ЛАГЕРЬ ДЛЯ ТЕРРОРИСТОВ

ЛАГЕРЬ ДЛЯ ТЕРРОРИСТОВ

АКИ и ИГИ не просто использовали подконтрольные американцам места заключения в качестве «джихадистских университетов», как назвал это генерал-майор Даг Стоун; они активно старались внедряться в эти тюрьмы для поиска и вербовки новых боевиков. В 2007 г. Стоун взял под свой контроль программу задержания и последующего допроса боевиков, практикуемую в Ираке, чтобы реорганизовать процесс «перевоспитания» заключенных. Этому предшествовал международный скандал, разразившийся, когда мировая общественность узнала о пытках, которым подвергали задержанных в тюрьме «Абу Грейб»¹. Это оставило несмываемое пятно на американских военных и подорвало доверие к ним. Другой проблемой было то, что места заключений использовались джихадистами для поиска людей со схожими интересами и налаживания контактов с ними. Особенно дурной славой в этом смысле пользовался лагерь для военнопленных «Букка», расположенный на юге, в провинции Басра.

По оценке одного американского военного, в лагере «Букка» содержалось 1350 убежденных такфиристов-террористов, тогда как общее количество заключенных составляло 15 000 человек. К этому надо добавить, что у американских военных не хватало возможностей, чтобы пронаблюдать за тем, кто и с кем контактирует². Из-за усиления военных действий в связи с «большой волной» число задержанных почти удвоилось и к тому моменту, когда в 2007 г. лагерем стал руководить Стоун, достигло 26 000³.

«Избиения были еженедельным явлением, дважды в месяц случались убийства, — вспоминал Стоун, давая интервью. — Это было довольно гнусное место, когда я попал туда. Задержанные прожигали сигаретами и зажигалками палатки и матрасы, а когда мы пытались залатать палатки, они их попросту сжигали. Мы боялись, что они вообще спалят всю эту чертову тюрьму».

Стоун ввел программу дерадикализации, в которую включил лекции умеренных мусульманских имамов, использовавших Коран и Хадис для того, чтобы убедить экстремистов в том, что их интерпретация ислама была искаженной. Кроме того, он начал размещать сокамерников в так называемые модульные помещения для содержания заключенных. «До этого мы держали их в лагерных блоках, в каждый из которых вмещалось до тысячи человек. А модули мы использовали, чтобы отделить тех, кого запугивали и избивали, от тех, кто это делал».

За полтора года пребывания на посту начальника лагеря Стоун так или иначе имел дело более чем с 800 000 заключенных и выявил за это время несколько важных тенденций, наблюдавшихся среди бывших боевиков АКИ. Результаты своей работы он представил Центральному командованию войск США в виде презентации, подготовленной в программе PowerPoint⁴. Суммируя полученные данные, Стоун подтвердил многое из того, что сообщил американским военачальникам мулла Наджим аль-Джибури, а именно: иностранные боевики с неодобрением следили за тем, как «иракцы (именно иракцы) пытаются вернуть себе руководящую роль». Баасисты «пытались, воспользовавшись знаменем ИГИ, вернуть себе контроль над некоторыми областями». Джихадисты больше беспокоились о городах, в которых они жили, чем о судьбах глобального или регионального терроризма. То, что АКИ использовала женщин и детей в качестве бомбистов-шахидов, у многих вызывало «отвращение». Главной мотивацией к вступлению в АКИ были деньги, а не идеология. Наконец, эмир АКИ Абу Айюб аль-Масри был «для большинства невлиятельной фигурой… однако молодые, более впечатлительные заключенные» находились под сильным влиянием другой личности — эмира ИГИ Абу Омара аль-Багдади.

В начале своего пребывания на этой должности Стоун обратил внимание на одну странную особенность, свойственную исключительно задержанным за такфиризм: прибыв в лагерь «Букка», они просили поселить их в блок АКИ и уже знали, как работает тюрьма и как размещаются заключенные. «Иногда эти парни специально давали задержать себя. Затем, в процессе помещения в лагерь, они просили отправить их туда, где преимущественно содержались парни из „Аль-Каиды“. Так-фиристы в „Букке“ отличались исключительной организованностью; они создали для своих людей спальную зону, а также место, где можно было разместиться для пятничной молитвы. Между прочим, одна из самых больших зон, в которых размещались камеры, негласно называлась „Лагерь Халифат“. Когда я слышал такое, мне в голову все чаще приходила мысль: „Даже если им не удастся сделать это, они больше чем на 100 % уверены в том, что им это под силу“».

Любой, кто попадал в руки американских военных, безо всякой процедуры идентификации просто сообщал свое имя, после чего обрабатывались его биометрические данные. Сканирование радужной оболочки глаз, дактилоскопирование, получение образцов ДНК — через это проходили все задержанные. Но часто имена, которые они называли, поступая в лагерь, оказывались вымышленными. «Некоторые из них называли новое имя при каждом задержании. И только с помощью биометрических данных мы впоследствии могли определить рецидивистов», — рассказал Стоун.

По его словам, однажды ему попался задержанный, числившийся под фамилией Багдади. В принципе, в этом не было ничего удивительного — повстанцы часто используют в качестве псевдонима название города или страны своего действительного или выдуманного происхождения. Но этот Багдади явно отличался от остальных. Стоун рассказывал: «Его имя выделялось в списке людей, с которым я работал. Он был отмечен в нем как человек, имеющий особые связи с „Аль-Каидой“. По мнению психологов, он был человеком, явно склонным к фанатизму, — не социопатом, но серьезной личностью, с серьезным планом (в голове). Он называл себя имамом, но не считал себя потомком Мухаммеда — у нас в „Букке“ было несколько таких — и явно был очень религиозен. Как и подобает имаму, он проводил слушания шариатского суда и вел пятничные службы».

Этот Багдади отличался задумчивостью и почти не нарушал тюремный режим. «У нас были сотни людей, подобных ему, которых мы относили к категории лидеров, — рассказывал Стоун. — Мы сошлись на том, что считали его „непримиримым“, то есть таким, на кого проповеди умеренных имамов не оказывали никакого воздействия. Так вот, он был тихим, скромным парнем, придерживавшимся очень строгих религиозных взглядов, и что же он сделал? Он начал общаться с „генералами“. Хочу сделать небольшое уточнение: в лагере было множество криминальных личностей, а также парней, служивших в иракской армии, — вот они-то и называли себя генералами, а на самом деле были всего лишь офицерами низших чинов в армии Саддама». Все бывшие высокие чины иракской армии и высокопоставленные баасисты, в том числе и сам Саддам, содержались в лагере «Кроппер», другом контролируемом американцами месте заключения, расположенном рядом с международным аэропортом Багдада. «Кроппер» был также и центром обработки задержанных, которых потом отправляли в «Букку». «Некоторые из этих генералов разделяли религиозные воззрения Багдади и примкнули к такфиристам — длинные бороды и все такое».

Стоун считает, что на самом деле этот человек был приманкой, засланной ИГИ с целью выдать себя за неуловимого аль-Багдади, проникнуть в «Букку» и использовать свое пребывание там для вербовки новых «священных воинов». «Если вам необходимо пополнить свою армию, то лучшего места, чем тюрьма, не найти. Мы предоставляем им медицинскую и стоматологическую помощь, кормим их и, что особенно важно, уберегаем от смерти в бою. Зачем прятаться где-то в Аль-Анбаре, если есть американская тюрьма в Басре?»

Бывший боевик ИГИЛ в интервью газете Guardian подтвердил выводы Стоуна⁵. «Мы никогда и нигде больше не смогли бы собраться вместе так, как там, — сказал Абу Ахмед, отвечая на вопрос репортера. — Это было бы невероятно опасно. А здесь мы были не просто в безопасности — от всего руководства „Аль-Каиды“ нас отделяли какие-то несколько сот метров».

Абу Ахмед вспоминал, как задержанные джихадисты записывали телефонные номера и названия городов и деревень друг друга на резинках нижнего белья, так что, выйдя на свободу, они имели практически готовую сеть⁶. «Когда нас освободили, мы созвонились. Данные всех важных для меня людей были записаны на резинке. У меня были номера их телефонов и названия деревень. К 2009 г. многие из нас снова оказались здесь, поскольку нас ловили за то, что мы занимались тем же, чем прежде. Но теперь мы делали это лучше».

То, что в этой тюрьме аль-Багдади вербовал военнослужащих младших и средних чинов прежней армии Ирака, не вызывает никаких сомнений у Ричарда, бывшего чиновника Пентагона. «Мы склонны воспринимать иракскую армию не слишком серьезно, а между тем это была профессиональная, очень большая армия, — говорит он. — Что касается младших офицерских чинов — капитанов, майоров, прапорщиков, — этих парней мы в Ираке вообще не брали в расчет. А в арабских армиях обычно именно такие парни и являются истинными профессионалами. Те, кто поднимается выше майора, — это люди из богатых семей, с племенными связями. Свое продвижение по службе они покупают. А офицеры младшего и среднего звена — вот кто действительно заслуживает внимания. Это крепкие парни. А как еще им зарабатывать на жизнь? Их семьи голодают, они должны откуда-то брать деньги, поэтому рассуждают так: „Я организую засаду для конвоя, расставлю два ряда взрывных устройств, и эти парни мне заплатят“. И в конце концов они примыкают к какой-либо из повстанческих группировок, не исключено, что и к „Аль-Каиде“».

Примерно 70 % заключенных в «Букку» в 2008 г. пробыли там около года. «Что это значит в действительности? — задался вопросом Крейг Уайтсайд, профессор Военно-морского колледжа в Ньюпорте, штат Род-Айленд, в эссе, написанном для сайта War on the Rocks („Война на скалах“). — А то, что в среднем задержанный боевик содержался в тюрьме в течение года или двух, после чего его освобождали, несмотря на то что он принимал участие в довольно серьезных насильственных действиях против сил Коалиции или иракского правительства. Известны даже примеры того, что некоторых по многу раз направляли в лагерь „Букка“, а затем освобождали, хотя эти рецидивисты были специалистами по изготовлению придорожных мин»⁷.