828-й батальон

828-й батальон

Этот батальон создавался в период с 1 апреля 1943 г. и был окончательно сформирован 1 июня 1943 г. по образцу предыдущих в Едлино. Номер полевой почты — 43 895А. Командиром батальона был назначен капитан Гаумиц.[283]

В нашей публицистике встречаются мнения, что батальонов Волго-татарского легиона было сформировано всего четыре, и 828-й батальон (или четвертый) являлся этим последним и почему-то еще назывался «штабным» (а штабными в Восточных легионах были только роты, но никак не батальоны).[284] Все это далеко от истины: 828-й батальон не был ни штабным, ни последним.

После формирования батальон довольно долгое время находился в самом Едлино — по крайней мере на 1 сентября 1943 г. (в этот день в нем насчитывалось 890 человек).[285]

28 сентября 1943 г. соединение было направлено на Западную Украину взамен оказавшегося «ненадежным» 827-го батальона.[286] Надежды немцев на вновь прибывших легионеров оказались тщетными.

20 ноября полевой комендатурой сообщалось, что к партизанам перебежали даже двое командиров рот, а к дисциплинарным штрафам за истекший месяц было привлечено 25 татарских легионеров (тогда как по другим восточным батальонам, находившимся там же, эта цифра была значительно меньше — от трех до пяти «штрафников»)[287].

Дисциплина в 828-м батальоне расшатывалась все больше и больше:

• на 17 декабря 1943 г. «штрафников» в нем было 37 человек; в период с 7 по 9 января к партизанам перебежали 8 легионеров;

• на 18 января 1944 г. 51 легионер был привлечен к дисциплинарной ответственности; с 14 по 17 января перебежали к партизанам 9 легионеров.[288]

А 27 января 1944 г. произошел и вовсе обескураживающий для немцев инцидент: довольно большая группа татарских легионеров (около 30 человек), которая несла охрану таможенного поста, после дежурства не вернулась в свой сборный пункт (Стоянов в 75 км к северо-востоку от Львова), а, застрелив своего командира отделения и тяжело ранив другого, перебежала к партизанам.[289]

Пять легионеров были взяты в плен партизанами 31 января 1944 г. в деревне Павельце (в 10 км северо-западнее Станислава); то же самое произошло 24 февраля в Беднарове (в 17 км северо-западнее Станислава), где татарские легионеры охраняли мост; 25 февраля — в Завое, где в плену оказалось 20 татар.[290]

Подобных сообщений содержится в немецких военных дневниках множество:

• на 20 февраля (за истекший месяц) — 62 легионера привлечено к взысканиям;

• 26 февраля несколько татарских легионеров ограбили своих немецких сослуживцев и перебежали к партизанам в Павельце;

• 27 февраля опять несколько легионеров разоружили немецкого командира взвода и бежали к партизанам в Долине;

• 2 марта партизаны напали на Беднаров — 9 легионеров пропали без вести;

• на 20 марта (за истекший месяц) наказан был 31 легионер, официально было зарегистрировано 50 случаев бегства;

• 28 марта опорный пункт Голынь (40 км к юго-востоку от Стрыя) подвергся нападению партизан, многие немецкие солдаты погибли или были ранены, а татарские легионеры с поля боя бежали;

• 19 апреля командованию сообщалось, что за прошедший месяц перебежал к партизанам 21 татарский легионер.[291]

Вероятно для того, чтобы помешать оставшимся легионерам связываться с партизанами, немецкое командование перемещало подразделения из одного населенного пункта в другой: 15 апреля 1944 г. штаб и две роты 828-го батальона были переведены из Станислава в Комарово, одна рота — в Остров, 20 апреля — четвертая рота в Вышков.[292]

Ничего, по-видимому, не помогало: уже четвертый из татарских батальонов Волго-татарского легиона демонстрировал свою «ненадежность». Обеспокоено было не только руководство батальона и легиона, но и «высокое руководство» в центре. Поэтому в 828-й батальон из Берлина приехали с инспекцией представители Восточного министерства руководитель Татарского посредничества Хайнц Унглаубе и член Союза борьбы тюрко-татар Идель-Урала Гариф Султан. Это произошло 20–22 апреля 1944 г. По возвращении, 5 мая, X. Унглаубе предоставил подробный отчет со своими соображениями о состоянии 828-го батальона, который можно рассматривать как общий отчет по состоянию всех почти восточных батальонов к тому времени, ибо сама идея эта по-настоящему трещала по швам.[293]

Что же, по мнению X. Унглаубе, являлось причиной для неудач? Таких он видит немало:

1. Введение в бой легионеров против партизан было неправильно — «совершенно не учтены были особый характер и особая ситуация, в которой сейчас находятся подобные соединения».

2. Легионеры были разделены на группы примерно по 10 человек и поставлены на охранные пункты на общем фронте в 250 км — они не имели связи друг с другом, не было никаких возможностей оказать влияние на их психологическое состояние.

3. Батальон был организован очень поспешно, к тому же к нему было присоединено около 200 человек из ранее распущенного соединения.

4. Свою роль играла плачевная для немцев ситуация на фронте.

5. Партизаны превосходили батальон в силе (Унглаубе даже замечает: в десять раз), у них было лучшее вооружение, а у легионеров имелись только винтовки и очень мало амуниции.

6. Активную пропагандистскую работу проводили украинские партизаны.

7. «Легионеры стали свидетелями беспорядочного отступления немецких и венгерских частей, грабивших даже склады, которые должны были охранять легионеры. Но дисциплина в батальоне осталась на высоком уровне, о чем извещало немецкое командование и ставило себе это в заслугу». Последнее наблюдение явно не соответствовало действительности.

8. «Легионеры сами объясняли: они все могли бы перебежать, а те, кто считается убежавшим, просто попали в плен на своих позициях из-за численного перевеса врага и где в силу моральной неустойчивости они не могли сопротивляться».

Судя по всему, в батальоне к тому времени господствовали абсолютно пессимистические настроения: «Легионеры выглядят разочарованными в своих надеждах вновь увидеть родину Они боятся мести Сталина, боятся за своих родственников и за себя. Вражеская пропаганда советует им перебегать к партизанам, чтобы потом не оказаться в их плену в качестве легионера. Будущее кажется легионерам безнадежным. Они не знают, как они будут приняты в Германии, если не смогут вернуться домой (…). Очень сильно задевает легионеров общее отношение к ним со стороны солдат, которые не относятся к их соединению. Как должны поступать легионеры, если им запрещено даже входить в солдатские дома (Soldatenheim)? Потому они и попадают в руки враждебного населения». Несмотря на такую в целом безрадостную картину, Унглаубе пытался сделать все-таки оптимистические выводы: «Я уверен, что любой другой батальон с представителями любой другой страны в такой ситуации, как батальон 828, выглядел бы так же. Ни в коем случае нельзя говорить о непригодности татар, наоборот, надо стараться поднять их дух, из-за таких ошибок нельзя сбрасывать их преждевременно со счетов. Татары вообще, как и грузины, превосходные солдаты, когда для этого есть моральные предпосылки». По мнению Унглаубе, 828-й батальон выглядел в смысле дисциплины куда предпочтительнее 818-го азербайджанского батальона, дислоцированного в том же районе, который «уже в первые дни имел более 10 перебежчиков». С учетом приведенных выше данных комментарии здесь представляются излишними.

Небезнадежным в изложении Унглаубе были выводы Г. Султана, который преимущественно говорил с легионерами: «Оставшаяся часть легионеров может быть рассмотрена как вполне надежная, они противостоят всем попыткам их привлечь. Ошибкой является единообразное представление обо всех, под одну гребенку Легионеров задевает, когда им не доверяют».

^{Офицеры легиона на учениях}

Если обрисованную картину психологического состояния легионеров можно считать вполне правдоподобной, то с оптимистичными выводами инспекторов согласиться очень трудно: следует учитывать, что оба берлинских эмиссара являлись сотрудниками Восточного министерства, которое несло свою долю ответственности за Восточные легионы. Признание их полностью недееспособными (что на тот момент уже было реальностью) означало бы автоматически и признание краха своей работы. И Унглаубе, и Султану, которые татарам явно симпатизировали, не хотелось, чтобы по отношению к этому конкретному батальону, а значит, и Волго-татарскому легиону в целом, немецким командованием были предприняты решительные меры. Они оставляли возможность для надежды, которая была тщетной.

После посещения батальона X. Унглаубе и Г. Султаном в имеющихся документах и на военных картах 828-й батальон больше не встречается, за исключением упоминания о нем в уже цитированном выше отчете Союза борьбы тюрко-татар Идель-Урала от 10 марта 1945 г. Возможно, он был убран с территории Западной Украины, или же ему могли быть приданы другие функции. Г. Тессин приводит данные о том, что в 1944–1945 гг. 828-й татарский батальон уже именовался строительно-саперным и находился в Западной Пруссии в распоряжении 2-й армии.[294]

Если принять точку зрения Ю. Карчевского, Н. Лешкина и Р. Мустафина о том, что именно 828-й батальон являлся «штабным», то можно привести еще один пример из его истории: батальон этот в августе 1944 г. будто бы находился во Франции и 17 августа на пути из Ле-Пюи в Сент-Этьенн поднял восстание, в результате которого он фактически перестал существовать: большинство легионеров перешло к французским партизанам, оставшиеся были рассредоточены по другим соединениям вермахта.[295] Документальных свидетельств об упомянутом факте в моем распоряжении, однако, нет.