Всеволод Ярославич
Всеволод Ярославич
В 1030 году у князя Ярослава Владимировича, названного позднее Мудрым, произошло два радостных события. Под этим годом «Повесть временных лет» сообщает, что у него родился четвертый сын, которого назвали Всеволодом, а в крещении ? Андреем. Тогда же Ярослав, после раздела страны с братом Мстиславом сделавший своей великокняжеской резиденцией Новгород, совершил успешный поход на чудь (предков современных эстонцев) и поставил новый город. Он был назван христианским именем князя ? Юрьев. Позже он был переименован в Дерпт, а сейчас известен как город Тарту.
Следующее упоминание о Всеволоде относится к 1053 году и сообщает о рождении у него «от дочери царской, гречанки» сына, которого назвали Владимиром. Имени ее точно неизвестно. Предполагают, что ее звали либо Анной, либо Марией. Позже в истории этот сын Всеволода будет известен под именем Владимира Мономаха. До 23 лет Всеволод Ярославич ничем себя особенным не проявил. Он не совершил в то бурное время ни одного поступка, который бы заслуживал занесения в летопись. Впрочем, летописец все-таки выделяет Всеволода из других сыновей Ярослава: «Всеволод же был тогда при отце, ибо любил его отец больше всех братьев и держал его всегда при себе».
Владимир Мономах в своих воспоминаниях пишет, что его отец изучил пять языков, не уточняя, правда, каких именно. Возникает образ послушного воле отца юноши, проводившего свое время в книжных учениях. Насколько он близок к реальности?
Однако, несмотря на отцовскую любовь, по завещанию Ярослава Всеволоду было выделено незначительное по сравнению с владениями других братьев Переяславское княжество. Оно уступало по своим размерам Черниговской и Новгородской землям, не говоря уж о Киевской земле.
Тем не менее именно Всеволод, по словам летописца, организовывал похороны умершего отца, хотя по статусу это должен был бы, вероятно, делать самый старший брат, наследник киевского престола. В «Повести временных лет» так описано погребение Ярослава: «Всеволод же обрядил тело отца своего, возложив на сани, повез его в Киев, а попы пели положенные песнопения. Плакали по нем люди; и, принеся, положили его в гроб мраморный в церкви Святой Софии. И плакали по нем Всеволод и весь народ».
Не названо имени ни одного брата Всеволода, как будто они и не участвовали в церемонии похорон. Однако допустить отсутствие их всех на похоронах отца невозможно. Возникает вопрос: как объяснить, что летописец не упоминает имен ни одного из сыновей Ярослава, кроме Всеволода, в связи с его похоронами? Можно предположить, что сыновья находились в отдаленных городах. За ограниченное время, которое проходит с момента смерти до погребения, просто невозможно было оповестить всех. Но ведь смерть Ярослава не была неожиданной. Он чувствовал ее приближение и уже собрал сыновей, чтобы распределить им города и земли: «Вот я поручаю стол мой в Киеве старшему сыну моему и брату вашему Изяславу... Святославу даю Чернигов, а Всеволоду Переяславль, а Игорю Владимир, а Вячеславу Смоленск». По крайней мере Изяслав, княживший в Киеве, мог присутствовать на похоронах отца. Ему сделать это было намного проще, чем Всеволоду, находящемуся в Переяславле.
После смерти Ярослава Всеволод предпринял в степь вооруженное выступление: «В тот же год зимою пошел Всеволод на торков к Воиню и победил торков». Через 6 лет, в 1060 году, он совершил поход на торков уже вместе со своими старшими братьями и в союзе с полоцким князем Всеславом Брячиславичем. Летописец хладнокровно сообщил о результатах этого похода: «Прослышав об этом, торки испугались, и обратились в бегство, и не вернулись до сих пор, ? так и перемерли в бегах, Божиим гневом гонимые, кто от стужи, кто от голода, иные от мора и судом Божиим. Так избавил Бог христиан от поганых».
До этого под 985 годом «Повесть временных лет» сообщала, что Владимир в союзе с торками совершил свой поход на волжских булгар. Следующее сообщение датируется 1054 годом, и в нем говорится об уже упомянутой военной операции против них со стороны Всеволода. За истекшие 70 лет ничего не сказано о противоречиях между русскими и степняками. Если ориентироваться на слова летописца, то можно понять так, что в 1054 и 1060 гг. русские войска совершили ничем не спровоцированную агрессию против бывших союзников.
Со школьных лет в нашем сознании сложился стереотип противостояния русского пахаря и полудикого степняка. Однако вполне возможно, что инициатором такого противостояния не всегда были степные кочевники и скотоводы. Летописец, пространно описывающий все мало-мальски важные с его точки зрения события, включая и распри русских князей между собой, наверняка упомянул бы о том, что торки грабили и разоряли русские селения. Но в «Повести временных лет» нет упоминания об этом! Значит, соединенный поход четырех князей не был проявлением самозащиты.
Что же объясняет жестокие действия русских отрядов против степняков, в результате которых те «перемерли в бегах, Божиим гневом гонимые, кто от стужи, кто от голода, иные от мора»? Превентивные действия для предупреждения предполагаемой агрессии? Или стремление добыть скот и рабов для собственного использования или продажи?
Следующее упоминание о торках датируется 1080 годом. Они выступили в Переяславской земле, но были по указанию Всеволода, тогда уже великого киевского князя, разбиты его сыном Владимиром Мономахом. Судя по сообщению, это были локальные действия, о причинах которых ничего не сообщается. Еще спустя 14 лет, в 1094 году, торки действуют как союзники русских против половцев.
О половцах летописец сообщает совсем в другой тональности, чем о торках: «...Пришли половцы войною на Русскую землю... половцы воевали по земле Русской...»
Первый приход половцев встретил переяславский князь в 1054 году. Всеволод без кровопролития смог заключить мир с ханом Болушем. В дальнейшем, в 1061 году, на Переяславское княжество двинулись половецкие отряды во главе с ханом (летопись называет его князем) по имени Искал. Дипломатическим путем решить конфликт не удалось, и 2 февраля войска Всеволода были разбиты в сражении. Половцы оказались гораздо более грозным противником, чем торки. Летопись называет это сражение с половцами первым, которое дали им русские. И оно окончилось поражением.
В дальнейшем половцы досаждали русским на протяжении почти двух веков, вплоть до появления татаро-монголов. Короткие периоды перемирия сменялись боевыми действиями, свадебные пиры в честь бракосочетания русских князей с половецкими княжнами ? взаимными рейдами вглубь территории противника. Справедливости ради надо сказать, что очень часто половцев приглашали к себе русские князья, когда им надо было разрешить вооруженным путем спорные вопросы со своим соседом, другим русским князем ? потомком Рюрика. Когда пришли татаро-монголы, русские и половцы уже выступили в качестве союзников. Через какое-то время в документах того времени уже перестало встречаться даже само название этого народа. Половцы растворились в общей массе пришельцев из глубин азиатских просторов.
Разгром русских войск половцами повторился в 1068 году, только его масштабы были гораздо более сильными. Это был не просто пограничный конфликт, и против степняков воевал уже не один Всеволод. Все трое братьев Ярославичей вышли со своими войсками к реке Альте. Поражение было полным. Всеволод бежал вместе со своим старшим братом Изяславом в Киев. Однако там вспыхнуло восстание киевлян против княжеской власти и княжеских воевод, и братья были вынуждены покинуть Киев. Всеволоду ничего не оставалось, как вернуться к себе в Переяславль.
Несмотря на все тревоги, жизнь брала свое. Родилась дочь, которую крестили греческим именем Евпраксия. В следующем, в 1070 году у уже 40-летнего Всеволода родился еще один сын, Ростислав. В тот же год счастливый отец заложил церковь Святого Михаила в своем монастыре.
Прежние опасности, казалось, миновали. Ярославичи совместно внесли изменения в «Русскую правду», заменив смертную казнь за убийство денежным выкупом. Половцы пока не появлялись. Все трое братьев совместно отпраздновали перенесение мощей первых русских святых страстотерпцев, Бориса и Глеба, в 1072 году.
Вскоре счастливые дни мира и согласия сменились раздором среди братьев Ярославичей. В этой ссоре, по словам летописца, Всеволод играл пассивную роль. Инициатором изгнания в 1073 году Изяслава из Киева был средний брат, Святослав. Всеволод ему не противился, но после смерти Святослава в 1076 году добровольно повинился перед Изяславом и уступил ему, как старшему брату, киевский престол.
Начался новый передел власти и земельных владений. Сыновья Святослава были Изяславом изгнаны из своих городов: Глеб из Новгорода, а Олег из Владимира-Волынского. Летопись уточняет: «В Новгороде [стал княжить] Святополк, сын Изяслава, Ярополк [Изяславич] сидел в Вышгороде, а Владимир [Всеволодович Мономах] сидел в Смоленске». Возник новый конфликт, в котором против Изяслава и Всеволода боролись уже сыновья покойных братьев, Святослава и Вячеслава.
Всеволод счел за благо поместить Олега Святославича при себе, в Чернигове, который ему выделил Изяслав. Не исключено, что сделал он это из лучших побуждений, желая оградить своего племянника от гнева старшего брата. Но надо представить себе состояние Олега, который находился под надзором своего дяди в городе своего отца на положении то ли гостя, то ли пленника. Тем более что Олег, которому тогда было всего около 22 лет, унаследовал непомерное честолюбие от своего отца. Ему хотелось любыми средствами вернуть себе отцовское владение. Олег бежал 10 апреля 1078 года от дяди в Тмутаракань, где пока еще княжил его родной брат Роман. Там он встретился и смог договориться со своим двоюродным братом Борисом Вячеславичем. Тот тоже себя считал, и не без оснований, несправедливо обиженным своими дядьями.
Судьба была не на стороне Изяслава. Начавшиеся конфликты с племянниками, сыновьями умерших Святослава и Вячеслава, перешли в фазу боевых действий. Олег Святославич и Борис Вячеславич, наняв половцев, вышли против Всеволода. В последовавшем в том же 1078 году 25 августа сражении у реки Сожицы Всеволод потерпел от племянников сокрушительное поражение и был изгнан из Чернигова, который перешел к Олегу. Желая помочь своему неудачливому брату, Изяслав выступил на его стороне вместе со своим сыном Ярополком. На помощь отцу из Смоленска вышел Владимир Мономах. Решающее сражение состоялось у села Нежатина Нива через месяц с небольшим после битвы у Сожицы, 3 октября. Племянники были разбиты, Борис погиб, Олег «едва спасся, убежав в Тмутаракань». Погиб и Изяслав. Кто-то ударил его копьем сзади, когда он стоял в пешем строю среди воинов.
Так Всеволод второй раз унаследовал, уже от другого брата, великий киевский престол. Было ему тогда 48 лет. На княжеских печатях, приведенных в энциклопедии «История России. IX–XVII вв.», он изображен с густыми длинными волосами и окладистой бородой.
Новый великий князь начал с перераспределения русских земель. Его сын Владимир Мономах получил Чернигов, племянник Ярополк Изяславич ? Владимир-Волынский и Туров. Святославичи опять остались обделенными и снова выступили против киевской власти. На этот раз активность проявил Роман Святославич. В 1079 году он с половцами вышел на Всеволода, но тот сумел договориться со степняками, встретив их у Переяславля. Половцы повернули назад, а 2 августа убили Романа. Из дальнейших сведений летописи следует, что вместе с половцами в этих событиях участвовали и тмутараканские хазары.
Дипломатические способности Всеволода проявились и в том, что он смог нейтрализовать чужими руками и самого беспокойного из своих племянников, Олега Святославича. Его захватили тмутараканские хазары и «отправили за море в Царьград». В «Славянской энциклопедии» высказывается предположение, что ссылку на остров Родос Всеволод согласовал со своим тестем, византийским императором Константином IX Мономахом.
В далекой Тмутаракани был посажен Всеволодов наместник воевода Ратибор.
Тмутаракань стала местом, где находили себе приют изгнанники. В 1081 году ее захватили Давыд Игоревич с Володарем Ростиславичем, а в 1083 году, пробыв четыре года в изгнании в Византии, туда вернулся в очередной раз Олег Святославич.
Племянники вели с Всеволодом непримиримую борьбу. Олег смог отомстить хазарам. В «Повести временных лет» записано: «...Иссек хазар, которые советовали убить брата его и его самого, а Давыда и Володаря отпустил». Как и Чернигов, Олег считал Тмутаракань своим родовым владением, доставшимся ему от отца, а себя ? полновластным в ней хозяином.
Стали проявлять активность внучатые племянники, потомки самого старшего сына Ярослава, Владимира. Его внуки, сыновья Ростислава Владимировича, заняли в 1084 году в отсутствие Ярополка Изяславича выделенный тому Владимир-Волынский. Ярополк приехал погостить к дяде на Пасху, а возвращаться ему уже было некуда. Восстанавливать прежнее положение Всеволод отправил Владимира Мономаха. Тот смог прогнать Ростиславичей, и Ярополк опять сел во Владимире-Волынском.
Ростиславичей было трое: Рюрик, Владимир (Володарь) и Василько. Кого из них имеет в виду летописец в связи с попыткой вытеснения Ярополка из Владимира-Волынского, неясно. Сыновья предательски отравленного в Тмутаракани Ростислава Владимировича пытались добыть себе удел. Всеволод, как сообщает «Славянская энциклопедия» В.В. Богуславского, отдал им червенские города в пограничной с Польшей полосе.
В этом же году проявил свои не самые лучшие наклонности другой племянник Всеволода ? Давыд Игоревич. Он захватил и ограбил в Олешье греков. Получилось так, что великий киевский князь не мог обеспечить безопасность торговых путей. Всеволод призвал его к себе в Киев и для предупреждения таких неприятных случаев дал Давыду Игоревичу Дорогобуж.
В следующем, 1085 году возмутился, «послушав злых людей», ранее не проявлявший недовольства Ярополк Изяславич. Проявленное некстати недовольство стоило ему сначала выделенного ранее города, а затем и жизни. Незаменимый и деятельный Владимир Мономах и здесь помог своему отцу. Он двинулся в поход на Ярополка, тот бежал в Польшу, бросив свою семью и свою дружину. Мономах посадил во Владимире-Волынском Давыда Игоревича на место Ярополка, а жену и мать того вместе с его дружиной доставил в Киев отцу. Имущество опального двоюродного брата Владимир Всеволодович взял себе.
Одумавшись, Ярополк вернулся в 1086 году из Польши, предложил мир Мономаху, был им прощен и опять занял Владимир. Но что-то уже было непоправимо нарушено во взаимоотношениях родственников, и к прежнему положению вернуться было нельзя. Мономах по поручению своего отца вершил суд над князьями, а они, вероятно, чувствовали себя на положении марионеток. Сначала во Владимире-Волынском сидит Ярополк, потом на его место сажают Давыда Игоревича, затем опять возвращают Ярополка Изяславича. Некий Нерадец, «наученный дьяволом и злыми людьми» и впоследствии бежавший в Перемышль, пронзил саблей Ярополка. В Перемышле тогда сидел Рюрик Ростиславич. Исходя из того, что он укрыл убийцу Ярополка Изяславича, можно предположить, в чем состоял повод для убийства. Вероятно, так нашли свое продолжение события двухлетней давности, когда Ростиславичи отняли у Ярополка Владимир-Волынский, но были изгнаны оттуда Владимиром Мономахом, после чего Ярополк вернулся в предоставленный ему город.
После этих трагических событий «Повесть временных лет» более не сообщает о раздорах между Всеволодом и его племянниками.
Н.М. Карамзин сообщает о выступлении волжских булгар. На недолгое время они захватили Муром, но инцидент носил локальный характер и вскоре был исчерпан.
Обзор правления Всеволода показывает, что он сторонился повседневных забот, связанных с отправлением государственной власти. Он стремился сгладить противоречия, наделяя князей уделами и городами. Даже Давыда Игоревича, не погнушавшегося грабить греческих купцов, он не наказал, а выделил ему Дорогобуж. Но тем самым почувствовал себя ущемленным Ярополк Изяславич, поскольку ранее этот город относился к владениям волынского князя. Если же необходимо было проявить твердость, то для таких случаев Всеволод всегда призывал своего сына Владимира Мономаха.
В летописи заметен подчеркнуто комплиментарный стиль описания Всеволода, начиная с его юношеских лет. «Сей благоверный князь Всеволод был с детства боголюбив, любил правду, оделял убогих, воздавал честь епископам и пресвитерам, особенно же любил черноризцев и давал им все, что они просили. Он и сам воздерживался от пьянства и похоти, за то и любим был отцом своим». Однако в «Повести временных лет» прорывается и недовольство правлением «благоверного князя»: «...Стал он любить образ мыслей младших, устраивая совет с ними; они же стали наущать его, чтобы он отверг дружину свою старшую, и люди не могли добиться правды княжой, начали эти молодые грабить и продавать людей, а князь того не знал из-за болезней своих». Что конкретно имеется в виду, не совсем ясно, но видно, что популярность киевского князя была невысока.
Так, в заботах и печалях, перемежаемых скромными радостями церковных праздников и охотничьих забав, прошли 15 лет великого княжения Всеволода. В 1093 году, 13 апреля, как пишет летописец, в присутствии своих сыновей Владимира и Ростислава «Всеволод преставился тихо и кротко и присоединился к предкам своим».
Спустя 6 лет после смерти Всеволода в другом краю Европы, в испанской Валенсии, умер кастильский дворянин Родриго Диас де Бивар, известный как Сид Кампеадор, национальный герой Испании, центральная фигура произведений народного эпоса и литературного творчества. Основной мотив ? его отважная борьба за освобождение Испании от арабов. Его меч ? это бережно хранимое национальное сокровище Испании. Хотя в своей жизни он сражался и за христиан против мавров, и за мусульман против христиан, о чем говорит, кстати, и его прозвище. El Cid означает по-арабски «господин, повелитель». Но неоднозначный жизненный путь рыцаря в данном случае не имеет значения. Стране нужны герои как элемент национальной культуры и самоидентификации нации. Идеальных исторических личностей не бывает, поэтому надо отличать реального дворянина Родриго Диаса с его переменчивыми интересами от безупречного народного героя Сида Кампеадора. Если в стране не хватает защитников от иноземных врагов, тогда героем может стать лесной разбойник, превратившись в заступника за простых людей, как это стало в Англии с Робин Гудом.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.