ЗАДЕРЖКА И РАЗДРОБЛЕНИЕ СИЛ
ЗАДЕРЖКА И РАЗДРОБЛЕНИЕ СИЛ
Сразу после этого чудесного успеха появились надежды на быстрое и триумфальное завершение Крестового похода. И так уже экспедиция утратила направление и движущую силу, пока ее лидеры спорили относительно сирийских трофеев. Летняя жара вызвала эпидемию, и многие крестоносцы, пережившие ужасные лишения предшествующих месяцев, теперь умерли от болезни. Неведомая зараза не пощадила даже знать, и 1 августа умер папский легат Адемар, епископ Пюи.
В это время среди крестоносцев велся ожесточенный спор относительно будущего Антиохии, остановивший продвижение к Палестине. Боэмунд требовал город для себя. Ведь это он организовал падение Антиохии, его флаг развевался над городскими стенами на рассвете 3 июня. За несколько часов до поражения Кербоги он укрепил позицию франков, лично взяв под контроль цитадель, хотя Раймунд Тулузский делал все, чтобы опередить его. Боэмунд требовал, чтобы остальные лидеры похода признали его безусловные права на город, несмотря на обещание, которое все они дали византийскому императору. Помня о том, что Алексей покинул их в Филомелиуме, большинство уступило, но снова в оппозиции оказался Раймунд, напомнив об обязательствах экспедиции перед греками. Посему в Константинополь было отправлено посольство с предложением императору лично предъявить свои права на Антиохию, тот не появился, и дело зашло в тупик.
Боэмунда часто изображают злодеем, его жадность и честолюбие противопоставляются беззаветной преданности справедливости и идеалам крестоносного движения Раймунда. Хотя Боэмунд, безусловно, преследовал и личные цели тоже, ситуация была вовсе не так уж проста. В отсутствие греческого подкрепления один из франкских князей должен был остаться в Сирии, чтобы управлять Антиохией и командовать ее гарнизоном, иначе окажется, что франкская кровь за ее освобождение пролилась напрасно. С одной стороны, крестоносцам вроде бы повезло в том, что Боэмунд пожелал взвалить эту ношу на себя, отказавшись от немедленного продолжения своего паломничества в Иерусалим. В то же время альтруистическая репутация Раймунда Тулузского не выдерживает внимательного рассмотрения. Возможно, он действительно хотел передать Антиохию Византии, но ему также не были чужды мечты о власти. Всю оставшуюся часть похода поведение графа подчинялось двум сплетенным, но иногда конфликтующим между собой устремлениям: желанию подыскать для себя собственные владения в Леванте и сопутствующему желанию стать общепризнанным лидером крестоносцев.
Имея в виду эту последнюю цель, Раймунд всячески поддерживал тесную связь с провидцем Пьером Бартелеми и культом Святого копья. Вдохновленный тем, что он посчитал истинной верой в святую реликвию, провансалец взял Пьера под свое крыло и стал главным сторонником подлинности копья. В последующие месяцы, когда крестоносцы оглядывались назад и вспоминали о драматических событиях второй осады Антиохии и их чудесной победе над Кербогой, Раймунд и его сторонники всемерно насаждали идею о том, что именно Святое копье сыграло решающую роль в успехе франков. В то же время Пьер продолжал рассказывать о новых видениях и довольно скоро стал выступать в роли самозваного глашатая Бога. Согласно пророчеству крестьянина, святой Андрей открыл ему, что «Господь дал копье графу», чтобы выделить Раймунда как лидера Первого крестового похода.[51]
В августе эволюция культа копья и сопутствующее развитие политической карьеры Раймунда приняли довольно-таки мрачный оборот. При жизни Адемар, епископ Пюи, выражал сомнения в аутентичности копья. Но ровно через два дня после смерти папского легата Пьер Бартелеми объявил, что ему явился дух Адемара, и начался процесс причисления его к лику святых. Епископ был похоронен в базилике Святого Петра, в той самой яме, где было найдено Святое копье. Физическое соединение двух культов — весьма ловкий ход, ничего не скажешь — еще более укрепилось, когда Пьер начал передавать «слова» Адемара из загробного мира. Оказывается, теперь он признал, что копье подлинное, и его душа подверглась суровому наказанию за грех, который он совершил, усомнившись в реликвии. Помимо резкой перемены взглядов на Святое копье, дух епископа начал поддерживать политические амбиции графа Раймунда. Довольно скоро Адемар «объявил», что его бывшие вассалы должны всемерно поддержать графа и Раймунду следует поручить избрание нового духовного лидера экспедиции.
Сирийское лето тянется долго, и в конце концов культ Святого копья получил широкое распространение. Вместе с ним выросла популярность и влияние Пьера Бартелеми и Раймунда Тулузского. Но при этом в начале осени графу так и не удалось вытеснить Боэмунда из Антиохии, да и открыто объявить себя лидером Крестового похода у него не было оснований. Для достижения своих целей Раймунду требовалось больше рычагов. С конца сентября он провел несколько кампаний на плодородном плато Суммак, расположенном на юго-востоке. Эти операции часто неверно представлялись то экспедициями за продовольствием, то попытками инициировать наступление на Палестину. Но в действительности целью Раймунда было создание собственного независимого анклава, способного противостоять и создавать угрозу для Боэмунда в Антиохии.
Часть этого процесса включала захват Маррата, главного города региона. Он сдался после тяжелой зимней осады, и Раймунд быстро начал программу его христианизации, переделал мечети и создал гарнизон. Но через некоторое время линии снабжения латинян были прерваны, и беднейшие сторонники графа начали голодать. В это время имела место одна из самых страшных реалий Крестового похода. По словам одного франка, «наши люди страдали от ужасного голода. Я содрогаюсь, говоря об этом, но многие, доведенные до отчаяния голодными муками, отрезали куски плоти от трупов сарацин. Это мясо они готовили и съедали, даже не давая ему достаточно прожариться».
Латинский свидетель записал, что «это зрелище вселяло отвращение и в крестоносцев, и в посторонних людей». И хотя неприятно признавать этот леденящий душу акт варварства, который осуждали даже франкские хронисты, он принес латинянам некоторую кратковременную выгоду. Репутация дикарей, которой латиняне пользовались у сирийских мусульман, получила видимое подтверждение, и в последующие месяцы многие местные эмиры стремились вступить в переговоры со своими ужасными противниками, а не подвергаться риску физического уничтожения.[52]
Тем временем месяцы проходили в бездействии, латинские лидеры продолжали заседать, но так ничего и не решили относительно Антиохии. Настроения обычных крестоносцев начали меняться. С их стороны началось давление на лидеров. Люди считали, что пора бы уже решить свои разногласия и сосредоточиться на изначальной цели экспедиции. Ситуация достигла критической точки в начале января 1099 года, акциями гражданского неповиновения. Обеспокоенные тем, что даже Раймунд Тулузский, воин Святого копья, предпочел оспаривать контроль в Сирии, а не двигаться на Иерусалим, толпа простых франков начала голыми руками уничтожать фортификационные сооружения Маррата, камень за камнем разбирая стены. Столкнувшись с таким резким протестом, Раймунд наконец осознал, что не может возглавить Крестовый поход и править в Антиохии одновременно. 13 января он сделал символический жест — вышел на юг из Маррата босой, одетый просто, словно кающийся грешник, оставив город и надежды на завоевание. А Боэмунд остался в Антиохии. Мечта стать независимым правителем города наконец воплотилась в жизнь, но его честолюбие стало одной из причин многомесячной задержки Крестового похода и, что еще важнее, нанесло ощутимый и долговременный ущерб отношениям латинян с Византийской империей.
Сделав выбор в пользу священной войны, Раймунд обеспечил себе широкую общественную поддержку и на какое-то время стал общепризнанным лидером крестоносцев. Он сделал хорошо просчитанный шаг, использовав звонкую монету, чтобы гарантировать одобрение его новой кампании другими лидерами. Не всех можно было подкупить — Годфруа Буйонский, к примеру, остался в стороне. Но Роберт Нормандский и даже Танкред теперь перенесли свою преданность на провансальца за 10 тысяч и 5 тысяч солидов [золотых монет] соответственно. Они, как и многие другие христиане, пошли на юг в сторону Ливана.
Первенство Раймунда Тулузского теперь было обеспечено и так бы и осталось, если бы он продолжал думать только о достижении Иерусалима. В действительности, однако, под внешним налетом благочестия граф продолжал вынашивать замысел создания нового провансальского владения на Востоке. В середине февраля 1099 года он привлек крестоносцев к ненужной и абсолютно бесполезной осаде маленькой ливанской крепости Арка и попытался запугать соседний мусульманский городок Триполи, чтобы заставить его повиноваться. Официально причиной остановки стала необходимость дать крестоносцам, все еще остававшимся в районе Антиохии, включая Годфруа Буйонского, догнать экспедицию. Но даже когда это было сделано, граф наотрез отказался двигаться дальше на юг. В осаде Арки прошло два месяца, массы начали волноваться, и в это время престижу Раймунда был нанесен серьезный удар.
Близкая связь графа с Пьером Бартелеми и Святым копьем способствовала обеспечению его признания как лидера Крестового похода. Но со временем Пьер стал чрезвычайно ненадежным союзником, учитывая крайности и непредсказуемость его видений. К весне 1099 года его бред стал вовсе уж фантастичным, и, когда в начале апреля он сообщил, что Христос лично проинструктировал его проследить за немедленной казнью тысяч «грешных» крестоносцев, чары окончательно рассеялись. Неудивительно, что теперь люди позволяли себе открыто высказывать сомнения в самозваном пророке и реликвии, которую он якобы нашел. Критиков возглавлял норманнский священнослужитель Арнульф из Шока, желающий восстановить влияние уроженцев Северной Франции среди крестоносцев.
Вероятно убежденный в реальности своего дара, Пьер добровольно вызвался пройти потенциально смертельное испытание огнем, чтобы доказать свою честность и подлинность копья. Он четыре дня постился, чтобы очистить душу перед испытанием. Затем в Страстную пятницу перед толпой крестоносцев, одетый лишь в простую тунику и со Святым копьем в руках Пьер по собственной воле вошел в огонь — горящие «ветки оливы, сложенные в две кучи, высотой четыре фута, длиной тринадцать футов, один фут между ними».
О том, что произошло дальше, существуют разные рассказы. Сторонники Пьера утверждали, что он появился из огня невредимым, но был раздавлен возбужденной толпой зрителей. Другие, более скептично настроенные наблюдатели, описывали, как: «Тот, кто нашел копье, быстро пробежал через огонь, чтобы доказать свою честность, как он и требовал. Когда мужчина появился из пламени, все увидели, что он виновен, потому что кожа его была обожжена, и все знали, что внутри он был смертельно ранен. Это доказал исход — на двенадцатый день он умер, терзаемый муками совести».
Как бы то ни было, Пьер Бартелеми умер от ран, полученных им в день испытания. Его гибель пошатнула веру в пророчества и поставила под большое сомнение подлинность Святого копья. Все это нанесло серьезный удар по репутации графа Раймунда. Он всячески старался удержать власть, и в начале мая, когда даже его самые близкие сторонники, выходцы с юга Франции, потребовали продолжения марша на юг в Палестину, он был вынужден отступить, оставить Арку и свои ливанские планы. Когда франки 16 мая 1099 года вышли из Триполи, период главенства провансальца в Крестовом походе завершился. Отныне и впредь Раймунду приходилось в лучшем случае делить власть с другими лидерами. Наконец, после десятимесячной задержки, лишившись изрядной части иллюзий, первые крестоносцы начали продвижение к Святому городу Иерусалиму.[53]
Данный текст является ознакомительным фрагментом.