Призрак Павла I
Призрак Павла I
Если призрак Петра Великого каждый раз появляется в силу какой-либо общественной необходимости, связанной в одном случае с государственным устройством, в другом – с судьбами государства накануне войн или каких-либо иных катаклизмов, в третьем – с решением крупной градостроительной задачи, и уже поэтому является, говоря современным языком, неким социальным заказом, то призрак его правнука Павла Петровича материализуется исключительно в силу личных особенностей самого мистического и непредсказуемого русского императора, вся жизнь которого, как частная, так и общественная, была всего лишь логическим прологом его посмертного существования.
Павел I был сыном императрицы Екатерины II и императора Петра III. Однако этот факт его официальной биографии едва ли не с самого рождения Павла опровергается не только фольклором, но и многочисленными свидетельствами современников, включая прозрачные намеки самой Екатерины II. Согласно легендам, отцом Павла I был не император Петр III, а юный красавец Сергей Салтыков. Кстати сказать, императором Александром III, самым русским (как его называли в России) царем, именно этот легендарный факт с откровенным удовлетворением воспринимался за благо. В жилах Сергея Салтыкова текла русская кровь, чего нельзя было сказать о Петре III.
Бытовала, впрочем, еще одна, совсем уж невероятная, скорее похожая на вымысел, легенда о том, что матерью ребенка была императрица Елизавета Петровна. Легенда основана на том факте, что едва ребенок увидел свет, как царствующая императрица велела его унести от матери и, по утверждению фольклора, «сама исчезла вслед за ним». Екатерина снова увидела младенца только через шесть месяцев.
А еще рассказывали, что младенец появился на свет вообще мертвым, и его тогда же будто бы заменили родившимся в тот же день в деревне Котлы под Ораниенбаумом «чухонским ребенком». Для сохранения тайны все семейство этого ребенка, а заодно и крестьяне Котлов вместе с пастором, «всего около 20 душ», на другой же день в сопровождении солдат были сосланы на Камчатку, а деревня Котлы была снесена и земля распахана.
Как бы то ни было на самом деле, но единственный ребенок императрицы Екатерины II рос нелюбимым сыном своей матери, которая, как поговаривали об этом в Петербурге, не хотела видеть в нем наследника русского престола и делала все возможное, чтобы удалить его от двора. Фактической ссылкой выглядело в глазах общества так называемое «Гатчинское сидение» Павла Петровича и его супруги Марии Федоровны в подаренном им Екатериной Гатчинском дворце. Какие только эвфемизмы не придумывали в великосветских салонах, чтоб не называть Павла наследником: «Гатчинский отшельник», «Гатчинский затворник», «Гатчинский помещик». Понятно, что 13-летний «Гатчинский затвор» в ожидании освобождения трона не мог не наложить определенного отпечатка на характер Павла Петровича. Созданная им в Гатчине некая модель государственного устройства будущей России, которую в народе назовут «Гатчинской империей», – это только внешнее проявление сложнейших психологических процессов в душе будущего императора.
Как бы это ни выглядело парадоксально и как бы это ни противоречило официальной историографии, приходится признать, что вся жизнь императора Павла I, изложенная в фольклоре, – это история болезни его духа.
Симптомы неизлечимого душевного недуга, по утверждению фольклора, с особенной остротой проявлялись в принятии Павлом непродуманных, поспешных решений, отчего порою страдал и он сам. Даже вступление Павла в масонский орден, где его наперсниками, если судить по фольклору, оказались «сплошь масоны шведского обряда», о чем постоянно судачили в Петербурге, приписывали психическому состоянию Павла Петровича. Его неуравновешенная психика, словно маятник, металась от жестокости к сентиментальной жалости и милосердию. Вот лишь некоторые примеры.
В царствование императора Павла I в Петербурге было только семь модных французских магазинов. Больше открывать он не позволял, говоря, что терпит их по числу семи смертных грехов.
Рассказывали, что император приказал петербургскому генерал-губернатору приготовить указ, определяющий количество блюд, которые в зависимости от чина и класса службы, мог иметь у себя за обедом и ужином каждый из подданных Российской империи. Рассказывали, что Павел готов был лично следить за тщательностью исполнения этого невероятного указа. Однажды, повстречав некоего майора гусарского полка Кульнева, император остановил его вопросом: «Господин майор, сколько у вас за столом подают кушаньев?» – «Три, ваше императорское величество». – «А позвольте узнать, господин майор, какие?» – «Курица плашмя, курица ребром и курица боком», – ответил майор.
Павел издал указ о том, чтобы обыватели за три дня извещали полицию об «имеющем быть у них» пожаре.
Сын одного арестованного просил, чтобы ему разрешили разделить заключение любимого им отца. Павел приказал посадить его в тюрьму, но не с отцом, а отдельно.
Однажды, проезжая по улице, Павел обратил внимание на одну польскую графиню, которая приветствовала императора самым почтительным реверансом. Но дама, к несчастью, была весьма нехороша собой. Павел вспылил и тут же приказал убрать «это уродство». В тот же день несчастная графиня была выслана из Петербурга.
Но что говорить о фольклоре, если в распоряжении историков находится подлинная записка Павла I генерал-майору А. А. Скалону: «Офицера сего нашел я в тронной у себя в шляпе, судите сами. Павел». Мог ли фольклор, мгновенно реагирующий на подобные шедевры, отказать себе в удовольствии создать нечто подобное. И появляется анекдот о том, что Павел просит ворвавшихся в спальню убийц повременить, ибо «хочет выработать церемониал собственных похорон».
Над императором откровенно смеялись. Он становился одним из самых любимых героев салонных анекдотов и уличных сплетен. Рассказывали, как однажды после обеда, отдыхая на балконе Зимнего дворца, Павел услышал звук колокола, призывавший к обеду семейство в соседнем доме. И Павел послал полицейского с приказанием передать соседям, чтобы садились за стол двумя часами раньше того времени, когда в нем самом «происходит процесс пищеварения». Другой современник передает рассказ о том, как Павел заметил пьяного офицера, стоявшего на часах у Адмиралтейства. Император приказал арестовать его. Но тот, проявив находчивость, напомнил государю: «Прежде чем арестовать, Вы должны сменить меня». И Павел велел наградить офицера следующим чином, заметив при этом: «Он, пьяный, лучше нас, трезвых, свое дело знает».
Часто поведение императора было совершенно необъяснимо. На его настроение влияла даже погода. Говорили, что его раздражительность увеличивалась при южном ветре, который приносил в Петербург сырость. Наследник престола Александр Павлович, побаиваясь отца, частенько далеко засветло выбегал поглядеть на флюгер: откуда ветер дует. Однажды, вопреки воинскому регламенту, Павел наградил генеральским орденом одного капитан-лейтенанта за то, что тот совершил отважный поступок. «Он думал меня удивить, так и я его удивлю», – сказал Павел, вручая орден Святой Анны 1-й степени.
Рассказывают, что однажды ночью Петербург был разбужен залпами орудий Петропавловской крепости. Наутро заговорили о том, что Павлу будто бы понравилась хорошенькая прачка, и восхищенный ее уступчивостью император приказал салютовать в ее честь, а наутро удивленным горожанам специальным бюллетенем было объявлено, что ночной салют был устроен по случаю очередной победы суворовской армии в Италии. Смущала, правда, вкравшаяся ошибка: второпях «местечко, возле которого якобы произошло сражение, назвали не итальянское, а французское».
В другой раз петербуржцы заметили, что на ежедневных утренних разводах стали присутствовать танцовщицы императорского театра. Родилась легенда о том, как однажды во время развода Павел заметил некую танцовщицу, которая рискнула таким образом прийти на свидание с офицером. Едва сдерживаясь, Павел крикнул: «Вам что здесь надо, сударыня?» «Мы пришли полюбоваться красотой этого военного зрелища, Ваше величество», – с наивной улыбкой ответила барышня. Павлу понравился ответ девицы, и он тут же приказал «ежедневно на утренний развод присылать из театра несколько танцовщиц».
Но не все заканчивалось такой откровенной лестью. Один из пажей императора А. Бошняк вспоминал, как однажды, «выслушав далеко не глупые ответы придворного шута» на вопрос «что от кого родиться», спросил того: «Ну, а от меня, что родится?» – «От тебя, государь, – бойко ответил шут, – родятся чины, кресты, ленты, вотчины, сибирки, палки, каторга, кнуты».
Поводом к появлению анекдотов становилась даже внешность императора, над которой не уставали посмеиваться питерские остроумцы. Однажды при неудачном спуске корабля «Благодать» Павел будто бы обнаружил в своем ботфорте листок со стихами:
Все противится уроду,
И «Благодать» не лезет в воду.
По другому анекдоту, Павел любезно сказал одной просительнице, столь же некрасивой, как он: «Я ни в чем не могу отказать своему портрету». В Петербурге рассказывали о некой девочке, которая, прогуливаясь со своей собачкой, вдруг начала звать ее: «Моська! Моська!» – «Какое это слово ты сказала?» – раздался громкий оклик постового. – «Я ничего-с, – ответила девочка, – зову к себе мою моську». – «Как ты смеешь! Моську! Да знаешь ли, кто у нас Моська?» И тут же схватил ее за руку, чтобы вести в полицию.
Не венценосец он в петровом славном граде,
А варвар и капрал на вахт-параде.
Дивились нации предшественнице Павла:
Она в делах гигант, а он пред нею Карла.
Были и более изощренные попытки выразить свое отношение к ничтожному сыну, польстив при этом великой матери:
Не все хвали царей дела.
– Что ж глупого произвела
Великая Екатерина?
– Сына.
Насколько регламентирована и в то же время непредсказуема была жизнь при Павле I, можно судить по легенде, согласно которой в день смерти императора по тротуарам петербургских улиц пронесся галопом всадник, выкрикивая одну и ту же фразу: «Теперь все позволено».
Два потусторонних призрака при жизни Павла Петровича с маниакальным постоянством терзали его болезненное сознание. Одним из них, как мы уже знаем, был призрак его великого прадеда Петра I. Второй призрак, неотступно следовавший за Павлом Петровичем, был призрак неминуемой смерти, впервые подстерегший его задолго до трагического марта 1801 года.
Навязчивая, еще не вполне осознанная идея смерти возникла в голове мнительного, склонного к болезненному мистицизму молодого человека рано. Павел родился в Летнем дворце императрицы Елизаветы Петровны, построенном архитектором Б. Ф. Растрелли на берегу Мойки, напротив Летнего сада. Однажды, любуясь роскошным творением великого зодчего, Павел будто бы проронил: «Хочу умереть там, где родился». Судьба приняла его вызов. После смерти Екатерины II, опасаясь жить в Зимнем дворце, где ему постоянно мерещились заговоры, в результате одного из которых был низложен и злодейски убит его отец, император Петр III, Павел приказал разобрать деревянный Летний дворец и на его месте начать строительство новой резиденции – Михайловского замка.
С тех пор знамения смерти не покидали несчастного императора. На следующий день после вступления его на престол в Зимнем дворце был отслужен благодарственный молебен. К ужасу присутствовавших в гробовой тишине протодьякон Иоанн провозгласил: «Благочестивейшему самодержавнейшему великому государю нашему императору Александру Павловичу…» – и тут только заметил роковую ошибку. Голос его оборвался. Тишина стала зловещей. Павел стремительно подошел к нему: «Сомневаюсь, отец Иван, чтобы ты дожил до торжественного поминания императора Александра». В ту же ночь, вернувшись домой, полуживой от страха протодьякон умер.
Известно, что Павел I встречался с монахом Авелем, прозванным в народе «Вещим». Но мало кто знает, что при встрече Авель «сделал лично императору Павлу страшное предсказание»: «Коротко будет царствование твое, и вижу я, грешный, лютый конец твой. На Серафима Иерусалимского от неверных слуг мученический конец примешь, в опочивальне своей удушен будешь злодеями, коих греешь».
Чем меньше времени оставалось до начала следующего, XIX столетия, тем острее и болезненнее воспринимал Павел таинственную мистику случайных примет и неожиданных предзнаменований. В 1799 году к нему приходила цыганка, гадала на кофейной гуще и объявила, что императору осталось царствовать только три года, а через три года «он окончит свою жизнь».
Тревожное ожидание рубежа веков для многих петербургских мистиков закончилось разочарованием. Ничего не произошло. Более или менее спокойно прошел и весь 1800-й год. Но вот в самом конце, накануне Рождества, по городу распространились зловещие слухи о некой юродивой со Смоленского кладбища, которая пророчила императору Павлу Петровичу столько лет жизни, сколько букв в изречении над главным фасадом Михайловского замка:
«ДОМУ ТВОЕМУ ПОДОБАЕТЪ СВЯТЫНЯ ГОСПОДНЯ ВЪ ДОЛГОТУ ДНЕЙ».
Выходило 47. Павел родился в 1754. Сорок седьмой год его жизни выпадал на 1801 год. Весь Петербург занимался мистическими подсчетами. Цифра 47 буквально преследовала обывателей, вызывая неподдельный ужас. Оказывается, если сосчитать количество дней от 20 сентября – даты рождения цесаревича – до вступления его на престол 6 ноября, то и тут окажется ровно столько же – 47. Есть от чего свихнуться. Впоследствии эта мистическая логика получит дальнейшее развитие. Четверка в числе «47» станет знаковой. Время царствования Павла Петровича составит 4 года, 4 месяца и 4 дня. И убит он будет в ночь с 11 на 12 марта, то есть три четверки составят день его смерти. Но вернемся к последовательности нашего изложения.
1 февраля 1801 года Павел вместе со всем своим многочисленным семейством въехал в новую резиденцию – Михайловский замок. Самый мистический русский император вселился в самый таинственный и загадочный средневековый замок. Границы между реальным и ирреальным начали окончательно размываться. Фатальный призрак неотвратимой смерти тяжелой пеленой обволакивал парализованную страхом ожидания и неспособную к сопротивлению душу императора.
Первый обед в Михайловском замке подали в сервизе с видами замка, специально для этого заказанном Марией Федоровной. По преданию, Павел целовал предметы с изображением его любимого детища и плакал. С каждым днем Павел становился все более подозрительным и недоверчивым. Он буквально следил за каждым шагом своего сына, наследника престола Александра, пытаясь застать его врасплох. Согласно одному из преданий, однажды он увидел на столе Александра трагедию Вольтера «Брут», раскрытую на странице со стихами: «Рим свободен! Возблагодарим богов». Вернувшись к себе, Павел будто бы поручил отнести Александру «Историю Петра Великого», раскрытую на странице с рассказом о смерти царевича Алексея.
За несколько дней до гибели Павел будто бы жаловался, что видит кровь, проступающую на стенах спальни. Это приводит его в состояние «животного страха». Он вспомнил, как однажды на балу на короткое время внезапно потерял сознание, а когда очнулся, то все увидели его глаза, полные ужаса, и услышали невнятный шепот: «Неужели меня задушат?»
Еще через несколько дней Павлу Петровичу приснился сон – некая незримая сверхъестественная сила возносит его кверху. Проснувшись, он заметил, что и Мария Федоровна не спит. Оказывается, и ей приснился тот же самый сон.
9 марта Павел проснулся от еще более мучительного сна. Ему снилось, будто на него надевают слишком узкую одежду, которая его душит.
10-го, после ужина, как рассказывает еще одна легенда, Павел подошел к зеркалу, имевшему случайный недостаток. Оно искривляло изображение. «Посмотрите, какое смешное зеркало, – криво усмехнулся император, – я вижу себя в нем с шеей на сторону».
11-го, во время последнего ужина напряженное молчание прервалось неожиданным чиханием наследника престола. Рассказывали, что Павел I повернулся к нему и печальным голосом проговорил: «Я желаю, Ваше Высочество, чтобы желания ваши были исполнены». После этого вдруг стал задумчив, побледнел, встал необычно рано из-за стола и вместо обыкновенных слов прощания сказал: «Чему быть, того не миновать». По другому преданию, на пути из столовой в спальню Павел будто бы сказал кому-то: «На тот свет идтить – не котомки шить». Если верить фольклору, это были последние слова, сказанные императором Павлом I при жизни.
По воспоминаниям императора Николая I, однажды вечером великий князь Михаил Павлович, которому в то время было три года, играл в углу один в стороне от других детей. На вопрос, что он делает, он не колеблясь ответил: «Я хороню отца своего». На следующее утро Павла не стало.
В тот же вечер во время ужина многие заметили, что Павел был по-особенному возбужден, «много смеялся и непрестанно перешептывался с великим князем Александром Павловичем». Даже мальчики-пажи заметили веселое расположение духа государя. «Заметил ли ты, – обратился один паж к другому, – как государь шептался с наследником? Точно ему царство передавал!»
Впрочем, было бы неверно утверждать, что Павел полностью подчинился судьбе и совершенно безвольно ожидал своей смерти. Почувствовав опасность, он якобы успел послать за верным Аракчеевым, но посланца будто бы перехватил на городской заставе один из заговорщиков, военный губернатор Петербурга граф Пален. И можно только догадываться, как повернулось бы колесо русской истории, окажись Аракчеев в тот день в Петербурге.
Как мы знаем, Павел был злодейски убит заговорщиками в ночь с 11 на 12 марта 1801 года. За несколько мгновений до этого, как утверждают предания, «со страшным криком взлетела в воздух с крыши замка огромная стая ворон». С тех пор «взъерошенные вороны, испугавшие некогда убийц императора Павла», будто бы ежегодно в ночь того страшного убийства, оглашая своим криком окрестности, срываются с деревьев Летнего сада и совершают несколько мистических кругов над Михайловским замком. А еще говорили, что пропала собачка, некогда так привязавшаяся к императору, что не отходила от него ни на шаг, будь то на параде, в личном кабинете или на прогулке. Очевидцы рассказывали, что, будучи по характеру робкой и боязливой, она, находясь рядом с Павлом, делалась такой смелой и отчаянной, что всякого могла искусать при малейшей попытке приблизиться к хозяину.
Сохранилась и легенда о тайном подземном ходе, ведущем из спальни императора под фундамент памятника Петру I перед замком. Якобы Павел, застигнутый убийцами врасплох, просто не успел им воспользоваться. Сохранилась, впрочем, и еще одна легенда. Будто бы Павел не умер непосредственно от рук заговорщиков. Когда врач, призванный «прибрать труп», наклонился над телом императора, оказалось, что в нем еще теплилась жизнь. Тогда, как утверждает легенда, после «хладнокровного обсуждения» было решено «его прикончить». Впоследствии придворные острили: «Павел скончался от апоплексического удара табакеркой в висок».
На другой день после убийства императора многочисленные обыватели стекались к Михайловскому замку. Смерть Павла, по воспоминаниям современников, превратилась во всенародный праздник. На улицах, не стесняясь радостных слез, словно во время Пасхи, целовались и поздравляли друг друга совершенно незнакомые люди.
Не пес ли здесь лежит, что так воняет стервой:
Нет! Это Павел Первый.
Вспоминали предсказания и пророчества, предшествовавшие минувшей ночи. Еще и еще раз вчитывались в чеканные слова библейского текста:
«ДОМУ ТВОЕМУ ПОДОБАЕТЪ…»
Считали и пересчитывали буквы. По странному и необъяснимому совпадению их было ровно 47 – столько же, сколько лет прожил император Павел Петрович.
Через много лет петербургское общество свяжет гибель Павла Петровича с его детищем – Михайловским замком. Как известно из городского фольклора, Павел лично принимал участие в его проектировании, и это будто бы стало роковым предупреждением его судьбы. В истории строительства многих петербургских зданий удивительным образом прослеживается мистическая связь между жизнью и смертью их создателей. Так, например, архитектору О. Монферрану была предсказана смерть сразу после строительства Исаакиевского собора, а еще раньше графу Строганову, осуществлявшему руководство по строительству Казанского собора, пророчествовали смерть после его освящения. Предсказания с поразительной точностью исполнялись. Может быть, в этом была разгадка смерти и Павла Петровича. Во всяком случае, монах Авель однажды обвинил Павла I в том, что тот не исполнил указание свыше и построил не храм во имя архистратига Михаила, а только замок с церковью, посвященной ему.
Сколько-нибудь заметной волны самозванчества смерть Павла не вызвала. Лже-Павлов история не знает. Правда, если верить фольклору, когда в Шлиссельбургскую крепость привезли декабриста Г. С. Батенькова, кто-то из солдат будто бы воскликнул: не живой ли это император Павел? И потом, действительно, в народе появился слух, что Павел Петрович жив и сидит, мол, в Шлиссельбургской крепости.
Со временем романтический образ императора Павла I породил целый цикл легенд о «Русском Гамлете», как называли Павла Петровича в старом Петербурге, или «Павлике», как зовут его современные сотрудники Михайловского замка. Среди простых людей распространилась молва, что императора Павла «удушили генералы да господа» за его справедливость и сочувствие простому народу. Его могила в Петропавловском соборе стала одним из чудодейственных мест Санкт-Петербурга. Считается, что молитва на ней спасительна, что она помогает не только в личной жизни, но и в служебных делах, а сама плита на саркофаге обладает магическими свойствами. Одно прикосновение к ней щекой, говорят, излечивает от зубной боли.
С 1819 года Михайловский замок, сыгравший такую трагическую роль в жизни императора Павла I и долгое время пустовавший, передали Инженерному училищу. Еще через несколько лет замок поменял свое имя и стал официально называться «Инженерным».
С этого времени, как утверждает петербургский городской фольклор, начинается загробная жизнь убитого императора Павла Петровича. Юнкера Инженерного училища уверяли, что каждую ночь, ровно в 12 часов, в окнах первого этажа появлялась тень Павла I с горящей свечой в руках. Правда, однажды выяснилось, что этой тенью оказался проказник-юнкер, который, завернувшись в казенную белую простыню, изображал умершего императора. В другой раз таким призраком представился еще один шалун, который решил пройти из одного окна в другое по наружному карнизу садового фасада замка. Третий, стоя однажды на дежурстве, решил отдать рапорт якобы увиденному им призраку Павла I. Говорят, сил у него хватило только на то, чтобы отрапортовать. Затем он упал в обморок и долго лежал без сознания, пока не был приведен в чувство случайно проходившими товарищами.
Так будто бы начиналась долгая история знаменитого призрака Михайловского замка. Правда, еще строители, ремонтировавшие Михайловский замок накануне передачи его Инженерному училищу, если верить легендам, «неоднократно сталкивались с невысоким человеком в треуголке и ботфортах, который появлялся ниоткуда, словно просочившись сквозь стены, важно расхаживал по коридорам взад и вперед и грозил работникам кулаком». Если верить фольклору, призрак очень напоминал экспансивного и эмоционального императора Павла Петровича.
Многие современные обитатели замка до сих пор утверждают, что неоднократно видели призрак императора, играющего на флажолете – старинном музыкальном инструменте наподобие флейты. До сих пор в гулких помещениях бывшей царской резиденции таинственно поскрипывает паркет, неожиданно и необъяснимо стучат двери и при полном отсутствии ветра настежь распахиваются старинные оконные форточки. Обитатели замка, как завороженные, отрываются от дел и тихо произносят: «Добрый день, Ваше величество».
Встречается призрак императора Павла Петровича и в Гатчинском дворце, слуги которого еще в старом Петербурге уверяли, будто бы по ночам в дворцовых залах можно встретиться с неприкаянным духом убиенного императора Павла I, и они с Ники (будущим императором Николаем II – Н. С.) «боялись… и мечтали увидеть призрак прапрадеда».
Призрак Павла I время от времени можно увидеть и сегодня. С ним не раз сталкивались современные работники дворца-музея. А еще в ночных коридорах Гатчинского дворца можно расслышать едва уловимый шорох платьев. Это, утверждают они, проскальзывает тень любовницы императора фрейлины Екатерины Нелидовой. Мистика витает и вокруг дворца. Проходя Собственным садиком, ночные прохожие вздрагивают от мерного топота копыт и приглушенного лая собак. Это напоминают о себе погребенные здесь любимцы императора Павла I – животные, сопровождавшие его при жизни.