КАРТОЧНЫЙ ДОМИК

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

КАРТОЧНЫЙ ДОМИК

В правление королевы Анны борьба тори и вигов отражала обострение классовых антагонизмов в стране, но отражала в форме, осложненной личным соперничеством лидеров, искажаемой дракой из-за дележа доходных государственных постов, во время которой отбрасывались в сторону и принципы, и партийные различия. Вместе с тем вследствие связи части торийских лидеров с двором «старого претендента», лишенного парламентом права престолонаследия, партийная борьба в большой степени приняла форму тайной войны, соперничества разведок столкнувшихся политических сил. В годы войны за Испанское наследство усилилась борьба и за английское наследство.

После акта о престолонаследии (1701 год), по которому после Анны трон должен был перейти к Ганноверской династии, парламентом был принят против «претендента» закон об обвинении его в государственной измене. Однако многие в Англии считали, что акт о престолонаследии останется мертвой буквой, особенно если «претендент» согласится порвать с католичеством и принять англиканство.

Тори с неудовольствием видели, что быстрорастущие налоги служили обогащению лондонских дельцов, что золотой дождь обходит сельское дворянство. По мнению тори, это происходило потому, что король превратился в орудие вигов. Так не стоило ли вернуть на престол сильного «законного» короля, договорившись с ним по поводу имевшихся прежде разногласий с династией Стюартов?

Конечно, острота внутриполитической борьбы не меньше, чем война, способствовала усилению деятельности разведки (точнее, разведок) в Англии. Однако, в свою очередь, не раз разведка в различных ситуациях служила детонатором дальнейшего обострения политических конфликтов. 31 декабря 1707 года в резиденции Харли неожиданно был арестован Уильям Грег. Его обвиняли в шпионаже в пользу Франции.

Арест Грега произвел большое впечатление. Министров и других важнейших государственных сановников, включая Мальборо, спешно вызвали для участия в допросе Грега. Тот, впрочем, не стал запираться и сразу же во всем сознался… Харли пришлось 13 февраля 1708 года подать в отставку, хотя она оказалась лишь перерывом в его карьере. Он тогда сохранял благорасположение королевы.

Королеву Анну, дочь Якова II, часто изображали как бесцветную и слабовольную, хотя и полную добрых намерений женщину. Однако при внимательном чтении ее писем встает совсем другой образ — вульгарная, ядовитая сплетница, отличавшаяся злобным упрямством да еще склонностью к притворству и мелким интригам. Тупая, ничтожная ханжа на троне ненавидела вигов, считая их республиканцами и преемниками цареубийц, покровителями диссентеров (протестантов, не принадлежавших к государственной церкви), ополчившимися будто бы против государственной англиканской церкви — опоры престола. Королева не могла переносить ганноверского курфюрста Георга («германского медведя»), навязанного ей в наследники взамен ее брата — «претендента». Само имя Георга раздражало ее как напоминание о скорой смерти, которую, подобно какой-то статье бюджета, обсуждали в парламенте. Пока королева подчинялась твердой воле своей властной фаворитки Сары Мальборо, она терпела правительство вигов. Когда влияние герцогини было постепенно подточено тучной красноносой фрейлиной Эбигейл Мэшем, подстрекаемой Робертом Харли, Анна взбунтовалась против вигов. Это не имело бы больших последствий, если бы назначенные королевой в 1710 году новые выборы не принесли убедительной победы тори. Она была связана с усталостью от войны. К власти пришло правительство, наиболее влиятельными членами которого стали Харли и Болинброк.

Вольтер, хорошо знавший Болинброка, рассказывает, что, когда среди лондонских дам полусвета распространилось известие о назначении Болинброка, они радостно объявляли одна другой: «8 тысяч гиней дохода, сестры, и все это для нас». Известный писатель Голдсмит передает услышанный им рассказ, как веселая пьяная компания во главе с Болинброком, скинув одежды, носилась по Сен-Джемскому парку. Таких историй про Болинброка рассказывалось множество — и он сам бравировал ими. Несомненно, что только часть из них соответствовала истине, иначе, даже учитывая завидное здоровье нового министра, неясно, как он успевал что-то делать помимо пьянства и разврата и к тому же ухитрился дожить до 72 лет.

Болинброк был талантливым оратором, политиком с сильным душком авантюризма, выдвигавшим смелую, хотя и крайне противоречивую программу. Свободомыслящий атеист, он ради карьеры и власти был готов поддерживать преследование диссентеров, только чтобы угодить торийским сквайрам и влиятельному англиканскому духовенству. Болинброк в конце правления Вильгельма поддерживал акт, объявлявший Якова III виновным в измене и требовавший от всех принимаемых на государственную службу клятвенного отказа признавать его права на престол. А в 1711 году Болинброк думал, чтобы не допустить возвращения к власти вигов, о призвании «претендента», разумеется, на его, Болинброка, условиях.

В начале 1711 года расширилась трещина между умеренными тори, готовыми, хотя и с колебаниями в вопросах престолонаследия, придерживаться закона 1701 года и на этой основе договориться с вигами и крайним крылом торийской партии, среди которого было немало скрытых якобитов. Разногласия приняли форму личного соперничества Харли и Болинброка. Применяя испытанное оружие — воздействие на Анну, в том числе и через ее фавориток, Болинброк пытался оттеснить от власти своего бывшего покровителя Харли, который еще недавно сам использовал этот козырь, когда сумел сбросить вигское министерство.

Как и в 1708 году, политический кризис обострился отчасти под влиянием событий тайной войны. В феврале 1711 года разведка Харли перехватила письма, адресованные во Францию, которые говорили о намерении Болинброка включить в свою игру и «претендента».

Королева Анна колебалась между преданностью протестантской церкви и желанием сделать своим преемником «претендента», своего младшего брата, а не «германского медведя». Агентом якобитов, обеспечивавшим поддержание контактов между королевой и «претендентом», был француз — аббат Франсуа Голтье, который ранее был священником французского посольства в Лондоне, а после начала войны за Испанское наследство стал капелланом императорского посла. Голтье осведомлял Париж и «претендента» обо всем, что происходило в правительственных кругах Англии. Другой вопрос, получал ли Голтье эту информацию от самого Болинброка (тот впоследствии категорически это отрицал).

Голтье имел связи с английскими католиками, посещавшими часовню в посольстве. Среди них были графиня Джерси и ее муж, которые в декабре 1710 года передали Голтье от имени Харли поручение отправиться в Париж и известить французского министра иностранных дел де Торси о согласии Англии приступить к мирным переговорам. Ведение переговоров взял в свои руки Болинброк. Весной 1711 года Голтье вернулся в Англию. В это время умер император Иосиф. Ему наследовал эрцгерцог Карл, которого союзники прочили на испанский престол вместо Филиппа V, внука Людовика XIV. Иначе говоря, вместо объединения французской и испанской короны замаячило возрождение империи Карла V, еще менее устраивавшее Лондон. В июле 1711 года Голтье снова отправился во французскую столицу. На этот раз в сопровождении поэта Мэтью Прайора. Оба путешествовали с паспортами, выписанными на вымышленные имена, и пересекли пролив на рыболовном судне. Однако их отъезд был замечен таможенным чиновником Джоном Маки, ведавшим также почтовыми пакетботами, который сообщил об этом Болинброку. Министр порекомендовал непрошеному следопыту держать свое открытие в секрете и немедля известить его, когда эти лица возвратятся в Англию.

Начались секретные переговоры. Англия была готова заключить сепаратный мир, если будут удовлетворены ее требования. Назад из Парижа Прайор и Голтье отправились уже в компании французского уполномоченного Менажера… и сразу же попали в руки усердного Маки; тот жаждал выполнить приказ Болинброка и давно уже со своими людьми поджидал подозрительных путешественников. Маки узнал Прайора, имевшего фальшивый паспорт, и вся троица была взята под стражу. Более того, Маки поспешил уведомить об этом инциденте Мальборо и другого лидера вигов — Сандерленда (сына министра Якова II и Вильгельма III). А Сандерленд немедля известил обо всем голландского и австрийского послов. В ярости Болин-брок грозил повесить акцизного, вмешавшегося не в свое дело. Из Уайт-холла пришло предписание немедленно освободить Прайора и его спутников, но секретные переговоры с Францией стали уже темой, обсуждавшейся в газетах и памфлетах. Свифт даже опубликовал целиком вымышленный отчет о поездке Прайора во Францию.

Для заключения мира в Париж теперь поехал сам Болин-брок. Вместе с ним туда снова прибыл и Прайор. Несомненно, что не кто иной, как Прайор, свел тогда Болинброка с обольстительной мадам де Тансен, агентом французского министра де Торси. Но об этом ниже.

Болинброк вскоре вернулся в Лондон, а английским представителем остался Прайор. Виги подозрительно следили за его действиями, считая, что через Прайора правительство ведет переговоры с якобитами, и даже послали своего человека — Джейкоба Тонсона — шпионить за Прайором. В переписке Прайора нельзя найти подтверждения выдвигавшемуся вигами обвинению. Поэт-дипломат отлично понимал, что в такой игре можно не сносить головы.

…27 июля 1714 года Анна дала отставку Харли, назвав его «пьяницей и бездельником». Второе обвинение не соответствовало истине. Освободившись от соперника, Болинброк сформировал правительство крайних тори и якобитов. А еще через четыре дня — 1 августа — королева скончалась. Виги быстро стали хозяевами положения и объявили о вступлении на трон, согласно закону о протестантском престолонаследии, короля Георга I. Карточный домик якобитских планов рухнул в двадцать четыре часа, хотя они это осознали не сразу. Болинброк стал опасаться, что раскроются его тайные связи с якобитами. Он явился за советом к Мальборо, отставке которого он столь недавно активно способствовал. Болинброк не знал, что новые министры не располагали доказательствами его измены. Виги рассчитывали, что признанием Болинброком своей вины станет его бегство из страны. Мальборо с холодной учтивостью принял Болинброка и намекнул, что его жизнь в опасности. Тот поддался панике. Чтобы замести следы, Болинброк вечером явился в театр и заказал билеты на завтрашний спектакль, а в антракте, переодетый, в черном парике, бежал за границу.

Прайор был отозван из Франции. На его место в январе 1715 года прибыл лорд Стейр, вскоре приступивший к созданию секретной службы для слежки за якобитами.

В Англии Прайор угодил в тюрьму. Победившие виги хотели добыть у него признания, которые могли бы привести к осуждению Роберта Харли, тоже посаженного в Тауэр. Однако Прайор уничтожил письма Харли, а переговоры, которые тот вел через Голтье с «претендентом», были отражены только в бумагах, хранившихся в архиве французского министерства иностранных дел. Английский парламентский комитет, члены которого допрашивали Прайора, так и не нашел доказательств государственной измены. Прайор был освобожден, проведя более года в заключении. Позднее правительство отказалось от мысли о суде над Харли, и его пришлось выпустить из Тауэра.

После провозглашения королем Георга I якобиты предприняли отдельные выступления. В Бате у них был склад с оружием, восстание планировалось начать на западе, захватить Бристоль и Плимут, в котором, как утверждал якобит Джон Маклик, ему удалось завербовать на сторону «Якова III» офицеров местного гарнизона. Здесь намечалась высадка самого «претендента». Якобитам удалось вызвать беспорядки в ряде городов — Питерборо, Лике, Бартон-он-Тренте. Центром якобитства был Оксфорд. Вооруженное восстание повсеместно потерпело неудачу в самом начале. Планы этого восстания не остались тайной для правительства, которое в сентябре 1714 года произвело аресты лидеров якобитов, включая членов парламента, послало войска в районы предполагавшихся выступлений. А в Плимуте Л. Маклин самолично выдал заговор властям.

В 1715 году осторожное вигское правительство не поручало никакого ответственного поста Мальборо — командование войсками было передано его помощнику генералу Кадогену. В феврале 1716 года якобитский агент Дэвид Ллойд добился приема у Мальборо. Герцог со слезами на глазах разъяснил, призывая в свидетели небо, что в намерения его, Мальборо, всегда входило служить королю Якову и что об этом отлично осведомлен маршал Бервик. Эта театральная сцена была слишком сильна даже для самого Мальборо — 28 мая 1716 года герцога хватил удар, который превратил его в инвалида. Он прожил ещё шесть лет, но не вернулся на свои прежние посты, которые хотел в любом случае сохранить за собой и ради этого вел свою длительную игру с якобитской разведкой. Впрочем, ее провалы в 1715 году не имели отношения к герцогу. Ими она была обязана прежде всего упомянутой выше мадам де Тансен.

Клодин де Тансен, родом из Гренобля, была младшей дочерью и по установившемуся в семье обычаю должна была поступить в монастырь. Отец Клодин настоял на соблюдении этой традиции, но молодая особа ухитрилась не принять обет, а не очень строгие нравы монастыря способствовали приобретению ею уже в юные годы достаточно сомнительной репутации. После смерти отца Клодин сразу же покинула свою келью и поселилась в Париже у старшей сестры. Здесь Мэтью Прайор познакомил ее с Болинброком, который вел в Париже переговоры о мире. Вероятно, уже в это время, став любовницей Болинброка, Клодин добыла у него немало информации, в которой нуждался французский министр иностранных дел де Торси. Интересно отметить, что через год или два Клодин попыталась выпытывать сведения и у регента — герцога Филиппа Орлеанского, однако тот никогда не нарушал, по его словам, «твердого решения не разрешать, чтобы его расспрашивали о политике между двумя простынями». В чью пользу в этом случае действовала мадам де Тансен, можно только догадываться.

Когда Болинброк бежал из Англии и стал министром Якова III, он сразу же возобновил близкое знакомство с Клодин, не учитывая, что за это время она успела побывать в любовницах у аббата, позже кардинала и министра Дюбуа, взявшего на себя руководство французской разведкой. Дюбуа был сторонником сближения с Англией и готов был оказать любые разумные услуги вигскому правительству короля Георга I.

Является фактом, что с момента назначения Болинброка главным министром «претендента» все планы якобитов становились известными английскому правительству. План восстания в западных графствах, создание складов оружия в Оксфорде и Бате, захват Бристоля и Плимута для последующей высадки там десанта из Франции потерпели неудачу с самого начала из-за того, что лондонское правительство было осведомлено о них. Единственной осуществленной попыткой было восстание графа Мара в Шотландии, о котором Болинброку не было известно. Каким образом информация достигала Лондона? Прямо через агентуру Дюбуа в Лондоне, а может быть, и через лорда Стейра, британского посла во Франции, или, наконец, по обоим этим каналам? Стейр, имевший свою собственную секретную службу, сообщил (уже в марте 1716 года), что Болинброк, скорее, выбалтывает, чем предает секреты «претендента» и растранжиривает совсем не обильные средства своего повелителя на собственную любовницу. Впрочем средства на содержание мадам де Тансен шли и от ее другого возлюбленного, который, правда, имел основания тратить на нее деньги французской секретной службы. Стоит добавить, что Болинброк сам попросил лорда Стейра осведомиться об условиях, на которых правительство разрешит ему вернуться в Англию. За самой мадам де Тансен следила некая Оливия Трент не то как агент якобитов, не то в качестве соперницы, также претендующей на внимание регента Франции Филиппа Орлеанского. Вероятно, «претендент» от своих людей в Англии узнал, что лондонскому правительству было известно о планах якобитов, а от мисс Трент — о причине этой осведомленности. «Претендент» уволил Болинброка, обвинив в пренебрежении своими обязанностями. Болинброку оставалось только добиваться официального прошения Лондона, которое последовало лишь в 1723 году, и пытаться ускорить его нападками на «претендента».