ОСАДА МО

ОСАДА МО

Город Мо расположен на реке Марна, в 25 милях к востоку от Парижа. В 10 милях от Парижа также на Марне находится город Ланьи. Значение Мо состояло в том, что это был мощный оплот дофинистов в районе Парижа. Действуя с этого укрепленного пункта, можно было перерезать коммуникации между столицей и двумя провинциями – Бургундией и Фландрией, а также в силу близости к Парижу этот пункт представлял опасность самой столице. Город являл собой прибежище банд грабителей, которые терроризировали провинцию. Это вынудило жителей обращаться к англичанам с просьбами уничтожить банды. Пока не пал Мо, Генрих не мог считать, что он выполнил обязательство избавить страну от засилья дофинистов в городах Северной Франции. Имеются на самом деле указания на то, что Генрих после овладения этим последним оплотом дофинистов на севере счел бы свой моральный долг выполненным и мог бы помириться со сторонниками дофина на юге страны. Потому что в ходе осады, когда дела шли не совсем хорошо, король жаловался, что ему недостает людей «на данном этапе и для завершения его дел».

Король не преуменьшал масштаб стоявшей перед ним задачи. Нельзя было ожидать быстрой и легкой капитуляции Мо. Как уже упоминалось, в городе собрались прохвосты различных наций, дезертиры-англичане, шотландцы, неистовые ирландцы, а также отбросы французского населения, которые выступали под знаменами бастарда Ворю, «синонима свирепой жестокости», по определению Рамсея[50]. Все эти люди, выражаясь по-другому, были претендентами на виселицу и были готовы отдать свою жизнь подороже.

Поэтому Генрих провел тщательную и методичную подготовку осады города. Он встретился со своей армией в Ланьи, где, по свидетельству Монстреля, приказал соорудить «много деревянных машин». Свидетельство интересно как показатель того, что почти через столетие после применения пороха в артиллерии еще использовались в дополнение к пушкам старые механические «машины войны». Несомненно, что этими «деревянными машинами» были баллисты, швырявшие в осажденный город большие камни или даже туши лошадей, равно как «свиньи» – передвижные деревянные укрытия для осаждающих войск – и, возможно, тараны для использования у подножия крепостных стен города.

Когда завершились подготовительные мероприятия, и ни днем раньше, король поручил графу Эксетеру совершить молниеносный налет для захвата пригородов Мо, прежде чем противник сможет покинуть их и сжечь их постройки. Рейд принес полный успех. 6 октября Эксетер овладел окрестностями города, а через несколько дней сюда подтянулась и остальная армия.

Город Мо расположен на северном пике излучины реки Марна. Здесь она глубока, имеет спокойное течение и достигает 70 ярдов ширины. Город окружали крепостная стена и ров, хорошо оснащенные артиллерийскими орудиями. К югу от реки и внутри излучины, которая, таким образом, защищала город с трех сторон, находился рынок, тоже окруженный стеной, в то время как южную сторону рынка прикрывал канал, превращавший его в остров. Словом, река служила дополнительным прикрытием, а рынок был укреплен еще больше, чем сам город.

Король поделил свою армию (численностью около 2500 человек) на четыре части. С одной из них он расположился к северу от города, устроив свою штаб-квартиру в аббатстве Сен Фаро. К востоку заняли позицию войска под командованием графа Марча, к западу – войска, предводимые графом Эксетером. К югу от реки, напротив рынка, находились войска под командованием графа Уорвика.

Интересно отметить, что бретонцы в это время расходились в своей лояльности. Войска Артура Бретонского помогали в осаде Мо, в то время как его брат Ришар поддерживал дофина.

В преддверии осады были сооружены вокруг города валы и насыпи. Затем Генрих занялся вопросами осады города непосредственно. Когда все осадные машины и пушки заняли свои места, началась планомерная бомбардировка ворот и стен. Сначала осаждающим был нанесен небольшой ущерб или, должно быть, гарнизон активно занимался восстановлением разрушений. Когда наступил декабрь, все еще сохранялось впечатление, что бомбардировки давали мало результатов. В этот месяц продолжались дожди, и Марна вышла из берегов, снеся мост из лодок, который соорудили по указанию Генриха для связи с войсками Уорвика на южном берегу реки, и заставив англичан покинуть передовые траншеи. Почти все лодки попали в распоряжение гарнизона города, а войска Уорвика оказались на несколько дней в опасной изоляции. Осажденные воспользовались этим для нескольких вылазок на лодках. Речная вода залила луга, и король был вынужден отправить своих лошадей в отдаленную местность для прокорма. В отношении продовольствия армия зависела в значительной части от его поставок из Парижа (большая часть продовольствия доставлялась из Англии), и этот путь снабжения постоянно подвергался нападениям грабителей. Поэтому король организовал охрану дороги между армейским лагерем и столицей военными патрулями. Между гарнизоном и англичанами происходило перетягивание каната: действия одной стороны провоцировали другую на ответные меры.

К тяготам и трудностям осаждавших примешивались болезни – характерное явление средневековых осад. Ударная мощь английской армии уменьшилась от них как раз в то время, когда из Нормандии поступили призывы о помощи[51]. Но каковы бы ни были разочарования и трудности, король неуклонно преследовал свою цель. Он никогда не бросал осаду, если ее начинал, и сама возможность этого, вероятно, никогда не приходила ему в голову. Король выражал свое презрение слабым душам, которых становилось вокруг все больше. Даже отважный сэр Джон Корнуолл отбыл в Англию на лечение.

Наступило и прошло Рождество, а король все еще оставался со своей армией под стенами Мо, как ранее Эдуард III задерживался под стенами Кале. Но и с гарнизоном осажденного города было не все в порядке. Номинальный командующий силами обороны считался ничтожеством, из города знаменитому Ги де Нелю, господину Офемона, тайком передавали послания с просьбами взять на себя командование обороной города. В начале марта (1422 г.) Офемон дал ответ на это малопривлекательное предложение. 9 марта ему удалось вместе с 40 сторонниками пробраться под покровом ночи через боевые порядки англичан и выйти к месту, где осажденные, по предварительной договоренности, спустили лестницы (обернутые тканью, чтобы приглушить шум). Сторонники Офемона перебрались по доске через ров и поднимались по лестницам, когда услышали позади всплеск. Переброшенная через ров доска, на которую последним вступил их господин, сломалась под весом Офемона, и он оказался в воде. Из-за тяжелых доспехов Ги де Нель мог утонуть. Во тьме были предприняты отчаянные усилия спасти Офемона. Ему подали две пики, за которые он ухватился руками, но, как утверждают, пики «остались в его руках». Вообразите себе эту сцену: суматоху, возбуждение, крики. Шум всполошил дремлющих английских часовых. Вызвали охрану, которая бросилась к месту тревоги. Вероятно, они увидели довольно комичную картину. На дне рва стоял рыцарь по горло в воде и размахивал двумя пиками – прямо Дон Кихот в аквариуме. В конце концов Ги и все его люди были захвачены в плен[52].

Неудача удручила гарнизон настолько, что на следующий день его защитники покинули город и укрылись на территории рынка. Перед этим они переправили на рынок как можно больше продовольствия и амуниции. Перемещение на рынок было замечено, и для предотвращения этого англичане предприняли энергичную атаку. Она оказалась слишком запоздалой, чтобы принести успех, но зато помешала головорезам, контролировавшим город, сжечь его и поубивать всех горожан, предпочитавших сдаться. Многие жители города были только рады приходу англичан и их помощи в выдворении дофинистов.

Большей части гарнизона удалось перебраться через реку на территорию рынка, Генрих же вступил в город и перевел туда свою штаб-квартиру.

Первая фаза трудной осады завершилась, но вторая – взятие рынка – представлялась еще более трудной. Главари гарнизона были готовы на все, зная, что в случае падения их новой крепости они не получат пощады. Между тем терпение англичан истощалось. Они держались лишь благодаря неукротимому боевому духу их короля. Таким образом, осада Мо стала эпическим событием, волновавшим умы в течение столетия.

Первым делом Генрих принял меры для нанесения удара по северной стороне рынка. Его защитники вывели из строя мост, и король решил его восстановить. Это было сделано посредством передвижной башни, которая перемещалась людьми по улицам города до въезда на мост со стороны англичан. Остановив башню в месте разрыва, с нее опустили нечто вроде раздвижного моста. Операцию прикрывали массированной бомбардировкой противника метательными снарядами при помощи многочисленных «машин», установленных близ моста.

Следующая операция состояла в овладении мельницами, которые занимали южный берег реки у моста (как и в наше время). Для этого англичане захватили небольшой остров в середине реки недалеко от моста. Здесь установили мощную артиллерийскую батарею, которая повела массированный обстрел мельниц, позволив пехоте перебраться по мосту на другой берег и захватить их смелой атакой, стоившей жизни графу Уорчестеру. Этот боевой успех не только обеспечил защищенный проход к северной стороне рынка, но также плацдарм на противоположном берегу у крепостных стен.

Очередной шаг был за графом Уорвиком на южной стороне рынка. Его войскам удалось здесь закрепиться за каналом и под прикрытием «свиньи», то есть передвижного сооружения с навесом, приблизившись к стене внешнего укрепления, взять его штурмом. Отсюда можно было вести губительный огонь по территории рынка.

Теперь настала очередь действий английских войск с западной стороны. Граф Эксетер фактически передал командование войсками сэру Уолтеру Хангерфорду, который имел больше опыта в осадных операциях. Новый командующий вскоре дал почувствовать свое присутствие. На этой местности сохранялось довольно приличное расстояние между берегом реки и куртиной. Хангерфорду удалось навести несколько пешеходных мостиков и таким образом перебросить часть войск к подножию крепостной стены. Под прикрытием «свиньи» его саперы произвели подкоп под стену, несмотря на отчаянные и хорошо подготовленные вылазки противника.

И наконец, перешли к активным действиям войска с восточной стороны. Здесь у графа Марча имелись специфические проблемы, поскольку река с этой стороны была необычно широка и стремительна – столь стремительна, что ее течение сильно затрудняло использование лодок и наведение мостов. Король Генрих оказался и здесь на высоте. Он приказал соединить две большие баржи и соорудить на них башню с разводным мостом, который следовало опустить поверх крепостной стены на противоположном берегу[53]. Это высоченное сооружение было невозможно укрыть от глаз защитников рынка, которые, должно быть, наблюдали за его движением с большой тревогой. Их обращения к дофину с просьбами о помощи произвели эффекта не больше, чем подобные обращения защитников Арфлера к брату дофина Луи. В это время Карл вел роскошный образ жизни недалеко от Буржа. Миновала Пасха (Генрих предоставил противнику несколько дней передышки на Святой неделе). Осада продолжалась уже больше шести месяцев. Раз за разом гарнизон отбивал попытки англичан взять укрепление, но раз за разом неутомимый враг, подобно хорьку, впившемуся зубами в кролика, возобновлял приступы. А теперь назревала новая попытка штурма. Хотя продовольствия еще сохранялось достаточно, осажденные решили, что они на краю гибели: королю Генриху удалось сломить боевой дух гарнизона, его главарей перестали слушать, были запрошены условия сдачи.

На этот раз Генрих находился в самом мрачном и скверном расположении духа. Король и его армия не выпускали из рук оружия всю зиму, неся потери, испытывая лишения и даже оскорбления от бастарда Ворю и его головорезов. Генрих согласился предложить условия сдачи, но это должны были быть «справедливые» условия, которые означали, что злодеи не должны рассчитывать на пощаду. Большая часть гарнизона должна была расстаться с жизнью, но предлагался и длинный список исключений – сохранение жизни гарантировалось лицам, которые передавались во власть короля Карла и его регента – Генриха. Текст акта о капитуляции был составлен только на английском, хотя явно от имени обоих королей. Делалось это, очевидно, с целью унизить побежденных. Среди перечисления лиц, которым было отказано в пощаде, встречается загадочная фраза: «Тот, кто во время осады трубил в рог и подавал сигнал»[54]. С этим, видимо, были связаны какие-то события, но о них ничего не известно. Некоторые историки усмотрели здесь связь с другой историей, когда на крепостную стену втащили осла и мордовали его до тех пор, пока животное не заревело. Тогда защитники стали кричать англичанам, чтобы они шли к своему королю, который зовет их на помощь. Видимо, у Генриха V отсутствовало чувство юмора, что было наименее привлекательной чертой его характера. Его крайне оскорбила эта ребяческая выходка. Условия сдачи встретили с удовлетворением друзья и даже враги, но для бастарда Ворю они оказались роковыми. Его было приказано повесить за городом на том самом вязе, ветви которого он использовал в прошлом в качестве виселиц для многих своих жертв.

2 мая 1422 года акт о капитуляции был подписан. Осада Мо длилась дольше, чем все другие осады короля Генриха. Доктор Уог характеризует эту осаду как, «вероятно, шедевр Генриха», достойный высокой оценки (т. 3, с. 338). На первый взгляд то обстоятельство, что эта крепость продержалась более шести месяцев против англичан, находившихся тогда в зените своего могущества, выглядит разочаровывающим. Но событие следует оценивать в контексте своего времени. Материальная мощь средневековых армий была сравнительно невелика. Решающее значение имел боевой дух армии и, более того, ее военачальников. В данном случае мы сталкиваемся с полководцем, который не знал поражений. У него были мелкие неудачи, но он стремился их преодолеть и всегда выходил победителем. Железная воля короля неизменно брала верх, и суеверное поколение готово было приписать это Божьей воле. Такое же отношение встречал предыдущий английский король-воин Эдуард III. В своей последней кампании Генрих не выиграл ни одной битвы. Он не занял ни одного большого города, однако своей настойчивостью в достижении цели постепенно добивался ослабления боевого духа своих врагов. Подобно прадеду, он сокрушал волю неприятеля посредством продолжительной осады, и не только тех, которые находились за стенами Мо. За осадой пристально следили соседние города и замки, остававшиеся в руках дофини-стов. С падением Мо они сдавались англичанам при минимуме усилий с их стороны. В результате в конце июня вся Северная Франция, за исключением Гюза, Сен-Валери и Ле-Кротуа, находилась в руках англо-бур-гундцев.

* * *

После взятия Мо король Генрих вернулся в Париж, где встретился с королевой, подарившей ему во время осады сына, тоже названного Генрихом. В Париже король занялся на некоторое время дипломатией, стремясь создать внушительный политический альянс против дофинистов. Он решил, что следующую военную кампанию проведет вместе с молодым герцогом Бургундским против неуловимого Жака Аркура. Последний превратил Ле-Кротуа, расположенный в устье Соммы, в свой оплот. Граф Уорвик уже приступил к реализации планов короля и осадил Сен-Валери, находившийся на противоположном берегу. Но прежде чем планы кампании были полностью согласованы, стратегическая ситуация неожиданно изменилась из-за грозного на вид наступления дофинистов на контролируемую бургундцами провинцию Невер, расположенную между Орлеаном и Бургундией. Дофинисты взяли Ла-Шарите на Луаре и осадили на той же реке город Кон, расположенный в 50 милях на юго-восток от Орлеана. Гарнизон этого города соглашался сдаться, если не будет освобожден до 12 августа. Герцог Бургундский немедленно оставил все свои планы в отношении Аркура и переключился на южное направление. Между дофином и герцогом состоялась любопытная переписка, в ходе которой они договорились встретиться на поле боя у города Кон. Филипп направился туда с главными силами. Испытывая нужду в лучниках, он попросил некоторое их число у Генриха. Король с готовностью откликнулся на просьбу союзника. Он не только передал ему лучников, но предложил к его услугам всю свою армию и, более того, вызвался лично вести ее на поле боя.

В конце июля английская армия с некоторыми подкреплениями из Пикардии сосредоточилась около Парижа и начала продолжительный марш на юг. Путь пролегал через Корбей, в 15 милях к югу от Парижа. До этого пункта король сопровождал свою армию верхом на коне, но далее не смог ехать, поскольку заболел каким-то недугом, вероятно дизентерией. Поэтому ему пришлось ехать на носилках, испытывая все время острую боль. За Корбеем король понял, что не сможет продолжить путь, и неохотно передал командование войсками герцогу Бедфорду (который охранял королеву Екатерину в поездке из Англии, приведя с собой остро необходимые подкрепления). Двигаясь на юго-восток, английская армия 4 августа соединилась с войсками бургундцев в Везле на Йонне. Бургундцы привели всю свою армию, и объединенные войска представляли собой внушительную силу. Продолжая поход (англичане и бургундцы шли в одном строю, чтобы не вызывать зависть друг у друга), союзники 11 августа достигли окрестностей Кона. На следующий день наступал срок сдачи города. На этот день была назначена битва.

Однако там дофина или его армии не было. Очевидно, он уклонился от противоборства. Возможно, дофин узнал о личном участии в походе регента. Какова бы ни была причина, армия дофинистов отступила к Буржу, оставив на противоположном (западном) берегу реки символические патрули.

Теперь герцог Филипп принял необычное решение. Вместо преследования противника, использования выгод присутствия англичан или, по крайней мере, возвращения под свою власть Ла-Шарите, он сразу же возвратился в Труа и распустил свою армию. Мучился ли он внутренней борьбой? Сомнительно. Англичане волей-неволей тоже ушли оттуда с тяжелым сердцем. Будь их король с ними, они бы еще подумали, все могло произойти иначе. Но англичан ждало худшее. Король умирал. К его смертному ложу в Винсенсе, куда привезли Генриха V, вызвали Бедфорда.

Бедфорд, Уорвик и другие военачальники собрались вокруг ложа короля, в то время как Генрих, которому оставалось жить всего два часа, отдавал последние указания относительно дальнейшего ведения дел. Король страдал от боли, но его рассудок оставался ясным и хладнокровным, как прежде. Он передал регентство старшему по возрасту брату Джону Бедфорду со строжайшим указанием не прекращать войну, пока Франция не признает договор Труа. Вскоре после этого король почил в умиротворенном состоянии духа. Солнце Англии закатилось.

* * *

Эта книга посвящена отнюдь не описанию жизни и деятельности великого короля, но нам нужно сделать на короткое время отступление для оценки полководческого дара Генриха Монмутского[55]. Нельзя с уверенностью утверждать, что Генрих V был таким же великим стратегом, как Эдуард III, поскольку для этого недостаточно фактического материала. Помимо сражения при Азенкуре, его войны сводились большей частью к осадам. Там, где Эдуард III действовал методами чисто военными, Генрих был более склонен использовать дипломатию. Его тактика в военной сфере тоже не является чем-то выдающимся. Возникает вопрос, каким образом в таком случае Генрих производил впечатление как воин не только на соотечественников, но на союзников и врагов! Думаю, объяснение этого факта лежит в моральной сфере. Король создавал свою армию на двойной основе – дисциплины и усердия. Для своей эпохи дисциплина, которую внедрял король, была поразительно строгой, и это сослужило ему хорошую службу. Когда обстановка складывалась для англичан неудачно, основную роль играло усердие – вера в успех кампании. Он внушил армии ту самую твердую веру в справедливость своего дела, которой обладал сам. И все это подкреплялось религиозным рвением. В этом смысле король был, возможно, прототипом Оливера Кромвеля, который не выделялся как стратег или тактик, но создал армию, готовую в долговременной перспективе «идти куда надо и осуществлять что надо». Еще одно качество, способствовавшее успехам короля, заключалось в его решительности – его отказе отступить или бросить задуманное на произвол судьбы. Решительность в сочетании с тщательным продумыванием и подготовкой обеспечивали неизменный успех его предприятий. Свойство тщательного продумывания было убедительно продемонстрировано Генрихом во время подготовки его последнего (незаконченного) похода на севере Франции. Перед выступлением в поход он договорился с жителями Амьена о снабжении ими английской армии продовольствием и о твердых ценах, по которым это продовольствие отпускалось.

Ни одно из вышеперечисленных качеств не впечатляет, но, когда они соединяются в одном лице, возникает внушительное сочетание. Но это еще не все. Над всем этим возвышалось врожденное величие короля, величие, которое бросалось в глаза друзьям и врагам, величие духа и характера, которое покоряло всех его братьев и сохранялось даже после смерти Генриха. Оно не оспаривалось ни одним из его капитанов. Это было истинное величие, которое просвечивало во всем облике его выдающегося прадеда и, в меньшей степени, в облике его великого дяди Черного принца, так же как в прадеде Джоне Гонте, чья решительность и бескомпромиссная убежденность позволили им преодолевать трудности, способные сломить менее стойких людей. Представители династии Плантагенетов воистину были «сильной породой людей».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.