Борис

Борис

Христианская церковь насчитывает несколько тысяч святых. Почти все они либо мученики, либо аскеты-подвижники, либо святители. Мученики претерпели страдания или лишились жизни за веру, подвижники добровольно себя истязали во имя Бога, святители обращали язычников в лоно Христа.

Ничего этого нельзя сказать о самых известных православных святых ? князьях Борисе и Глебе. Ни тот, ни другой не страдали за веру и не лишали себя удовольствий мирской жизни. Поскольку они не были духовными лицами, то и не крестили никого ни в купели, ни в реках или озерах.

Вместе с тем трудно сказать, кто из святых более почитаем на Руси. Причем характерно, что их обоих всегда упоминают вместе. Не счесть храмов, названных их именем. Наверное, самый известный из них ? это Борисоглебский монастырь близ города Ростов Великий. В Ярославской области был некогда город Борисоглебск, переименованный позже в Тутаев. С таким же названием и сейчас есть город в Воронежской области. Когда-то латышский Даугавпилс тоже назывался Борисоглебовом.

Можно сказать, что канонизация Бориса и Глеба носит исключительно необычный характер. Исключительность эта многолика. Об одной ее стороне уже сказано ? оба этих князя не совершали христианских подвигов во имя церкви, но стали, пожалуй, самыми популярными святыми в русском народе. Более того ? они были первыми святыми, избранными церковью в нашей стране. Хотя позже были причислены к лику святых и те, кто жил ранее братьев и своими делами прославил имя Христа. Это княгиня Ольга, первая из дома Рюриковичей принявшая святое крещение, и князь Владимир Святославич, распространивший христианство как государственную религию. Можно отметить двух варягов-христиан, отца и сына, растерзанных киевлянами за отказ принести жертву языческим славянским богам.

Как сообщает летопись и рассказывают житийные повествования, оба брата не отличились воинскими успехами. Но их повсеместно считают идущими во главе небесных сил, обороняющих святую Русь от врагов. В ночь перед Невской битвой было видение, как оба брата спустились с небес и оказались в ладье среди гребцов. «Брате Глебе, ? сказал Борис, ? вели грести, да поможем сроднику нашему Александру». На иконах братья представляются в воинском снаряжении. Держа в правой руке православный восьмиконечный крест, левой рукой оба брата сжимают мечи. Это было бы более уместно по отношению, скажем, к князю Мстиславу Ростиславичу Храброму, также причисленному к лику святых. Но и этот прославленный на всю Русскую землю воин одерживал победы, обращаясь к дружине: «Братья! Ударим с Божьей помощью и святых мучеников Бориса и Глеба!» Вот еще одна сторона исключительности первых русских святых. Принявшие покорно смерть от посланных убийц, они поддерживают непокорный дух русского народа, защищающего свою правду.

Еще на одну особенность у Бориса и Глеба мало кто обращает внимание. Только они вдвоем из всех многочисленных сыновей князя Владимира названы в летописи именами, которые стали использоваться на Руси только после ее христианизации. А ведь и самого равноапостольного князя, крестителя Руси, мы знаем по славянскому имени Владимир, а не по тому, которое ему дали при крещении ? Василий. На протяжении длительного времени и остальных князей называли отнюдь не христианскими именами. И Владимир, и Ярослав, и Олег, и Святослав, и Всеволод, и другие имена ? это все свидетельство прежних русских языческих традиций.

Случайны ли необычные для русских князей того времени имена Бориса и Глеба? Во всяком случае можно считать, что это дополнительный аргумент за то, что рождены они были христианкой Анной, византийской принцессой (или, как иногда предполагают, болгарской принцессой, воспитывавшейся при константинопольском дворе), ради брака с которой принял крещение киевский князь Владимир Красное Солнышко.

Если исходить из византийского происхождения Бориса и Глеба, то естественно считать, что в случае прихода любого из них на киевский престол была бы оказана полномасштабная поддержка константинопольских монархов. Это, кстати, дает одно из объяснений их смерти. В устранении провизантийски настроенных братьев могли быть заинтересованы силы, не желавшие, чтобы Русь следовала в русле политики Константинополя. У данного соображения есть еще один аспект, показывающий еще одну сторону парадоксальности канонизации братьев Бориса и Глеба. Получается, что небесными защитниками Русской земли стали люди, погибшие из-за своей связи с константинопольским императорским двором.

Киевский князь Владимир умер неожиданно, во время подготовки карательной экспедиции на Новгород. В это время Борис княжил в Ростове. О смерти отца Бориса известили во время его возвращения из похода на печенегов. Сразиться с кочевниками не удалось, русские войска их не нашли в степях. Горестная весть заставила Бориса остановиться у реки Альты. Он плакал об отце, «потому что любим был отцом больше всех». Если согласиться с предположением, что матерью его была византийская принцесса Анна (это предположение высказывалось В.Н. Татищевым и С.М. Соловьевым, но разделяется не всеми современными историками), то тогда Борису было в год смерти Владимира не более 25–26 лет. В то время этот возраст считался вполне зрелым, да так оно и было, если Борису доверили командовать военной экспедицией в степь в походе на печенегов.

Во время стоянки у Альты дружина предложила ему вооруженным путем свергнуть Святополка с киевского престола. Следует ли это понимать как поддержку Бориса со стороны отцовских воинов? Думается, что нет, поскольку после отказа Бориса идти с войсками на Киев «воины разошлись от него». Скорее переговоры воевод Владимира (а переговоры с Борисом вели именно они, а не весь отряд, находившийся в походе) не столько имели целью защиту интересов Бориса, сколько являлись попыткой военной верхушки приобрести себе в будущем какие-то привилегии за счет помощи претенденту на великое княжение занять престол. Отказ Бориса: «Не подниму руки на брата своего старшего: если и отец у меня умер, то пусть этот будет мне вместо отца» ? разочаровал «генералитет», стремившийся к политическим выгодам, и они ушли к более честолюбивому претенденту на власть.

Святополк был удовлетворен решением Бориса отказаться от претензий на престол и пообещал расширить его владения. Казалось бы, братья достигли взаимовыгодного компромисса. Святополк получает власть в Киеве, Борис расширяет подвластную ему территорию. Дальше начинается необъяснимое.

Как пишет летопись, Святополк выезжает ночью в Вышгород и тайно призывает к себе местных вельмож. Возникают вопросы. Зачем князю конспирироваться и перемещаться по своей стране ночью? Почему доверием Святополка пользовались вышгородские бояре, а не туровские, где он прожил почти 20 лет? Почему вышгородские «мужи» без колебаний согласились убить любимого сына Владимира?

Борис после ухода отряда, с которым он отправлялся по заданию Владимира на печенегов, «остался стоять с одними своими отроками», видимо, со своей личной ростовской дружиной. Несмотря на то что вышгородские убийцы втайне под покровом ночи получили задание и ночью же добрались до Альты, Борис уже знал к моменту их прибытия, что «собираются погубить его».

Вместо естественного для любого нормального человека желания спасти самого себя и тех людей, которые доверили ему свою жизнь (имеется в виду личная дружина Бориса), тот начинает петь псалмы. Смысл песнопений, как их излагает летописец, состоит в том, что Борис «готов к бедам» и просит Иисуса Христа сподобить его принять страдания, подобно тому, как сам Христос принял страдания за грехи человеческие.

Если сказать коротко, то Борис, готовясь к смерти от рук убийц, посланных его братом, уподобил себя ни много ни мало как самому Иисусу Христу. Трудно сказать, как это соответствует христианским заветам о преклонении перед Богом и личной скромности.

Нельзя не обратить внимание и на противоречия. С одной стороны, Борис готов принять смерть от брата и просит Бога не вменить тому это преступление в грех. Но почему Борис не считает грехом братоубийство? И как все сказанное выше соединить с его же собственными словами: «Господи! За что умножились враги мои! ...Господи, Боже мой, на тебя уповаю, спаси меня и от всех гонителей моих избавь меня»?

Главное противоречие состоит в том, что, хотя Борис якобы и не пытался спасти себя, несмотря на это, его пытались защитить преданные нему «отроки». Это подтверждается несколькими обстоятельствами. Слуга Бориса, венгр по имени Георгий, закрывал его от убийц своим телом. Посланные убийцы расправились и с другими воинами Бориса. Это говорит о том, что была схватка, вооруженное столкновение.

И убийцы не смогли достичь своей цели во время этой схватки!

Они убили «многих других отроков Бориса», слуге Георгию даже отрубили голову. Но не воины из окружения Бориса были их целью. А Бориса повезли в телеге «еще дышавшего», хотя «и проткнули его копьями». Несчастного пришлось добивать, когда «заказчик» обнаружил, что он еще жив.

Здесь обнаруживается еще одно противоречие. Добивать полумертвого Бориса были посланы два варяга. Однако мы знаем, что варяги пользовались доверием Ярослава, а не Святополка. Предположение, что это были варяги, осевшие со времен Владимира в Вышгороде, несостоятельно. Почти всех их в свое время Владимир отправил вниз по Днепру в Константинополь. Те же, кто был оставлен, вряд ли стали исполнять роль палача, поскольку им Владимир дал в управление города. В дальнейшем, когда военные действия развернулись между Ярославом и Святополком, на стороне первого выступали варяги, на стороне второго ? печенеги. Так что если бы Святополку надо было кого-то послать добить Бориса, то это могли бы быть печенеги, но вряд ли варяги.

Борис принял мученическую смерть 24 июля 1015 года во имя неудержимой страсти к власти одного из своих братьев. Летописец же писал в «Повести временных лет», что после смерти Бориса и Глеба те, приняв «венец царствия Божия», радовались «неизреченною радостию, которой удостоились они за свое братолюбие».

Устранение соперников в борьбе за власть ? чрезвычайно распространенное явление во всей мировой истории. На пути к трону не щадили ни братьев, ни родителей, ни супругов. Отметим, однако, что в русском Средневековье такие случаи все же были нечасты по сравнению с другими странами и, пожалуй, только в русской истории братоубийца получил столь безоговорочное осуждение в памяти потомков.

Что касается Бориса и Глеба, то они навсегда остались символом братской любви, покорности, смирения и непротивления злу. Их перезахоронение 1072 года во вновь построенной церкви превратилось в праздник православной веры.

Летописец записал: «Собрались Ярославичи ? Изяслав, Святослав, Всеволод, ? митрополит же тогда был Георгий, епископ Петр Переяславский, Михаил Юрьевский, Феодосий, игумен Печерский, Софроний, игумен монастыря Святого Михаила, Герман, игумен Святого Спаса, Никола, игумен Переяславского монастыря, и все игумены, ? и устроили праздник, и праздновали светло, и переложили тела в новую церковь, построенную Изяславом, что стоит и поныне. И сначала Изяслав, Святослав и Всеволод взяли Бориса в деревянном гробу и, возложив гроб на плечи свои, понесли, черноризцы же шли впереди, держа свечи в руках, а за ними дьяконы с кадилами, а затем пресвитеры, за ними епископы с митрополитом; за ними же шли с гробом. И, принеся его в новую церковь, открыли раку, и наполнилась церковь благоуханием, запахом чудным; видевшие же это прославили Бога. И митрополита объял ужас, ибо нетвердо верил он в них (Бориса и Глеба); и пал ниц, прося прощения. Поцеловав мощи Борисовы, уложили их в гроб каменный. После того, взяв Глеба в каменном гробу, поставили на сани и, взявшись за веревки, повезли его. Когда были уже в дверях, остановился гроб и не шел дальше. И повелели народу взывать: “Господи, помилуй”, и повезли его. И положили их месяца мая во 2-й день. И, отпев литургию, обедали братья сообща, каждый с боярами своими, в любви великой».

К сожалению, на следующий год после этого праздника смирения и братолюбия братья Ярославичи начали враждовать между собой. Но это уже другая история, с другими потомками Рюрика.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.