Охота на «пианистов»

Охота на «пианистов»

Само название «Красная капелла» родилось в недрах гестапо. По общепринятой терминологии, пианистами называли радистов-нелегалов. Когда по всей Европе зазвучал нестройный оркестр подпольных передатчиков, работающих на Советский Союз, его закономерно окрестили «Красной капеллой».

Это же название присвоили и особой группе — зондеркоманде гестапо, которая была сформирована летом 1941 года из наиболее опытных и талантливых контрразведчиков. Впрочем, в команду входили не только «ребята Мюллера»: здесь были представлены также люди Шелленберга и Канариса. Злейшие враги собрались вместе, чтобы положить конец «красной заразе». О результатах своей деятельности зондеркоманда докладывала непосредственно рейхсфюреру СС Гиммлеру. Её главой был назначен 38-летний оберштурмбаннфюрер СС Фридрих Паннцингер, земляк и старый друг Мюллера. В полиции он работал с 1923 года, но настоящий карьерный взлёт начался после прихода нацистов к власти. В 1937 году Паннцингер перебирается из Мюнхена в Берлин, где становится заместителем начальника управления полиции. В 1940 году становится атташе полиции при германской миссии в Софии. Наконец, в 1941 году он был назначен заместителем Мюллера.

Отборная гестаповская команда приступила к поискам русских «пианистов». Но начала она не с Берлина, а с Брюсселя. Это на первый взгляд странное решение, напоминающее действия героя знаменитого анекдота, который искал свои ключи не там, где потерял, а там, где светло, было в данном случае глубоко оправданным. Потому что именно из Бельгии лились самые мощные «трели» «Красной капеллы». Именно здесь была расположена самая сильная советская резидентура в оккупированной немцами Европе.

«Звездой» этой резидентуры был, вне всякого сомнения, «Кент». Но не он являлся её главой. Эту роль играл Леопольд Треппер (Отто), который весьма ревниво относился к успехам подчинённого и постоянно пытался совершить что-нибудь выдающееся, чем-то напоминая в этом Кобулова. Впрочем, до злосчастного «Захара» ему было, слава богу, далеко. Однако одну решающую ошибку Отто всё же сделал. Но об этом чуть позже.

В 1940 году резиденты сняли у некоей Риты Арну, голландки, не слишком жаловавшей нацистов, домик в пригороде Брюсселя. Здесь, на втором этаже, они устроили конспиративную радиоквартиру. Радистом стал молодой Михаил Макаров (кодовое имя «Хемниц»). Как и старшие товарищи, он прятался под маской уругвайского гражданина, мелкооптового торговца. «Хемниц» быстро освоил радиопередатчик, кроме того, он отлично проявил себя в годы войны в Испании. Но в Центре не учли, что разведчику нужны совершенно иные качества, нежели боевому лётчику. «Хемниц» оказался не слишком устойчив морально и пренебрегал конспирацией. На конспиративную квартиру он начал водить случайных знакомых и девушек лёгкого поведения. Кроме того, на вилле поселились ещё два сотрудника резидентуры, что грубо нарушало известное правило: не превращать явку в место жительства персонала. Ещё одним нарушением были частые и продолжительные выходы в эфир, против чего протестовал «Кент», заявлявший, что так легче всего дать себя обнаружить.

Он оказался прав. Зондеркоманда вычислила расположение передатчика. С каждым днём к нему удавалось подобраться всё ближе и ближе. В конце концов на подозрении остались три дома. Гестаповцы применили нехитрый приём: выключили на несколько секунд электричество в одном из них. Работа передатчика тут же прервалась. Теперь всё стало ясно. Эсэсовцы пошли на штурм.

Шифровальщица была схвачена сразу, вслед за ней — второй радист. Через несколько минут на виллу зашёл «Хемниц», которого тут же скрутили. Сразу же в дверях возник Треппер, который мог стать самым ценным уловом. Но ему удалось выкрутиться: при себе Отто имел документ, удостоверявший, что «господин Жильбер» уполномочен директором парижского отделения организации Тодта (строительная организация вермахта) изыскивать необходимые рейху стратегические материалы. Его пришлось отпустить. Отто немедленно связался с «Кентом», и тот сразу же бежал в не оккупированную нацистами Южную Францию. Провал был очень серьёзным, но имел пока локальный характер. Главные действующие лица остались на свободе.

Тем временем в Берлине полным ходом шла разработка арестованных. Именно тогда трагически аукнулась ошибка Треппера, не ставшего отправлять домой морально неустойчивого «Хемница». Под пытками молодой радист рассказал всё. И об Отто, и о «Кенте», и о системе шифрования, и о многом другом. Его поведение выглядит особенно прискорбно на фоне шифровальщицы Софи Познанской, которая выдержала все пытки, а потом, боясь всё-таки проговориться, покончила с собой.

Свою лепту в разгром внесла и хозяйка виллы Рита Арну. Под угрозой расправы весь её антифашизм словно рукой сняло. Она рассказала много интересного о посетителях виллы, а также о книгах, которые видела на столике Софи. Именно эти книги использовались для кодирования сообщений. С помощью этой информации гестаповцам удалось расшифровать практически все радиограммы, отправленные резидентурой Треппера из Брюсселя за последний год и полученные ею. Среди них оказалась и та, в которой «Кенту» предписывали отправиться в Германию и связаться с группой «Корсиканца». Петля вокруг берлинских антифашистов затянулась. На дворе стояло лето 42-го года.