Загадка потомков Педро и Марии де Падилья
Загадка потомков Педро и Марии де Падилья
Правда, самого Энрике Трастамару, который избавил Испанию от своего жестокого предшественника, тот же Гейне выводит не менее жестоким:
Дон Диего смолк, заметив,
Как и все мы, с опозданьем,
Что обед уже окончен
И что двор покинул залу.
По-придворному любезный,
Предложил он показать мне
Старый замок, и вдвоем
Мы пошли смотреть палаты.
Проходя по галерее,
Что ведет к дворцовой псарне,
Возвещавшей о себе
Визгом, лаем и ворчаньем,
Разглядел во тьме я келью,
Замурованную в стену
И похожую на клетку
С крепкой толстою решеткой.
В этой клетке я увидел
На соломе полусгнившей
Две фигурки, – на цепи
Там сидели два ребенка.
Лет двенадцати был младший,
А другой чуть-чуть постарше.
Лица тонки, благородны,
Но болезненно – бледны.
Оба были полуголы
И дрожали в лихорадке.
Тельца худенькие были
Полосаты от побоев.
Из глубин безмерной скорби
На меня взглянули оба.
Жутки были их глаза,
Как-то призрачно – пустые.
«Боже, кто страдальцы эти?» —
Вскрикнул я и дон Диего
За руку схватил невольно.
И его рука дрожала.
Дон Диего, чуть смущенный,
Оглянулся, опасаясь,
Что его услышать могут,
Глубоко вздохнул и молвил
Нарочито светским тоном:
«Это два родные брата,
Дети короля дон Педро
И Марии де Падилья.
В день, когда в бою под Нарвас
Дон Энрико Трастамара
С брата своего дон Педро
Сразу снял двойное бремя:
Тяжкий гнет монаршей власти
И еще тягчайший – жизни,
Он тогда, как победитель,
Проявил и к детям брата
Милосердье; он обоих
Взял, как подобает дяде,
В замок свой и предоставил
Им бесплатно кров и пищу.
Правда, комнатка тесна им,
Но зато прохладна летом,
А зимой хоть не из теплых,
Но не очень холодна.
Кормят здесь их черным хлебом,
Вкусным, будто приготовлен
Он самой Церерой к свадьбе
Прозерпиночки любимой.
Иногда пришлет им дядя
Чашку жареных бобов,
И тогда уж дети знают:
У испанцев воскресенье.
Не всегда, однако, праздник,
Не всегда бобы дают им.
Иногда начальник псарни
Щедро потчует их плетью.
Ибо сей начальник псарни,
Коего надзору дядя,
Кроме псарни, вверил клетку,
Где племянники живут,
Сам весьма несчастный в браке
Муж той самой Лемонессы
В брыжах белых, как тарелка,
Что сидела за столом.
А супруга так сварлива,
Что супруг, сбежав от брани,
Часто здесь на псах и детях
Плетью вымещает злобу.
Но такого обращенья
Наш король не поощряет.
Он велел ввести различье
Между принцами и псами.
От чужой бездушной плети
Он племянников избавил
И воспитывать обоих
Будет сам, собственноручно».
Дон Диего смолк внезапно,
Ибо сенешаль дворцовый
Подошел к нам и спросил:
«Как изволили откушать?»
Но эта история о печальной участи детей покойного короля Педро является чисто литературным ходом, возможно, писатель хотел показать, насколько относительны все разговоры о справедливости и жестокости в мире дворцовых переворотов, а возможно, что оба короля стоили друг друга.
На самом же деле судьбы детей Педро и Марии де ла Падилья известны и никакой тайны не представляют. Всего у них было четверо детей – три дочери: Беатрис (1354–1363), Изабелла (1355–1394), Констанс (1354–1394) и сын Альфонсо, инфант Кастильский (1359 – 19 октября 1362 года). Он умер за семь лет до воцарения Энрике Трастамарского. Две их дочери были замужем за сыновьями Эдуарда III, короля Англии. Изабелла была выдана замуж за Эдмунда Лэнгли, первого герцога Йоркского, а на Констанс был женат Джон Гонт, первый герцог Ланкастерский. Так что корни Алой и Белой розы, породивших знаменитую войну, тоже растут из этой истории. Среди потомков Марии де ла Падилья – все короли Англии, начиная с Эдуарда IV Английского и до Генриха VII.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.