3. Национальный вопрос

3. Национальный вопрос

Чтобы понять, мог ли Ленин просить Сталина о яде, проследим хронологию конфликта Ленина в период его болезни со Сталиным и Дзержинским. 10 августа 1922 г. Политбюро ЦК РКП(б) приняло решение создать комиссию для подготовки проекта усовершенствования федеративных отношений между РСФСР и другими братскими республиками. 11 августа Оргбюро ЦК РКП(б) утвердило следующий состав комиссии: В.В. Куйбышев [1202] (председатель), Сталин, Орджоникидзе, Сокольников, Раковский и представители республик – С.А. Агамали-оглы [1203] (Азербайджан), А.Ф. Мясников [1204] (Армения), П.Г. (Буду) Мдивани [1205] (Грузия), Г.И. Петровский (Украина), А.Г. Червяков [1206] (Белоруссия), Я.Д. Янсон [1207] (ДВР) и Ходжаев [1208] (Хорезм). К началу сентября проект резолюции готов. Возможно, Ленин узнает об этом от посетившего его еще 25 августа Раковского, в целом относящегося к проекту Сталина негативно. Обратим внимание на то, что в комиссию не входит Троцкий.

11 сентября впервые после майского удара консилиум врачей, собравшихся в Горках, разрешает Ленину с начала октября приступить к работе. На следующий день – 12 сентября – Ленина посещает Сталин и беседует с ним более двух часов. Понятно, что и по национальному вопросу. 22 сентября Ленин просит Сталина ознакомить его с проектом резолюции и другими документами по национальному вопросу, так как уже на 23 сентября назначено заседание комиссии, которая должна утвердить окончательный текст резолюции. К этому времени известно, что попытка Раковского и Петровского (предпринятая ими либо самостоятельно, либо по уговору с Лениным) оттянуть заседание комиссии и перенести его на 15 октября провалилась: по поручению Сталина помощник генерального секретаря A.M. Назаретян [1209] ответил, что отсрочка заседания невозможна. 19 сентября это же подтвердил Куйбышев (Сталин хотел форсировать принятие решения до начала активного вмешательства Ленина).

Разработанный Сталиным проект резолюции «комиссии под председательством Куйбышева» предполагал вступление Украины, Белоруссии, Грузии, Армении и Азербайджана в Российскую Федерацию на правах автономных республик. Однако в республиках за этот план высказались только Центральные комитеты Армении и Азербайджана. ЦК компартии (КП) Грузии выступил против проекта Сталина, считая «объединение в форме автономизации независимых республик» преждевременным и настаивая на сохранении «всех атрибутов независимости». ЦК КП Белоруссии был за договорные отношения между независимыми республиками, ЦК КП Украины проект не обсуждал. Но Раковский, как член комиссии и один из партийных руководителей Украины, в письме от 28 сентября указал, что проект Сталина нуждается в переработке.

За несколько дней до этого, на заседаниях 23 – 24 сентября, состоявшихся под председательством не входившего в комиссию Молотова, заменявшего ушедшего в отпуск Куйбышева, комиссия при одном воздержавшемся (представителе Грузии Мдивани) приняла сталинский проект за основу [1210] . Сталин создавал новую империю: «Если мы теперь же не постараемся приспособить форму взаимоотношений между центрами и окраинами к фактическим взаимоотношениям, в силу которых окраины во всем безусловно должны подчиняться центру, т. е. если мы теперь же не заменим формальную (фактическую) независимость формальной же (и вместе с тем реальной) автономией, то через год будет несравненно труднее отстоять единство республик», – писал он в письме Ленину 22 сентября, перед заседанием комиссии.

25 сентября по просьбе Ленина Назаретян переслал Ленину в Горки первоначальный проект комиссии Оргбюро, материалы обсуждений в центральных комитетах компартий республик и материалы двух заседаний комиссии Оргбюро, состоявшихся 23 и 24 сентября. Одновременно, не дожидаясь ответа или комментариев Ленина, он разослал резолюцию комиссии членам и кандидатам в члены ЦК РКП(б). 26 сентября Сталин приехал к Ленину обсуждать ситуацию. После длившейся 2 часа 40 минут беседы Ленин написал письмо Каменеву (копии – всем членам Политбюро) с критикой резолюции Сталина о вхождении национальных республик в РСФСР: «Т. Каменев! Вы, наверное, получили уже от Сталина резолюцию его комиссии о вхождении независимых республик в РСФСР… Я беседовал об этом вчера с Сокольниковым, сегодня со Сталиным. Завтра буду видеть Мдивани (грузинский коммунист, подозреваемый в «независимстве»). По-моему, вопрос архиважный. Сталин немного имеет устремление торопиться. Надо Вам (Вы когда-то имели намерение заняться этим и даже немного занимались) подумать хорошенько; Зиновьеву тоже. Одну уступку Сталин уже согласился сделать. В § 1 сказать вместо «вступления» в РСФСР – «Формальное объединение вместе с РСФСР в союз советских республик Европы и Азии». Дух этой уступки, надеюсь, понятен: мы признаем себя равноправными с Украинской ССР и др. и вместе и наравне с ними входим в новый союз, новую федерацию, «Союз Советских Республик Европы и Азии»… Важно, чтобы мы не давали пищи «независимцам», не уничтожали их независимости, а создавали еще новый этаж, федерацию равноправных республик… Сталин согласился отложить внесение резолюции в Политбюро Цека до моего приезда. Я приезжаю в понедельник, 2/Х. Это мой предварительный проект. На основании бесед с Мдивани и др. товарищами буду добавлять и изменять… Ваш Ленин» [1211] .

Поразительно, но, вовлекая в дискуссию по национальному вопросу весь партийный актив: и Зиновьева, и Каменева, и Сталина, и более мелких партработников, Ленин не обращается за помощью к Троцкому. Возможно, Ленин не готов еще компрометировать Сталина в глазах Троцкого в таком серьезном политическом вопросе, как национальный, так как это усилит Троцкого и ослабит Сталина; или же Ленин считает, что Троцкий поддержит Сталина против Ленина. С частью поправок Ленина Сталин соглашается, но обманывает Ленина в главном: он обещает Ленину не обсуждать этот «архиважный» вопрос до возвращения Ленина в Кремль 2 октября и… ставит вопрос на обсуждение на заседании Политбюро уже 27 – 28 сентября.

Обратим внимание на то, что письмо Ленина Каменеву было разослано всем членам Политбюро, что все они знали о соглашении Ленина со Сталиным и при этом не только собрались на заседание Политбюро, но и приняли новый сталинский проект. В Политбюро обозначилась новая расстановка сил. Большинство шло за Сталиным. О позиции Троцкого нам ничего не известно, но думается, что, если бы Троцкий в этом вопросе был против Сталина, он конечно же сообщил бы об этом в своих мемуарах.

О реакции самого Сталина на письмо Ленина от 26 сентября мы знаем из ответного письма Сталина с критикой Ленина, написанного для членов Политбюро 27 сентября. В этом письме Сталин обвиняет Ленина в «национальном либерализме» и сетует на его «торопливость». В тот же день он обменивается записками с Каменевым на заседании Политбюро. Каменев: «Ильич собрался на войну в защиту независимости. Предлагает мне повидаться с грузинами. Отказывается даже от вчерашних поправок». Сталин: «Нужна, по-моему, твердость против Ильича. Если пара грузинских меньшевиков воздействует на грузинских коммунистов, а последние на Ильича, то, спрашивается, при чем тут «независимость»?»

28 сентября следует новый обмен записками. Каменев: «Думаю, раз Вл[адимир] Ил[ьич] настаивает, хуже будет сопротивляться». Сталин: «Не знаю. Пусть делает по своему усмотрению». Неужели Сталин уступил?

2 октября 1922 г. Ленин вернулся в свой кремлевский кабинет и проработал в Кремле 74 дня. Обсуждение вопроса об образовании СССР происходило 6 октября на пленуме ЦК. Но по случайному стечению обстоятельств (а может быть, по заранее разработанному плану) Ленин из-за зубной боли на заседании не присутствовал. Обсуждение длилось три часа. Как писал из Москвы в Тифлис лидер грузинских «уклонистов» Мдивани, «сначала (без Ленина) нас били по-держимордовски, высмеивая нас, а затем, когда вмешался Ленин… дело повернулось в сторону коммунистического разума». Смысл ленинского вмешательства лучше всего сформулирован в записке Ленина Каменеву: «т. Каменев! Великорусскому шовинизму объявляю бой не на жизнь, а на смерть» [1212] .

Тем временем для наведения порядка в Грузии Сталин направил туда своего единомышленника Орджоникидзе. Грузины теперь уже отказывались вступать в Закавказскую федерацию (через которую Грузию хотели втянуть в автономный Союз). Споры были горячие. Орджоникидзе не лез в карман за словами, обозвал одного члена Грузинского ЦК «дураком и провокатором», другого – «спекулянтом, духанщиком». Но когда Кабахидзе [1213] назвал самого Орджоникидзе «сталинским ишаком», тот в присутствии Рыкова ударил Кабахидзе. В ночь с 20 на 21 октября группа членов ЦК грузинской компартии сообщила по прямому проводу в ЦК РКП(б), что совместная работа с Орджоникидзе, посланным в Грузию для ликвидации конфликта, невозможна, поскольку для Орджоникидзе «травля и интриги – главное орудие против товарищей, не лакействующих перед ним. Стало уже невмоготу жить и работать при его держимордовском режиме». Той же ночью Сталин подтвердил получение записки «с жалобой и площадной руганью на Орджоникидзе».

Ленин первоначально встал на сторону Орджоникидзе. 21 октября он отправил в Тифлис на имя ЦК Грузии, Цинцадзе [1214] , Кавтарадзе [1215] , Орджоникидзе и секретарю Заккрайкома Орахелашвили [1216] шифрованную телеграмму: «Удивлен неприличным тоном записки по прямому проводу за подписью Цинцадзе и других, переданной мне почему-то Бухариным, а не одним из секретарей ЦЕКА. Я был убежден, что все разногласия исчерпаны резолюциями пленума ЦЕКА при моем косвенном участии и при прямом участии Мдивани. Поэтому я решительно осуждаю брань против Орджоникидзе и настаиваю на передаче вашего конфликта в приличном и лояльном тоне на разрешение Секретариата ЦК РКП, которому и передаю ваше сообщение по прямому проводу» [1217] .

22 октября 1922 года ЦК КП Грузии подал в отставку, которую утвердил Заккрайком. Еще через два дня Сталин сообщил Орджоникидзе, что удовлетворяет «ходатайство нынешнего ЦК Компартии Грузии об его уходе в отставку». А через месяц, 24 ноября, Секретариат ЦК РКП(б) создал комиссию «для восстановления прочного мира в Компартии Грузии» и срочного рассмотрения конфликта под председательством Дзержинского и с участием в ней Мануильского и Мицкявичюса-Капсукаса. «Приветствуя создание комиссии, – пишет один из авторов, – Ленин от голосования ее состава тем не менее отказался. Быть может, подозревал то, о чем со временем в беседе с Фотиевой прямо скажет Зиновьев: «Заключение комиссия имела еще до выезда из Москвы» [1218] . И понятно почему: она состояла из сторонников Сталина [1219] .

День 12 декабря начался как обычно. Утром Ленин приехал из Горок в Москву и в 11.15 пришел в свой кабинет в Кремле; затем ушел домой, в свою квартиру. В полдень вернулся в кабинет и до двух часов беседовал со своими заместителями по СНК и СТО Рыковым, Каменевым и А.Д. Цюрупой. В 17.30 Ленин пришел в кабинет, говорил по телефону. С 18 до 18.45 беседовал с Дзержинским, вернувшимся из Тифлиса, о конфликте между Закавказским крайкомом партии и членами ЦК КП(б) Грузии. Остаток дня он посвятил вопросу о монополии внешней торговли, в частности, переслал Троцкому письмо Н.Н. Крестинского, с просьбой сообщить, согласен ли он с ним. «Я буду воевать на пленуме за монополию», – говорилось в письме Ленина Троцкому [1220] . В 20.15 Ленин ушел домой. «Никто не думал, что 12 декабря 1922 года станет последним днем работы В.И. Ленина в его кабинете в Кремле», – пишет историк В.П. Наумов [1221] . Что же произошло?

«Накануне моей болезни, – запишет позже секретарь Ленина Фотиева слова председателя Совнаркома, – Дзержинский говорил мне о работе комиссии и об «инциденте», и это на меня очень тяжело повлияло». Настолько тяжело, что в продиктованном вечером 13 декабря Фотиевой письме Троцкому, Фрумкину [1222] и Стомонякову Ленин сообщает о неспособности выступить по этому вопросу на пленуме в связи с болезнью, подчеркивает «максимальное согласие» с Троцким по всем вопросам и просит Троцкого «взять на себя на предстоящем пленуме защиту нашей общей точки зрения о безусловной необходимости сохранения и укрепления монополии внешней торговли».

Таким образом, 13 декабря Ленин предлагает Троцкому выступить вместе против Сталина. К этому времени – с конца сентября, когда между Лениным и Сталиным впервые возникли разногласия по национальному вопросу, – прошло уже почти три месяца. Ленин выяснил, что Троцкий разделяет его позицию (то есть он его политический союзник) и, что самое главное, готов открыто поддержать Ленина в столкновении с генсеком. 13 декабря, со ссылкой на ухудшающееся здоровье, Ленин официально сообщил о свертывании работы. «Все три следующих дня – 13, 14, 15 декабря», пишет Наумов, Ленин «спешил» [1223] . Видимо, понимал, что спешить нужно. Заметим, что Троцкий – единственный авторитетный союзник Ленина в борьбе со Сталиным. Все остальные – большинство Политбюро и ЦК – в этой схватке поддержат Сталина против Ленина и Троцкого.

Известно, что Фотиева уже 13 декабря обо всем информирует Сталина и что с этого дня Сталин знает о тактическом замысле Ленина: разгромить Сталина на очередном пленуме, опираясь на Троцкого. 14 декабря Сталин и Каменев пытаются снять вопрос о монополии внешней торговли с повестки дня пленума на том основании, что пункт этот следует обсуждать на следующем пленуме, с участием Ленина, который к следующему пленуму конечно же выздоровеет. Сталин делает это довольно иезуитским способом. 14 декабря, отвергая Троцкого в качестве выразителя позиции Ленина, он пишет письмо «всем членам ЦК и тов. Ленину»: «Письмо тов. Ленина не разубедило меня в правильности решения Пленума Цека от 6.Х о внешней торговле… Тем не менее ввиду настоятельного предложения тов. Ленина об отсрочке решения Пленума Цека… я голосую за отсрочку с тем, чтобы вопрос был вновь поставлен на обсуждение следующего Пленума с участием тов. Ленина» [1224] .

Сталин делает вид, что на отсрочке и перенесении вопроса на следующий пленум настаивает Ленин. Между тем все, на чем настаивал Ленин, чтобы вместо него по этому вопросу заслушали Троцкого, причем не на следующем, а на текущем пленуме ЦК РКП(б). Письмо Сталина от 14 декабря на Ленина не производит впечатления (может быть, он о нем даже не знает), и 15 декабря Ленин пишет Троцкому очередное письмо, исходя из того, что на пленуме его позицию представляет Троцкий: «Считаю, что мы вполне сговорились. Прошу Вас заявить на пленуме о нашей солидарности. Надеюсь, пройдет наше решение». Чуть позже он получает письмо Фрумкина, сообщающего Ленину об интригах Сталина и Каменева и просящего «переговорить по этому вопросу с Сталиным и Каменевым», так как «дальнейшая неопределенность положения срывает всякую работу». Тогда Ленин диктует по телефону Фотиевой второе за 15 декабря письмо Троцкому: «Пересылаю Вам полученное мною сегодня письмо Фрумкина. Я тоже думаю, что покончить с этим вопросом раз навсегда абсолютно необходимо. Если существует опасение, что меня этот вопрос волнует и может даже отразиться на состоянии моего здоровья, то думаю, что это совершенно неправильно, ибо меня в десять тысяч раз больше волнует оттяжка, делающая совершенно неустойчивой нашу политику по одному из коренных вопросов. Поэтому я обращаю Ваше внимание на прилагаемое письмо и очень прошу поддержать немедленное обсуждение этого вопроса. Я убежден, что если нам грозит опасность провала, то гораздо выгоднее провалиться перед партсъездом и сейчас же обратиться к фракции съезда, чем провалиться после съезда. Может быть, приемлем такой компромисс, что мы сейчас выносим решение о подтверждении монополии, а на партсъезде вопрос, все-таки, ставим и уславливаемся об этом сейчас же. Никакой другой компромисс, по моему мнению, принимать в наших интересах дела ни в коем случае не можем. Ленин» [1225] .

Последним документом публичной политической деятельности Ленина перед его отъездом «в отпуск», из которого он уже не вернулся (а реально – в отставку, в рамках соглашения с Дзержинским), было третье письмо от 15 декабря, письмо Сталину – для передачи всем членам ЦК, фактически отвергавшее предложение генсека о переносе вопроса на новый пленум и подтверждающее полномочия Троцкого на защиту позиции Ленина: «Я кончил теперь ликвидацию своих дел и могу уезжать спокойно. Кончил также соглашение с Троцким о защите моих взглядов на монополию внешней торговли… Уверен, что Троцкий защитит мои взгляды нисколько не хуже, чем я» [1226] .

Вопрос о монополии внешней торговли был спорным с первых лет большевистской власти. Но особенно остро он встал во время НЭПа в 1922 г. Ряд хозяйственных и партийных работников, в том числе Бухарин, Сокольников и Пятаков, считали, что отмена монополии привела бы к значительному оживлению экономических связей с зарубежными странами и скорейшему восстановлению экономики России. Колеблющуюся позицию занимал Сталин, считавший возможным сделать из монополии некоторые изъятия. Ленин при полной поддержке Троцкого стоял за сохранение монополии внешней торговли в полном объеме. На пленуме ЦК 6 октября 1922 г. было принято решение в духе позиции Сталина, допускавшее право отдельных хозяйственных организаций вести прямые торговые операции с заграницей через своих представителей. Соответствующий декрет ВЦИКа и Совнаркома «О внешней торговле» был принят 16 октября [1227] .

Объективности ради следует указать, что с точки зрения интересов населения, торговли, экономического благосостояния страны, с точки зрения углубления НЭПа, в конце концов, необходимо было конечно же отменить монополию и позволить советским нэпманам-бизнесменам торговать с заграницей точно так же, как и на внутреннем рынке. На это готовы были пойти, по крайней мере в каких-то пределах, правые Сталин и Бухарин, но левые Троцкий и Ленин не шли на уступки. Сталин вынужден был подчиниться воле Ленина. Новый пленум ЦК 18 декабря 1922 г. отменил решение октябрьского пленума и декрет ВЦИКа и СНК, подтвердив безусловную необходимость сохранения и укрепления монополии внешней торговли. Это стало победой совместного курса Ленина и Троцкого. Можно с уверенностью сказать, что это был самый смелый и принципиальный поступок Ленина в отношении Сталина. Можно также утверждать, что согласие Троцкого защищать позицию Ленина в этом вопросе было проявлением мужества и лояльности Троцкого по отношению к Ленину. Но очевидно и другое: 15 декабря 1922 г. Сталин подписал смертный приговор не только Ленину, но и Троцкому. Троцкий не только выступил в блоке с Лениным (Ленин и Троцкий против Зиновьева, Сталина, Каменева и Бухарина), но и одержал над Сталиным победу. А этого Сталин простить не мог не столько Ленину, сколько Троцкому.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.