ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Когда Карфангер вернулся в Гамбург, то не обнаружил там никаких следов запланированной постройки двух фрегатов и обратился за разъяснениями к Рихарду Шредеру.
— Дело в том, — принялся объяснять тот, — что гамбургские корабелы — мастера строить торговые корабли, но не военные, да еще такие крупные, как эти фрегаты. Поэтому решили нанять голландцев. Голландцы же побоялись чумы и в Гамбург не поехали. Теперь они воюют с Англией и им самим позарез нужны хорошие корабелы. Так что придется нам подождать, пока кончится война. Вашему дяде Алерту Гроту удалось нанять в Дании тридцатишестипушечный фрегат «Фридрих III». В прошлом году он уже сопровождал один караван в Испанию, и плавание прошло весьма удачно. Ну, а вы сами?
Не собираетесь ли снова в море?
— Нет, пока что нет, — отвечал Карфангер. — Мои корабли нуждаются в ремонте. Мне не хотелось бы оказаться слишком далеко, если англичане и голландцы начнут военные действия.
— Это почему?
— Можно будет узнать много полезного для постройки будущих конвойных фрегатов. Скорее всего, я отправлюсь на некоторое время в Англию или в Нидерланды.
Не только в Голландии с нетерпением ждали возвращения Михиэла де Рюйтера — за ним охотились и англичане. В сражении при Лоустофте им удалось нанести сокрушительное поражение эскадре нидерландского адмирала Вассенара, причем сам командующий взлетел на воздух вместе со своим флагманом.
Английские корабли рыскали повсюду в поисках адмирала де Рюйтера: у Шетландских и Оркнейских островов, между Кале и Дувром, а более всего — у голландских берегов. Пять английских фрегатов сторожили у мыса Лизард западный выход из Ла-Манша, когда 21 июля на горизонте показались два незнакомых парусника. Оба фрегата голландской постройки продолжали идти курсом ост, не обращая никакого внимания на английскую эскадру.
На квартердеке английского парусника «Элизабет» стоял его капитан Робинсон, стараясь разглядеть в подзорную трубу флаги и вымпелы приближающихся кораблей. Наконец ему это удалось.
— Опять эти бранденбургские голландцы или — черт их разберет! — голландские бранденбуржцы. Не исключено, что у них на борту может оказаться и сам де Рюйтер. Как вы думаете, лейтенант?
— Такое было бы совершенно в духе этих псевдоголландцев, сэр, — отозвался лейтенант. — Предлагаю задержать и проверить корабли в соответствии с навигационными предписаниями.
— Ол райт, прикажите спускать на воду шлюпку. Отправлюсь к ним сам, вы пока примете командовайие кораблем. — И капитан спустился с квартердека.
Раздался выстрел носовой пушки «Элизабет», означавший для бранденбургских фрегатов, уже убравших брамсели, требование лечь в дрейф.
Когда капитан Робинсон поднялся на палубу, у трапа его встретил командор Лоренц Рокк и вручил англичанину паспорта, подписанные курфюрстом, и бумаги, выданные герцогом Иоркским после окончания двухмесячного ареста, которому оба фрегата были подвергнуты этой весной в Фалмуте.
— Ваши паспорта меня пока что мало интересуют, — холодно обронил Робинсон, — гораздо более — груз в ваших трюмах. Что в них?
— Соль, сэр.
— Соль в трюме военного фрегата? — переспросил Робинсон с нескрываемой подозрительностью. — Вы и вся ваша команда — голландцы, а с Голландией мы воюем. Кто нам может гарантировать, что вы и впредь будете плавать под бранденбургским флагом? Уж не ваши ли паспорта? Только не думайте, что мы еще раз попадемся на эту удочку. Сначала какие-то доски, теперь — соль. Разве для этого посылают в море военные фрегаты?
— Мы не обязаны отчитываться перед вами, сэр.
— Кого или что вы прячете на ваших кораблях, выясним в Фалмуте, — заявил капитан Робинсон. — Приказываю обоим фрегатам следовать за нами туда.
Никакие протесты и доводы не помогли, бранденбуржцам пришлось в сопровождении двух английских фрегатов идти в Фалмут.
В пути их застиг шторм. Разгулявшиеся волны оделись белыми шапками пены. Начинало темнеть. Когда корабли вошли в бухту Фалмута, за кормой у них появились и другие английские фрегаты.
Над холмами Корнуолла засверкали молнии. Все выше и выше становились штормовые волны, которые гнал сюда Атлантический океан. В такую непогоду, да еще в сумерки, каждый корабль спешил поскорее укрыться в какой-нибудь тихой бухте, оставаться в проливе было слишком рискованно.
Лишь один-единственный флейт тонн на четыреста, до сих пор крейсировавший к юго-западу от островов Силли, завидев надвигавшуюся с запада полосу шторма, решительно взял курс ост, поднял все паруса и полетел, рассекая форштевнем пенные волны, к восточной оконечности Английского канала.
Двое моряков в насквозь промокших накидках из грубой парусины изо всех сил удерживали рвущееся из рук штурвальное колесо, то и дело поглядывая на такелаж.
— Убрать лисели? — спросил тот, что был помоложе.
— Оставим пока, — после некоторого размышления решил старший. — До утра мы должны пройти Шербур и обогнуть Барфлер. Где-нибудь у Сен-Фаста найдем тихую бухту, чтобы переждать день.
— Но ведь это не меньше ста пятидесяти миль, адмирал!
— Потому мы и не убираем лисели!
Оба замолчали. Шторм крепчал, однако дополнительные паруса все еще оставались на реях, пока не лопнули лик-тросы одного из них. Оглушительно хлопнув, парус исчез во мгле. Но де Рюйтер даже бровью не повел — пусть буря срывает хоть все. Штормовые паруса уж наверняка выдержат. Команда надрывалась у помп: гигантские валы то и дело захлестывали палубу корабля, под напором ветра зарывавшегося в волны по самый бушприт, и воду из трюма приходилось откачивать беспрерывно. Все давно уже промокли до нитки.
— Как думаете, штурман, есть ли сейчас кто-нибудь в проливе?
— Думаю, никого, — прокричала ответ Михель Шредер и добавил: — кроме нас, разумеется.
И они снова замолчали. Так прошло несколько часов.
Занималось хмурое утро, но шторм не ослабевал. Лишь к полудню буря немного утихомирилась, и команда смогла наконец перевести дух. К вечеру они вошли в пролив Па-де-Кале, и де Рюйтер приказал поставить новые лисели. Дул сильный, ровный бриз. Теперь англичане наверняка давно уже расставили свои «сторожевые посты» в самом узком месте пролива, между Дувром и Кале. Оставалось только одно: вперед на всех парусах! Густой туман повис над морем. После рева бури, свиста ветра и раскатов грома наступившая тишина казалась оглушительной. Де Рюйтер запретил команде громко разговаривать и перекликаться.
Прошла ночь; небо на востоке начинало уже понемногу светлеть, когда из непроглядной пелены тумана до них вдруг донеслись голоса. Де Рюйтер явственно различ команду «Лево на борт! «, отданную по-английски, и мгновенно сообразил, что через несколько минут англичане вынырнут из тумана по правому борту. Как пересекутся их курсы — пройдут ли англичане у них перед самым форштевнем или, наоборот, за кормой — сказать было невозможно. Поэтому де Рюйтер принял решение отвернуть влево, чтобы уж наверняка оставить английский корабль за кормой, но отдать команду не успел — справа по борту показались размытые туманом очертания английского фрегата. Де Рюйтер кинулся к штурвалу, но его опередил Ян Янсен и резко крутанул штурвальное колесо. Англичане были так близко, что при желании могли бы зацепить борт флейта абордажными крючьями. Однако адмирал де Рюйтер недаром славился своим хладнокровием: он принялся на все корки ругать по-английски этот чертов туман, отвратительную сырость и, как бы между прочим, спросил название корабля.
— «Ариадна», фрегат флота его величества, — крикнули в ответ.
— Не та ли это «Ариадна», которую капитан Карфангер снял с айсберга возле Ньюфаундленда? — вполголоса спросил Михель Шредер, но де Рюйтер не успел ничего сказать в ответ, потому что с фрегата донеслось:
— Назовите ваше имя?
Шредер и де Рюйтер переглянулись: «Сказать им, кто мы такие?» Прежде чем они сумеют развернуться, туман поглотит флейт без следа. Де Рюйтер взлетел на квартердек и прокричал вслед уходившему фрегату:
— С вами говорит Михиэл де Рюйтер!
Ответом ему были запоздалые проклятия англичан. Оба корабля вновь растворились в тумане.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.