Идеократия и армия

Идеократия и армия

I

Согласно евразийскому учению о правящем отборе, во всяком государстве непременно должен существовать правящий слой, но основные признаки, по которым такой слой отбирается, не во всех государствах одинаковы. Существуют разные типы отбора — например, аристократический, плутократический, демократический и т. д., и сообразно с этим также разные типы государств. Тип отбора определяет собой не только тип государственного устройства, но и тип социального строения общества, тип народного хозяйства и культуры. Тот тип отбора, который, согласно евразийскому учению, ныне призван установиться в мире, и в частности в России-Евразии, называется идеократическим и отличается тем, что основным признаком, которым при этом типе отбора объединяются члены правящего слоя, является общность мировоззрения[111].

II

Армия является носительницей физической мощи государства. По самому существу своему она должна быть построена иерархически и проникнута дисциплиной. Таким образом, в армии более, чем где бы то ни было, должно выступать противопоставление правящего меньшинства, командного состава и управляемой массы.

Наиболее естественно, чтобы командный состав армии состоял из членов правящего слоя данного государства. Однако не при всяком типе отбора правящего слоя это одинаково легко осуществимо.

При аристократическом типе отбора насыщение командного состава армии представителями правящего слоя происходит совершенно легко и естественно. Ведь при этом типе отбора основным признаком отбора является знатность происхождения, т. е. в конечном счете — происхождение от воинов и военачальников, прославившихся своей доблестью или верностью своему вождю и содействовавших завоеванию данной страны или расширению ее могущества. Таким образом, в здоровой, еще не начавшей вырождаться аристократии воинская доблесть и вкус к военному делу являются и врожденными чертами нормального, среднего аристократа, и элементами семейной традиции аристократических родов. Всей семейной обстановкой и воспитанием аристократ сызмальства подготовляется к военной службе, притом именно в качестве начальника, офицера или полководца. Поэтому совершенно естественно, что при аристократическом строе общества в командный состав армии вливается значительное число представителей аристократии. Правда, далеко не все офицеры в аристократически построенном государстве принадлежат к самым знатным родам и фамилиям: среди офицеров могут быть и люди прямо даже неаристократического происхождения. Но наличность в командном составе значительного числа представителей аристократии налагает отпечаток на все офицерство. Офицеры-аристократы задают тон, и все другие офицеры за ними тянутся. Даже там, где между аристократической гвардией и преимущественно неаристократической армией устанавливаются отношения некоторого взаимного презрения, — это все-таки не мешает тому, что неаристократические армейские офицеры стараются подражать гвардейским (речь идет, конечно, только о здоровой, жизнеспособной, еще не начавшей вырождаться аристократии). В аристократическом государстве командный состав армии усваивает аристократические понятия и принципы, аристократические обычаи и бытовые навыки. Характерно, что выдвинувшийся военачальник неаристократического происхождения часто получает титул и приобщается к аристократии.

Благодаря такой тесной связи между командным составом армии и правящим слоем в аристократическом государстве положение армии и военного дела в таком государстве оказывается очень выгодным. Военные пользуются в обществе большим почетом. Интересы армии всемерно соблюдаются и охраняются государственной властью и стоят чуть ли не на первом месте в государственном быту. К голосу военных все прислушиваются, и военные оказывают сильное влияние на политику. Ко всему этому надо прибавить, что и самый дух аристократической культуры — дух воинственный. С одной стороны, установка на эпический героизм, на воинскую славу предков, а с другой — пафос дисциплины, иерархического подчинения и готовности к самопожертвованию ради чести и славы вышестоящего начальника (в конечном счете монарха) — все эти характерные для аристократического государства черты, разумеется, еще более способствуют возвышению положения армии в таком государстве.

III

Совершенно иное положение занимает армия в государстве демократического строя. При этом строе основным признаком отбора является популярность в безличных массах населения, популярность, измеряемая числом поданных на выборах избирательных бюллетеней, тиражом газет и т. д. Правящий слой, отобранный по этому признаку, состоит из людей, умеющих обращаться с настроениями известных групп населения (причем, каждый специализируется только на одной такой группе), т. е., с одной стороны, высказывать и делать то, что в данный момент отвечает этим настроениям, а с другой стороны, создавать и внушать данной группе определенные настроения. Это — профессиональные политики разного масштаба (от волостного до общегосударственного), депутаты, ораторы, журналисты, и т. д.[112] По самой своей природе и по роду своих профессий эти люди отнюдь не отличаются особыми воинскими качествами и не предрасположены к военной службе. Поэтому внедрение сколько-нибудь значительного числа представителей правящего слоя в командный состав армии при демократическом отборе невозможно. Так как внешним орудием отбора при демократическом строе являются главным образом выборы, то единственным демократическим решением вопроса о командном составе армии было бы введение института выборных военачальников (офицеров и полководцев). Но такое мероприятие, как показал опыт, способно только совершенно разложить армию. Таким образом, органически связать командный состав армии с правящим слоем в демократическом государстве невозможно. Приходится мириться с тем, что командный состав армии в таком государстве является как бы посторонним телом, ходячим противоречием всему режиму. Отсюда — свойственный демократии взгляд на командный состав армии и на самую армию как на неизбежное зло и стремление по возможности уменьшить и обезопасить это зло. К тому же демократический тип отбора предполагает ставку на эгоизм отдельных классов или частных людей. Всемерное подчеркивание классового или индивидуального эгоизма, утверждение его правомерности и стремление оградить его от притязаний чужого эгоизма и от требований государственного целого — все это является не только характерными, но и существенными и необходимыми особенностями демократического духа. А так как военное дело по самому своему существу противоречит частночеловеческому эгоизму, требуя от человека высшего самопожертвования (жертвы жизнью) во имя интересов государственного целого, то естественно, что демократический дух должен восставать против самого существования армии. И действительно, демократическое государство по существу антимилитаристично[113].

Благодаря всему этому социальное положение командного состава армии в демократическом государстве оказывается незавидным. В противоположность тому, что наблюдается при аристократическом строе, военная профессия при демократическом строе считается чуть ли не презренной, а офицеры занимают в обществе положение каких-то париев. Это не может не сказываться самым пагубным образом на самосознании командного состава. Кроме того, каждый военный понимает, что для карьеры ему необходимо установить хорошие отношения с правящим слоем. А так как этот правящий слой в демократическом государстве проникнут духом по существу антимилитаристским, то и военному, желающему делать карьеру, приходится подлаживаться под этот дух, отбрасывая в сторону или тщательно пряча и маскируя свое профессиональное самолюбие, свои связанные с военной службой понятия, взгляды и умонастроения. Таким образом, получается, что выдвигаются по службе такие командиры, которые с чисто военной точки зрения этого вовсе не заслуживали бы, достойные же командиры, наоборот, затираются. Все это налагает на военное дело при демократическом режиме крайне неблагоприятный отпечаток и делает многих офицеров и командиров демократической армии врагами того режима, которому они вынуждены служить.

IV

При идеократическом строе, который, согласно нашему учению, должен прийти на смену демократическому, оказывается опять возможным вводить в командный состав армии представителей правящего слоя. При идеократическом типе отбора члены правящего слоя, связанные друг с другом общностью миросозерцания, объединяются в особой государственно-идеологической организации. Организация эта является внеклассовой и надклассовой и вербует своих членов среди всех групп населения, в том числе, разумеется, и в командном составе армии Пресловутая «аполитичность армии» в идеократическом государстве существовать не может. Требование «аполитичности армии» вполне естественно при демократическом режиме, при котором государство как таковое не исповедует никаких определенных и постоянных убеждений, а в каждый данный момент придерживается лишь платформы той партии, которая победила при последних выборах. При таких условиях политизация командного состава армии привела бы только к тому, что этот командный состав пришлось бы сменять при каждых новых выборах, или же к тому, что каждые выборы превращались бы в гражданскую войну. Ко всему этому присоединяется еще и то вышеупомянутое обстоятельство, что самый дух демократического государства по существу антимилитаристичен поэтому политизация армии в демократическом государстве способна либо разложить армию, привив ей антимилитаристический дух, либо, наоборот, укрепив милитаристический дух армии, настроить ее против существующего государственного порядка. Естественно поэтому, что при демократическом режиме армия должна быть аполитичной. Если же иногда политизация армии, т. е. втягивание армии в политику, имеет место и при демократическом режиме, то происходит это всегда лишь в порядке злоупотребления. При идеократическом режиме дело обстоит совершенно иначе. При этом режиме государство не беспринципно, а исповедует определенное миросозерцание, при этом миросозерцание постоянное, не зависящее от исхода выборов или каких бы то ни было других внешних событий или обстоятельств. Естественно поэтому, что это государственное мировоззрение не только может, но непременно даже должно быть привито армии, являющейся опорой и органом государства. Поскольку же носительницей этого мировоззрения является государственно-идеологическая организация, прививка государственного мировоззрения армии должна выразиться в усиленной вербовке членов названной организации в армии, и прежде всего в среде командного состава. Разлагающего влияния на армию такая политизация иметь не может по двум причинам: во-первых, потому, что политической жизни идеократического государства нужна та партийная борьба, которая так существенно характерна для государства демократического (в идеократии государственно-идеологическая организация является как бы «единой и единственной партией»); а во-вторых, в противоположность существенно индивидуалистическим, т. е. установленным на частночеловеческий или классовый эгоизм, течениям, господствующим в демократическом государстве, мировоззрение идеократического государства является существенно универсалистическим, те делает ставку на самопожертвование индивида во имя блага целого, а потому это мировоззрение никак не может противоречить воинскому духу хорошей армии.

То обстоятельство, что при идеократическом строе командный состав армии состоит либо из членов государственно-идеологической организации, либо из людей, сочувствующих государственному мировоззрению, устанавливает тесную связь между командным составом армии и правящим слоем государства и уничтожает пропасть между военными и штатскими. Военная профессия перестает быть презренной, и военные вновь приобретают в обществе почетное положение. В этом отношении идеократический строй сильно отличается от демократического и сближается с аристократическим. В то же время, однако, при идеократическом строе отсутствуют некоторые недостатки, присущие аристократической трактовке вопроса о положении армии. Так, существенным недостатком аристократической постановки военного дела является слишком глубокая пропасть, отделяющая командный состав армии от солдатской массы. При идеократическом строе этой пропасти нет, ибо государственно-идеологическая организация вербует своих членов не только среди командного состава, но и среди рядовых солдат, причем между командирскими (офицерскими) и солдатскими ячейками государственно-идеологической организации существует постоянное взаимодействие и общение (нисколько не подрывающие воинской дисциплины, так как ведь и сама государственно-идеологическая организация построена иерархически и зиждется на строжайшей дисциплине). Другим большим недостатком аристократического решения вопроса о положении армии является то порою чрезмерно сильное и одностороннее влияние, которое аристократические военные круги оказывают на политику государства, придавая этой политике воинственный характер. При идеократическом строе эта опасность не существует, ибо политика государства определяется государственным мировоззрением, военные же лишь постольку являются членами правящего слоя (и, следовательно, лишь поскольку способны влиять на политику), поскольку усвоили и исповедуют это государственное мировоззрение; таким образом, здесь армия целиком подчинена государственному мировоззрению («идее-правительнице») — точно так же, как и политика и вся культура идеократического государства[114].

Техника военного дела, комплектование армии, стратегия и тактика — все это стоит в теснейшей связи с ролью и положением армии в государстве. Военные теоретики, размышляющие о характере войны будущего, слишком часто склонны упускать из виду это обстоятельство. Обычно такие размышления и предсказания основаны на том, что отличительные особенности последней мировой войны переносят в будущее, еще преувеличив эти особенности до гигантских размеров. При этом исходят из предположения, что государства и человеческие общества и в будущем всегда будут построены так, как они строятся сейчас. Между тем это предположение неверно. Современный социальный и государственный строй в будущем непременно изменится, а с ним вместе изменится и весь характер войны. Ведь самые характерные особенности современной постановки военного дела и весь облик последней (мировой) войны являются следствиями плутократического и плутократическо-демократического строя общества и государства, что особенно ясно, если сопоставить современное военное дело с военным делом эпохи аристократического строя. Общественный и государственный строи (т. е., согласно нашему учению, определенный тип отбора правящего слоя) определяет собой не только роль и положение армии в государстве, но и всю постановку военного дела, тактику, стратегию, наконец, даже самые задачи войны[115]. Очевидно, и идеократический строй создает свой тип войны, свою тактику, свою стратегию. Конечно, этому идеократическому типу войны будет предшествовать еще тип смешанный, приспособленный к столкновению идеократического государства с плутократическо-демократическим. Но рано или поздно идеократический строй распространится на все страны, ныне пребывающие на стадии плутократии и демократии. И тогда чисто идеократический тип станет всеобщим. Каковы будут наиболее характерные особенности этого типа войны, сейчас, конечно, предугадать трудно. Важная роль пропаганды (особенно в армии и в тылу противника) уже сейчас может быть указана как одна из черт идеократической военной тактики; но возможно, что эта черта свойственна скорее переходному типу, чем типу чисто идеократическому. Предугадывать будущие формы культуры и цивилизации вообще трудно, а военное дело существует всегда в контексте определенной системы культуры как часть этой культуры.

Во всяком случае, военные теоретики, размышляющие над войной будущего, должны помнить, что военное дело неотделимо от общественного и государственного строя, покоящегося на определенном типе отбора правящего слоя, что тот демократическо-плутократический тип отбора, на котором покоится в настоящее время строй большинства цивилизованных государств, уже претерпевает кризис и в будущем должен будет уступить место новому типу отбора, а с ним вместе и новому строю — строю идеократическому, при котором все стороны жизни, и в том числе военное дело, неизбежно претерпят коренные преобразования. Таким образом, и для военных теоретиков выставленная евразийцами проблема идеократии приобретает первостепенное значение.