ТЕОРИЯ ИМПЕРИАЛИЗМА

ТЕОРИЯ ИМПЕРИАЛИЗМА

К концу XIX века многие исследователи заметили, что с капитализмом происходит что-то, заставляющее говорить о новой фазе его развития. Особенно остро дискуссия охватила сторонников социал-демократии. Общество и экономическая система изменились по сравнению с тем, что анализировал в «Капитале» Карл Маркс, появились новые факты, нуждающиеся в теоретической трактовке и понимании.

Мировые империи достигли небывалой военно-политической мощи, а капиталистические фирмы превратились в глобальные корпорации, подчиняющие себе жизнь сотен тысяч и даже миллионов людей. Эти компании по-прежнему были связаны с той или иной страной, правительство которой ревностно защищало их интересы, но сами эти интересы уже стали глобальными, охватывая самые разные страны и континенты. Заморские инвестиции были не менее важны, чем завоевания, а кредит европейских банков становился доступен в самых отдаленных и «варварских» уголках планеты.

Рынок свободной конкуренции уходит в прошлое даже там, где правительства придерживаются либеральных экономических принципов. Конкуренцию устраняет не протекционизм, а концентрация и монополизация капиталов. Логика накопления подчиняет себе логику рынка. Крупные корпорации продолжают соперничество между собой, но эта борьба радикально отличается от конкуренции небольших фирм, характерной для капитализма XVIII и большей части XIX века. Решающую роль на рынке играет уже не индивидуальный покупатель, а инвестор, формирующий спрос. Компании сражаются не за потребителя, а за доли рынка и сырье.

Разумеется, все эти явления были известны с самого начала существования капитализма. Если бы не было крупных капиталов и соперничества между ними, не было бы и войн, политических и социальных потрясений, определивших лицо Европы к началу XX столетия. Точно так же задолго до этой эпохи были известны монопольные компании, международный кредит и корпорации. Однако концентрация производства сделала возможными и неизбежными монополии нового типа, объединяющие производство и торговлю, централизованно организующие процесс добычи сырья, его транспортировки и переработки. Конкуренция капиталов оказывается несравненно важнее, чем конкуренция товаров. Если в первой половине XIX века ряд крупнейших компаний возвышался над массой средних и мелких как вершина айсберга, то теперь концентрация капитала достигает такой степени, что мелкий и средний бизнес полностью оказывается подчинен крупному, выживая в нишах, заранее ему отведенных самими же монополиями.

Сочетание производственной концентрации с формальным соблюдением требований свободной торговли на практике увеличивало способность корпораций контролировать рынок. Фигура индивидуального капиталиста, собственника, ведущего дела семейной фирмы, уходит в прошлое. И даже там, где компании остаются в руках семьи, управление ею превращается в сложный бюрократизированный процесс. Государственная и корпоративная бюрократия развиваются в тесном симбиозе, обмениваясь кадрами и обслуживая друг друга.

Английский экономист Джон А. Гобсон (John A. Hobson) был первым кто описал новое состояние капиталистической системы, определив его как эру империализма. Этот термин активно подхватили и наполнили новым содержанием марксистские авторы — Рудольф Гильфердинг (Rudolf Hilferding) и Н.И. Бухарин, а затем В.И. Ленин опубликовал свою знаменитую книгу «Империализм, как высшая стадия капитализма».

Задним числом многие считали работу Ленина вторичной. Так, английский экономист Энтони Брюер (Anthony Brewer) полагает, что «она почти ничего нового не дает для развития теории империализма»[1106]. Все основные ее идеи можно обнаружить у Гобсона, Бухарина, Гильфердинга или в работах Розы Люксембург. Однако не случайно, что именно короткая книга Ленина оказалась классическим марксистским текстом об империализме, значимым даже для историков и экономистов, чуждых марксистской традиции. И дело тут не только в политическом значении, которое приобрела фигура Ленина задним числом, когда он из теоретика-эмигранта превратился в лидера русской революции (в конце концов множество других, порой более оригинальных текстов Ленина были преданы забвению), а в очевидных достоинствах его работы.

Безусловно, не Ленин «открыл» империализм и не он первым сформулировал его основные черты и признаки. Но именно он суммировал и систематически обобщил работу, проделанную до него другими авторами, превратив чужие теоретические открытия, наблюдения и комментарии в стройную аналитическую систему, позволяющую понять и объяснить происходящие в мировом капитализме процессы. Четкие и простые определения Ленина закрепились в общественном сознании и марксистской теории, превратившись в базовую идеологическую доктрину левого движения XX века.

Ключевым тезисом Ленина является существование тесной связи между монополизацией капитала и колониальной экспансией: «Колониальная политика и империализм существовали и до новейшей ступени капитализма и даже до капитализма. Рим, основанный на рабстве, вел колониальную политику и осуществлял империализм. Но „общие“ рассуждения об империализме, забывающие или отодвигающие на задний план коренную разницу общественно-экономических формаций, превращаются неизбежно в пустейшие банальности или бахвальство, вроде сравнения „великого Рима с великой Британией“. Даже капиталистическая колониальная политика прежних стадий капитализма существенно отличается от колониальной политики финансового капитала»[1107].

Новый империализм, согласно Ленину, представляет собой специфическую форму организации капитализма, возникшую к концу XIX столетия и резко отличающуюся от предшествующей экономической, социальной и политической модели. Ленин определил империализм следующим образом:

«1) Концентрация производства и капитала, дошедшая до такой высокой ступени развития, что она создала монополии, играющие решающую роль в хозяйственной жизни; 2) слияние банкового капитала с промышленным и создание на базе этого „финансового капитала“, финансовой олигархии; 3) вывоз капитала, в отличие от вывоза товаров, приобретает особо важное значение; 4) образуются международные монополистические союзы капиталистов, делящие мир, и 5) закончен территориальный раздел земли крупнейшими капиталистическими державами»[1108].

Финансовый и промышленный капитал все более сращиваются, банки уже не только предоставляют кредит производству, но и непосредственно контролируют его, частные фирмы превращаются в многосторонние деловые империи, тесно связанные с правительством.

Характеризуя империализм в первую очередь как монополистический капитализм, Ленин неоднократно подчеркивает, что «свободный рынок все больше уходит в область прошлого»[1109]. Однако в то же время Ленин постоянно связывает империализм с обострением и ужесточением конкуренции: «Чем выше развитие капитализма, чем сильнее чувствуется недостаток сырья, чем острее конкуренция и погоня за источниками сырья во всем мире, тем отчаяннее борьба за приобретение колоний»[1110]. Объяснение этому кажущемуся противоречию состоит в том, что на место состязания мелких производителей, стремящихся привлечь потребителя, приходит борьба за раздел рынков и ресурсы, борьба, которая невозможна без участия государства и не исключающая применения протекционистских мер. Иными словами, наступает время силовой конкуренции.

На самом деле силовая конкуренция имела место с самого начала развития капитализма точно так же, как и протекционизм. Напротив, свободный рынок был в истории капитала скорее эпизодом, определенным этапом, хотя, естественно, далеко не случайным и в ходе истории неоднократно повторяющимся. Силовая конкуренция начала XX века была новым явлением не по отношению ко всей истории капитализма, а по отношению именно к предшествующей эпохе, ко временам расцвета викторианской Англии, которая, будучи мировым центром и своего рода монополистом в сфере промышленного производства, не нуждалась в протекционистских мерах сама и всячески противодействовала их введению в других странах[1111].

И все же ленинское представление о новизне империализма было справедливо. Общество изменилось потому, что изменилось производство и был достигнут новый уровень накопления капитала: «Концентрация производства; монополии, вырастающие из нее; слияние или сращивание банков с промышленностью — вот история возникновения финансового капитала и содержание этого понятия»[1112].

Новизна империализма состояла еще и в том, что впервые внешняя экспансия рассматривалась правящими кругами не только как средство ускорить накопление капитала и повысить норму прибыли, но и как способ решения «социального вопроса». Английский предприниматель и колониальный деятель Сесиль Родс (Cecil Rhodes) сформулировал эту связь с предельной простотой в 1895 году: мы «должны завладеть новыми землями для помещения избытка населения, для приобретения новых областей сбыта товаров, производимых на фабриках и в рудниках». Это не просто «решение социального вопроса» (a solution for the social problem), но единственный способ избежать «убийственной гражданской войны» (a bloody civil war). Иными словами, «если вы не хотите гражданской войны, вы должны стать империалистами»[1113].

Взгляды Родса вполне соответствовали общему настроению правящих кругов Британской империи. И чем острее вставал перед буржуазным обществом «социальный вопрос», тем большей была готовность решать его за счет завоеваний.