Осада и взятие Никеи

Осада и взятие Никеи

[43]

14 мая 1097 года, в праздник Вознесения, мы начали со всех сторон атаковать город, возводить осадные башни и боевые машины, с помощью которых могли сбить башни на стены. Через два дня кровопролитных боев мы сумели проникнуть через стену. Турки в городе послали гонцов к другим турецким силам[44], чтобы они освободили город, и советовали им подойти к Никее и войти в город через южные ворота, поскольку на этой стороне города им ничто не грозит[45].

В тот же день граф де Сен-Жилль и епископ Адемар со своими людьми заняли позиции у этих ворот. То есть это произошло в субботу после праздника Вознесения[46]. Граф, хранимый небесами и прославившийся силою оружия, подходил со своей армией с другой стороны, когда наткнулся на передовой отряд приближающихся турецких войск. Защищенный со всех сторон знаком креста[47], граф бросился на врага, разбил его и обратил в бегство. В столкновении было убито много врагов. Тем временем оставшиеся турки, радующиеся своей кажущейся победе, подошли на помощь передовому отряду. Они даже принесли с собой веревки, которыми намеревались связать нас, когда возьмут в плен и поведут в Хорасан. Веселясь, они начали один за другим спускаться с вершины горы.

Но когда они спускались, наши люди рубили им головы. Наши люди, используя пращу, забрасывали головы убитых турок в город, наводя ужас на солдат турецкого гарнизона.

Граф де Сен-Жилль и епископ Адемар посоветовались между собой, как разрушить башню, расположенную как раз напротив их лагеря. Были выделены люди, которые должны сделать подкоп. Их охраняли лучники и арбалетчики. Люди докопали до основания стены и подперли ее бревнами и столбами. Вечером они подожгли деревянные подпорки. Ночью башня рухнула, но, поскольку было темно, атаковать турок сразу было невозможно. А тем временим турки начали работы по возведению стены. Они работали так споро, что к рассвету пролом в стене был ликвидирован.

В это время прибыли Роберт Нормандский, граф Стефан[48] и многие другие, в том числе Роджер Барневильский[49]. Боэмунд был первым, Танкред – за ним.

Следующим был герцог Годфруа, а затем граф Фландрский, за ним Роберт Норманн. Потом прибыл граф де Сен-Жилль и епископ Ле-Пюи. Теперь вся армия собралась в этом регионе, и он был так плотно осажден, что никто не мог в него войти или его покинуть. Воинство Христово было бесчисленным, и, я думаю, никто раньше не видел и никогда не увидит сразу столько выдающихся рыцарей.

С одной стороны города располагалось большое озеро[50], через которое ходили турецкие суда, способные попасть в город и выйти из него. Они привозили корм для скота, лес и многие другие грузы. Наши лидеры собрались вместе и договорились послать гонцов в Константинополь, чтобы попросить императора отправить суда в Киветот, где есть гавань. Они также попросили собрать волов, чтобы суда можно было перетащить через горы и леса к озеру. Просьбы были довольно быстро выполнены. Император также приказал своим туркополам сопровождать суда. Когда суда были доставлены к озеру, было решено выждать время, прежде чем спускать их на воду. Когда наступила ночь, корабли с хорошо вооруженными туркополами вошли в озеро и строем направились в город. Турки были изумлены, увидев их, но сначала они не знали, какие солдаты на корабле – турецкие или императорские. Когда турки поняли, что корабли принадлежат императору, они начали стенать и рыдать и были напуганы до смерти. Франки, с другой стороны, ликовали и славили Господа нашего.

Когда туркам стало ясно, что помощь со стороны других турецких сил больше невозможна, они направили посла к императору. Они предложили ему добровольно сдать город, если он позволит им уйти вместе с женами, детьми и пожитками. Император, исполненный тщеславия и злобных мыслей, приказал позволить туркам уйти из города невредимыми и доставить их в Константинополь. Он усердно заботился о них, чтобы они были готовы воспрепятствовать франкам[51].

Мы провели семь недель и три дня в этой осаде[52], и в ней многие наши люди стали мучениками. С радостью и ликованием они отдавали свои счастливые души Богу. Многие выходцы из бедных классов умерли с голоду во имя Господа. Их души были с торжеством доставлены в рай, где они получили одежды мучеников «и возопили они громким голосом, говоря: «Доколе, Владыка Святой и Истинный, не судишь и не мстишь живущим на земле за кровь нашу? Аминь»[53].