Большой лагерный бизнес
Большой лагерный бизнес
Посаженный после войны на скамью подсудимых, Альберт Шпеер выдавал себя за умелого технократа, который держался от Гитлера подальше. Он называл себя единственным человеком, который старался образумить диктатора, а весной сорок пятого предотвратить исполнение приказа Гитлера разрушить Германию. Некоторые немецкие историки, в первую очередь Иоахим Фест, написавший за Шпеера книгу воспоминаний, подхватили эту легенду и относились к одному из руководителей Третьего рейха с большим сочувствием.
Но этот образ далек от реального.
В 1933 году молодой архитектор Альберт Шпеер прибился к ближайшему окружению Гитлера. Фюрер, чьей юношеской мечтой было стать архитектором, нашел в Шпеере покорного помощника в исполнении своих строительных фантазий. Считается, что Гитлер испытывал к нему особое чувство. Кто-то даже назвал Шпеера "несчастной любовью" Гитлера.
В 1938 году в рекордные сроки Шпеер воздвиг новое здание имперской канцелярии. Но это было лишь начало. Гитлер и Шпеер намеревались превратить Берлин в столицу нового мира с огромным партийным домом, зал которого вмещал бы сто восемьдесят тысяч членов партии, и с дворцом для фюрера, где посетитель — по словам Гитлера — должен был испытывать священный трепет, понимая, что находится во владениях "властелина всего мира".
Все крупные немецкие города должны были обрести новый облик благодаря монументальным строениям и гигантским площадям для маршей и парадов. Эти чудовищные фантазии предполагалось осуществить "после окончательной победы" руками миллионов рабов с Востока.
Шпеера ограничивали две проблемы. Ему требовалось пространство для застройки, которое можно было получить только путем сноса целых городских кварталов. И строители нуждались в огромном количестве строительных материалов, прежде всего гранита и кирпича.
В 1938 году Шпеер договорился с Генрихом Гиммлером, что камень будут поставлять концлагеря. СС организовали собственное предприятие "Немецкие каменоломни", капитал Шпеер предоставил из своего бюджета.
Гиммлер широко использовал труд заключенных в промышленности. Первый концлагерь начал действовать в марте 1933 года в Дахау, последний появился в Миттельбау в октябре 1944 года. Существовало двадцать концлагерей и полторы сотни трудовых лагерей. Охрану несли части войск СС "Мертвая голова". Когда эсэсовцы понадобились на фронте, их стали заменять резервистами. Потом привлекли полицейских с оккупированных территорий, прежде всего украинцев, желавших служить режиму. Специально для женских концлагерей с 1937 года готовили женщин-надзирательниц.
Беспроцентные кредиты, которые шли на расширение концлагерей, гасились поставками камня. Поэтому большинство концлагерей создавались вблизи гранитных каменоломен — Флоссенбург, Маутхаузен или рядом с залежами глины для кирпичных заводов — Ораниенбург, Нойенгамме под Гамбургом, Штутгоф под Данцигом. Для двух лагерей — Гросрозена в Силезии и Нацвайлер-Штрутгофа в Эльзасе — Шпеер в 1940 году сам нашел место рядом с залежами гранита.
В каменоломнях заключенные умирали тысячами. "Уничтожение трудом" — таков был функциональный принцип концлагерей. Шпееру это было хорошо известно. Как кредитор он имел право проверять документы СС.
В Берлине Альберт Шпеер поставил целью очистить весь центр. Ему надо было решить, что делать с пятьюдесятью тысячами квартир, в которых жили двести тысяч берлинцев. Чтобы очистить эти квартиры и снести дома, Шпееру нужно было избавиться от евреев, еще остававшихся в Берлине. В сентябре 1938 года именно Шпеер предложил столичному городскому управлению насильственно выселить евреев из двух с половиной тысяч квартир и переселить их в барачный лагерь за пределами городской черты.
"Хрустальная ночь", всегерманский еврейский погром в ноябре 1938 года, была ему на руку. Закон о защите прав жильцов в отношении евреев перестал действовать. Весной следующего года началось массовое изгнание берлинских евреев из квартир. Этим занималось главное управление по переселению при генеральном строительном инспекторе Шпеере. В освободившиеся квартиры переселили берлинцев-арийцев из домов, которые Шпеер желал снести.
13 декабря 1941 года Шпеер писал начальнику партийной канцелярии рейхслейтеру Мартину Борману, что "акция идет на полных оборотах", и возражал против намерения Бормана освободившиеся "еврейские квартиры" предоставить берлинцам, которые лишились жилья в результате бомбардировок. Шпеер настоял на том, что "еврейские квартиры" принадлежат ему.
В 1942 году, компенсируя очевидную нехватку рабочей силы, Гитлер и Гиммлер приняли решение использовать в военной промышленности не только завезенных с оккупированных территорий рабочих, но и заключенных концлагерей. Альберт Шпеер ухватился за это решение. Массовое использование военнопленных и заключенных концлагерей открывало для министра новые возможности.
После поражения в войне Альберт Шпеер пытался выставить себя жертвой интриг Гиммлера, который хотел поставить военную экономику под контроль СС и в 1944 году отнял у него производство ракет и самолетов. На самом деле все было наоборот. Шпеер вступил в союз с империей СС, ему удалось превратить аппарат госбезопасности в инструмент достижения своих целей. Наряду с Гиммлером он стал в Германии важнейшей фигурой и считался вероятным наследником Гитлера.
Гиммлер вообще преуспел в бизнесе. Он добился для СС права изготовлять и продавать минеральную воду, что приносило эсэсовцам большие доходы. Со временем его империя контролировала три четверти рынка безалкогольных напитков Германии. Дрезднер банк стал личным банком рейхсфюрера СС и исправно финансировал все коммерческие операции СС на территории оккупированной Польши.
Заключенных Гиммлер использовал как бесплатную рабочую силу. СС организовали собственное предприятие "Немецкие каменоломни", которое поставляло строительные материалы, прежде всего гранит и кирпич. Большинство концлагерей создавались вблизи гранитных каменоломен или рядом с залежами глины для кирпичных заводов.
Бывший водитель Гитлера Антон Лойбль, старый партиец, был изобретателем. Он придумал, как сделать велосипедистов более заметными в темное время суток, — прикреплять небольшие стеклышки к педалям, которые бы ночью отражали свет фар приближающейся машины. Он предложил СС заняться производством этих приспособлений на паях.
Правда, выяснилось, что Антону Лойблю не первому пришла в голову эта идея. Другой изобретатель попытался получить патент, но ему отказали. А Гиммлер как глава германской полиции добился принятия закона, который требовал от всех производителей велосипедов в Германии использовать изобретение Антона Лойбля. Прибыль бывший водитель фюрера и хозяйственное управление СС делили пополам.
Гиммлер не упускал случая доложить фюреру, что империя СС дает вермахту оружие.
Главное административно-хозяйственное управление СС неуклонно увеличивало число узников в концлагерях, которые работали на военное производство. Занимался этим начальник главка обергруппенфюрер СС Освальд Поль, бывший военный казначей.
Первым на военную промышленность стал работать Аушвиц.
В конце 1940 года профессор Карл Краух, генеральный директор "ИГ Фарбен", обратил внимание на маленький городок Аушвиц в Верхней Силезии. Рядом угольные шахты, залежи известняка, источники водоснабжения и отличная железная дорога. Город сочли идеальным местом для крупного химического производства. В декабре 1940 года здесь решили построить завод по производству синтетического каучука, метанола (необходимого для самолетного топлива и взрывчатки), карбида и изооктана (компонент авиационного бензина).
Гиммлер приехал в Аушвиц 1 марта 1941 года. Его сопровождали гаулейтер Верхней Силезии садовник по профессии группенфюрер СА Фриц Брахт, начальник личного штаба рейхсфюрера СС Карл Вольф и несколько представителей "ИГ Фарбен".
Начальник главка Освальд Поль убеждал "ИГ Фарбен", что использование заключенных, которым не надо платить, сделает производство очень рентабельным. Компания пообещала главному административно-хозяйственному управлению СС три марки в день за каждого взрослого заключенного и полторы марки за несовершеннолетнего.
Гиммлер не сказал тогда своим сопровождающим, что основными заключенными будут русские, потому что планы нападения на Советский Союз тщательно скрывались. Но он предупредил коменданта Аушвица Рудольфа Хёсса, что заключенных будет много, поэтому предстоит построить еще один гигантский лагерь (Биркенау).
Хёсс пытался объяснить, что в его распоряжении нет достаточного количества строительных материалов. Гиммлер рассмеялся:
— Господа, лагерь будет построен. Мои соображения весомее ваших возражений.
Хёсс потом сокрушался, что ему не выделили ни одной марки:
— Я должен был выкручиваться сам. Мне приходилось постоянно добывать, воровать или конфисковывать нужные мне материалы.
Работали на заводе "ИГ Фарбен" заключенные из концлагеря. Смены продолжались по шестнадцать часов. Быстро погибали даже здоровые люди. Первый транспорт с метанолом покинул Аушвиц в октябре 1943 года. По этому случаю был устроен праздник, на который руководители компании "ИГ Фарбен" пригласили коменданта лагеря Рудольфа Хёсса.
Карл Краух получил Рыцарский крест за военные заслуги. К 1944 году министерство вооружений рассчитывало, что Аушвиц удовлетворит десятую часть потребности экономики в метаноле. Летом 1944 года связисты соединили прямым телефоном кабинет Шпеера и лагерное управление Аушвица.
Узники лагеря построили многие другие предприятия в восточной части Силезии. Городок при концлагере к концу войны насчитывал около шестисот зданий. Главное управление лагерей СС организовало здесь еще ряд предприятий, в том числе цементный завод, прачечную и пекарню.
Но комендант лагеря не забывал свою главную обязанность. В Аушвиц потоком шли эшелоны с евреями и коммунистами, которых сразу же уничтожали. Лагерный крематорий работал с полной нагрузкой. Врачи убивали всех заболевших тифом и туберкулезом. Во-первых, так они предупреждали эпидемию. Во-вторых, избавляли себя от необходимости лечить больных. Им делали смертельный укол фенола прямо в сердце. Работал конвейер. У лагерных врачей было нечто вроде соревнования — кто сделает больше уколов. Ударники успевали убить троих в минуту.
В сентябре 1941 года заместитель коменданта лагеря гауптштурмфюрер Карл Фритш попробовал применить для уничтожения ненужных заключенных газ, который назывался "Циклон Б" и хранился на лагерном складе в кристаллах, его использовали для борьбы с паразитами. Шестьсот советских военнопленных и двести пятьдесят пациентов лагерного санитарного блока загнали в подвалы второго блока. Один из эсэсовцев, который занимался дезинфекцией, надел противогаз, разбросал по полу кристаллы "Циклона Б" и ушел, заперев за собой двери. Умерли не все, ему пришлось бросить за дверь еще порцию кристаллов. Эксперимент сочли успешным. Решили, что газ — вот что нужно для массового уничтожения людей.
Родившийся в Германии Эрнест Михель много позже рассказывал, как попал в лагерь Аушвиц:
— Второго сентября тысяча девятьсот тридцать девятого года в дверях нашего дома появился эсэсовец. Посмотрел на меня: "Михель?" Я кивнул. Он сказал: "Завтра в шесть утра на вокзале". Я пытался задать какой-то вопрос, но он прервал меня: "Заткнись". В тот вечер я в последний раз видел своих родителей. На следующее утро меня увезли в мой первый лагерь — Фюрстенвальде, собирать урожай картофеля. Потом перевели в лагерь в Падерборне. Там я собирал мусор и подметал улицы. Через девять месяцев отправили в Аушвиц в вагоне для скота. Ехали четыре дня и пять ночей. Я не слышал раньше об Аушвице. Там в воздухе был такой странный запах… Меня отправили работать на завод синтетического каучука. Но меня ударил эсэсовец по голове, в рану попала инфекция, она нагноилась. Меня заставили пойти в лагерную больницу, куда никак нельзя было попадать. Но мне повезло. Вдруг появился конторский служащий, которому нужен был писарь с хорошим почерком. Я подошел. Я выписывал извещения о смерти. Настоящую причину — газовая камера — указывать запрещалось. Писал — "сердечная недостаточность"…
После войны Михель стал журналистом и писал о процессе в Нюрнберге для информационного агентства и подписывался так — "Эрнест Михель, специальный корреспондент, узник Аушвица № 104995". Некоторые редакторы так и печатали его материалы, другие вычеркивали упоминание о лагере.
В Нюрнберге все главные убийцы — Геринг, Гесс, Кейтель, Кальтенбруннер, Штрайхер — сидели совсем рядом. Были минуты, когда ему хотелось прыгнуть и схватить кого-нибудь из них за горло. Он хотел задать им вопрос: "Почему вы так со мной поступили? Что вам сделали мой отец, или моя мать, или мой погибший друг Вальтер?"
Однажды во время перерыва к нему подошли адвокаты Геринга и сказали, что он хотел бы поговорить с узником Аушвица, который теперь пишет о процессе в газетах. Эрнест Михель согласился. Они подошли к камере. Дверь открылась. Герман Геринг улыбнулся, подошел к нему и хотел пожать ему руку. И в этот момент Эрнест Михель замер. Он посмотрел на руку Геринга, на его лицо, опять на его руку — повернулся и ушел. Он просто не мог с ним говорить…
За годы войны в Аушвиц отправили больше миллиона евреев. Девятьсот тысяч убили сразу. Двести тысяч оставили для работы. Трудились также сто сорок тысяч поляков, двадцать тысяч цыган, десять тысяч советских военнопленных и столько же военнопленных из других стран.
Примеру Аушвица последовало руководство лагеря в Ораниенбурге, передав в сентябре 1942 года заводу "Хейнкель" первых восемьсот рабочих. Равенсбрюк снабжал женщинами-узницами концерн "Сименс", который производил для вермахта двигатели и радиолокаторы. Концлагерь Заксенхаузен отправлял узников на выполнявшие военные заказы заводы "Даймлер-Бенц" и на добычу камня для строительной компании СС.
Инспектор концлагерей Теодор Айке сформировал дивизию СС "Мертвая голова" и отправился с ней на фронт. Его заменил группенфюрер СС Рихард Глюке. Он создал промышленный холдинг "Дойче виртсшафтсбетрибе", который управлял всей финансово-коммерческой деятельностью предприятий СС. Представители административно-хозяйственного управления аппарата СС заседали в наблюдательных советах и правлениях всех фирм, созданных с их участием.
Гиммлер освободил от должности начальника управления поселений группенфюрера СС Курта фон Готтберга, а нескольких его подчиненных отправил в лагерь на перевоспитание за превышение полномочий: они активно ариезировали имущество в свою пользу и в пользу друзей и сослуживцев.
Карьере Готтберга краткая опала не повредила. После начала войны с Россией он был отправлен начальником СС и полиции в Минск, где отвечал за уничтожение евреев и партизан. Занимался уничтожением Хатыни. В 1944 году стал обергруппенфюрером СС и получил Рыцарский крест. В мае 1945 года покончил с собой, не дожидаясь суда…
Гиммлер изображал себя пуританином, подчеркивал, что ведет скромный образ жизни, не выписывал себе командировочных, когда ездил по стране. Но в его распоряжении были огромные и неконтролируемые тайные фонды СС, организации, которая становилась все более коррумпированной. Легенды о неподкупности сотрудников спецслужб всегда были всего лишь лицемерием. Офицеры СС и СД погрязли в коррупции. Они торговали рабочей силой — раздавали заключенных из концлагерей предпринимателям за деньги, спекулировали сигаретами, бензином, оружием.
Впрочем, все мало-помалу наживались на убийствах.
После уничтожения варшавского гетто вещи убитых тщательно собрали. Часы и бритвы использовали в качестве подарков военным. Генерал-губернатор Франк пред-дожил передать по пятьсот часов каждой дивизии войск СС. А еще три тысячи подарить немецким подводникам. Гиммлер согласился — он хотел сделать приятное гросс-адмиралу Дёницу.
Один из немецких подводников рассказывал после войны, как их лодка вернулась из похода. Их ждала большая коробка с наручными часами. Каждый выбрал пару по вкусу. Они увидели, что это ношеные часы, но это не смутило, потому что они были в хорошем состоянии. Тут они заметили, что некоторые часы были предназначены для слепых, и тут они все поняли:
— Это было страшно. Никто из нас не мог сказать, что мы ничего не знали. Мы поняли, чьи это часы.
Концлагерь Дахау снабжал рабочей силой заводы "Байерише моторверке" (БМВ). Одиннадцатилетняя девочка по имени Агнеш в октябре 1944 года училась в еврейской школе при синагоге Будапешта.
— Однажды, когда мы вышли после занятий, перед школой стояли грузовики. Они принадлежали партии венгерских нацистов. Нас загнали в грузовики — детей в один, матерей и учителей в другой. Одна женщина — высокая, красивая, которую я не знала, взяла меня за руку и зашептала, чтобы я говорила, будто я ее дочь. Меня посадили в грузовик для взрослых. Что стало с детьми из другого грузовика, не знаю. Нас отправили в Дахау. Путешествие продолжалось неделями, иногда нас везли в вагонах для скота, но в основном шли пешком. Когда мы пошли к Дахау, я увидела человека, который выглядел таким истощенным, что на него было страшно смотреть. Повсюду лаяли собаки, надзиратели кричали:
— Вперед, вперед, вперед!
Нас повели на дезинфекцию, постригли наголо. Надзиратели били нас. Они вели себя как животные. Мне было страшно, и я расплакалась. Ко мне подошел истощенный мальчик с большими глазами и сказал:
— Ты не должна плакать. Они тебя убьют.
Я затихла. Ни один из немцев ни разу не проявил к нам симпатии. Наоборот. Меня отправили работать не на завод, а на свиноферму. Однажды, когда кормили кур, я схватила пригоршню зернышек и отправила ее в рот. Думала, что сделала это незаметно. Но жена крестьянина увидела и пожаловалась солдатам. Один из них силой раскрыл мне рот и стал выковыривать зерно…
В середине мая 1942 года начал действовал концлагерь Собибор. Здесь обреченных на смерть женщин стригли, волосы отсылались на фабрику рядом с Нюрнбергом, где изготавливали войлок. Он шел на зимнюю форму солдат вермахта и на мягкую обувь для подводников — на лодке нельзя шуметь. Спрос был большой…
Генрих Гиммлер предложил перенести большие заводы непосредственно в концлагеря — он хотел усилить свое влияние в сфере военной промышленности. При этом СС получили бы монопольное право распоряжаться заключенными как рабочей силой. Шпееру это не нравилось; он хотел, чтобы лагеря создавались при заводах. Осенью сорок второго он одержал над Гиммлером решающую победу. Не рейхсфюрер СС, а министр вооружений получил право управлять и военными заводами, и заключенными, которых переводили ближе к производству. Он ведал использованием насильно угнанной в Германию рабочей силы — осенью 1944 года это было почти восемь миллионов человек.
Летом 1943 года Шпеер наладил с Гиммлером тесное сотрудничество. В конце июля министр согласился, что контроль над оборонными заводами берет на себя главное управление имперской безопасности. 5 октября Шпеер подписал с Гиммлером меморандум, который уполномочивал сеть осведомителей госбезопасности проверить гражданское производство по всей стране. По этому случаю Шпеер выступил перед сотней руководителей гестапо.
А на следующий день, 6 октября, в Позене, столице Вартегау (так назывались польские земли, включенные в состав Германии), Альберт Шпеер и Генрих Гиммлер выступили на совещании гаулейтеров. Они не случайно появились вместе. Образовался новый тандем. Гаулейтерам было предложено сплотиться вокруг них. На совещание приехали гросс-адмирал Карл Дёниц, назначенный главнокомандующим военно-морским флотом, Эрхард Мильх и трое высокопоставленных подчиненных Шпеера.
Шпеер потребовал, чтобы гаулейтеры помогли ему мобилизовать остатки гражданской экономики. Производство товаров потребления его не интересовало. Министр обещал выявить и закрыть все ненужное гражданское производство:
— Я попросил рейхсфюрера Гиммлера предоставить в мое распоряжение возможности госбезопасности в поисках этих производств. Мы договорились с ведомством госбезопасности, что его работники получат доступ ко всем оборонным заводам и смогут вести там расследование.
Шпеер потерял брата под Сталинградом, но это на него не произвело впечатления:
— Мы выставим на поле боя последние дивизии, которые решат исход битвы! В сражении с Россией победит тот, кто сумеет в конце битвы бросить в дело подготовленные резервы. И мы обеспечим эти дивизии оружием, если получим необходимую поддержку!
Ни на секунду он не допускал возможности поражения. Он настаивал на том, что на домашнем фронте можно добиться успеха. Все дело в правильном управлении. Внедрение СС в военную промышленность привело к тому, что путем тотального насилия выжимался максимум из станков.
Гиммлер выступал после Шпеера. Он посвятил свою речь евреям:
— Вы можете счастливо убедиться в том, что на вашей территории больше нет евреев. Короткую фразу "Евреи должны быть уничтожены" легко произнести, но перед теми, кому это поручено, стоит тяжелейшая задача. Я скажу вам то, что вы вправе услышать, но не должны произносить вслух. Возникает вопрос: "Что делать с женщинами и детьми?" Это трудное решение должно быть принято ради того, чтобы все евреи исчезли с лица земли. Мой долг сказать это вам, элите партии. И вы не должны беспокоиться относительно экономического аспекта. Еврейское гетто в Варшаве производило одежду и текстиль. И нам не давали покончить с ним: стойте, говорили нам, это продукция военного значения! Разумеется, это не имеет отношения к товарищу Шпееру. Мешали так называемые предприятия военного значения, которые мы с товарищем Шпеером зачистим в ближайшие недели. Теперь вы все знаете. Держите это знание при себе. Позднее мы решим, надо ли рассказать об этом немецкому народу. Я думаю, разумнее, чтобы мы вместе исполнили свой долг и унесли эту тайну с собой в могилу…
Руководители немецкой промышленности прекрасно знали об уничтожении евреев. Всякий, кто после сорок первого отправлялся на Украину или в генерал-губернаторство, видел массовое уничтожение мирного населения. Осенью 1942 года Эрнст Хейнкель, один из крупнейших авиастроителей, жаловался генералу Мильху, что практически немыслимо начать производство авиационной техники в Польше из-за хаоса, вызванного "избавлением от евреев".
На совещании Гиммлер сравнил ликвидацию "ненужной" гражданской промышленности с уничтожением евреев. Он призвал гаулейтеров к болезненным жертвам, необходимым для успеха тотальной мобилизации страны. Он потребовал от них такого же расового энтузиазма, с каким аппарат относился к уничтожению евреев. Обе задачи были жизненно важны для выживания нацистского режима.
23 февраля 1944 года Альберт Шпеер обратился к рейхсфюреру СС: "Дорогой товарищ Гиммлер!" Министр просил присылать на заводы как можно больше рабочих из числа узников концлагерей. К тому времени полмиллиона узников работали в военной промышленности. Из них сто сорок тысяч строили подземные заводы, недоступные для авиации противника.
Но уже в 1942 году смертность в концлагерях стала такой высокой, что СС не могли предоставлять промышленности достаточного количества рабочих рук. Пришлось увеличить паек узникам и даже направить в лагеря врачей, чтобы исключить эпидемии. Производительность труда узников лагерей составляла всего сорок процентов от общегерманского уровня. Но других рабочих все равно не было — немцев отправляли на фронт.
В конце 1944 года полмиллиона заключенных концлагерей использовались в военно-промышленной империи Шпеера. Он впоследствии говорил, что благодаря этому заключенные получали шанс выжить. В реальности смертность была очень высокой. А если заключенные больше не могли работать, их отправляли назад, в лагеря уничтожения. Шпеера их судьба не занимала. Заключенные были для него просто рабами.
Он внес свой вклад в убийство заключенных, поставив этот процесс на промышленную основу. Как глава имперского строительного ведомства, он давал разрешение на все проекты СС. 15 сентября 1942 года он лично позволил начальнику главного хозяйственно-экономического управления СС Освальду Полю "увеличить барачный лагерь Аушвиц" и одобрил строительные работы на четырнадцать миллионов марок. Это было время, когда лагерь превратился в фабрику смерти.
Строительное управление СС представило Шпееру всю документацию под названием "План: лагерь для военнопленных Аушвиц (проведение специальных мероприятий)". В документах перечислено, сколько нужно строительных материалов для четырех крематориев, для "дезинфекционных сооружений, рассчитанных на специальные мероприятия" (то есть для газовых камер) и для "моргов со сжигающими печами".
Что означали "специальные мероприятия", в берлинских министерствах было хорошо известно. 19 апреля 1943 года обергруппенфюрер СС Освальд Поль доложил Гиммлеру, что Шпеер "в курсе всех строительных планов в концлагерях вплоть до мельчайших деталей и все одобрил". В мае помощники Шпеера Фридрих Деш и Армии Задлер ознакомились с ходом нового строительства. В день, когда они приехали, прямо на глазах министерских чиновников около девятисот польских евреев были убиты в газовых камерах.
Выслушав доклад своих подчиненных, Шпеер распорядился выделить дополнительные строительные материалы. Гиммлер ответил благодарственным письмом, выразив надежду, что Шпеер убедился — в Германии "правосудие существует".
В том же 1943 году Шпеер сам побывал в концлагере Маутхаузен и выразил недовольство тем, что главное хозяйственно-экономическое управление СС слишком расточительно и тратит непозволительно много строительных материалов на лагерные постройки. Шпеер Попросил Гиммлера впредь сооружать в лагерях более "примитивные бараки".
Политика уничтожения целого народа нуждалась в пропагандистском обеспечении — вот евреев и изображали паразитами, предателями и недочеловеками. Немцев это устраивало, ведь они жили на деньги, которые забрали у других. Да еще получалось, что справедливо забрали! Такова была технология нацистской власти.
Два года эсэсовец Оскар Грёнинг служил в Аушвице. Только через много лет он захотел рассказать журналистам, чем занимался:
— Прибыл новый эшелон. Я дежурил. Евреев увели. Моя работа состояла в том, чтобы разобраться с их багажом. Вдруг я услышал детский крик. Среди вещей обнаружился ребенок. Мать оставила его, зная, что женщин с грудными детьми сразу отправляют в газовую камеру. Один из охранников схватил ребенка за ногу и бил головой о кабину грузовика, пока тот не затих.
В ту ночь он не мог уснуть и наутро подошел к начальнику. Тот согласился с Оскаром:
— Ты прав, товарищ. Дежурный охранник действовал не по инструкции. Он нарушил порядок.
Под мышкой у Оскара Грёнинга остались следы татуировки. В Аушвице татуировку делали всем — и охранникам, и узникам. Узникам наносили номер, охранникам — группу крови. Оскар Грёнинг сам никого не убивал. Он не травил людей газом "Циклон Б" и не жег мертвые тела. Он наблюдал за происходящим. Поначалу это было шоком. Потом он привык. Уничтожение превратилось в рутину. В хорошо организованный конвейер. Его задача состояла в том, чтобы считать деньги, которые отбирали у привезенных в лагерь евреев, и прятать их в сейф. Он был бухгалтером смерти.
Его отец состоял в "Стальном шлеме" и ненавидел демократов. Он играл в любительском театре. Дома был суров.
— Дисциплина, подчинение, уважение к власти, — вспоминал бывший бухгалтер из Аушвица домашнюю атмосферу.
Мальчиком он вступил в юношескую организацию "Стального шлема" и впервые надел форму:
— Это было потрясающее ощущение.
Рядом с отцовским домом стояла лавка москательщика-еврея. С его дочкой Анной Оскар Грёнинг играл на улице. Однажды перед москательной лавкой появился человек в форме штурмовика. Он держал в руках плакат "Немцы, не покупайте у евреев". После этого Анна и Оскар играли во дворе. На улице они вместе не появлялись.
— Для нас, — рассказывал Оскар Грёнинг, — евреи были погаными торгашами, которые наживались на простых христианах.
— И отец Анны тоже наживался? — спросили Грёнинга немецкие журналисты.
— Я не думал об этом в то время.
Он вспомнил песню своей юности, исполнявшуюся штурмовиками:
Вонзив еврею в горло нож,
Ты скажешь снова — мир хорош!
Спустя семьдесят лет он признался:
— Мы не понимали, что поем. Мы просто повторяли эти слова за другими.
В 1940 году Грёнинг вступил добровольцем в СС. В октябре 1942 года Оскара вызвали и сказали, что ему поручено особое задание, жизненно важное для родины, о котором он никому не имеет права говорить. Он приехал в Катовице на поезде, и ему показали, где он будет жить. В административном здании новые товарищи собрались ужинать. На столе появились сардины, ветчина, водка и ром. Новичок обратил внимание на то, что здесь очень много пьют.
Открылась дверь, и посыльный сообщил, что прибыл новый состав. Трое поднялись, застегнули мундиры и портупеи.
Грёнингу объяснили:
— Привезли евреев. Если им повезет, разместят в лагере.
— А если нет? — спросил новичок.
— Если нет, то сразу в расход.
Всех прибывших в лагерь евреев заставляли сдать имущество и деньги, которые они привезли с собой. Он должен был рассортировать и пересчитать деньги, а потом сдать в центральный аппарат главка в Берлине. Оскар Грёнинг верил в Гитлера. Он верил в то, что Германия призвана уничтожить мировое еврейство. Он верил в то, что Германия проиграла Первую мировую по вине евреев. И желал, чтобы Германия победила во Второй мировой.
Его хорошо кормили. Он успевал отдохнуть и выспаться. Через два месяца ему поручили дополнительную работу — эшелоны с заключенными прибывали все чаще. Руководство лагеря не слишком доверяло своим подчиненным и боялось, что в этой суете кто-то попытается прикарманить отобранные у евреев вещи. Оскару поручили следить за вещами.
Грёнинг продолжал служить. Его произвели в шарфюреры. Вечерами он ужинал с товарищами. Многие напивались и, валясь спать, вместо того чтобы щелкнуть выключателем, стреляли по лампочкам. В выходные они занимались спортом неподалеку от газовых камер. Грёнинг видел, как голых людей загоняли в камеру и как пускали газ. Он слышал, как кричали умирающие, видел, как потом мертвые тела бросали в крематорий. Он был настолько любопытен, что пошел смотреть, как горят люди.
— О чем вы думали, когда увидели, как евреев убивают? — спрашивали бывшего эсэсовца журналисты.
— Это было средство ведения войны. Война велась современными методами.
— Какая же это была война? Это была фабрика по уничтожению людей.
— Если ты уверен в том, что мировое еврейство, иудаизм необходимо уничтожить, то не имеет значения, как именно исполняется задача. Гитлер же сказал в тысяча девятьсот тридцать девятом году, что, если евреи начнут новую войну против Германии, это закончится уничтожением евреев.
— Но ведь существует разница между тем, чтобы аплодировать Гитлеру, стоя в толпе, и самому стать частью машины уничтожения?
— Верно. Но ты исходишь из того, что исполняешь важное поручение. Неприятное, но необходимое стране.
— Вы привыкли к Аушвицу?
— В определенном смысле это была нормальная жизнь. Там был очень хороший магазин, где можно было без карточек купить кости для супа. Это был маленький город, где одно было отделено от другого.
Бухгалтер Аушвица Оскар Грёнинг вернулся из британского лагеря для военнопленных в 1948 году. Предупреждая вопросы, сказал жене:
— Ради нас обоих — ничего не спрашивай.
Она ни разу не задала ни одного вопроса о его прошлом. Но однажды теща, когда вся семья обедала, бросила:
— Откуда я знаю, что не сижу за одним столом с убийцей или с потенциальным убийцей?
Оскар Грёнинг стукнул кулаком по столу:
— Я сижу здесь, потому что я не виновен. Я не преступник, я уважаемый человек.
Он был всего лишь рядовым служащим, бухгалтером в большом хозяйстве под названием Аушвиц. Пересчитанные им деньги убитых людей шли в доход нацистского государства. Многие годы он отгораживался от своего прошлого. Не смотрел фильмов о концлагерях. Он не стал смотреть американский сериал "Холокост", который в 1979 году показало немецкое телевидение. Сериал о судьбе еврейской семьи в нацистской Германии обсуждала, кажется, каждая немецкая семья. Но не Оскар Г]эёнинг. Он работал кассиром на фабрике. Собирал почтовые марки и регулярно посещал клуб филателистов. Один из приятелей-коллекционеров поделился с ним своим возмущением:
— Что делается! Они сажают людей, если те говорят, что не было никакого уничтожения евреев в Третьем рейхе! Но ведь на самом деле ничего и не было. Мы-то знаем.
Он всучил Оскару Гёнингу книгу под названием "Ложь об Аушвице". Бывший эсэсовец прочитал и вернул с запиской:
"Я видел все, что там происходило. Газовые камеры, крематории, селекцию заключенных. В Аушвице убили полтора миллиона евреев. Я был там".