Глава VIII

Глава VIII

Постепенное очищение войска Донского от большевиков. Соединение восставших казаков на севере с южными округами образование единого фронта. Движение за пределы войска. Необходимость посторонней поддержки

Немедленно по овладении Новочеркасском полковник Денисов, произведенный «Кругом спасения Дона» в генерал-майоры, решил для окончательного закрепления за собою Новочеркасска овладеть городом Александро-Грушевским, куда отступили красные войска. Эта операция была поручена Северной группе войск под начальством генерал-майора Фицхелаурова.

28 апреля[19] генерал Фицхелауров с боем занял город, а вслед за тем своими конными частями очистил весь Угольный район и призвал рабочих к мирной работе.

Одновременно в Донском округе, на реке Белой Калитве, 25 апреля самостоятельный станичный Ермаковско-Екатерининский отряд разбил красногвардейский эшелон и отнял целый поезд с боевыми припасами (около 5 тысяч артиллерийских снарядов и 600 тысяч ружейных патронов), и тогда же пришло известие о крупной победе казаков Мигулинской станицы над большевиками, где тоже была взята значительная добыча.

Все это заставило только что назначенного командующим армией молодого и решительного генерала Денисова спешить для соединения с восставшими казаками и развить действия на север и северо-восток.

Генералу Фицхелаурову было приказано начать наступление к станице Каменской, по овладении которой повернуть на восток и стремиться к соединению с восставшими казаками 2-го Донского округа, ведшими упорные бои у Нижне-Чирской станицы.

В отряде генерала Фицхелаурова насчитывалось 9 тысяч пехоты и конницы при 11 орудиях и 36 пулеметах.

Между 15 и 19 мая генерал Фицхелауров выбил сильный отряд «товарища» Щаденко из Морозовской станицы, заставил его отойти к станции Суровикино и начал наступление на Суровикино. Отходящие вдоль железной дороги к Царицыну части Щаденко напали с тыла на части генерала Мамонтова и поставили его в очень тяжелое положение, принудив бороться на два фронта. Были дни, когда положение генерала Мамонтова, имевшего очень мало патронов, было критическим. Казаки мамонтовской группы уже готовы были призвать на помощь немцев, но донской атаман не разрешил им этого, убедивши, что они сами справятся с большевиками.

1 июня войска генерала Фицхелаурова и генерала Мамонтова совместными усилиями овладели станцией Суровикино и принудили Щаденко бросить железную дорогу и грунтовыми путями отойти к станции Чир.

Это была первая победа донцов, имевшая стратегическое значение. Благодаря уничтожению отряда Щаденко казаки Верхне-Донского, Донецкого и 2-го Донского округов объединились с казаками южных округов, и таким образом из десяти округов восемь получили единое командование, да и с боровшимися на севере Войска Донского в Хоперском и Усть-Медведицком:

округах отрядами была установлена связь. Главное было достигнуто. Командующий армией приступил к систематической очистке станиц и слобод от красной гвардии.

Здесь ему и донскому атаману пришлось столкнуться с местным казачьим патриотизмом. В некоторых казачьих частях были митинги и выносились резолюции о том, что сражаться надо только за станицы своего округа и не переходить его границ. Многие окружные атаманы, атаманы станиц и даже просто коменданты станций и пристаней самовольно выносили постановления о невывозе из пределов станиц хлеба, реквизировали проходящие через них грузы. Большевистский яд крепко впитался в их натуру, и Дону грозила опасность расколоться на части и погибнуть во взаимной вражде. Атаман суровыми мерами расправился с митинговавшими полками, предал полевому суду самовольцев — эти меры, с одной стороны, с другой — благородный порыв некоторых полков, например, Гундоровского и Егорлыцкого, которые по первому приказу выступили за пределы своих округов и пошли отстаивать Войско, а не свои станицы, вернуло армию к порядку. Эти случаи заставили спешить атамана с постепенным уничтожением станичных дружин и заменой их номерными полками, где местный патриотизм был бы сглажен и заменен патриотизмом общевойсковым. Эти случаи показали атаману, как нужно быть осторожным при подготовке армии к походу за пределы Войска.

Наступление донских частей на север и восток продолжалось. Генералу Фицхелаурову скоро удалось связаться с полковником Алферовым, который еще 14 мая, собравши казаков подле Зотовской станицы, начал успешную борьбу против красной гвардии. В Хоперском округе ничего не знали ни об освобождении Новочеркасска, ни об избрании атамана. Почти одновременно и генерал Мамонтов вошел в связь с отрядами полковников Старикова и Секретева, очищавших от большевиков Усть-Медведицкий округ.

К концу мая все Войско Донское представляло единый фронт, подчиненный командующему армией и атаману и имеющий своею базой Новочеркасск и Украину. Отделу снабжения надо было лихорадочно работать, чтобы укрепить этот фронт оружием и средствами борьбы и не дать храбрецам дойти до отчаяния.

Прочная база на Украине, возможность благодаря германским гарнизонам быстро наладить транспорт и заставить работать железные дороги — все это помогло атаману довести восстание казаков до страшного напряжения и обратить его в правильную планомерную войну с красной гвардией.

5 июня командующий армией снарядил речной десантный отряд из пароходов «Новочеркасск» и «Донец» в составе Каменского полка силою около 2 тысяч штыков и конной сотни под общим начальством полковника Дубовского и послал этот отряд вверх по Дону для окончательной очистки левобережных станиц. Отряд освободил от большевиков станицы Каргальскую и Романовскую и помог Цимлянскому, Нижне-Курмоярскому и Потемкинскому отрядам овладеть всем левым берегом. Красногвардейцы должны были покинуть богатые придонские станицы и хутора и уходить в степь. Здесь им пришлось столкнуться с отрядами, посланными в Задонье. Красная гвардия базировалась на железную дорогу Царицын — Торговая — Тихорецкая. Центральные станции этой дороги Котельниково и Великокняжеская явились сильными узлами обороны. Кавказские большевики, не тревожимые пока никем, сообщались с Царицыным, и силы казаков, слишком незначительные, не могли сломить сопротивления большевиков.

В первых числах июня Добровольческая армия, снабженная и окрепшая в Мечетинской, вышла из своего инертного состояния и начала наступление на Сосыку и Торговую. Одновременно и войска Задонской группы Донской армии были двинуты на Торговую и Великокняжескую.

17 июня донцы совместно с добровольцами заняли Великокняжескую станицу. В Великокняжеской добровольцы оставили свой гарнизон, а донцы самостоятельно продолжали наступление и заняли станции Двойную, Куберле и Зимовники и, таким образом, стали выходить во фланг и тыл большевистским бандам, боровшимся против Мамонтова у станции Чир. Гнездо большевиков, слобода Мартыновка, упорно защищавшаяся от казаков и не признававшая атаманской власти, была окружена и через месяц осады сдалась…

История этого периода борьбы в глубине донских степей изобилует полными драматизма эпизодами. Нет возможности описать всех ужасов, всей нравственной нелепости гражданской войны братьев со своими братьями. Казаки долго не могли овладеть Мартыновкой лишь потому, что против нее действовали полки 1-го Донского округа. Большинство казаков имело своих жен из Мартыновки, и, обратно, многие крестьяне слободы были женаты на местных казачках. Борьба между родичами обращалась в нелепость. Ни казаки, ни слободские большевики не подходили друг к другу ближе чем на две версты, боясь поранить своих. Только тогда, когда атаману удалось вывести части 1-го Донского округа на фронт 2-го Донского округа, а к Мартыновке направить полки Донецкого округа, «родственная» война окончилась, и Мартыновка была захвачена.

Движение Добровольческой армии наперерез Владикавказской железной дороге заставило большевиков, торчавших под самым Новочеркасском — в Азове — покинуть побережье Азовского моря и отходить на Кубань. 13 июля на юге Войска не оставалось больше большевиков, и Новочеркасск мог быть совершенно спокойным.

Командующий армией стал перебрасывать войска с юга для развития операций на севере по направлению к Воронежу и Камышину.

17 июля казаки-хоперцы овладели станциями Филипово, Панфилово и Кумылга и отрезали Царицын от станции Поворино. Одновременно генерал Фицхелауров вышел к границам Саратовской губернии.

Генерал Мамонтов, оправившись после тяжелых июньских боев у Суровикино, пополнивши свои части и, главным образом, получивши сильную артиллерию, 21 июля перешел в наступление и, сбивши противника с позиции у станции Чир, к 31 июля выгнал его за пределы области и сдавил у Царицына.

Наконец, 27 июля части полковника Алферова вышли на севере за пределы Войска и захватили город Богучар Воронежской губернии, который стал опорным пунктом казаков для освобождения России от большевиков.

Но мысль соединиться с добровольцами, дождаться помощи союзников и идти спасать Москву от большевиков атаман мог хранить в сердце своем и никому не высказывать.

Войско Донское было свободно от красной гвардии, в Новочеркасске собрался Войсковой Круг и приступил к созданию «конституции» и внутреннему строительству. Интеллигентная часть Круга, понимая, что не может быть Войска Донского вне и независимо от России, стояла на дальнейшем развитии военных действий, серая часть Круга, громадное большинство, стояло на принципе «без аннексий», «при свободном самоопределении народов», и самоопределилось в пределах земли Войска Донского, не желая переходить его границы.

Что такое были границы Войска? Границы губернии, межи, часто идущие прямо по степи без всякого признака границы. И только потому, что эта нива принадлежит казаку, а другая рядом крестьянину Саратовской или Тамбовской губернии, можно было узнать, что это граница. Но для казаков это было все. И дальше идти они не желали.

Атамана выбрала серая часть Круга. Она ему верила, и она вверила ему свои судьбы. И эта серая часть Круга определенно говорила: «Что нам Россия? От нее нам были всегда одни лишь неприятности да обиды». Россия и «царский режим» отождествлялись. А царский режим — это тяжелая повинность, казаки на задворках русской конницы, презрительно-ласковое «казачки» и оскорбительное «нагаечники», «палачи», «опричники»!

— Вы посмотрите, какое Войско Донское маленькое, — говорили атаману серые донцы, — может ли оно одно идти спасать Россию? Да и с какой стати! Коли она сама спасаться не хочет. Пусть поднимается, как мы, и идет спасать себя. А на что добровольцы? Засели на Кубани, по Кисловодскам шатаются, а настоящей войны не хотят! Мы хотим мира — и айда по домам. Ведите переговоры с советскими, чтобы, значит, нас не трогали, и мы их не тронем!

И, несмотря на всю свою силу почти самодержца, атаман чувствовал себя бессильным. Перейти границы Войска Донского — это значило из народной войны сделать войну гражданскую, завоевательную в лучшем случае, идти ради добычи, ради грабежа.

Создавался заколдованный круг — идти надо, но идти нельзя. Пойдешь вперед — не будешь иметь успеха, все повернется против тебя.

Атаману удалось добиться постановления Круга о переходе границ Войска Донского, которое было выражено в приказе Всевеликому войску Донскому следующими словами: «Для наилучшего обеспечения наших границ Донская армия должна выдвинуться за пределы области, заняв города Царицын, Камышин, Балашов, Новохоперск и Калач в районах Саратовской и Воронежской губерний».[20]

Но это была мертвая буква. За границу шли неохотно.

— Пойдем, если и «русские» пойдут, — говорили казаки.

Атаман снесся с генералом Деникиным. Он снова и весьма настойчиво просил его оставить кубанцев самих доканчивать освобождение Кубани, как это сделало Войско Донское, а самому идти на Царицын и Воронеж. Атаман писал, что Добровольческая армия и кубанцы имеют против себя одну деморализованную банду «товарища» Сорокина, тогда как на севере силы большевиков крепнут, и сопротивление их почти неодолимо. Екатеринодар занят, 11 сентября на Кубани созывается Рада казачья, самое время генералу Деникину идти и становиться самостоятельным, вне казаков.

Но генерал Деникин отказал в этом атаману. Он должен оставаться на Кубани, пока не освободит от большевиков всего Северного Кавказа. Он откладывал свое движение на север и совместные действия с донцами. Он не хотел работать рядом с атаманом, сила и популярность которого в Войске была сильнее его популярности. Ему приятнее было иметь дело с мягким и податливым Филимоновым, нежели с крутым и твердым донским атаманом. С Радой он не считался, с Кругом и донским атаманом пришлось бы считаться. Генерал Деникин в это время уже не был ни солдатом, ни горячим патриотом — он был политиком. Политика приковывала его к Екатеринодару и Новороссийску.

Он ждал союзников.