Самый большой, большой Таймыр
Самый большой, большой Таймыр
На юго-западе полуострова Таймыр, где чахлая тайга уже захватила земли распластанной тундры, на огромной опушке, среди низких лиственниц и высоких гор расположился крупнейший город Заполярья – Норильск. В сравнении со старейшинами – Москвой, Новгородом, Псковом – Норильск даже не мальчишка, грудной ребенок. Но ребенок особенный. Многие города затрачивали века, чтобы достичь расцвета, а в Норильске за четыре предельно сжатых десятилетия построили современные проспекты и улицы, возвели корпуса крупнейшего в стране горно-металлургического комбината, соорудили железную дорогу – самую северную в мире.
Что же заставило советских людей на далеком и суровом Таймыре построить город?
Многие полагают, что освоение руд цветных металлов. Но это не так. Сначала был уголь. Именно он, черные блестящие пласты которого подходили к самой поверхности, привлек «промышленных людей» на неведомую речку Норильскую… Я летел в Норильск знакомиться с горно-металлургическим комбинатом.
– Норильск рожден никелем и медью, – услышал от соседа в самолете.
– А вот и нет, прозябал бы уголь вместе с цветными металлами, если бы не… сибирское зерно. Странное сочетание? Однако это так.
На чем основывал я свои утверждения?
После отмены крепостного права в 1861 году в Центральной России «скопилось» много безземельных крестьян, часть которых пошла в города. Другая часть поехала на просторы Сибири, где земля была «ничейная». Богатые урожаи, отличные пастбища делали предприимчивых сибиряков зажиточными. В хозяйствах быстро появились излишки пшеницы, мяса – продуктов, которые зачастую пропадали даром. Поэтому сибирское хозяйство стало искать выхода на рынки.
По знаменитому сибирскому тракту – сухопутной дороге – много на телеге не увезешь, а другого пути не было. По рекам тогда далеко не плавали. Получалось, что сибиряки богатели зерном и в то же время нуждались в других житейских товарах. Золотодобытчикам требовались машины – как доставить их по бездорожью? Вот сибиряки и искали выход в Европу.
Возможный путь был водный, вниз по сибирским рекам, в Арктику, с него и начиналось освоение богатой Сибири. Но когда построили железную дорогу, вроде бы стало легче: загружай вагоны товарами и вези. Но самый простой путь был самым дорогим. Помещики Центральной России испугались дешевого зерна, которое потоком хлынуло из Сибири, по их просьбе правительство обложило ввоз и вывоз сибирских товаров высокими пошлинами. Возникла странная ситуация, есть дорога и в то же время ее нет.
Но сибирские «промышленные люди» знали, где искать обходные пути, нелегкие, зато выгодные, – через Арктику.
…Задолго до строительства железной дороги начались арктические экспедиции шведа Адольфа Эрика Норден-шельда, его и пригласили в Сибирь. После удачных походов на Шпицберген и в Гренландию Норденшельд на судне «Превен» в 1875 году прошел через Карское море в устье Енисея. Затем отважный путешественник поднялся вверх по Енисею до небольшого городка Енисейска, а отсюда домой, в Швецию, он ехал «сухим» путем.
Стараниями шведа дорога была проложена!
На следующий год он повторил свое легендарное плавание. Совершить путешествие пригласил сибирский золотопромышленник М. Сидоров. А годом позже, в 1877 году, русский моряк Шваненберг совершил поход из устья Енисея в Петербург на шхуне «Утренняя заря» с образцами сибирских товаров.
Своими подвигами оба землепроходца доказали возможность плавания вдоль северного побережья Сибири, что было очень важно для освоения гигантских земель… И все же до революции плавание в Арктике и в устьях рек Обь и Енисей было эпизодическим, случайным, моряки шли наудачу – повезет или нет. Через Карское море с 1876 по 1919 годы из Сибири и в Сибирь пытались пройти 122 грузовых судна, причем 36 из них погибли или возвратились неразгруженными, получив повреждение во льдах. За это время перевезено 45 тысяч тонн грузов, то есть меньше того, что ныне перевозит морское судно за один рейс.
Для обеспечения плавания требовалась срочная разведка месторождений угля. На Севере уголь не добывали, и на обратный рейс его приходилось брать с собой, занимая дорогое место в трюмах. Об угле близ села Дудинка, что в низовьях полноводного Енисея, знали давно… Однажды старик-эвенк поведал в трактире заезжему купцу Сотникову тайну речки Норильской. Там, в тундре, валялся волшебный камень, который мог гореть. Если в костер бросить его, из черного он станет красным. И обжигающее тепло пойдет от костра.
Сотников сообразил, что это за волшебный камень. Предприимчивый купец поехал на речку Норильскую и организовал добычу угля. За одну зиму 1893–1894 года добыли тысячи пудов первоклассного угля и на оленях доставили его в Дудинку. Почти весь уголь сразу купили для судов гидрографической экспедиции полковника А. И. Вилькицкого, которая искала будущие арктические трассы для торговых судов.
Полковник Вилькицкий дал прекрасный отзыв: «Дудинский уголь совершенно такой же, как английский». А английский в те времена считался лучшим в мире.
Уголь Александрово-Невской копи (так назвали Норильское месторождение) получил путевку в жизнь. А вскоре сын купца Сотникова, студент горного факультета Томского технологического института, приехавший на побывку к отцу в Дудинку, случайно набрел на рудное месторождение, что недалеко от угольного, и собрал образцы горных пород. Руды оказались медно-никелевые, имелась в них и платина.
Поставили Сотниковы у речки Норильской заявочные столбы и обратились с просьбой разрешить им разрабатывать месторождения угля и меди. О платине и никеле – ни слова. На речке Норильской построили первую медеплавильную печь и за зиму выплавили двести пудов меди.
Вот каким был Норильск до революции. На том месте, где сейчас благоустроенные дома и проспекты, стояло несколько грубо отесанных столбов, на которых Сотниковы сделали свои отметины. А невдалеке от них охотник Потанин собрал промысловую избушку и прожил в ней несколько лет. И все. Больше ничего тут не было, кроме дикой тайги, суровой природы и богатейших сокровищ, спрятанных в подземелье Таймыра.
…Когда я рассказал попутчику эту историю, авторитет мой как «знатока» Севера резко поднялся. Позже, дома у Виктора Григорьевича Петрова мне пришлось с подробностями пересказывать эту недавнюю историю Таймыра. А ведь были в тех краях еще два столетия назад Дмитрий и Харитон Лаптевы. Проезжали здесь и торговые люди из русской столицы Севера – Мангазеи. Харитон Лаптев писал: «А река Пясина вышла из озера Пясинского. Озеро это мелкое, но токмо серединой идет глубокая вода от реки Норильской, в него впадающей». Оказывается, уже тогда был Норильск, без домов, без металлургического комбината, без рудников, но… был.
После Октябрьской революции вышло постановление, подписанное В. И. Лениным, об организации гидрографической экспедиции в моря Северного Ледовитого океана, с этого времени началось планомерное изучение трассы Северного морского пути, открывающей водный путь в устья сибирских рек.
В 1919 году Сибирский геологический комитет организовал экспедицию в низовья Енисея для поисков месторождений каменного угля, возглавил экспедицию молодой геолог Николай Николаевич Урванцев. Успех его экспедиции был потрясающий: кроме угольных, геологи отыскали медно-никелевые месторождения.
По мнению историков, о норильской руде известно было еще в глубокой древности. Но одно дело знать, где она, и совсем другое – какая она, сколько ее. Экспедиция Урванцева детально разведала чудо-месторождение, вот почему Урванцева величали отцом города, его патриархом. Это он сказал, что добра, припрятанного в тех местах, хватит на многие века.
Если посмотреть на карту Сибири и где-то в среднем течении Енисея, севернее места, где Ангара заканчивает свой бег, сделать метку, а севернее Норильска – другую, то получишь размеры той кладовой, которой богат Норильск. Именно ради добычи этих сокровищ и построили советские люди город.
Погода на Севере меняется быстро. Вот и мы, вылетая из Москвы, полагали, что скоро будем в Норильске… Самолет делает вынужденную посадку на одном из аэродромов, не дотянув до Норильска полутора часов. Будем ждать погоды. В такие часы вынужденного безделья начинаешь задумываться о трудностях, с которыми живут северяне. Конечно, жизнь так устроена, что лучшее в ней добывается трудом.
Чем труднее путь, тем радостнее победа. А путь к норильским сокровищам нелегкий даже сейчас. Например, что такое суровый климат?
Когда мороз за пятьдесят? Когда зимой месяцами не бывает солнца?.. Можно долго перечислять «северные неудобства», но все это будет неполно, если не сказать: когда ветрено, когда очень ветрено, когда ураган страшной силы дует день, другой, неделю, а на улице жестокий мороз. У географов есть такой термин «балл суровости климата». Этот «балл» позволяет сравнивать погоду разных районов планеты. По специальной формуле, зная температуру воздуха и силу ветра, можно определить суровость климата любой территории. По этому показателю Норильск уступит, пожалуй, только Антарктиде да еще нескольким холодным точкам планеты.
Почему Норильску так не повезло?
У берегов Кубы начинается теплое течение Гольфстрим, оно заходит далеко на север, в моря Ледовитого океана, туда, где властвует тепло, нет льда, там много рыбы, морского зверя – словом, бурная жизнь круглый год. Теплые потоки проникают и в Баренцево море, делая северный порт Мурманск незамерзающим. Но проникнуть дальше островов Новой Земли Гольфстрим не может, слишком много он отдал тепла на долгом пути. За Карскими Воротами Арктика как бы растекается по континенту, захватывая просторы Западной Сибири, Красноярского края, Якутии.
У берегов Новой Земли сталкиваются теплая, влажная весна Баренцева моря и очень холодная, сухая зима Карского моря. Такого соседства природа не терпит: происходит быстрое смешивание теплых и холодных масс воздуха. Там и рождаются свирепые ураганы, там начинаются они.
Влажность теплого воздуха превращается в снег, который обильно покрывает землю Таймыра. Ураганный ветер, поднимая тонны снежинок, сам делается злым и колючим. Снежинки летят быстрее курьерского поезда. Пурга метет неделями.
А летом тяжелые черные тучи стелятся по самой земле… Это и есть Север!
…Ждать милостей погоды нам пришлось недолго. На следующий день я был в Норильске. Так, к пяти часам полета прибавились еще двадцать – на ожидание. Когда подлетали, я беспокойно поглядывал вниз: где же знаменитый город? Среди ровной тундры виднелись коричневые заплатки – островки леса. Сотни две озер и луж блестело на солнце. Железная дорога, уходящая вдаль. Здание аэровокзала, аэродромные постройки.
Города не было.
Задавать попутчикам вопросы мне показалось бестактным. Оказывается, в город нужно ехать на электричке! Железная дорога за Полярным кругом. Ни в одной другой стране мира такого не встретишь. Я представил себе, как выглядел первый паровозик, который в 1937 году, окутанный клубами пара, коптил здесь небо. Узкоколейка соединила Дудинку, порт на Енисее, с Норильском и как бы привела сюда бараки, рудники, шахты, лагеря, без нее ничего этого не было бы.
Дорогу строили зимой. В лютую арктическую стужу.
Шпалы и рельсы клали прямо на ледяное полотно.
Конечно, дорога получилась непрочной. Паровоз-«кукушка» сходил с рельсов, много вагонов везти не мог, о скорости движения и не говорили. Однажды поезд из Дудинки в Норильск – 128 километров – шел двадцать суток. Вот что такое километры в тундре.
В первую трудную зиму перевезли две с половиной тысячи тонн грузов. Очень много! Ведь раньше грузы к Норильску подвозили на оленях. Пытались возить на лошадях, но быстро отказались: не приспособлена лошадь к тундре. Николай Николаевич Урванцев вспоминал, когда привезли лошадей в Дудинку, посмотреть на них сбежалось все население поселка. А скоро по стойбищам Таймыра поползли слухи о безрогих оленях с длинными хвостами.
К лету первая железная дорога Норильска расползлась и утонула в болоте.
На следующий год положили насыпное полотно, и тогда вечная мерзлота стала давать уроки хозяйствования. Летом земля под дорогой согревалась и проседала. А зимой наоборот, на ровном месте начинал вырастать холм – полотно пучилось и разрывалось на куски. Бывали случаи, когда сильная пурга заносила паровозик и вагон по самые крыши… Много надо терпения, выдумки и настойчивости, чтобы научиться жить на Севере.
Инженер М. Г. Потапов нашел способ борьбы со снежными заносами. Если наклонить к ветру щиты и поднять их над землей, потоки воздуха будут завихряться. Искусственный вихрь, словно метла, станет сметать отложенный на железнодорожном полотне снег. Идея оказалась удачной. Часами простаивал Потапов около своих опытных сооружений, выбирая удобный угол наклона щита. И скоро стихия, казавшаяся непреодолимой, была побеждена, а Потапова прозвали Дядя Снегодув.
Со временем научились не бояться и вечной мерзлоты. Рельсы и шпалы подняли над землей, насыпав на мерзлый грунт мелкого камня и песка. Получилась насыпная подушка, которая защищала вечную мерзлоту. Сейчас, когда едешь в электричке в Норильск, около дороги ровным забором возвышаются «памятники» инженерной мысли первооткрывателей Норильска…
И все-таки я не согласен, что панорама города поражает. Нет. Такого чувства я не испытал. Здание аэропорта, железная дорога – это прелюдия, начало чего-то крупного, большого, поэтому, если присмотришься к этой части, пусть маленькой, но составляющей единое целое с большим и сложным горно-металлургическим и жилым комплексами, то город не удивляет, нет, – он закономерное продолжение дороги, аэропорта.
И все же Норильск удивителен!
В глухомани построить современный город, сейчас подобное кажется обыденным, будничным. Может быть, мы просто привыкли к героическим свершениям: каждый год в Сибири закладываются новые города. Каждый год едут новые добровольцы строить их. Но представим далекое время, когда поднимался Норильск, то было подневольное время ГУЛАГа. Новый город возник на пустом месте, когда кругом за сотни и тысячи километров ни одного крупного населенного пункта с мало-мальски развитой промышленностью. На новостройку везли из центральных районов страны буквально все, вплоть до самой последней мелочи, до гвоздя. Сейчас легко говорить, «везли». Но на чем везли? Как? Ведь будущий город стоял на несудоходной реке Норильской. До ближайшего речного порта на Енисее, до Дудинки, 128 километров бездорожья.
Тогда-то и стал расти рыбацкий поселок Дудинка – ворота Норильска, ворота Таймыра. Рекой, морем сюда везли грузы, здесь, как грибы после дождя, появлялись склады. А дальше – самые трудные километры.
Дома города строили из дерева. На сруб в лесу можно заготовить бревна, но когда стали пилить доски, возникли трудности. Лиственница (она служила строительным материалом) – смолистое дерево, ее трудно, почти невозможно пилить. Нужно все время промывать засмоленную пилу в керосине, поэтому работа продвигалась крайне медленно.
Здания строили как обычно: фундамент, пол, стены, потолок, крыша – без учета вечной мерзлоты. Очень скоро новостройка приходила в негодность. Стены опасно наклонялись, крыша и потолок валились вниз, а пол, наоборот, стремился вверх. Конструкция деформировалась… И началась упорная борьба с вечной мерзлотой.
Началась она с того, что грунт под зданием пробовали оттаивать. Ничего не вышло. Тогда решили строить на сваях. Первый такой дом, похожий на избушку на курьих ножках, вызвал улыбку, удивление. Но удивляться надо было не форме фундамента. Дом стоял! Прочно! Надежно!
Все хорошо. Только очень уж трудоемкий это процесс – рыть в мерзлоте котлован, закладывать сваи. И это упростили. Стали бурить скважины, в которые вставляли готовые сваи. Получался монолит из сваи, грунта, а главное – появилась идея города на «воздушной подушке». Это уже современный Норильск. Широкие асфальтированные улицы, многоэтажные жилые и общественные дома, универсальные и продовольственные магазины, театр, кинотеатры, Дома культуры и плавательный бассейн, ателье мод, телецентр и Дворец спорта… Десятки тысяч свай забито в вечную мерзлоту. И они держат.
Однако по сию пору нет единого мнения по поводу строительства северных городов. Силой воображения архитекторы «построили» на бумаге много поселений. Они различны внешне, но похожи содержанием, в них нет места… человеку и скупой северной природе. Судите сами. Одно время пропагандировали проект города под единой крышей. Удобно. Не страшна пурга, морозы – все это там, на улице, а внутри – оранжерея.
Собственно, получался не город, а два длинных здания, между которыми, заменяя небо, повисала прозрачная крыша. Между домами зеленел бы зимний сад, чтобы северяне не тосковали в полярную ночь. На первых этажах магазины, вперемежку с кафе, детскими садами, библиотеками, кинотеатром. Остальные этажи – под квартиры. От города, как прозрачные рукава-трубопроводы, потянутся переходы к рудникам, обогатительным фабрикам… Чудо и только.
Допустим, автоматическая система будет держать заданную температуру воздуха, когда нужно, подогреет, когда нужно, охладит. Но страшно предположить, что случится с городом, если произойдет непредвиденное – система выйдет из строя. Кроме того, как учит нас физика, чтобы в зимнем саду температура воздуха была плюс пятнадцать градусов, на третьем этаже должно быть плюс сорок пять – пятьдесят градусов, а на шестом уже не надо кипятить чайник – здесь стоградусная жара, настоящая сауна.
Снег на крыше будет быстро таять, и огромная ледяная шапка накроет город. Месяца через два тысячетонный ледяной купол раздавит архитектурное чудо вместе с его зимним садом, плавательным бассейном и современными удобными квартирами.
Такова реальность!
В северных поселках прижились двухэтажные деревянные дома. Они оптимальны для Севера. Именно их нужно переоборудовать в двухэтажные коттеджи с кухней, отоплением, скрытым в стенах, ванной, горячей водой… Но почему-то бетон и кирпич, стекло и металл вытесняют дерево из списка строительных материалов Севера. Почему?
В несеверной стране Англии специалисты приводят ряд доводов в пользу зданий из готовых деревянных конструкций. Во-первых, возводится здание «из деревянных кубиков» быстро, его монтаж (не строительство) экономически выгоден. Во-вторых, деревянные здания в три раза меньше «теряют» тепла, чем каменные. Значит, в три раза меньше нужно топлива на обогрев. Для Севера это важно! Существуют проекты десятиэтажных зданий из готовых деревянных конструкций. Одноэтажный дом бригада из восьми рабочих собирает за два часа. Три-четыре дня уходит на монтаж десятиэтажного здания.
Что может быть лучше для Севера?
Небоскребы «в северном исполнении» можно соединить теплыми галереями-переходами. Получится город.
Есть проект города-поселка. На большом свайном «столе» площадью в один гектар размещается весь поселок. Строительство, точнее не строительство, а монтаж, выглядит так. Грузовик привозит контейнер, из него достают складывающиеся ячейки, разворачивают их, как детскую книжку с картинками, и к вечеру жилище готово… Так растет город. Конечно, квартиры в нем со всеми удобствами. Все поместится на «столе»: и школа, и магазин, и детский сад. А под «столом» повиснут трубы с горячей и холодной водой.
Я неспроста предложил экскурс в градостроительные дебри. Героический эксперимент Норильска, хоть и увенчанный успехом, подражания не найдет. Слишком дорого, особенно эксплуатация зданий, улиц, зимой десятки снегоуборочных машин вывозят примерно 600 тысяч тонн снега. Это не гора, а горы. Вот почему галереи-коридоры необходимы новому типу северных городов.
Тепло норильским домам дают ГРЭС, электростанция на реке Хантайка и газ, который приносит газопровод Мессояха – Норильск. Но тепла с каждым годом требуется больше и больше, железобетонный город растет. С утроенной энергией растут и расходы тепла.
Пока энергетические потери, даже большие, для Норильска незаметны, по крайней мере не ощутимы, однако для других северных городов проблема, из чего строить, может и должна стать решающей.
…Электричка замедляла свой бег, это чувствовалось по суете в вагоне, и по тому, как однообразный пейзаж весенней тундры, долго тянувшейся за окном, изменялся, он становился индустриальным. Плато Путорана вытеснило тундру. Вдруг из-за поворота показались заводские трубы, венчающие строгие, выделяющиеся среди гор прямоугольники корпусов завода. Скоро поезд остановился.
Крупные буквы на трехэтажном вокзале извещали: «НОРИЛЬСК».
На привокзальной площади я засмотрелся на шоссе, среди гор оно казалось совершенством. Вдалеке грудой красных, синих, желтых кубиков виднелись постройки, они росли, становились рельефнее, пока не превратились в кварталы многоэтажных домов, а шоссе, по которому мы ехали, – в главную магистраль, ворвавшуюся в город прямо из тундры.
Так вот ты какой, Норильск, таинственный и открытый, большой и одинокий среди отрогов плато Путорана. Город прижат к подножью горы Медвежьей. Особенно грандиозен горно-металлургический комбинат, махиной вырастающий из горы… В полярную ночь тысячи лампочек и прожекторов гирляндами озаряют город, комбинат.
Ходишь по Норильску и в архитектуре находишь знакомое, виденное в Ленинграде, подмеченное в Москве. И ничего общего с Ленинградом и Москвой – архитектура здесь своя, норильская. В городе нет старых зданий, а новые не собраны в кучу – вдоль улиц тянутся законченные ансамбли домов… Может быть, кому-то Норильск показался другим, но впечатления, произведенные на меня далеким заполярным городом, останутся со мной на всю жизнь.
Понимаю, Норильск не со всеми был приветлив, как в день нашего знакомства. Я видел здесь пургу, которая стремилась сровнять постройки, накрывая их жестким одеялом, видел и глубину полярной ночи, видел сполохи северного сияния. Но первое впечатление… Оно только мое. В 1970 году я впервые увидел Норильск. Прошло пять лет – и новый Норильск, похожий на тот, прежний, и изменившийся, предстал передо мной. Те же ансамбли домов, и новые девятиэтажные башни врезались в городской пейзаж… Растет город.
Таймыр – один из крупнейших полуостровов мира, площадь его 400 тысяч квадратных километров. На южном его рубеже – Норильск. «Таймыр, особенно его север, – наименее изученная область нашей родины». Так ученые пишут о Таймыре сейчас… «Ходиша люди старии воевати на Югру и Самоядь», – так писано в новгородской грамоте более восьмисот лет назад. (Самоядью предки называли земли в устье Енисея и Таймыр, а Югрой – Полярный Урал и часть Западной Сибири.)
Странная судьба у земель – быть тысячу лет открытыми и оставаться неизвестными.
На севере Таймыра нет почвы, а значит, нет растительности. Лишь голые серые камни, от этого пейзаж там пустынный, безжизненный, холодный. Очень мало животных. В короткое лето прилетают птицы вывести птенцов. На восточном берегу, в бухте Марии Прончищевой, сохранилось лежбище моржей, куда приплывают исполины погреться в лучах теплого солнца.
В арктической пустыне, где моржи устроили курорт, слово «лето» хрупко и условно, это время незаходящего солнца и снегопадов, частых штормов, когда ветер пригоняет к побережью ледяные поля и становится холодно, как зимой. Солнце, выглянувшее из-за туч, не в силах растопить морские льды. Нужно ждать следующего шторма, когда ветер отгонит полярных пришельцев от побережья.
С моря видны очертания холмов – это предгорья Бырранга. Чем ближе к ним, тем больше прибрежная полоса наполняется жизнью. Вот за голые камни зацепилась куртинка мха. А вот неизвестно откуда взявшиеся полярные маки алым цветом озарили голые камни. Жизнь захватывает все большие и большие земли. Ближе к горам ледяную землю застелил ровный ковер мха, на него лето выплеснуло несчетные капли луж и озер. Сюда темными ручьями стекаются стада диких и домашних оленей.
Безжизненные горы… Только на берегах речки Неркай-хатари, защищенной скалами от дуновений Арктики, оазисом вытянулись реликтовые заросли мохнатой ивы и карликовой ольхи. Ученые не могут ответить на вопрос, как эти деревья попали сюда. Причем не просто северные карлики. Нет. Вековые «гиганты» высотой в два метра, а толщиной ствола в семь сантиметров. Самый северный в мире лес!
Южные склоны гор Бырранга омывают воды полярного озера – Таймыр. Летом сюда прилетают тысячи пернатых. Вода здесь прозрачная и очень холодная. Озеро свободно ото льда всего три месяца в году, птицам этого времени вполне хватает, чтобы вывести птенцов, откормиться и улететь обратно.
По долинам рек, впадающих в озеро, луга, на лето они покрываются цветущим ковром, великое множество цветов украшает тундру. Цветы и озера – такова здесь тундра. Озер на Таймыре, может быть, несколько тысяч. И эта бескрайняя бол отно – озерная тундра кормит огромное количество птиц. С первым теплом лед только-только начинает вскрываться, над бесчисленными озерами кружат стаи уток и гусей, за ними летят попискивающие кулики и голосистые чайки. Здесь гнездится самая красивая птица Севера – краснозобая казарка.
На плавающих озерных островках устраивает гнездо таинственная птица Севера – розовая чайка. Человек, увидевший ее, будет счастливым, уверяет местное поверье, но такая удача редко кому выпадает.
В тундре, как на море, не чувствуешь расстояний, здесь нет того, что может служить точкой отсчета, лишь уродливые лиственницы, карликовые березки, одинокие кустики травы поднимаются над ее пестрой землей. А еще здесь можно увидеть подберезовики, только это название грибам не подходит. Какой же подберезовик, если он по размерам больше тундровой березки, – скорее надберезовик.
По кочкам, словно зажженные факелы, сияют яркие желтые цветы. Это жарки, или таймырская роза, северный подснежник, они зацветают первыми: в низинах снег, а на холмах и проталинах уже засветились желтые лампочки.
Но несмотря на строгую красоту, цветы на Севере не пахнут, здесь нет опыляющих насекомых – бабочек, пчел, – поэтому привлекать запахом некого. Зато с первым теплом из тайги вылетают тучи комаров, оводов, мошки оккупируют тундру, воздух звенит, и все тонет в их невыносимом писке…
Весной 1975 года на побережье озера Таймыр завезли из Аляски овцебыков – древних обитателей тундры. Ранее перевезенные из Канады, овцебыки акклиматизировались, теперь у озера пасется два стада. На Аляску овцебыков завезли из Гренландии, на островах Канадского архипелага они живут с незапамятных времен. Человек вновь проявил интерес к животным, на смену охотникам пришли ученые. Оказывается, овцебыки одомашниваются. А выгода в том немалая: мясо овцебыков вкусное и питательное. Не нужно в северные города завозить дорогих и абсолютно не приспособленных к тундре коров, не нужно везти стога сена, тонны комбикормов, овцебыки пасутся в тундре круглый год… Они придадут неповторимость сельскому хозяйству Севера.
Кончилось мое пребывание на Таймыре. После путешествия по студеной земле возвращаюсь в Москву. Не спеша, развернувшись над норильским аэропортом, самолет взял курс на запад. Внизу еще долго проплывала молчаливая тундра, но она уже не казалась безжизненной.
Здесь оставался Норильск.
Журнал «Новый мир».
Март 1976 г.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.