Глава 21 Дизентерия на борту!
Глава 21
Дизентерия на борту!
Оперативная сводка. Осень 1943 года
Положение подводников в это время хорошо иллюстрирует опыт «U-172» под командованием Карла Эммерманна. Противник, судя по всему, разведал, где подводные лодки получают запасы. Тайной оставалось то, как он об этом узнавал.
* * *
В конце октября фрегаттен-капитан – капитан 2-го ранга Карл Эммерманн после пятимесячного похода вернулся на свою базу во Франции.
– Какие новости на флотилии? – спросил он у командира флотилии и поинтересовался, как дела у того, другого, третьего командира, но в ответ чуть ли не после каждой фамилии следовал красноречивый ответ – молчаливое пожимание плечами.
– Вы счастливчик, Эммерманн, и мы рады приветствовать вас и пожелать удачи.
Счастливчик? У Эммерманна перехватило горло. Кунке отвернулся и стал барабанить костяшками пальцев по подоконнику. И это было красноречивым ответом.
Мысли Эммерманна вернулись к только что закончившемуся походу. Невеселый был поход, особенно одно событие июня.
Эммерманн имел задание действовать в Южной Атлантике. Прежде всего был долгий подводный бросок к югу от Азорских островов. Потом они получили радиограмму: «Примите топливо и провиант с корабля снабжения „U-118“». Это была одна из лодок снабжения IXd2. Эммерманн взял курс на рандеву. За несколько часов до прибытия туда радист зафиксировал гидрофоном подводный взрыв, а затем слабый шум винтов.
Эммерманн прильнул к гидрофонам. Лицо его сделалось мрачным и неподвижным.
– Боюсь, герр командир… – начал было радист, но Эммерманн жестом прервал его, повернулся на каблуках и вышел.
Он понял, что рандеву не состоится.
Тогда Дёниц приказал Ланге, у которого была боевая лодка серии IXc, встретиться с Эммерманном и действовать как корабль снабжения.
Ланге был взбешен:
– Черт знает что! Тащиться через весь Бискайский залив, прятаться от самолетов – и все это для того, чтобы стать дойной коровой!
Эммерманн заправился и позже имел несколько побед. Он получил радиограмму, что награжден дубовыми листьями к Рыцарскому кресту. Этого он не ожидал. Его командир электромеханической боевой части заметил, что Эммерманн был не слишком рад этому, он смотрел на это как на лавры, выданные авансом и потому не очень уютно сидевшие у него на голове.
– Мы будем выглядеть довольно глупо, если до возвращения домой больше ничего не запишем на свой лицевой счет, – поделился Эммерманн своими мыслями.
Но перспективы на новые победы не вырисовывались. Эммерманн получил участок бразильского побережья от Натала до Рио – гигантский район, по площади побольше Средиземного моря. Вдобавок в том же районе действовали Гуггенбергер и Краус на лодках серии IXd2, Хёльтринг и Мюллер на старых лодках серии VIIc и Маус на лодке серии IXc.
«Так, – сказал себе Эммерманн, – а что бы ты делал, если бы был шкипером британского парохода? Какой курс ты избрал бы, чтобы избежать встречи с этими проклятыми подводными лодками?»
Найдя, к собственному удовлетворению, ответ, он стал ходить поперек предполагаемых путей.
Вначале Эммерманн побродил туда-сюда возле Рио. Пару раз услышали слабое эхо на «Метоксе». И все. К этому времени самолеты противника использовали радиолокационные станции лишь прерывисто, и потому они не могли быть обнаружены с точностью.
– Мне почему-то кажется, что «Метокс» выдает нас, – сказал Эммерманн оператору станции.
– Очень может быть, господин командир. Некоторые мои друзья с других лодок пришли к такому же выводу.
– Все время одно и то же: когда мы долго находимся в море, аппараты вроде этого на ходу устаревают. Техника обгоняет время.
– А посмотрите на наше античное вооружение, – вмешался старший помощник. – У других уже счетверенные установки, а мы удовлетворяемся бедной старенькой двадцатимиллиметровкой и совсем старой стапятимиллиметровкой.
– Знаю, но надо обходиться тем, что есть, и тут уж ничего не поделаешь.
– В таком случае я предлагаю, – продолжал старпом, – вообще отказаться от использования «Метокса». Наверняка уже есть что-нибудь получше, что делает «Метокс» бесполезным. Такое уж наше счастье.
– Правильно! Выключай эту чертову штуку!
И действительно, позднее стало известно: противник обнаружил, что «Метокс» излучает определенные импульсы, по которым легко определить его пеленг.[36]
И в вахтенный журнал вошла соответствующая краткая запись.
Топливо опять заканчивалось, а новые победы, как и опасался Эммерманн, не приходили. Дёниц приказал заправиться от лодки Гуггенбергера и назначил рандеву двух лодок.
Но через день-другой от Гуггенбергера ничего не было слышно. От Мауса[37] тоже. До этого оба они были под Рио, чуть южнее Эммерманна. Затем, согласно последним сообщениям из штаб-квартиры, их застигли врасплох самолеты в тот момент, когда они всплыли для подзарядки батарей, и потопили.
И вот Эммерманн увидел два парохода. Целые недели хоть бы что – и тут сразу два! Но один держал курс на север, а другой – на юг, и у Эммерманна не оставалось другого выбора, кроме как один отпустить. Но и выбранную жертву он не смог потопить быстро и тихо. В Рио подняли тревогу после сигнала SOS, поданного со второго судна. И Эммерманн покинул этот район и направился к Сантусу, где потопил четвертое за этот поход судно.
– В эти трудные времена двадцать четыре тысячи тонн – это не такое уж плохое начало, – сказал он успокоительным тоном команде, которой надоело монотонное хождение взад-вперед и пустые поиски.
В этот же день пришла радиограмма от Хёльтринга, действовавшего к юго-западу от Натала: «Сильно поврежден самолетом и противолодочными кораблями».
Потом пришла еще одна радиограмма: «От штаб-квартиры для „U-172“. Немедленно следуйте на помощь Хёльтрингу». Далее следовали подробности относительно позиции, а заканчивалась радиограмма фразой: «Рандеву согласуете между собой».
Эммерманн снова вступил в разговор с радистом:
– Ты абсолютно уверен, на все сто, что наш шифр безопасен?
– Абсолютно, герр командир, его невозможно расколоть.
– Тогда как ты объяснишь, что противник всегда, похоже, узнает о наших рандеву? Да что там – он всегда знает о них!
Радист пожал плечами и сказал:
– Я уверен, что он получает информацию не без какой-то помощи.
Не без помощи! Радист подтвердил страшные подозрения Эммерманна, которые мучили его в последнее время. Вражеская разведка получает точную информацию из какого-то официального германского источника.
Эммерманн составил такую завуалированную радиограмму, что, даже если бы враг получил ее, она ему ничего не сказала бы, и лишь Хёльтринг и штаб-квартира поняли бы ее содержание. Эммерманн дал понять, что имеет в виду позицию, упомянутую в предыдущей радиограмме.
Все прошло хорошо, Эммерманн встретился с Хёльтрингом, как и планировалось. Перед этим Хёльтрингу пришлось немало потрудиться, чтобы оторваться от плотного преследования с воздуха и со стороны поисковой группы в составе нескольких эсминцев. Лодка не могла погружаться, горизонтальные рули заклинило, работал только левый электромотор.
– Вряд ли мы тут много наработаем, Хёльтринг, – сказал Эммерманн.
– Боюсь, что да. Тут без дока не обойдешься.
Хёльтринг окинул взглядом синее в блестках, медленно вздымающееся и опускающееся море.
Подошел и Маус, и три командира сели обсудить, что делать дальше.
– Твою лодку надо затопить, Хёльтринг, – сказал Эммерманн. – Я возьму одну половину команды, Маус – другую. Это единственное, что мы можем сделать.
Двое других согласились.
За последние несколько дней, направляясь на рандеву, Хёльтринг не видел ни одного самолета, поэтому Эммерманн счел вполне оправданным риск перегрузки топлива и запасов с лодки Хёльтринга.
Эммерманн получил в конце концов дополнительный запас топлива, хотя обстоятельства, позволившие ему сделать это, были трагическими.
Запасы перевозили с корабля на корабль в резиновых лодках. Верхняя палуба лодки Эммерманна была уставлена банками с тушенкой и прочей всякой всячиной.
Пока шла перегрузка, никто из командиров не озвучивал своего беспокойства, спрятанного в тайниках души. Тот факт, что Хёльтринг два или три дня не видел самолетов, вовсе не означал, что противник бездействовал. Эммерманн, Хёльтринг и Маус наблюдали, как на небе собираются облака, с растущим беспокойством. Не провоцируя нервозности, они, тем не менее, поторапливали своих людей.
Тут оно и началось.
– Самолет слева на траверзе! Дистанция две тысячи!
– Отходим! Полный вперед! – закричал Эммерманн.
Четырехмоторный «либерейтор» шел на высоте 50 метров прямо на лодку Эммерманна.
Вниз полетело пять бомб, восемь носовых пулеметов «летающей крепости» обрушили огонь на лодку. Пули свистели мимо людей, находившихся на мостике. Те, кто был на палубе, постарались укрыться за боевой рубкой. Бомбы упали в море, слева, между лодками Эммерманна и Хёльтринга. Они взорвались с оглушающим грохотом и обдали обе лодки столбами воды.
Эммерманн и те, кто был с ним на мостике, вцепились в ограждение. Он почувствовал, как лодка уходит у него из-под ног.
«Конец», – подумал Эммерманн, но тут же почувствовал, что мостик под ним снова идет вверх.
Из выхлопных отверстий пошел черный дым. Наконец-то! Механик запустил свои дизели. Корабль пошел вперед. «Либерейтор» ушел, развернулся и зашел во вторую атаку. Две бомбы упали слева и справа, в каких-то метрах пятнадцати.
«На этот раз они нас достали», – мелькнуло в голове Эммерманна.
Каждая секунда казалась вечностью.
Неужели не взорвались?
«U-172» метр за метром уходила вперед. Эммерманн чувствовал себя пляшущим на извергающемся вулкане. Он взглянул в бледные лица окружающих. Их взгляды были прикованы к месту, куда упали бомбы с самолета.
Р-раз! Еще раз! В пятидесяти метрах за кормой встали два столба воды.
«Глубинные! Если бы это были авиабомбы…»
Если!
Дизели разогрелись, и лодка пошла быстрее.
Но тут пришел новый кошмар.
– Вертикальный руль заклинило влево! – поступил доклад.
– Оба дизеля дают полный вперед, – доложил рулевой.
– Боцман! Расчет к ста пяти миллиметрам! Подать боеприпасы!
На высоте чуть больше пятнадцати метров самолет заканчивал пике. Старшина Шмидт встал у 25-миллиметрового пулемета. Он спокойно дожидался, пока самолет не окажется над ним, а затем открыл стрельбу. Эммерманн и другие видели, как пули рикошетили от брюха гигантской птицы, не нанося ей вреда.
– Бронированный, скотина!
– Дайте бронебойные! – прокричал Шмидт.
Лодка выписывала кренделя на воде. Перед носом прошел Маус. Эммерманн приложил мегафон ко рту и крикнул ему:
– Руль заклинило!
Маус поднял руку в знак того, что понял. После этого он ушел.
Самолет снова пошел в атаку на лодку. Заклинило 25-миллиметровый. Рядом со стоном упал на палубу юный Шиманн.
– На мостик его! – приказал Эммерманн. – Быстро.
Несколько рук подхватили его и стали поднимать на мостик. Пулеметные пули превратили в месиво грудь и горло моряка.
Ранен в грудь был и один из электромеханической боевой части. Его уже опустили в лодку.
Один за другим начали поступать доклады.
– Гирокомпас вышел из строя!
Самолет, очевидно, израсходовал свой бомбовый запас. Чтобы избежать его пулеметов, Эммерманн срочно погрузился, чтобы под водой исправить повреждения.
В течение суток «U-172» снова восстановила свою боеготовность.
Когда над морем упала тьма, Эммерманн всплыл.
Основная часть повреждений была исправлена. Только гирокомпас не работал. Магнитный компас тоже был поврежден. Так что осталось руководствоваться лишь звездами.
Получили сигнал, что Маус сбил самолет сразу после погружения лодки Эммерманна и взял на борт команду Хёльтринга, а беспомощную лодку Хёльтринга за непригодностью затопили. На следующий день Эммерманн и Маус встретились. Как было договорено, Эммерманн взял половину команды Хёльтринга. Резиновые лодки у Мауса оказались негодными, и люди добирались с лодки на лодку вплавь. Пустые контейнеры для торпедных вертушек служили транспортным средством для их личных вещей.
Теперь у Эммерманна было на борту девяносто пять человек, а топлива и провизии – чтобы дойти до Азорских островов. Члены его команды делили свои места с коллегами по боевым постам с лодки Хёльтринга.
Так они и отправились домой. Маус быстро исчез из виду. Оба, и Эммерманн и Маус, не хотели идти вместе, опасаясь, что присутствие другой лодки будет отвлекать внимание впередсмотрящих.
Быстро подоспели новые неприятности, словно им не хватало других.
Один из курсантов серьезно заболел. Температура у него поднялась за 38°, его била лихорадка.
– Даже не знаю, что делать, – сказал Эммерманн механику, – но мне это здорово не нравится. Подай-ка мне книгу по первой помощи.
Эммерманн начал листать страницы медицинской книжечки, выпущенной специально для подводников. Его взгляд остановился на пункте 15 – «Дизентерия». Внезапно его кулак с грохотом опустился на маленький стол.
– Бог мой! Нет, ты послушай, что тут пишут! Этот идиот не понимает разницы между подводной лодкой и санаторием! «Больного следует поместить в прохладное, хорошо проветриваемое помещение, – прочел Эммерманн вслух. – Его следует строго изолировать, поскольку дизентерия легко передается. Все тело следует обернуть простынями, смоченными в теплой воде…»
Эммерманн швырнул книгу на стол.
– Идиот! На лодке, где на девяносто пять человек два клозета с ручной помпой и питьевой воды кот наплакал! Как вам это нравится?
На следующий день слегли еще двое. Первый жаловался на сильные боли, потом появилась диарея, потом высокая температура, бред.
Носовой гальюн был тут же выделен для больных. Эммерманн сразу ограничил потребление воды, чтобы иметь возможность дать больным если не свежие простыни, то хотя бы смоченную в воде материю. Эммерманн определил по полстакана воды на человека в день. Люди приняли эти ограничения стоически.
Каждый день слегали два-три человека. А те, кто заболел первым, шли на поправку и могли исполнять нетрудные обязанности. Этот факт вселял надежду, что болезнь не поразит всю команду одновременно.
Однажды вечером Эммерманн прилег отдохнуть и тут же проснулся. В полусонном состоянии ему почудились крики и шум драки.
– Держи его! – крикнул кто-то. – Держи его!
Эммерманн соскочил с койки и чуть не наткнулся на Эберхардта, совершенно голого, размахивающего окровавленным ножом. Его глаза сверкали лихорадочным, нездоровым блеском. Он взглянул на Эммерманна, который стоял перед ним без движения и смотрел на него. Потом Эберхардт, кажется, узнал командира, потому что закричал:
– Я пришил его, господин командир! Он все время бегал за мной! С ножом! Вот с таким! – И помахал кухонным ножом перед лицом командира.
– Хорошо, Эберхардт. Молодец, что ты пришил его, – спокойным голосом сказал Эммерманн. – Раз уж ты убил его, то нож тебе больше ни к чему, правильно? Ну, дай мне его, будь хорошим парнем.
Пока молодой моряк соображал, чт? ему говорят, Эммерманн неторопливо приблизился к нему и взял у него нож.
– А теперь иди, парень.
Командир взял его за плечи, развернул и твердо подтолкнул к старпому и старшине, стоявшим до этого у него за спиной. Потом парня подхватили его друзья и увели обратно в первый отсек.
Только после этого Эммерманн выяснил, что же произошло.
Эберхардт действительно напал с ножом на другого человека и попытался убить его. В бредовом состоянии он бросился и на механика и ударил его ножом. Нож попал в руку, и, прежде чем другие бросились к Эберхардту, тот нырнул через переборку во второй отсек.
К вечеру старшина доложил Эммерманну, что Эберхардту лучше и что он теперь в здравом уме.
– Надеюсь, вы не сказали ему, что он натворил?
– Да нет, сказали, господин командир. Какая разница? Он все равно ни слову не верит.
– Жаль. Не надо было говорить. Конечно, он ничего не помнит, он был в бредовом состоянии.
И Эммерманн пошел навестить больного.
– Ну что, бандит?
– Герр командир, я не хотел… я ничего не делал… я ничего не помню…
– Ладно, Эберхардт, все нормально. Никто тебя ни в чем не обвиняет. Даже механик и тот зла не держит. Главное – скорее поправиться. Так что забудь об этом. Механик только хотел тебе помочь, а тебе стало что-то мерещиться. А меня ты тогда узнал, да? Ладно, поспи как следует и забудь обо всем.
С этого момента Эммерманн выставил охрану возле больного.
Даже отчасти повезло, что с ними была команда Хёльтринга. Часть команды заболела дизентерией, но остальные помогали нести вахты.
Эпидемия закончилась так же внезапно, как и началась. Близ островов Зеленого Мыса Эммерманн был вынужден нырнуть, увидев высоко летящий самолет. Поскольку под водой делать было нечего, сели играть в карты. Внезапно всех встревожил отдаленный подводный взрыв. Все сразу подумали об одном и том же: Маус!
Эммерманн взглянул на встревоженное лицо механика с лодки Хёльтринга – лейтенанта Юргенса, сидевшего напротив. Его командир и половина команды находились на лодке Мауса. Юргенс опустил карты на стол, несколько карт упало со стола. Юргенс нагнулся, чтобы поднять их, и задержался в таком положении. Его поняли.
На следующий день от Мауса сигналов не поступало.
Позже они узнали, что большая часть людей, находившихся на лодке Мауса, была спасена. Хёльтринга, который был ранен, не удалось убедить покинуть лодку, и он ушел с ней.
Два дня спустя Эммерманн встретился с лодкой Куппиша, от которого он должен был получить кое-какой провиант, прежде всего воду. У Куппиша была одна из новых больших лодок – серии IXd2. Сам Куппиш был из группировки «Муссон», воевавшей вместе с японцами. Он принадлежал к числу самых успешных командиров начального периода войны, но затем получил назначение на берег и очень долго не был в море. В результате он даже самую реальную угрозу с воздуха воспринимал слишком легкомысленно.
Когда ранним утром он встретился с «U-172», то был удивлен тем, что на мостике находится шесть наблюдателей, что у двадцатимиллиметровок дежурят расчеты и что 105-миллиметровое орудие заряжено и готово к немедленным действиям.
– Эммерманн! Ты ощетинился, как пират, старина.
– Мне так спокойнее.
Куппиш засмеялся и махнул рукой:
– Я тут две недели и даже не слышал звука самолета.
По мегафону Эммерманн рассказал ему об опыте последних двух дней.
– Поверь, тут от нас мало что зависит, – заключил он свое сообщение. – Тут в любом месте можно ждать самолета.
– Хм, это звучит очень серьезно, – сказал Куппиш задумчиво. – Одно дело, если бы мне это сказал кто с базы. Но когда говоришь ты – это меняет дело. Преклоняюсь перед опытом.
И Куппиш приказал приготовить зенитки и отослал с палубы вниз всех, в ком здесь не было необходимости.
Работа по погрузке запасов шла своим ходом. Хоффманн, старпом Эммерманна, занимался продуктовой стороной дела. Через два часа «U-172» получила все необходимое.
Команда «U-172» трижды прокричала приветствие Куппишу, пожелала везения на долгом пути, предстоявшем ему. Затем Эммерманн ушел на полном ходу. Лодка Куппиша становилась все меньше и меньше, превратилась в темное пятнышко и наконец исчезла.
Эммерманн после этого решил продолжить путь в подводном положении. Медленнее, конечно, зато безопаснее.
Прошло не больше двадцати минут, когда на лодке вновь услышали грохот взрывов. Эммерманн бросился к гидрофонам. Между взрывами он слышал шум винтов, но затем все стихло.
– Ты что-нибудь слышишь? – спросил он оператора.
– Ничего, герр командир.
Это был действительно Куппиш, как потом узнал Эммерманн. Его застал врасплох самолет с авианосца и потопил.
– Третья лодка, гибель которой мы слышим, – горько произнес Эммерманн.
– Да. И семнадцатая, которая гибнет возле нас за этот поход, – добавил Хоффманн.
Эммерманн ничего не сказал. Он исчез в своем закутке, который величественно называли каютой.
Вблизи испанских берегов он на большой скорости спешил в ночи к базе. Это была редкая по красоте ночь. Слева, справа и впереди прыгали на волнах испанские рыболовные суденышки, их огни светили ярким мирным светом, и Эммерманн без труда обходил их.
Он без помпы вошел в порт. Среди других на палубе стоял и раненный в грудь парень. Лишь пластырь напоминал о ране.
Позже Эммерманн имел беседу с главным врачом базы по поводу эпидемии дизентерии на лодке.
– Ваша команда оказалась слишком восприимчивой к болезни, Эммерманн. Нервное напряжение… Только то, что у ваших ребят такой боевой характер, такая скрытая вера, спасло вас от большего несчастья. Пять месяцев без перерыва в море на подводной лодке – чересчур много. В сравнении с этим экспедиция на Эверест покажется легкой воскресной прогулкой.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.