Время императрицы Екатерины II (1762–1796)
Время императрицы Екатерины II (1762–1796)
§ 125. Общее значение и деятели царствования Екатерины II. Царствование императрицы Екатерины II было одним из самых замечательных в русской истории. Екатерину часто называют продолжательницею Петра Великого как за внутренние реформы ее времени, так и за крупные завоевания, ею совершенные. Внутри государства Екатерина вела замечательные законодательные работы, преобразовала губернское управление, дала самоуправление сословиям, дворянскому и городскому, и определила их права. Во внешней политике Екатерина достигла огромных успехов: после ряда войн она приобрела Крым и северные берега Черного моря; возвратила России русские области Речи Посполитой и присоединила Курляндию. За ее колоссальные приобретения ей усваивается иногда титул Великой. В культурном отношении эпоха императрицы Екатерины II не менее замечательна. Правительство Екатерины было просвещенным, либеральным и гуманным. Широкое образование и философские идеи государыни оказали влияние не только на законодательство и на политику, но и на литературное движение ее времени. «Век Екатерины» имеет определенную физиономию не только в государственной истории России, но и в истории русской литературы.
Екатерина II отличалась умением выбирать государственных людей и пользоваться их способностями. Поэтому в ее время в разных отраслях государственной деятельности появилось много талантливых людей. «Из стаи славной Екатерининских орлов» (по выражению Пушкина) некоторые снискали себе громкую боевую славу и получили широкую известность, некоторые же оставили по себе глубокий след в преобразовательных работах и правительственном творчестве их эпохи. Из сотрудников Екатерины необходимо помнить следующих. Внешнюю политику России Екатерина начала вести сама в сотрудничестве с умнейшим и тонким дипломатом графом Никитою Ивановичем Паниным. Еще при Елизавете Панин был назначен воспитателем великого князя Павла Петровича. Оставив Панина в этой должности, Екатерина пользовалась его советами по всяким делам и передала ему управление коллегией иностранных дел, почему Панин и сосредоточился главным образом на дипломатических делах. После Панина, в конце царствования Екатерины, внешними сношениями заведовал граф А. А. Безбородко. В сфере внутреннего управления влияние принадлежало сначала братьям Орловым (§ 124); затем Орловы уступили место новому фавориту – Григорию Александровичу Потемкину. Это был очень умный и оригинальный до чудачества человек, который легко переходил от напряженной деятельности к ленивому безделью и от смелых планов к робкому малодушию. Его любимым детищем был русский юг – Новороссия, в устройстве которой проявились поразительные способности Потемкина. Екатерина никого из своих сотрудников не ставила так высоко, как Потемкина, за «превосходный ум» и «верность». Кроме Орловых и Потемкина, соединявших свою государственную деятельность с придворным значением, вокруг Екатерины сосредоточились менее влиятельные, но не менее даровитые и замечательные дельцы по разным отраслям управления. Таковы, например, генерал-прокурор сената князь Вяземский и новгородский губернатор граф Сиверс, с которыми Екатерина вела свои внутренние реформы; таковы И. И. Бецкий, главный советник императрицы по вопросам воспитания и обучения, и многие другие. В длительных войнах времени Екатерины выдвинулось много способных военачальников. На первом месте среди них блистали графы П. А. Румянцев и А. В. Суворов-Рымникский (имевший в старости титул «князя Италийского»). В особенности Суворов стал знаменит своею непобедимостью и оригинальностью. Во всю свою жизнь не проиграл он ни одной битвы. Все его военные приемы и обычаи отличались самобытностью, а поведение – чудачеством. Он умел близко подойти к солдатам и, так сказать, сжиться и сродниться с ними; в то же время, обладая военным образованием, опытом и громадным умом, он мог возвыситься до создания своей собственной тактики. В его школе получили подготовку многие боевые генералы последующей эпохи Отечественной войны.
§ 126. Дела внутренние. Начало царствования и комиссия 1767–1768 годов. Первые годы царствования императрица Екатерина посвятила изучению своего государства и порядка управления. Она путешествовала по различным областям России (была в Москве, в Поволжье, в Остзейском крае). Понемногу она подбирала себе сотрудников и стремилась к тому, чтобы все нити управления собрать в своих руках. Сенат в начале правления Екатерины был разделен, для ускорения дел, на шесть департаментов, из которых каждый имел определенный, специальный круг занятий. Генерал-прокурору сената Екатерина дала инструкцию держать сенат в пределах его законных полномочий. Так Екатерина освободила себя от возможного влияния сената, привыкшего при Елизавете к большой власти. В то же время Екатерина освобождалась и от влияния отдельных лиц ее двора, которые покушались было по?своему управлять делами при молодой и, как они думали, неопытной государыне. При всем уме и ловкости Екатерины ей потребовалось несколько лет для того, чтобы совершенно укрепиться во власти[111].
С 1765 года Екатерина начала определенно работать для достижения главной своей цели, какую она поставила себе, вступая на престол: «чтобы каждое государственное место имело свои пределы и законы к соблюдению доброго во всем порядка». По мысли Екатерины, достигнуть порядка и законности в государстве можно было, дав обществу новые, совершенные законы[112]. Как все рационалисты-философы того времени, Екатерина думала, что государственная власть может пересоздать государственный и общественный строй, как ей угодно, по велению «разума». Не было нужды, думала она, приводить в систему старые плохие законы, продиктованные невежеством или навеянные татарским игом. Надобно построить отвлеченным путем новое, совершенное законодательство. В основу его должны лечь великие принципы новой философии и науки. А для того чтобы знать, как их применить, надобно изучить истинные нужды и желания того народа, для которого предстоит создать законы. Понимая так предстоявшую ей задачу, Екатерина взяла на себя труд определить те отвлеченные начала, на которых следовало, по ее мнению, строить закон; а выяснить народные нужды и желания она думала с помощью представительного собрания, в которое вошли бы представители всех сословий страны.
Для достижения первой цели – определения начал нового закона – Екатериною был составлен ее знаменитый «Наказ», предназначенный в руководство той «комиссии для сочинения проекта нового уложения», которую она решила собрать[113]. В Наказе императрица изложила свои общие взгляды по всем главнейшим вопросам законодательства. Она полагала, что для России, как государства очень обширного, есть особенная нужда в единой крепкой самодержавной власти. Устанавливая самодержавие как стихийную необходимость, она, однако, предполагала равенство граждан пред законом и «вольность» их в пределах законности. В управлении Наказ императрицы проводил начало разделения властей. В области уголовной Наказ отрицал пытку: «употребление пытки, говорил он, противно здравому естественному рассуждению». Он вооружался против смертной казни и вообще против жестокости наказаний: «все наказания, которыми тело человеческое уродовать можно, должно отменить». Таким образом, Наказ был очень либерален и гуманен. Екатерина составляла его около двух лет, показывая свой труд по частям своим приближенным. Либерализм молодой императрицы пугал придворных, и они старались его ограничить. Под их влиянием Екатерина сократила свой труд и напечатала не все то, что ею было написано. Наказ был издан в 1767 году на четырех языках (русском, французском, немецком, латинском); за границею цензура не всегда пропускала его в обращение, как чересчур либеральную книгу.
В конце 1766 года Екатерина издала манифест о созыве выборных депутатов в комиссию для составления проекта нового уложения. Надлежало дворянам избрать депутата от каждого уезда, горожанам – депутата от каждого города, свободным сельским обывателям – депутата от каждой провинции. Владельческие крестьяне не участвовали в избрании депутатов. Духовные лица принимали участие в выборах лишь в городах вместе с горожанами; депутатом же от духовного сословия считался избранный синодом архиерей. Всего было избрано 565 депутатов. Они были обязаны получить от своих выборщиков особые наказы с изложением их нужд и пожеланий, которым должно было удовлетворить новое уложение. (Таких депутатских наказов сохранилось до полутора тысяч; в отличие от них Наказ государыни стал называться «большим наказом».) Избранные депутаты на все время работ в комиссии обеспечивались казенным жалованием; они навсегда освобождались от телесного наказания, пыток и казни; за обиду депутата виновный нес двойное наказание. Так была образована та комиссия, которая должна была, по мысли императрицы Екатерины, выяснить народные нужды и пожелания, согласить их с высокими началами Наказа и составить проект нового, совершенного закона для России.
Летом 1767 года торжественно открылись заседания комиссии в Москве (в Грановитой палате). Спустя полгода комиссию перевели в Петербург, где она работала еще целый год. Руководил занятиями комиссии председатель («маршал») А. И. Бибиков и особая дирекционная комиссия. Постепенно из состава большой комиссии были выделены многочисленные специальные комиссии, работавшие по разным отдельным вопросам. В конце 1768 года заседания большой комиссии были прерваны и депутаты отпущены по домам; а специальные комиссии продолжали трудиться еще многие годы. Хотя дело не было закончено и перерыв занятий считался временным, однако императрица большую комиссию вновь не созвала ни разу. За полтора года законодательных работ она убедилась, что дело стоит на неверном пути и что нельзя составить кодекс, или свод законов, путем рассуждений в многочисленном и неподготовленном к делу представительном собрании. Для такого дела требуется организованная работа опытных юристов, а ее?то и недоставало Екатерининской комиссии. Сама большая комиссия только читала депутатские наказы и рассуждала на разные случайные темы, но далее таких рассуждений не шла. Специальные же комиссии работали медленно и вяло, потому что для их работ ничего заранее не было подготовлено.
Однако, распустив депутатов, Екатерина не отчаялась совсем в своих надеждах. Не создалось нового законодательства – зато высказаны были в наказах и в речах депутатов сословные взгляды и желания, дан был «свет и сведение о всей империи (как выражалась Екатерина), с кем дело имеем и о ком пещись должно». Зная настроение и нужды сословий, Екатерина могла сама сделать попытку удовлетворить пожеланиям своих подданных в духе тех философских идей, в которые она сама верила и которые выразила в своем Наказе.
Но раньше, чем императрица успела сделать эту попытку, государству пришлось пережить тяжелый период внутренних испытаний и смут.
§ 127. Внутренние смуты. Пугачевщина. Смуты, начавшиеся в центральных и восточных частях России в 70?х годах XVIII столетия, отличались большою сложностью и напряженностью. В то время России пришлось начать и вести военные действия в Польше и Турции. Тягости военного времени, конечно, давали себя чувствовать населению. В то же время непрерывно продолжали расти злоупотребления крепостным правом на крестьян со стороны их помещиков (§ 118). Крестьяне сознавали, что они не холопы, а государевы подданные, и негодовали на превращение их в «дворовых» холопов, на смешение их с рабами[114]. Государство для того подчинило крестьян помещикам и заставило работать на них, чтобы помещики могли служить государству с данной им земли (§ 55). Все крестьянство знало, что крестьяне повинны работать на помещика, пока он служит и потому что он служит. И вот, чем дальше шло время, тем все меньше и легче служили помещики; наконец, с 18 февраля 1762 года им была дана «вольность» служить или не служить; а между тем крестьянская зависимость становилась от того не легче, а тяжелее, и крестьяне ставились в одно положение с прежними холопами-рабами. После манифеста о вольности дворянской во многих местах крестьяне начали открытые возмущения против помещиков и властей, ища улучшения своей участи. Им казалось, что раз уничтожена была обязательная служба помещиков с земли, должно было прекратиться и право их на труд крестьян. Как император Петр III, так и императрица Екатерина были вынуждены посылать во многие местности войска, даже с пушками, для усмирения крестьянских волнений. Так понемногу развивалось неудовольствие и брожение в народных массах.
На этой уже горючей почве создался первый случайный повод для открытого возмущения – в страшной эпидемии чумы. В 1771 году в Москве эта эпидемия приняла чрезвычайные размеры: умирало, говорят, до 1000 человек в день. Все, кто мог, покинули город; присутственные места были закрыты, лавки заперты, прекратились работы. Праздный народ начал волноваться, не исполнял предписаний докторов и властей: не соблюдал предосторожностей, скрывал больных, а умерших хоронил тайно в погребах и садах. Не веря докторам и полиции, суеверные люди восстали даже на церковную власть: толпа разбила покои московского архиепископа Амвросия в Кремле, убила его самого и начала в Кремле грабеж[115]. Градоначальник сенатор Еропкин не мог справиться с эпидемией и волнениями. Тогда Екатерина послала в Москву Г. Г. Орлова с особыми полномочиями. К концу 1771 года мор ослабел, смертность уменьшилась, и Екатерина приписала это именно мерам, принятым Орловым.
Одновременно с развитием губительной эпидемии в центре государства на восточных его окраинах произошло опасное народное возмущение, напомнившее во многом движение Стеньки Разина (§ 84). Началось возмущение в казачьей среде на р. Яике (Урале). Было уже сказано (§ 105), что после Булавинского бунта самостоятельность Дона пала и Донская область перестала быть приютом бродячего и беглого люда. Но казачество с его преданиями о вольной жизни и с его враждою к государству еще не исчезло. Оно жило, сохраняя свои предания и обычаи, со своими выборными предводителями, на юго-восточных окраинах России, на Кубани, Тереке, Яике, везде, где был еще простор степей и рыбный лов, везде, где был еще слаб надзор государственной власти. Как раз в XVIII веке для усмирения инородцев (калмыков и башкир) правительство начало укреплять места по верхнему Яику и его притокам своими крепостями (Оренбург, Илецкий городок и др.) и стало налагать свою руку на яицкое казачество. Оно стесняло казачью вольность, требуя от казаков гарнизонной службы в крепостях, назначая им от себя начальство, подчиняя их своим чиновникам. Происходило то же, что раньше происходило на Дону. Казаки не раз пытались отстаивать свою вольность, не исполняли приказаний и за то подвергались суровым наказаниям. Их ссылали в Сибирь и сдавали в солдаты; уничтожили их выборное управление («старшину») и окончательно подчинили их военным властям того края. Жестокие кары усилили озлобление казаков и окончательно подняли их против государства.
Предводителем яицких казаков явился беглый донской казак Емельян Пугачев, много скитавшийся по России. В 1773 году он пришел на Яик и назвал себя императором Петром III. Тогда бывали случаи такого самозванства, потому что ранняя смерть Петра III, тотчас же по его свержении, казалась многим сомнительной и странной. Но в других случаях непопулярное имя Петра III не возбуждало никаких движений. Здесь же, на Яике, оно давало благовидный повод начать движение во имя законного государя против ненавистных властей. В подлинность явившегося государя не все верили; но к нему пошли все недовольные из окрестных мест: казаки, раскольники, инородцы – каждый с тем, чтобы достигнуть своих желаемых целей. Подняв яицкое казачество, Пугачев успел овладеть несколькими крепостями на Яике (кроме Оренбурга), взял из них пушки и военные припасы и образовал вокруг себя большое войско (до 25 000 человек). К нему стали стекаться беглые крестьяне с Уральских горных заводов и из внутренних областей государства. Во имя его начали подниматься башкиры, калмыки, татары. Пугачев почувствовал силу и направил свои шайки к Волге. Успех ждал его и там. Как во времена Разина, так и теперь крепостные люди и поволжские инородцы легко поднимались против помещиков и властей. До самой Казани горели дворянские усадьбы, заводы, города. Кто мог, спасался в Казань и Москву; но много дворян, чиновников и офицеров было замучено и убито по городам в селам. Громадный край пылал мятежом.
Когда стала очевидна опасность народного движения, императрица Екатерина отправила для борьбы с ним генерала А. И. Бибикова. Бибиков прибыл в Казань, собрал и ободрил местное дворянство, побудил дворян вооружиться и дать средства на борьбу. С собранными им войсками и дворянскою милицией ему удалось одолеть Пугачева. Мятеж стал потухать, и сам Пугачев бежал в Уральские горы. Но Бибиков умер, говорят, от страшного напряжения сил, и на весну 1774 года восстание разгорелось снова. Пугачев опять явился с казаками на Волге. Поражаемый не раз войсками майора Михельсона, он стал избегать встречи с ними и быстро переходил с места на место, захватывая города и везде поднимая крестьян на помещиков[116]. В это время явился на помощь Михельсону генерал Суворов, призванный императрицею с театра Турецкой войны, и устремился за Пугачевым. Пугачев, наконец, был выдан Суворову его же сообщниками, которые уже отчаялись в исходе своего движения. Он был привезен в Москву и казнен (1775).
Восстание, поднятое казаками, постепенно затихло, и в нем вольное казачество спело свою последнюю песню. С тех пор, под действием государственных порядков, казаки превратились в пограничную милицию, послушную правительственному руководству. В роли такой милиции казачество продолжало существовать не только на р. Яике (с тех пор переименованном в р. Урал), но и на реках Тереке и Кубани.
§ 128. Реформы 1775 и 1785 годов. Подавляя бунт, императрица деятельно работала над сочинением нового проекта управления губерниями – в тех видах, чтобы дать провинциям твердое устройство и сильную власть. В 1775 году Екатериною были обнародованы «учреждения для управления губерний». В начале ее царствования губерний было около двадцати; делились они на провинции, а провинции на уезды. Деление это создалось постепенно и случайно. Под уездом разумелся округ, издавна сложившийся; он состоял обыкновенно или из земель одного какого?либо древнего удельного княжества, или же из волостей, географически тянувшихся к какому?либо городу-центру. Уезды очень разнились друг от друга по количеству земли и жителей, так же, как провинции разнились по числу уездов, а губернии – по числу провинций. Императрица Екатерина задумала прежде всего заменить это ветхое разделение государства более совершенным. По закону 1775 года, под губернией разумелся округ с населением в 300–400 тысяч жителей, а под уездом – округ в 20–30 тысяч жителей. Было решено постепенно образовать новые губернии именно с таким расчетом по числу населения, и к концу царствования Екатерины новых губерний было уже до пятидесяти. Равным образом возросло и число уездов в новых губерниях. Для вновь образуемых уездов не хватало городов, а потому многие села и слободы были превращены в уездные города. Таким образом при Екатерине было создано новое административное деление государства.
В каждом губернском городе были установлены (вместо прежнего губернатора с его канцелярией) следующие учреждения: 1) губернское правление под председательством губернатора: это было «место, управляющее всею губернией в силу законов именем императорского величества»; 2) казенная палата под председательством вице-губернатора; она ведала все денежные и хозяйственные «казенные» дела; 3) судебные палаты: гражданского суда и уголовного суда для надзора над низшими судами в губернии[117].
В каждом уездном городе был установлен нижний земский суд, соответствовавший губернскому правлению и ведавший в уезде всю администрацию и полицию. Он состоял из председателя («исправника», или «капитана») и двух заседателей. Всех их избирали дворяне уезда. В городах же за порядком наблюдали назначаемые от правительства «городничие».
Кроме того, для каждого сословия в губернии и уезде были устроены сословные, выборные суды[118]. Дела, не решенные в выборных уездных судах, переходили в губернские выборные суды; отсюда можно было перенести дело в судебные палаты, а из палат – в сенат.
Такова была система местных учреждений 1775 года. Она была построена на новом и модном для того времени принципе разделения властей и ведомств: в ней суд был отделен от администрации, администрация от финансового управления. Все учреждения были коллегиальными. Местное общество получило широкое участие в делах местного управления: дворяне, горожане и даже люди низших классов принимали участие в деле суда, посылая своих выборных заседателей в суды своего сословия. Дворянам дано было право избирать всю администрацию уезда (нижний земский суд) и таким образом, владея землями в уезде, представлять там и правительство. Можно сказать, что все местное управление, по закону 1775 года, приняло вид земского самоуправления, действовавшего под контролем губернского правления и палат. В этом отношении Екатерина удовлетворила желаниям сословий, высказанным в комиссии об Уложении 1767–1768 года.
Учреждения для управления губерний 1775 года очень важны не только потому, что дали нашей провинции лучшее устройство и управление, но еще и потому, что оказали очень сильное, хотя и косвенное, влияние в других областях государственной деятельности Екатерины. Во-первых, Екатерина, устраивая новые присутственные места в губерниях, этим самым расстраивала старые коллегии в столице. Во-вторых, привлекая к участию в губернском и уездном управлении сословных выборных, императрица этим самым ставила сословия в новое положение, возлагала на них новые обязанности, даровала им новые права. Для своей новой роли сословия должны были сами получить новое устройство.
Что касается до коллегий, то они почти все были осуждены на закрытие, потому что закон 1775 года передавал их дела губернскому правлению и палатам. Соответственно тому, как постепенно открывались новые губернии, постепенно угасала деятельность коллегий в Петербурге. Они закрывались одна за другою, и к концу царствования императрицы Екатерины остались, можно сказать, только три «государственные» коллегии: иностранных дел, военная и морская.
Новое сословное устройство было определено особыми жалованными грамотами, данными в 1785 году дворянству и городам.
По грамоте 1785 года, дворяне каждой губернии составляют общество (корпорацию) и имеют право собраний. Через каждые три года они собираются в губернском городе для выборов и суждений о своих делах. Они избирают из своей среды предводителей дворянства (губернского и уездных) и должностных лиц во все учреждения своей губернии. Они могут иметь свою казну и свои дома. Они могут по своим делам обращаться к губернатору, в сенат и даже к государю. По грамоте 1785 года, каждый полноправный дворянин освобожден от обязательной службы государству; он свободен от податей, рекрутской повинности и телесных наказаний; он судится только в дворянских судах, лицами, равными ему по происхождению. Свое дворянское достоинство он передает жене (если она сама не дворянка) и детям; лишить дворянина дворянства может только сенат по суду и с утверждения государя. Дворянин на полном праве собственности владеет своим недвижимым имуществом и всем тем, что в нем находится (то есть, надобно подразумевать, – и крестьянами); дворянин может торговать и заводить фабрики и заводы.
Все эти льготы и права, данные дворянам в 1785 году, представляли собою последнюю ступень в общем ходе возвышения дворянского сословия. Бесправное при Петре Великом, шляхетство облегчило несколько свои тяготы при императрице Анне (§ 118), замкнулось в благородное сословие при Елизавете (§ 121), было освобождено от обязательной службы при Петре III (§ 124); теперь, при Екатерине II, оно было обращено в привилегированное сословие с широким сословным самоуправлением и с административными полномочиями: избирая нижний земский суд, дворяне держали в своих руках все управление уезда, а кроме того, имели своих представителей и в губернских учреждениях.
Одновременно с жалованною грамотой дворянству, в 1785 году дана была грамота и городам, установившая новое «городовое положение». Подобно дворянам, городовые обыватели составляют «градское общество», владеющее общим городским имуществом и обладающее правом собраний. На этих собраниях горожане избирают себе городского голову и должностных лиц (по городскому самоуправлению и в сословные суды); обсуждают свои дела и нужды и имеют право обращаться по своим делам к губернатору. Хозяйством города управляет городской голова и «шестигласная» дума (в которую входят представители от шести разрядов городских обывателей).
§ 129. Крестьянский вопрос. Крестьянское сословие также привлекало к себе внимание императрицы. Екатерина много думала об освобождении крестьян от помещичьей власти, причем предполагала сделать это освобождение постепенно. В Наказе она писала, что «не должно вдруг и чрез узаконение общее делать великого числа освобожденных»; сообразно с этим она предполагала, например, объявить свободными только тех крестьянских детей, которые родились после жалованной грамоты дворянству, а не все крепостное крестьянство сразу. Однако этот проект, как и все подобные ему, остался без исполнения. Крестьянский вопрос в глазах Екатерины представлял громадные трудности, и она не видела возможности примирить интересы крестьян, ожидавших свободы, со стремлениями помещиков, не умевших вести свое хозяйство без дарового крестьянского труда. Поэтому политика правительства в отношении крепостного права была неопределенной и двойственной[119]. На деле же в царствование Екатерины II, вопреки либеральному настроению императрицы, крепостное право достигло наибольшего расцвета; оно превратилось в полное право собственности на людей: помещики без малейших ограничений, по давней привычке, распоряжались трудом, имуществом и жизнью своих крестьян, продавали их и переселяли, судили и наказывали их иногда с большой жестокостью. В таком виде крепостное право представляло собою вопиющее общественное зло.
Вполне естественно, что это зло вызвало осуждение со стороны наиболее просвещенных и гуманных людей того времени. Они ставили перед обществом и правительством вопрос о том, возможно ли долее терпеть в государстве крепостное право и не следует ли искать способов улучшить положение крестьян. Сама императрица была в числе первых, возбудивших крестьянский вопрос. В знаменитой комиссии 1767–1768 годов некоторые из депутатов (дворянин Коробьин) начали речь об улучшении быта крепостных крестьян – и Екатерина не только не остановила обсуждения этого острого вопроса, но явно взяла сторону противников крепостного права. В то же время она сама постаралась поднять этот вопрос и иным способом. В начале ее царствования в Петербурге было основано «вольное экономическое общество» для поощрения полезных знаний в области сельского хозяйства. По негласному почину императрицы, в этом обществе был поставлен на обсуждение вопрос о крепостном труде и крепостной зависимости. В области этого вопроса была даже предложена тема для сочинения на премию от общества, причем премированным оказалось сочинение, написанное в освободительном духе.
Так одновременно с расцветом крепостного права в жизни начинался против него протест. Пока он был отвлеченный, идейный. На практике задача крестьянского освобождения была еще непосильною для того времени. Никто тогда не мог себе представить, какой бы вид приняло государственное и землевладельческое хозяйство, если бы в его основе не лежал даровой крестьянский труд, если бы пришлось оплачивать всякую услугу. Никто не был уверен, что порядок в государстве устоит, если сразу освободить миллионы дворянских «подданных». Пугачев, освобождавший крестьян бунтом, ужасал всех и заставляв бояться даже и законного освобождения. Под влиянием кровавой Пугачевщины, а позднее под впечатлением Французской революции, императрица сама стала осторожнее в крестьянском вопросе. Когда один из птенцов ее просветительной эпохи, молодой дворянин Радищев, получивший образование за границей, выпустил книгу «Путешествие из Петербурга в Москву» (1790) и в ней сделал много резких выходов против крепостного строя, – Екатерина отнеслась к нему сурово: она отдала его под суд, и Радищев был сослан в Сибирь.
§ 130. Отдельные мероприятия. Императрице Екатерине не всегда удавалось осуществить ее намерения и достигнуть поставленных целей. Именно, она желала создать совершенное законодательство в духе освободительной философии ее века, но не успела в этом. Ей пришлось ограничиться тем, что в новых губернских учреждениях она провела в практику некоторые свои теоретические требования (начало коллегиальности, разделение ведомств, начало самоуправления). Желая создать возможную свободу (или «вольность») и равенство всех граждан пред одинаковыми для всех законами, Екатерина достигла лишь того, что дала «вольность» дворянству и доставила ему влиятельное положение в местной администрации. «Вольности» же крестьянам дать ей не удалось, даже и в малой доле. Такой неуспех личной политики Екатерины приписывается справедливо тому, что императрица, по условиям своего времени, много зависела от дворянской среды, из которой она должна была брать своих сотрудников и в которой нашла себе поддержку при вступлении на престол. Когда взгляды Екатерины совпадали со взглядами дворянства, они осуществлялись: когда же совпадения не было, императрица встречала несочувствие и даже противодействие, и обыкновенно уступала косности господствующей среды.
Но так бывало в тех делах, которые касались, главным образом, сословной жизни и затрагивали существенные интересы дворянства. В других областях своей деятельности, где императрица не была так связана, она во всем блеске обнаруживала свою просвещенную гуманность и либерализм и достигала больших и благих результатов. Благодаря уму и образованности Екатерины, ее правительство всегда стояло на высоте европейского просвещения, выражалось образцовым, точным и красивым языком и неуклонно преследовало цели общего блага. В этом отношении правительственная деятельность Екатерины воспитательно действовала на управляемое общество, и многие ее мероприятия заслужили себе громкую славу.
1. Из такого рода мероприятий Екатерины особенно характерны ее меры касательно воспитания и образования, разработанные совместно с генералом И. И. Бецким. В эпоху Петра Великого правительство заботилось прежде всего о практической стороне учения, требовало практической выучки (§ 114). Екатерина первая заговорила о воспитательном значении образования и стала заботиться об учреждении воспитательных заведений. Она говорила: «Один только украшенный или просвещенный науками разум не делает еще доброго и прямого гражданина;…во многих случаях паче во вред бывает, если кто от самых нежных юности своей лет воспитан не в добродетелях;…ясно, что корень всему злу и добру – воспитание». Желая создать правильное воспитание в русском обществе, Екатерина считала лучшим средством прежде всего воспитать заботами правительства «новую породу, или новых отцов и матерей». Эта новая порода людей, нормально воспитанных и нравственно совершенных, должна была вырасти в воспитательных училищах под надзором опытных педагогов, в разобщении с семьей и обществом, чтобы воспитываемая молодежь убереглась от влияния некультурной среды. Такими воспитательными училищами явились закрытые институты для девиц («воспитательное общество благородных девиц», или «смольный институт»), с особыми отделениями для девиц-дворянок и девиц-горожанок (1764), и кадетские корпуса – закрытые заведения для мальчиков. Учреждением этих заведений было положено начало закрытым учебным заведениям в России. Немногим позднее (1782) особая «комиссия об учреждении народных училищ» выработала стройный план устройства и открытых школ для всех сословий государства[120].
2. В области народно-хозяйственной жизни Екатерина стала держаться совсем иной политики, чем ее предшественники. При Петре Великом действовала строгая система покровительства (§ 112); ближайшие преемники Петра держались той же системы, временами лишь ослабляя правительственную опеку над промыслами и торгами. В царствование Екатерины на Западе стало популярно учение Адама Смита о благах свободной торговли, и Екатерина немедля усвоила это учение, подходившее к ее общему либеральному настроению. Система протекционизма была оставлена (1782), и в отношении народно-хозяйственной деятельности Екатерина стала держаться правила: lаissеr fаirе, lаissеr раssеr. Но, отказавшись от того, чтобы направлять и опекать торгово-промышленную деятельность населения, императрица не отказалась ей покровительствовать и содействовать ее развитию. Так, желая лучше организовать кредит и удешевить его, Екатерина, взамен сословных банков времени императрицы Елизаветы (§ 121), открыла один общий «государственный заемный банк», взимавший только 5 % с занятых капиталов.
В отношении финансов время императрицы Екатерины замечательно водворением у нас бумажного денежного обращения. Нуждаясь в деньгах ввиду военных расходов, Екатерина уже в начале царствования (1768) прибегла к выпуску «ассигнаций», то есть бумажных денег. (Эти деньги выпускал особый «ассигнационный банк» с капиталом в миллион рублей.) Сначала ассигнаций было выпущено умеренное количество; размен их на звонкую монету совершался беспрепятственно, и потому ассигнации пользовались любовью населения. Действительно, они представляли большое удобство в сравнении с тяжелою звонкою монетою, а в особенности с «медью», которая тогда главным образом и ходила в народе. Успех бумажных денег повел к тому, что правительство стало выпускать их все в большем и большем количестве для покрытия экстренных военных трат. В конце царствования Екатерины ассигнаций обращалось уже на 150 миллионов, а разменного металлического фонда для них почти не было. Явились обычные последствия такого порядка: цена ассигнаций поколебалась и упала в полтора раза против звонкой монеты (ассигнационный рубль стоил не дороже 68 копеек), а цена всех товаров поднялась. Таким образом денежное обращение пришло в беспорядок и дурно отразилось на всем хозяйственном обиходе страны. Причина этому заключалась в отсутствии правильного взгляда на значение бумажных денег вообще; но в ту эпоху и нигде еще не было ясного сознания, что бумажный денежный знак сам по себе не имеет никакой ценности и представляет собою только долговое обязательство казны.
3. В высшей степени были замечательны и ценны заботы императрицы Екатерины о «народном здравии». При ней впервые были приняты меры к тому, чтобы правильно устроить врачебное дело в государстве. С этою целью была учреждена особая «медицинская коллегия»: она должна была заботиться вместе с губернаторами, чтобы в каждом городе была аптека и врачи. На обязанность местных властей была возложена забота об устройстве «богоугодных заведений», госпиталей, больниц и приютов для больных и умалишенных. Было введено оспопрививание, только что входившее в практику в Европе, причем сама императрица привила оспу себе и своему сыну – для побуждения к тому подданных. Словом, было сделано все, чтобы разъяснить населению необходимость врачебного благоустройства и облегчить пути к нему.
§ 131. Литературное движение при Екатерине II. Первые семена европейского просвещения, посеянные Петром Великим, дали плод уже в царствование его дочери императрицы Елизаветы. При Елизавете действовали Ломоносов, Третьяковский и Сумароков, представившие первые образцы русского творчества во всех родах тогдашней поэзии. Отчасти под влиянием этих писателей, отчасти же под влиянием мод и обычаев Елизаветинского двора, в русское общество, вместе с модою на французский язык, стали проникать французские литературные вкусы и направления. При Елизавете великая княгиня Екатерина Алексеевна, обратившись к чтению книг в своем вынужденном бездействии, стала читать именно французских писателей. Французская литература определила все ее мировоззрение и сделала ее поклонницей рационалистической философии и политического вольномыслия. Вступив на престол, Екатерина не изменила своим литературным вкусам и идеям и явилась распространительницей французского просвещения в русском обществе. Она сама приняла участие в литературе своими комедиями и сказками, своим Наказом, своими историческими и педагогическими рассуждениями. Она старалась собственным примером ободрить и поощрить своих подданных к литературным занятиям и воспитать в них литературные вкусы и любовь к чтению и размышлению. Пример императрицы скоро подействовал. С началом царствования Екатерины литературная деятельность расцвела; сразу появилось несколько журналов («Всякая всячина», «Трутень» и др.). Целью этих журналов было давать русской публике нравоучительное чтение. Одним из орудий общественного воспитания журналы считали обличение пороков в форме смехотворной сатиры. Предметом сатирического осмеяния были обычные для того времени взятки, казнокрадство, жестокости крепостного права, несоответствие в русской жизни блестящей европейской внешности и внутреннего невежества и грубости. Сама императрица участвовала во «Всякой всячине» и увлекалась журнальною полемикою. Мода на журналы скоро прошла; но литературное движение не заглохло. На сцену вышли такие крупные писатели, как Державин и Фонвизин; а за ними появилась целая плеяда второстепенных поэтов и драматургов. Всем им было обеспечено благосклонное внимание просвещенной государыни.
Вызванное Екатериною умственное возбуждение проявилось не в одной только литературной деятельности. В России в то время распространилось так называемое «масонство». Возникшее в Англии масонство представляло собою мистическое учение, исполненное таинственности. «Масоны», или «франк-масоны», составляли братства («ложи») с целью взаимно помогать друг другу в деле нравственного совершенствования, братской любви и благочестия. Масонские ложи были замкнуты и окружены таинственностью; в них были свои вычурные символы, обряды и церемонии. Доступ туда был обусловлен разными искусами и клятвами. Из русских людей первыми масонами стали лица, известные императрице Екатерине (например, ее секретарь Елагин и журналист Новиков). Первоначально Екатерина относилась к масонству с полною терпимостью; впоследствии же она стала подозревать масонство в политической неблагонадежности и запретила его.
Между сочинениями императрицы видное место занимают исторические сочинения, посвященные древней Руси и предназначенные, между прочим, для чтения наследника престола цесаревича Павла. Своим интересом к истории Екатерина содействовала развитию исторических исследований и изданий. С ее покровительством и помощью Новиков издал известный сборник древнерусских документов (в 20 томах) под названием «Древняя Российская Вивлиофика». При Екатерине академия наук стала печатать русские летописи. Тогда же была напечатана большая «История Российская», составленная современником и сотрудником Петра Великого, В. Н. Татищевым. Еще более обширный труд под таким же названием «Истории Российской» был обработан и издан князем М. М. Щербатовым, которому императрица открыла для его работ государственные архивы. Князь Щербатов был не только историком, но и публицистом независимого образа мыслей. Известно, что сама императрица Екатерина к концу жизни, под страхом совершившейся во Франции кровавой революции, стала консервативнее и неодобрительно относилась к политическому свободомыслию. Тем не менее это свободомыслие и религиозное вольнодумство не переставали существовать в русском обществе и создали в нем довольно распространенный тип «вольтерианца» (то есть последователя Вольтера). Князь Щербатов только некоторыми своими взглядами примыкал к таким вольтерианцам. В общем же он представлял собою такого критика современного ему порядка и нравов, который предпочитал старые русские обычаи позднейшему «повреждению нравов».
По сравнению с предшествующим временем царствование императрицы Екатерины II является эпохою большого культурного подъема. Высокая просвещенность и гуманность государыни; ее либерализм, обнаруженный в «Наказе»; общественное возбуждение, вызванное комиссией 1767–1768 годов; льготное самоуправление, созданное законами 1785 года для высших сословий; небывалое до той поры оживление литературы и журналистики – все это были такие явления, которые придали просвещенному «веку Екатерины» необыкновенный блеск и создали самой императрице чрезвычайную популярность. Перелом в настроении Екатерины, происшедший с 1789 года ввиду переворотов во Франции, не уменьшил этой популярности, потому что и в самом русском обществе отношение к революционной Франции резко обострилось. Поэтому Екатерина до самой своей кончины продолжала пользоваться уважением подданных, которое нередко переходило в пламенное обожание «матушки Екатерины».
§ 132. Дела внешние. Общий ход их и руководящие начала. В ходе внешней политики императрицы Екатерины различаются два периода равной продолжительности (1762–1779; 1779–1796). В каждом из этих периодов императрица руководилась определенным планом действий. Сначала ее увлекала сочиненная ее дипломатами политическая система, носившая тогда название «северного аккорда», или «северной системы». Она состояла в том, чтобы из всех северных государств Европы (России, Пруссии, Польши, Швеции, Дании и Англии) составить постоянный союз и противопоставить его союзу Австрии и Франции, который мог чувствительно нарушать политическое равновесие Европы. Под влиянием этой «системы» Екатерина ставила на первый план дела польские, пока ей не пришлось воевать с турками, объявившими ей войну. Польские и турецкие дела наполнили собою первый период Екатерининской политики. Екатерина сделала много земельных приобретений, но совершенно разочаровалась в «северной системе» и все свое внимание перенесла с севера на юг, на отношения с турками и татарами.
Для того чтобы успешнее действовать против них, она заключила союз с Австрией против Турции (1779) и в основание этого союза положила свой знаменитый «греческий проект». Он состоял в том, чтобы, изгнав турок из Европы, на месте турецкого государства создать в Царьграде Греческую империю с православным государем. Эта широкая идея привела к тому, что сама Турция начала вторую войну с Россией. Но в то же время обстоятельства привели Россию к войне со Швециею и к осложнениям в Польше. Из новых своих войн Екатерина вышла с успехом и с большими земельными приобретениями, но «греческий проект» не был осуществлен. Таким образом, во внешней политике императрицы Екатерины намерения не совсем отвечали результатам. Отвлеченные «системы» и «проекты» оставались без исполнения. Несмотря на то, внешняя политика Екатерины создала России небывалую мощь и служила прямым продолжением тех политических успехов, которым начало положил Петр Великий.
§ 133. Первый период внешних отношений. Речь Посполитая (1763–1773). Немедля по вступлении на престол императрица Екатерина уничтожила ту близость русского двора к королю Фридриху II Прусскому, какую допустил Петр III (§ 124). Но она не возобновила и войны с Пруссией, а твердо и решительно установила нейтралитет России в Семилетней войне.
Вскоре события в Речи Посполитой потребовали особого внимания Екатерины. Король польский Август III доживал свой век; близилось время «бескоролевья». Русскому правительству, которое со времен Петра Великого утвердило свое влияние в Польше, надлежало определить удобного для России кандидата в короли и подготовить его избрание на сейме. Сверх того, внутренняя анархия в Речи Посполитой к середине XVIII столетия стала настолько явною и тяжелою, что соседние правительства должны были с особым вниманием следить за ходом польско-литовских дел и быть готовыми к вмешательству в случае окончательного разложения Речи. Из самой Польши и Литвы шел призыв к такому вмешательству. Так, к императрице Екатерине, в начале ее царствования, обратился белорусский епископ (Георгий Конисский) с мольбою о защите православного населения в Речи Посполитой, которое подвергалось не только отдельным насилиям и поруганиям, но и систематическому преследованию властей.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.