечаева. К озерам у реки Янцзы, на самое угрожаемое направление, была направлена русская бригада пехоты генерала Макаренко. Это была ударная часть стотысячного заслона войск Северной коалиции.
Войска Гоминьдана успешно провели десантную операцию через озера у Янцзы и ударили по северянам, в центре которых находились два русских полка. К тому времени войска северян были деморализованы невыплатами жалованья, плохим питанием и обращением командования. Китайские части не получали денег 15 месяцев, а русские – полгода. Тихобразов так писал об этом: «Вот Вам и ландскнехты, как думают некоторые. Вряд ли найдутся ландскнехты, служащие без жалования»[337].
Поэтому при наступлении войск Гоминьдана у Нанкина силы коалиции дрогнули на флангах и побежали почти без нажима врага, бросив нечаевцев. Русскую пехоту поддерживал лишь один бронепоезд. Русские, не зная о бегстве соседей-китайцев, приняли бой в невыгодных условиях, сдавленные холмами и топкими рисовыми полями, против превосходящего по численности и вооружению противника. Как писал А. И. Черепанов, красный военный специалист Гоминьдана, «советник Чана А. Черников специально подготовил заранее для действий против белых 17-ю Кантонскую дивизию. Во встречном бою 24 марта революционные части разбили «беляков», наступавших во хмелю с бутылками в руках»[338].
Иностранцы, бежавшие из Нанкина, выражали глубокую симпатию русским, оборонявшим Нанкин и прикрывшим их эвакуацию. Генерал Макаренко предвидел неудачный исход боя и заявлял, что пропаганда среди войск северян и симпатии населения к кантонцам стали главными причинами поражения Северной коалиции. В качестве примера он привел случай, когда четыре русских офицера были отравлены в чайном домике, трое из них умерли, и только для одного яд не был смертелен. По словам иностранцев, эвакуированных из Нанкина, русские дрались отлично и только нестойкие, объятые паникой китайские части были причиной поражения северян под Нанкином, как и измена многих командиров[339].
И если хорошо вооруженные китайские войска северян бежали от плохо вооруженных частей национально-революционной армии, у которых, по признанию Тихобразова, «не было ни артиллерии, ни пулеметов, ни достаточного количества патронов»[340], то русские столкнулись с более мощным и хорошо вооруженным противником.
Отойти на более удобные для обороны позиции нечаевцам было невозможно, так как в это время деморализованные войска Чжан Цзучана кинулись в узкие улицы старого Нанкина и запрудили собой единственную дорогу. Там их встретили вооруженные маузерами комендантские части города, начав стрелять в паникеров. Охваченные паникой беглецы тогда бросились в разные стороны, во время бегства круша на своем пути не только стекла, но и стены лавок и магазинов. Когда путь расчистился, русские пробились через город к Янцзы, бросив «без выстрела» отрезанный бронепоезд[341]. Видя панику северян, южане усиленно напирали и угрожали отрезать первых от переправ. Для их задержания были направлены нечаевцы. Ожесточенные бои шли несколько дней. Русские выполнили задачу и отошли на другой берег Янцзы, отразив попытку ее форсирования.
Тем самым, благодаря нечаевцам, поражение было минимизировано. Так, одна русская часть, выдвинутая только на одном направлении против наступающих южан, заставила их сразу без боя отойти на 15 верст. В Русской группе потери, несмотря на упорные бои, значились как небольшие[342]. Нечаев скрывал их истинные размеры и представил штабу заниженные сведения о 9 убитых и 20 раненых, заявив, что в основном «потери были от беспорядочной стрельбы своих же китайских частей. В это число не вошли потери команд бронепоездов»[343]. В Харбине, однако, пошли слухи об окружении нечаевцев и об их больших потерях, указывали цифру в 300 раненых русских, привезенных в Тяньцзинь. Несомненно, это было преувеличением.
Отступление северян затруднялось тем, что тогда почти во всех населенных пунктах появились «красные пики», или хун-чен-хуи, отряды самообороны, которые не позволяли ничего брать из своих деревень и сами нападали на отстающие небольшие отряды милитаристов.
В это время войска У Пэйфу также испытывали крах. После сдачи Ханькоу, Нанкина и Шанхая они раскололись на три части: одна перешла к Гоминьдану, другая заняла нейтралитет, третья осталась с северянами[344].
Говоря о причинах неудач войск северян в марте, русские отмечали не только их плохое финансирование, но и то, что управление армией Гоминьдана оказалось очень хорошим, что было следствием работы в ней советников из СССР. Но главной причиной побед Чан Кайши над его противниками было то, что у него была мощная идеология борьбы против других маршалов. Если в качестве главной своей идеи он выдвигал борьбу против международного империализма и его китайских приспешников, «стремящихся к закабалению Китая», то его противники ограничивались лишь идеей «борьбы против коммунистов». Поэтому войска милитаристов, жестоко страдавшие от невыплат жалованья, стали разлагаться. Журналист Ильин, побывавший у нечаевцев еще летом 1926 г., отмечал, что уже тогда солдаты Чжан Цзучана были «проникнуты революционным духом». Для примера он приводит эпизод, когда Ильин вместе с Михайловым едет в Пекин, где они гуляют в императорском парке. «Ординарец Михайлова, китаец, говорит о парке: «И зачем такое место берегут? Для кого оно нужно? Надо народу отдать! Все надо отдать, тут пахать надо!»[345] И это китайцы из окружения русских!
В то же время сами наемники отмечали массу упущений в управлении войсками Чжан Цзучана, что особенно ярко проявилось в их неорганизованном отступлении от Нанкина и Шанхая, которое произошло, по их данным, не из-за натиска врага, а из-за неорганизованности управления подразделениями. Так, «перебрасывая армию через многоводную реку, не было обращено внимания на устройство переправы через нее». При этом для переправы ничего не было подготовлено – ни мест посадки, ни плавсредств.
Кроме того, отступление не было прикрыто имевшимися бронепоездами. Неудачи на фронте при отступлении усугублялись тем, что китайские части Чжан Цзучана, даже самые надежные, легко поддавались панике, что на переправе приводило к страшной неразберихе и оставлению противнику трофеев. Поэтому в тылу и на важнейших объектах, например переправах, русское командование предложило Чжан Цзучану оставлять русские части. Ему также предложили идею: создать у него сильный резерв из русских «на непредвиденный случай», который можно было использовать для контрудара на угрожаемом направлении и для прикрытия отступления[346].
Такой резерв рекомендовалось составить из уже имеющихся русских войск, которые было предложено объединить в кулак и держать в тылу, так как при их малочисленности и растянутости фронта они не могли сыграть решающей роли в сражениях. В виде резервного ядра они могли придать устойчивость тылу и предотвратить распыление китайских частей и потерю многомиллионного имущества, как это было под Нанкином и Шанхаем[347].
Чжан Цзучан, анализируя причины мартовского поражения, решил исправить ситуацию с выплатами денег. Он решил завести порядок, по которому денежные дела должны вестись только через интендантов, а не через командиров частей, как было раньше. Дополнительно 29 марта он установил денежные выплаты для русских семей. Теперь ежемесячно взрослые члены семьи получали 20, а несовершеннолетние – по 5 долларов. Кроме того, он решил увеличить жалованье солдатам и офицерам, а также усилить их огневую мощь[348]. Более глобальные изменения он не провел в жизнь или не захотел этого. Поэтому изъяны его армии продолжали жить и должны были в будущем снова проявиться. При этом денежные проблемы в его войсках сохранились.
Вместо их решения Чжан Цзучан решил ужесточить ответственность солдат и офицеров за воинские преступления и 20 мая выпустил «приказ Русской группе № 41», которым на фронте вводилась смертная казнь по 31 пункту. Смертной казни подвергались: «Виновные в отступлении во время наступательного боя, как и уличенные в сношениях с неприятелем, в нарушении приказов». Смерти подлежали и виновные в нанесении вреда военным, мирным жителям, изнасилованиях, грабежах, в частных драках с применением оружия. Казнились дезертиры, бросившие оружие; виновные «в коллективном требовании жалования», в подстрекательстве к сдаче врагу, оставлении врагу трофеев, передаче своим войскам ложных приказов, распространении слухов, провоцировании отступления, «отступлении при убитом начальнике», нарушении порядка отступления, махинациях с провиантом и финансами, оружием и боеприпасами. Смерть грозила и «виновным в провокациях», в том числе и ложной тревоге с целью посеять панику. Каралось смертью нанесение вреда своей инфраструктуре, «пьянство при нападении неприятеля и повлекшее неудачи», укрывательство шпионов и содействие побегу пленных, «самовольный захват трофеев с причинением вреда своим войскам этим», отступление без приказа и оставление в беде начальника и др.[349]
Негативно отразилось на боеспособности войск Чжан Цзучана, в том числе и русских, падение курса шаньдунского доллара, из-за чего уменьшилась покупательная способность их зарплаты. Результатом стали многочисленные эксцессы при покупках товаров, особенно папирос. Приходившие покупать их наемники видели, что цена, которая еще вчера была приемлемой, сегодня повысилась так, что за прежние деньги купить ничего было нельзя. Они ничего не хотели слушать «о какой-то инфляции» и забирали силой то, что им надо, и били морду как своим маркитантам, так и китайцам, считая, что те хотят на них нажиться. При этом часто пропадало немало ценных товаров, интендантству наносился урон[350], и впоследствии оно не могло закупить необходимое количество припасов.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.