Глава IV Кронштадт против большевиков (март 1921 г.)
Глава IV
Кронштадт против большевиков
(март 1921 г.)
Первые разногласия между Кронштадтом и большевистским правительством
Мы подходим к ключевому моменту эпопеи — отчаянной и героической борьбе Кронштадта против большевиков, концу его независимости.
Первые разногласия между кронштадтцами и новым правительством возникли почти сразу же после Октябрьской революции.
Лозунг «Вся власть местным Советам» означал для Кронштадта независимость каждого местного Совета, каждой общественной организации в ее делах по отношению к политическому центру страны: право выдвигать инициативы, принимать решения и меры, не спрашивая «разрешения» у властей. Таким образом, «Центр» не мог ни навязывать, ни диктовать свою волю местным Советам, каждый Совет и рабоче-крестьянский орган являлся у себя «хозяином». Естественно, он должен был координировать свои действия с другими органами на федеративной основе. Дела, касающиеся всей страны, координировались бы общим федеративным центром.
Таким образом, Кронштадт рассчитывал, что под защитой «пролетарского» и «дружественного» правительства свободные Федерация Советов и Федерация Заводских Комитетов со временем превратятся в мощную организованную силу, способную отстаивать завоевания Социальной Революции и двигать ее вперед.
Но правительство, разумеется, делало все, что угодно, только не решало основную проблему: содействие рабочим и крестьянским организациям в их окончательном освобождении.
Правительство занималось Учредительным Собранием, собственной организацией и прерогативами, отношениями с различными политическими партиями, разработкой проектов сотрудничества с остатками буржуазии («рабочий контроль над производством») и т. п. Его мало заботила независимость рабочих организаций. Оно меньше всего об этом думало.
Более того: оно понимало лозунг «власть Советам» весьма странным образом, вкладывая в него прямо противоположный смысл. Вместо того, чтобы помочь рабочим массам завоевать и развить собственную независимость, правительство постепенно отбирало у них всякую «власть» и обращалось с ними как с подданными. Закрывало по своему усмотрению заводы и увольняло работников вопреки их желанию; принимало другие произвольные и принудительные меры, даже не спрашивая тех, кого они затрагивали; пренебрегало возражениями рабочих организаций. А главное — с каждым днем все больше — под разными предлогами сужало поле свободной деятельности Советов и других организаций трудящихся, навязывая свою волю при помощи произвола и насилия.
Приведем еще несколько примеров лживости большевистского правительства и его неспособности решать реальные проблемы Революции.
В начале 1918 года трудовое население Кронштадта после ряда дискуссий на собраниях решило произвести «социализацию жилищного фонда».
Прежде всего было необходимо добиться одобрения и поддержки местного Совета; затем создать соответствующий орган, призванный изучить состояние жилищ, распределить их по справедливости, обеспечить их поддержание в порядке, наладить ремонтные службы, строительство новых домов и т. д.
Последний из массовых митингов поручил нескольким членам Совета — левым эсерам и анархо-синдикалистам — поставить вопрос на следующем пленарном заседании.
Затем детально разработанный уполномоченными проект был представлен на бюро Совета.
Первая статья проекта гласила: «Отныне частная собственность на недвижимость отменяется».
В других статьях уточнялось:
— управление всяким жилищем поручается «Домовому комитету», избираемому всеми жильцами;
— важные дела, касающиеся конкретного дома, обсуждаются на общих собраниях жильцов;
— дела, касающиеся квартала, рассматриваются общими собраниями его жителей; последние избирают «Квартальные комитеты»;
— «Окружные комитеты» занимаются делами всего округа;
— наконец, делегаты всех городских округов формируют «Городское исполнительное бюро Домовых комитетов», которое призвано заниматься общегородскими делами.
Входившие в Совет большевики потребовали отложить обсуждение проекта на восемь дней под предлогом важности проблемы и необходимости ее глубокого изучения.
Совет согласился на отсрочку, а большевики отправились в Петроград за инструкциями «Центра».
На следующем заседании большевистская фракция предложила отклонить предложенный проект. Она, в частности, заявила, что проблему такой важности можно решать только в масштабах всей страны; что Ленин уже готовит соответствующий декрет и Кронштадтскому Совету необходимо дождаться указаний из Центра.
Левые эсеры, максималисты и анархо-синдикалисты потребовали немедленного обсуждения проекта и добились своего.
В ходе дискуссии крайне левые подчеркнули необходимость перейти к голосованию сразу же после дебатов и, если проект будет принят, незамедлительно приступить к его реализации.
Тогда большевики и социал-демократы (меньшевики) образовали «единый фронт», встали и покинули зал под насмешливые аплодисменты и крики: «Наконец-то они объединились!»
Пытаясь уладить конфликт, один делегат-максималист предложил голосовать проект постатейно, что позволило бы большевикам вернуться, принять участие в голосовании и исправить произведенное их выходкой впечатление: будто они выступают против отмены частной собственности.
Предложение было принято. Тем временем большевики осознали свой тактический промах. Они вернулись на свои места и проголосовали за первую статью: «Частная собственность на недвижимость отменяется».
С их стороны это было голосование «за принцип».
Но когда перешли к голосованию по статье, в которой обговаривались средства реализации этого принципа, они вновь покинули зал.
Любопытная деталь: в этой ситуации некоторые большевики сочли для себя невозможным подчиниться «партийной дисциплине». Они остались на своих местах, приняли участие в дискуссии и одобрили проект, так как получили формальный мандат своих избирателей проголосовать за его немедленную реализацию. Тем не менее их исключили из партии за «анархо-синдикалистский уклон».
Проект был принят.
Но еще долго в цехах, батальонах, на кораблях вокруг этого дела продолжались жаркие споры. (Кронштадт пока не был покорен.) Собрания следовали одно за другим. На них приглашали членов Совета с отчетами об инциденте и их поведении. Некоторые большевики, выступившие против проекта, были отозваны из Совета своими избирателями.
После этого большевики начали активную кампанию против анархо-синдикалистов. И попытались саботировать выполнение принятого решения.
Это ни к чему не привело. Вскоре были образованы и приступили к работе домовые, квартальные и прочие Комитеты. Решение вступило в силу. Принцип: «Каждый имеет право на достойное жилье», был реализован.
Комитеты посетили все жилища, чтобы подготовить их справедливое распределение.
Обнаружили, с одной стороны, ужасные трущобы, в которых несчастные ютились порой по несколько семей, в то время как в залитых солнцем и комфортабельных 10-15-комнатных квартирах проживали по несколько человек. Например, директор Инженерной школы, холостяк, один занимал шикарные двадцатикомнатные апартаменты. А когда комиссия явилась осмотреть его жилье и предложила сократить его «жизненное пространство» в пользу нескольких несчастных семей, живших в трущобах, он бурно запротестовал и назвал этот акт «настоящим разбоем».
Вскоре все жильцы нездоровых бараков, смрадных чердаков и грязных подвалов смогли переселиться в более менее комфортабельные жилища.
Для приезжих обустроили несколько гостиниц.
Каждый окружной комитет организовал мастерскую по ремонту жилищного фонда. Эти мастерские успешно функционировали.
Позднее большевистское правительство уничтожило подобную организацию и положило конец творческим начинаниям. Управление жильем было передано чисто бюрократическому централизованному учреждению — «Центральной организации по земле и недвижимости»[121], связанной с ВСНХ. Эта «Центральная организация» приставила к каждому дому, кварталу, округу чиновника, или, вернее, полицейского, призванного, главным образом, наблюдать за входящими и выходящими их зданий, сообщать о переездах жителей, нарушениях закона о проживании, доносить на «подозрительных» и пр.
Был издан ряд бюрократических и бесплодных декретов. Всякая позитивная работа прекратилась. Население лишилось возможности участвовать в ней (так происходило везде), повсюду воцарился застой. Лучшие здания были реквизированы для государственных бюрократических служб, под жилье для функционеров и т. д. А другие, оставленные без присмотра, начали приходить в упадок.
Превентивные меры правительства.
Столкнувшись с подобными действиями новой власти во всех сферах жизни, кронштадтские матросы быстро поняли, что оказались обмануты лживыми лозунгами «пролетарского государства», «диктатуры пролетариата» и пр. Они увидели, что под дружеской личиной на троне оказались новые враги трудящихся масс.
Матросы не скрывали своего разочарования. Уже с конца 1917 года, два месяца спустя после Октябрьской революции, в их рядах начинает зреть недовольство бюрократическими, произвольными, антиобщественными и антиреволюционными действиями правительства.
Но большевики не дремали. Правительство прекрасно знало, что из себя представляют кронштадтские революционеры. Оно не могло чувствовать себя в безопасности, пока совсем рядом с ним сохранялась цитадель подлинной Революции.
Нужно было любой ценой подчинить ее себе.
Правительство разработало макиавеллиевский план. Не осмеливаясь открыто, «в лоб» атаковать Кронштадт, оно начало методически, тайно ослаблять его, истощать его силы. Под благовидными предлогами оно приняло ряд мер, направленных на то, чтобы лишить Кронштадт его лучших сил, наиболее боевых элементов, «истощить» его и, в конечном итоге, уничтожить.
Прежде всего, оно как никогда прежде начало эксплуатировать революционный энтузиазм, силы и способности матросов.
Когда вскоре после Октября положение с продовольствием в городах стало катастрофическим, правительство попросило Кронштадт сформировать специальные команды пропагандистов и отправило их в провинцию, в деревню, чтобы внушать крестьянам идеи солидарности, революционного долга, в частности, побуждать снабжать продовольствием города. Революционная репутация кронштадтцев, заявляли большевики, могла сослужить здесь неоценимую службу: матросам легче других удавалось убедить крестьян поделиться частью собранного урожая с голодающими рабочими.
Кронштадт подчинился. Многочисленные отряды отправились в провинцию и выполнили поставленную задачу. Но затем почти все эти отряды под разными предлогами были раздроблены. Их бойцов вынудили остаться на местах. В Кронштадт они больше не вернулись.
Одновременно правительство постоянно забирало из Кронштадта крупные воинские подразделения, посылая их повсюду, где положение становилось неустойчивым, угрожающим, опасным.
Кронштадт неизменно повиновался. Сколько славных бойцов и активистов не вернулись больше на свои корабли и в казармы!
Правительству также постоянно требовались люди, способные занимать важные, ответственные посты, мужественно преодолевать любые трудности.
Кронштадт никогда не отказывал.
Командиры отрядов, коменданты бронепоездов и железнодорожных станций, квалифицированные рабочие — механики, токари, монтеры и т. д. — набирались из числа кронштадцев.
Кронштадт шел на любые жертвы.
Когда мятеж Каледина на юге страны принял угрожающие масштабы, именно Кронштадт послал против него большой отряд, что способствовало разгрому противника; но многие кронштадтцы полегли на поле боя.
В довершение всех этих подготовительных мер был нанесен мощный удар, которому ослабленный Кронштадт не смог противостоять.
Когда в феврале 1918 года матросы, возвращавшиеся после разгрома Каледина, высадились на конечной станции, откуда открывалась панорама заснеженного Финского залива, они с изумлением увидели, что проложенная по льду дорога черна от людей. Это были кронштадтские моряки, бредущие в сторону Петрограда с узлами за спиной.
Вскоре возвратившиеся бойцы узнали от них горькую правду.
Вопреки резолюции, единодушно принятой Всероссийским съездом матросов сразу же после Октябрьской революции и провозгласившей, что флот не будет демобилизован и сохранится в целости как революционная боевая единица, в начале февраля 1918 г. Совет Народных Комиссаров издал декрет о роспуске существующего флота[122]. Предполагалось создать «Красный флот» на новых основах. Отныне каждый новобранец должен был подписывать индивидуальное соглашение о том, что «добровольно» идет на флот. И, что показательно, зарплата морякам предлагалась весьма заманчивая.
Матросы отказались выполнять декрет.
Правительство ответило ультиматумом: либо подчинитесь, либо через сутки снабжение прекращается.
Кронштадт не ощущал в себе достаточно сил для стойкого сопротивления. Скрепя сердце и проклиная новую «революционную» Власть, моряки собрали пожитки и покинули «цитадель», прихватив с собой несколько пулеметов. «Может, они нам еще понадобятся, — говорили матросы. — Пусть большевики сами вооружают своих наемников!»
(Как известно, несколько месяцев спустя большевистское правительство разоружило все население. Каждому гражданину, кем бы он ни был и где бы ни находился, под страхом смертной казни вменялось в обязанность сдать оружие местным властям.)
Позднее некоторое число матросов, возвратившихся в Кронштадт с революционных фронтов, объединились. Но это была лишь незначительная горстка людей. Основные силы «рассеялись» по всей необъятной стране.
Кронштадт ослаблен
Кронштадт уже не был прежним.
Правительство не раз смогло в этом убедиться.
Так, во время мирных переговоров с Германией Кронштадтский Совет, как и подавляющее большинство остальных Советов, проголосовал против мира с генералами. Против него люди выступали на всех митингах и собраниях. Тогда большевики, приняв ряд мер, аннулировали первое голосование, подняли вопрос во второй раз и навязали мирную резолюцию. Кронштадт подчинился.
После заключения мира и распада сплоченного революционного блока (Кронштадт, Черноморская эскадра и др.) большевики могли спокойно укреплять свою диктатуру над трудовым народом.
Когда в апреле 1918 г. правительство разгромило анархистские группы в Москве и других местах, закрыло их штаб-квартиры, запретило прессу и бросило в тюрьму активистов, Кронштадт еще раз показал когти. Но они уже были не так остры. Теперь матросы не могли «повернуть пушки» против лжецов. Впрочем, последние были вне зоны их досягаемости: они, как и тираны прошлого, укрылись за Кремлевскими стенами, в Москве. Кронштадту пришлось ограничиться двумя резолюциями протеста: одна была принята массовым митингом на славной Якорной площади, другая — Советом.
Тотчас же на «гордость и славу Революции» обрушились жестокие репрессии. Большевики намеренно позволили собраниям состояться — им нужен был предлог. Совет распустили и заменили новым, более покорным. Собрания, пресса, как и повсюду, оказались подчинены государству. В городе создали отдел ЧК. Повсюду — в цехах, в полках, на кораблях — организовывались «коммунистические ячейки».
Началась тотальная слежка. За малейшую критику действий большевиков «виновных» арестовывали и отправляли в Петроград, откуда большинство их них не возвращалось.
Только один раз Кронштадт возмутился и одержал верх. Линейный корабль «Петропавловск» решительно отказался выдать властям матроса-анархиста (по фамилии Скурихин). На этот раз большевики не упорствовали. Провоцировать волнения из-за одного человека было бы неразумно. Игра не стоила свеч. Что касается парня, до него потом все равно добрались.
За исключением этого возмутительного случая, правительство большевиков могло торжествовать: Кронштадт, авангард подлинной Революции, бессильно склонился под железным ярмом «коммунистической» власти.
Однако это было верно только наполовину.
Многие месяцы Кронштадт бессильно взирал на ложь, низость, преступления могильщиков Революции.
Возвращаясь в увольнение, матросы рассказывали, как обращается с трудовым народом «власть трудящихся». В деревнях у всех крестьян без разбора отнимали последнее зерно, последний скот, зачастую даже домашнюю утварь, обрекая земледельцев на голодное существование и не останавливаясь перед массовыми арестами и казнями недовольных. Вооруженные заградотряды на подходах к городам беспощадно конфисковывали мешки муки, которые крестьяне везли чаще всего своим голодающим родственникам; тех, кто оказывал сопротивление, арестовывали. Одновременно «закрывали глаза» на настоящих торгашей, позволяя им свободно перевозить предназначенный на продажу товар, потому что те «давали на лапу».
«Трудовой народ разоружен», — делали вывод матросы. Теперь они поняли: «Всеобщее вооружение трудящихся, свобода слова и деятельности внушает страх не только отъявленным контрреволюционерам, но и тем, кто свернул с пути подлинной Революции. Создается Красная Армия, которая, как и все прочие армии, призвана стать слепым орудием в руках правящей партии. Лишенных корней, оторванных от своих цехов и товарищей по работе, увлеченных лживыми лозунгами и посулами, подчиненных отупляющей дисциплине и не имеющих возможности действовать организованно солдат руководители, кем бы они ни были, смогут легко использовать в своих целях».
Кронштадт слушал, наблюдал и возмущался, но не находил в себе сил действовать.
А народ все больше сковывали, обуздывали, подчиняли, подавляли.
Петроградские рабочие выступают против большевистского правительства
Наконец гроза все-таки разразилась.
Но началась она не в Кронштадте, а в Петрограде.
В конце февраля 1921 года положение городских рабочих масс стало нестерпимым.
Все приходило в упадок. Не хватало продуктов первой необходимости. Даже хлеб, и тот выдавался по карточкам и нерегулярно. Жилища не отапливались. Железные дороги были на последнем издыхании. Многие заводы закрывались, что лишь усугубляло положение.
Призывы, запросы, жалобы рабочих оставались без ответа.
Большевики у власти прекрасно понимали сложность положения. И даже признавались, что бессильны исправить его. Но они упрямо отказывались внести малейшие изменения в свою «генеральную линию». Большевики не хотели даже разговаривать с недовольными рабочими. Они заранее отвергали всякие предложения сотрудничества, всякие инициативы. А вместо этого все чаще прибегали к реквизициям, военным экспедициям, репрессивным мерам, насилию и произволу.
Тогда в Петрограде начались беспорядки.
На нескольких важнейших заводах прошли общие собрания рабочих, которые приняли резолюции с осуждением правительства и потребовали смены режима. На стенах цехов появлялись прокламации, составленные в том же духе. В массах зрело глухое недовольство.
Здесь необходимо сделать важное замечание.
Естественно, в этом массовом движении участвовали различные элементы, предлагались различные идеи. Поскольку никакой свободы идей и дискуссий не допускалось, а многочисленные революционеры томились в застенках, брожение в массах оставалось неопределенным и смутным. Революционный процесс пошел по ошибочному пути, и смысл движения неизбежно оказался извращен.
В этих условиях не было ничего удивительного в том, что ряд участников движения (особенно умеренные социалисты), находившихся под влиянием антиреволюционной пропаганды, предлагали меры, которые могли бы заставить Революцию отступить; не в их целях было пытаться вывести ее из тупика, чтобы двигать вперед.
Так, некоторые требовали восстановления свободы торговли и, главное, созыва Учредительного Собрания.
Но следует отметить три важных момента:
1. Все эти элементы не господствовали над движением. Они не были ни самыми сильными, ни самыми смелыми. Свобода пропаганды для левых, свобода действий для масс — это, при поддержке искренних большевиков, еще могло спасти положение и придать Революции новый импульс в позитивном направлении.
2. Не следует забывать, что в целом большевизм также являлся реакционной системой. Таким образом, существовало две реакционные силы: одна, представленная антибольшевистскими элементами, тянула назад; другая — сам большевизм — парализовал и останавливал Революцию. Единственная подлинно революционная сила не имела с ними ничего общего.
3. Эту подлинно революционную силу составляли другие. И — что важно для нас — их самым значительным представителем являлся Кронштадт.
Кронштадтцы предлагали решение, которое не имело ничего общего ни с большевизмом, ни с такими ретроградными идеями, как созыв Учредительного Собрание или возврат к частному капитализму.
В этом убеждают действия Кронштадта с самого начала волнений.
В ответ на прокламации, требующие созыва Учредительного Собрания, Кронштадт отправил (тайно, разумеется) своих посланцев на заводы, фабрики и мастерские Петрограда, чтобы заявить рабочим:
Кронштадт решительно повернет орудия, направит всю свою энергию против Учредительного Собрания, против всякого возвращения назад. Но если рабочие, разочаровавшись в «диктатуре пролетариата», выступят против новых властителей, за «свободные Советы», за свободу слова, печати, организации и действий для всех трудящихся, рабочих и крестьян, а также для всех идейных течений: анархистов, левых эсеров и др.; если рабочие положат начало третьей, подлинно пролетарской Революции, призванной осуществить обещания Октября, тогда Кронштадт единодушно поддержит их, готовый победить или погибнуть.
22 февраля на всех крупных заводах начались стихийные митинги.
24-го события приняли еще более серьезный оборот.
С утра власти с целью «чистки» предприняли ревизию личных дел рабочих Трубного завода, одного из крупнейших в Петрограде. Это переполнило чашу. Завод встал. Несколько сотен рабочих отправились на другие предприятия, призывая к стачке. Вскоре к бастующим присоединились Балтийский завод, фабрика Лаферма и Патронный завод[123].
На улице собралась толпа возбужденных рабочих численностью от 2 до 3 тысяч человек. «Рабоче-крестьянское» правительство, которое уже обзавелось специально обученными полицейскими и военными частями, способными подавить манифестацию, отправили на место отряд красных курсантов (студентов Военной Академии). Они рассеяли безоружных рабочих. Другие митинги также были разогнаны полицией и войсками.
25 февраля движение охватило весь город. Забастовали рабочие портов Адмиралтейства и «Галерная».
Тут и там собирались толпы рабочих. Они вновь разгонялись специальными отрядами.
Ввиду усиливающихся беспорядков правительство подняло по тревоге гарнизон бывшей столицы. Но он также был охвачен брожением. Несколько частей заявили, что не станут сражаться с рабочими. Их разоружили; но правительство уже не могло рассчитывать на армию[124]. И вызвало из провинции, с «фронтов» гражданской войны отборные коммунистические отряды.
В тот же день правительство создало в Петрограде «Комитет Обороны» под руководством Зиновьева для борьбы с ширящимся движением[125].
26 февраля на заседании Петроградского Совета убежденный коммунист Лашевич, член этого комитета и одновременно Реввоенсовета Республики, сделал доклад о сложившейся ситуации. Он осудил рабочих Трубного завода как зачинщиков волнений, назвав их «людьми, которые заботятся только о своих личных интересах», и «контрреволюционерами». В результате завод был закрыт и рабочие автоматически лишились своих хлебных пайков.
На том же заседании комиссар Балтийского флота Кузьмин впервые сообщил о некотором брожении среди экипажей военных кораблей Кронштадтского рейда.
Начиная с 27 февраля на стенах бывшей столицы расклеивались многочисленные прокламации. В наиболее характерной из них говорилось:
«Необходимо коренное изменение всей политики власти, и, в первую очередь, рабочим и крестьянам нужна свобода. Они не желают жить по большевистской указке, они хотят сами решать свою судьбу. Товарищи, поддерживайте революционный порядок. Организованно и настойчиво требуйте:
Освобождения всех арестованных социалистов и беспартийных рабочих. Отмены военного положения, свободы слова, печати и собраний для всех трудящихся. Свободных выборов завкомов, профсоюзов и советов».
Правительство ответило массовыми арестами и запретом различных рабочих организаций[126].
28 февраля верные коммунистам воинские части вступили в Петроград. Тотчас на трудящихся обрушились беспощадные репрессии. Безоружные рабочие не могли оказать сопротивления. За два дня стачка была подавлена силой, рабочая агитация пресечена, по выражению Троцкого, «железной рукой».
Но в тот же день поднялся Кронштадт.
Кронштадт поддерживает петроградских рабочих. Его первые акции. Ответный удар правительства.
28 февраля экипаж линкора «Петропавловск», волновавшийся уже несколько дней, принял резолюцию, которую тотчас же одобрила команда другого военного корабля, «Севастополя».
Вскоре волнения охватили весь кронштадтский флот и красноармейцев гарнизона.
Резолюция не носила агрессивного характера; в ней лишь нашли отражения стремления трудящихся и моряков.
В Петроград отправилось несколько групп матросов, чтобы установить более тесные связи с рабочими бывшей столицы и получить точную информацию о сложившемся положении.
Таким образом, движение моряков носило исключительно мирный и лояльный характер. Они поддержали некоторые требования трудящихся, что являлось вполне нормальным для «рабочего государства», руководимого «пролетарским правительством».
1 марта на Якорной площади состоялся общий митинг. Он был официально организован первой и второй эскадрой Балтийского флота. Объявление о нем появилось в газете — органе Кронштадтского Совета.
В тот же день в Кронштадт прибыли председатель ВЦИК Калинин и комиссар Балтийского флота Кузьмин. Калинину оказали воинские почести, его встретили с музыкой и развернутыми знаменами.
В митинге участвовали 16 тысяч матросов, красноармейцев и рабочих. Вел его председатель исполкома Кронштадтского Совета коммунист Васильев. Присутствовали Калинин и Кузьмин[127].
Отчитались представители посланных в Петроград делегаций. Возмущенное собрание выразило свое неодобрение методам, при помощи которых коммунисты подавили петроградских рабочих, выдвинувших законные требования. Тогда вниманию собравшихся была предложена резолюция, принятая накануне на «Петропавловске». Во время обсуждения председатель Калинин и комиссар Кузьмин подвергли ее резкой критике, а также осудили забастовщиков Петрограда и матросов Кронштадта. Но их выступления не произвели никакого эффекта. Резолюция «Петропавловска», поставленная на голосование матросом Петриченко, была единодушно принята.
«Резолюцию одобрило подавляющее большинство кронштадтского гарнизона. Она была зачитана на общегородском митинге 1 марта в присутствии почти 16.000 граждан, и принята единодушно. Председатель Исполкома Кронштадта Васильев и товарищ Калинин голосовали против резолюции».
Так описывал события комиссар Кузьмин.
Вот полный текст этого исторического документа:
«Резолюция собрания команд 1-й и 2-й бригад кораблей от 1 марта 1921 г.
Заслушав доклад представителей команд, посылаемых общим собранием команд с кораблей в гор. Петроград для выяснения дел в Петрограде, постановили:
1) Ввиду того, что настоящие советы не выражают волю рабочих и крестьян, немедленно сделать перевыборы советов тайным голосованием, причем перед выборами провести свободную предварительную агитацию всех рабочих и крестьян.
2) Свободу слова и печати для рабочих и крестьян, анархистов, левых социалистических партий[128].
3) Свободу собраний и профессиональных союзов, и крестьянских объединений.
4) Собрать не позднее 10 марта 1921 г. беспартийную конференцию рабочих, красноармейцев и матросов гор. Петрограда, Кронштадта и Петроградской губернии.
5) Освободить всех политических заключенных социалистических партий, а также всех рабочих и крестьян, красноармейцев и матросов, заключенных и связи с рабочими и крестьянскими движениями.
6) Выбрать комиссию для пересмотра дел заключенных в тюрьмах и концентрационных лагерях.
7) Упразднить всякие политотделы, так как ни одна партия не может пользоваться привилегиями для пропаганды своих идей и получить от государства средства для этой цели. Вместо них должны быть учреждены с мест выбранные культурно-просветительные комиссии, для которых средства должны отпускаться государством.
8) Немедленно снять все заградительные отряды[129].
9) Уравнять паек для всех трудящихся, за исключением вредных цехов.
10) Упразднить коммунистические боевые отряды во всех воинских частях, а также на фабриках и заводах разные дежурства со стороны коммунистов, а если таковые дежурства или отряды понадобятся, то можно назначить в воинских частях с рот, а на фабриках и заводах по усмотрению рабочих.
11) Дать полное право действия крестьянам над своею землею так, как им желательно, а также иметь скот, который содержать должен и управлять своими силами, т. е. не пользуясь наемным трудом.
12) Просим все воинские части, а также товарищей военных курсантов присоединиться к нашей резолюции.
13) Требуем, чтобы все резолюции были широко оглашены печатью.
14) Назначить разъездное бюро для контроля.
15) Разрешить свободное кустарное производство собственным трудом.
Резолюция принята бригадным собранием единогласно при 2 воздержавшихся.
Председатель Бригадного собрания Петриченко
Секретарь Перепелкин»
Текст этой резолюции свидетельствует, что движением управляли сами трудящиеся, которые выражали свои собственные идеи и стремления без какого бы то ни было давления со стороны.
Поскольку полномочия Кронштадтского Совета истекали, на митинге было решено 2 марта провести собрание делегатов кораблей, гарнизона, мастерских, профсоюзов и различных советских учреждений, чтобы обсудить способ проведения новых выборов. Это решение полностью соответствовало российской Конституции. О ходе собрания регулярно сообщалось в «Известиях», официальном органе Совета.
2 марта в Доме просвещения (бывшем Инженерном училище) собралось более 300 делегатов.
Подавляющее большинство делегатов не принадлежало ни к каким политическим партиям. Коммунисты составляли меньшинство; однако по традиции именно им было поручено выступить с докладом «Цели и задачи Собрания делегатов».
Собрание открыл матрос Петриченко. Открытым голосованием оно избрало президиум из 5 человек. Позднее один из них рассказывал, что в собрании участвовали исключительно матросы, красноармейцы, рабочие и совслужащие. Разумеется, среди делегатов не было ни одного «старорежимного офицера» (инсинуация со стороны петроградских коммунистов).
Повестка дня включала в себя перевыборы в Совет. Их хотели провести на более свободной и справедливой основе, учитывая принятую накануне резолюцию. Совет призван был выполнить поставленные ею задачи.
Собрание являлось совершенно «советским» по духу. Кронштадт требовал Советов, свободных от влияния политических партий, Советов, которые реально отражали бы стремления трудящихся, проводили бы в жизнь их волю. Это ничуть не мешало делегатам — противникам режима комиссаров-бюрократов, но не Советов вообще — оставаться лояльными, сочувствовать коммунистической партии как таковой и стремиться мирным путем разрешить насущные проблемы.
Но предоставим возможность рассказать о событиях самим кронштадцам.
Вот что они сообщают в «Известиях» Временного революционного комитета Кронштадта, № 9 от 11 марта 1921 г. (сама резолюция была опубликована в № 1 от 3 марта):
«Как создался Временный революционный комитет.
Первого марта в два часа дня с разрешения исполкома, а не самочинным способом, на площади Революции собрался митинг моряков, красноармейцев и рабочих.
На митинге присутствовало до 15 тысяч человек. Митинг происходил под председательством председателя Исполкома тов. Васильева и при участии председателя Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета т. Калинина и комиссара Балтфлота Кузьмина, приехавших из Петрограда.
Предметом митинга было обсуждение резолюции, принятой перед этим на общем собрании корабельных команд 1 и 2 бригад, по текущему моменту и по вопросу о том, какими средствами вывести страну из тяжелого состояния общего расстройства и разрухи.
Резолюция эта теперь известна всем и не заключает в себе чего-либо такого, что колебало бы советскую власть.
Напротив, она выражает собою подлинную власть Советов — власть рабочих и крестьян. Но выступавшие с речами тт. Калинин и Кузьмин не хотели этого понять. Их выступления не имели успеха. Они не сумели подойти к измученным до отчаяния массам. И митинг единогласно принял резолюцию корабельных команд.
На другой день, с разрешения и ведома Исполкома, согласно опубликованного в «Известиях» распоряжения [sic], в Доме Просвещения (в Инженерном училище) собрались делегаты от кораблей, воинских частей, мастерских и профессиональных союзов, по два человека от каждой организации. Всего собралось свыше трехсот человек.
Представители власти растерялись, а некоторые из них оставили город. Поэтому вполне понятно, что охрану как самого здания, так и делегатов от каких-либо эксцессов с чьей-либо стороны пришлось взять на себя команде линейного корабля «Петропавловск».
Собрание делегатов было открыто тов. Петриченко, который после избрания президиума в 5 человек предоставил слово комиссару Балтфлота т. Кузьмину. Несмотря на резко определившееся со стороны гарнизона и рабочих отношение к представителям власти и коммунистам — т. Кузьмин не хотел считаться с этим. Задачей собрания было найти выход, разрешить мирным путем создавшееся положение, а именно: подлежало образовать такой орган, с помощью которого можно было бы провести намечавшиеся резолюцией перевыборы в Совет на более справедливых основаниях.
И это тем необходимее надо было сделать, что полномочия старого Совета, сплошь почти из коммунистов и оказавшегося несостоятельным в проведении жизненных неотложных задач, в сущности, уже кончились.
Но вместо того, чтобы успокоить собрание, т. Кузьмин раздразнил его. Он говорил о двойственном положении, которое занял Кронштадт, о патрулях, двоевластии, об опасности со стороны Польши, о том, что на нас смотрит вся Европа, уверял, что в Петрограде все спокойно; подчеркнул, что он в руках делегатов, что делегаты могут, если им угодно, расстрелять его, и заключил свое выступление заявлением. Что если делегаты хотят вооруженной открытой борьбы, то она и будет — коммунисты от власти добровольно не откажутся и будут бороться до последних сил.
После речи Кузьмина, бестактной и не внесшей ни капли успокоения в взволнованную массу делегатов, а только еще больше содействовавшей ее раздражению, бесцветное выступление председателя Исполкома т. Васильева, очень неопределенное по содержанию, было бесцельным. Подавляющее большинство вобравшихся было явно против коммунистов.
Но тем не менее собрание не теряло уверенности, что согласиться с представителями власти возможно. Это лучше всего подтверждается тем обстоятельством, что призыв председателя собрания приступить к деловой работе и выработать повестку дня нашел себе единодушную поддержку среди делегатов.
Решено было приступить к выработке повестки дня, но вместе с тем с достаточной для всех очевидностью обнаружилось, что доверять тт. Кузьмину и Васильеву нельзя, что их временно необходимо задержать ввиду того, что распоряжения об отобрании оружия от коммунистов не было сделано, что телефонами пользоваться нельзя, что красноармейцы, как это подтвердилось оглашенным на собрании письмом, напуганы, что комиссары не разрешают собраний в частях и т. п.
Хотя собрание не скрывало своего отрицательного отношения к коммунистам, тем не менее вставший, после удаления с собрания тт. Кузьмина, Васильева и коменданта крепости, вопрос о том, оставаться ли находившимся в числе делегатов коммунистам на собрании и продолжать совместно общую работу с беспартийными товарищами, был решен в положительном смысле. Собрание, несмотря на отдельные протесты некоторых членов, предлагавших коммунистов задержать, не согласилось с этим, нашло возможным признать их такими же полномочными представителями частей и организаций, как остальных членов.
Этот факт снова подтверждает, что беспартийные делегаты трудящиеся, красноармейцы, моряки и рабочие верили, что принятая накануне на гарнизонном митинге резолюция не ведет к разрыву с коммунистами как с партией, что для них может быть найдет общий язык, что они могут понять друг друга.
Затем, по предложению тов. Петриченко, была оглашена принятая накануне на гарнизонном митинге резолюция, которая и принимается собранием подавляющим большинством голосов.
И вот в тот момент, когда, казалось, собрание могло приступить к деловой работе, поступает внеочередное заявление т. делегата с линкора «Севастополь» о том, что по направлению к зданию собрания движется 15 подвод с винтовками и пулеметами.
Это сообщение, совершенно неожиданное для собравшихся, в дальнейшем не подтвердилось и было пущено коммунистами в целях сорвать собрание. Но в тот момент, когда оно делалось, собрание, при том напряженном настроении, в котором оно находилось, при явно недоброжелательном отношении к нему со стороны представителей власти, всей создавшейся обстановкой было достаточно подготовлено к тому, чтобы верить, что это действительно так.
Тем не менее предложение председателя перейти к обсуждению текущего момента на основе принятой резолюции поддерживается собранием, и собрание приступает к обсуждению мер, которые могли бы служить к действительному проведению принятой резолюции. Предложение отправить делегацию в Петроград отклоняется ввиду возможного ареста ее. После этого от целого ряда товарищей из среды делегатов поступает предложение образовать в составе президиума собрания Временный Революционный Комитет, которому и поручить озаботиться проведением новых выборов в Совет.
В самый последний момент т. председатель сообщает, что на собрание двигается отряд в две тысячи человек, после чего собрание, взволнованное и возбужденное, расходится в тревоге из здания Дома Просвещения.
По закрытии собрания в связи с только что сделанным сообщением Временный Революционный Комитет, в целях охраны, отправился на линейный корабль «Петропавловск», где и имел пребывание до тех пор, пока усилиями Комитета в городе не был обеспечен порядок в интересах всех трудящихся, всех моряков, красноармейцев и рабочих».
Добавим к этому обобщенному и неполному рассказу несколько деталей, сообщенных позднее одним из членов Революционного Комитета.
Решение создать этот Комитет, принятое единогласно за несколько минут до закрытия заседания под воздействием тревожных слухов и угроз Кузьмина, Калинина и Васильева, подразумевало, что «президиуму собрания и председателю Петриченко поручено временно исполнять функции Революционного Комитета за отсутствием времени, необходимого для соблюдения всех формальностей при создании подобного учреждения».
Кроме того, было известно, что сразу же после народного митинга 1 марта коммунисты готовились подавить движение вооруженной силой.
Действительно, местный партком начал активно вооружать членов партии. Он отдал приказ комиссару крепости взять на складах и раздать в партячейках винтовки, пулеметы и боеприпасы.
Не вызывает сомнения, что руководители кронштадтских коммунистов помешали бы собранию состояться, если бы обстоятельства сложились для них благоприятно[130].
Большинство из приблизительно 2 тысяч кронштадтских коммунистов являлись членами партии лишь формально, вступив в нее по причинам личного характера, а не по убеждению. С самого начала событий эта масса отвернулась от своих лидеров и присоединилась к общему движению. А сами эти лидеры, даже при поддержке некоторого числа курсантов, расквартированных в Кронштадте и слепо преданных партии, не могли оказать сопротивление всему флоту, гарнизону и населению города. Вот почему они отказались от идеи немедленно начать вооруженную борьбу в стенах Кронштадта. Часть их бежала. Другие отправились в окрестные форты, надеясь поднять их на борьбу с начавшимся движением. За ними последовали курсанты. Они посещали один форт за другим, но нигде не встречали поддержки и в конце концов оказались в «Красной Горке».
Таким образом, вечером 2 марта в Кронштадте установилась власть Временного Революционного Комитета.
3 марта вышел 1 номер «Известий» этого Комитета.
На первой страницы газеты был опубликован своего рода манифест:
«К населению крепости и города Кронштадта.
Товарищи и граждане!
Наша страна переживает тяжелый момент. Голод, холод, хозяйственная разруха держат нас в тисках вот уже три года. Коммунистическая партия, правящая страной, оторвалась от масс и оказалась не в силах вывести ее из состояния общей разрухи. С теми волнениями, которые в последнее время происходили в Петрограде и Москве и которые достаточно ярко указали на то, что партия потеряла доверие рабочих масс, они не считались. Не считались и с теми требованиями, которые предъявлялись рабочими. Она считает их происками Контрреволюции. Она глубоко ошибается.
Эти волнения, эти требования — голос всего народа, всех трудящихся. Все рабочие, моряки и красноармейцы ясно в настоящий момент видят, что только общими усилиями, общей волей трудящихся можно дать стране хлеб, дрова, уголь, одеть разутых и раздетых и вывести республику из тупика. Эта воля всех трудящихся, красноармейцев и моряков определенно вылилась на гарнизонном митинге нашего города во вторник 1-го марта. На этом митинге единогласно была принята резолюция корабельных команд 1 и 2 бригад. В числе принятых решений было решено произвести немедленно перевыборы в Совет. Для проведения этих выборов на более справедливых основаниях, а именно так, чтобы в Совете нашло себе истинное представительство трудящихся, чтобы Совет стал деятельным и энергичным органом.
2 марта с. г. в Доме просвещения собрались делегаты всех морских, красноармейских и рабочих организаций. На этом собрании предполагалось выработать основание новых выборов с тем, чтобы затем приступить к мирной работе по переустройству Советского строя. Но ввиду того, что имелись основания бояться репрессий, а также вследствие угрожающих речей представителей власти, собрание решило образовать Временный Революционный Комитет, которому и передать все полномочия по управлению городом и крепостью.
Временный Комитет имеет пребывание на линейном корабле «Петропавловск».
Товарищи и граждане! Временный Комитет озабочен, чтобы не было пролито ни одной капли крови. Им приняты чрезвычайные меры по организации в городе и крепости и на фортах Революционного порядка.
Товарищи и граждане! Не прерывайте работ. Рабочие, оставайтесь у станков, моряки и красноармейцы — в своих частях и на фортах. Всем советским работникам и учреждениям продолжать свою работу. Временный Революционный Комитет призывает все рабочие организации, все морские и все профессиональные союзы, все морские и военные части и отдельных граждан оказать ему всемерную поддержку и помощь. Задача Временного Революционного Комитета — дружными и общими усилиями организовать в городе и крепости условия для правильных и справедливых выборов в новый Совет.
Итак, товарищи, к порядку, к спокойствию, к выдержке, к новому честному социалистическому строительству на благо всех трудящихся.
Кронштадт, 2 марта 1921 г.
Линейный корабль «Петропавловск»
Председатель Вр. Рев. Комитета Петриченко
Секретарь Тукин».
В этом же номере помещена принятая бригадами резолюция и несколько сообщений, в том числе следующее:
«К 9 часам вечера 2 сего марта к Временному Революционному Комитету присоединилось большинство фортов и все красноармейские части крепости. Все учреждения, Службы Связи заняты караулами Революционного Комитета».
Однако большевики не теряли ни минуты, готовя нападение на Кронштадт. С самого начала они поняли, что это движение может обернуться для них катастрофой. И решили удушить его любой ценой и как можно быстрее, пока оно не приняло большого размаха.
Для этого большевики использовали все возможные средства: 1) поспешили обеспечить свое господство на важных стратегических пунктах вокруг Кронштадта и Петрограда, таких, как Красная Горка, Ораниенбаум, Лисий Нос и др.; 2) установили в Петрограде осадное положение и приняли чрезвычайные военные и полицейские меры для поддержания «порядка»; 3) пошли на ряд уступок — мы уже говорили об отмене «заграждений» вокруг бывшей столицы, — чтобы успокоить рабочих; 4) начали формировать специальный вооруженный корпус под командованием Троцкого для непосредственного нападения на Кронштадт; 5) развязали мощную кампанию лжи и клеветы против кронштадтцев с целью обмануть общественное мнение и оправдать свои действия[131].
Эта оголтелая пропаганда началась уже 2 марта.
В № 2 «Известий» ВРК от 3 марта рядом с разнообразными заметками административного и хозяйственного характера мы читаем следующее сообщение:
«Московское радио.
Приводим нижеследующее, перехваченное радиостанцией на «Петропавловске», радио «Роста» из Москвы, полное наглой лжи и обмана со стороны коммунистической партии, именующей себя Советским Правительством.
Некоторые места не уловлены, так как мешала другая станция. Радио это не нуждается в комментариях. Трудящиеся Кронштадта поймут его провокационность.
Радио. Всем, всем, всем.
Радиовестник Роста Москва, 3 марта.