Глава 3 Административная реформа

Глава 3

Административная реформа

В отечестве своем был писарь. Генрих Фик. – Эстляндское дворянское звание уравновешивает тяжкое обязательство жить в России.

У Петра, по мнению российских историков, замыслы были гениальные. Сложился даже стереотипный оборот речи – «по гениальному замыслу Петра»… Рискнем ли мы противоречить традиции? Итак, по гениальному замыслу Петра Россия должна была войти в состав герцогства Голштинского и объединиться под властью одного государя со Швецией. Это, в свою очередь, предполагало систему управления страной, унифицированную со шведскими стандартами. Старомосковские приказы явно не годились, требовалось что-то новое, прогрессивное, европейское.

Но царь столкнулся с проблемой, с которой сталкиваются все реформаторы в России, – нет готовых управленческих решений, нет также и квалифицированных кадров. Тут судьба в лице Хеннинга Бассевица, премьер-министра Гольштейна, как мы уже знаем, «человека хитрого, искусного в интригах и предприимчивого», представила царю «камералиста-практика» Генриха Клауса Фика. Что такое «камералист», да еще и «практик», современному человеку абсолютно точно понять трудно. В XVIII веке камералистами называли экономистов, состоявших на службе у немецких князьков и «изобретавших средства к умножению государственных доходов без отягощения подданных». В широком смысле слово «камералист» можно толковать как «управленец». Генрих Фик состоял на службе у голштинского герцога комиссаром в заштатном городишке, где он «отправлял юстицкие, экономические и полицейские дела», все сразу. В отечестве своем был, как говорится, и швец, и жнец, и на дуде игрец. Петр I обрадовался: понятное дело, раз управился с «юстицкими, экономическими и полицейскими делами» в Экернферде (все слышали о таком?), то уж с Россией справится обязательно. И незамедлительно принял Фика на российскую службу.

Вообще-то Генрих Фик начинал свою служебную карьеру в Пернау (Пярну) квартирмейстером Лифляндского пехотного полка шведской армии. После разгрома шведов в Прибалтике в 1710 году он вернулся на родину в Голштинию и уже оттуда прибыл в Петербург по рекомендации Бассевица и по приглашению петровского уполномоченного генерала Вейде в 1715 году. То есть камералистской практике его от силы было лет пять стажа. Словом, уже надо готовиться к худшему. Вот-вот грянет скандал, гениальный замысел Петра провалится.

Замок Оберпален. (эст. Пыльтса-маа). Современный вид. Июль 2010 г. Фото автора.

Но подождите опасаться. Судьба делает крутой поворот – нет, Генрих Фик вовсе не становится канцелярской крысой в приказе, его направляют с тайной миссией и с датским паспортом для изучения системы государственного управления в Швецию. В Швеции он действует год, после чего вывозит в Россию «несколько сот регламентов и разных ведомостей»[18]. Не камералист, а прямо Штирлиц какой-то. Такая осведомленность достаточно мелкого иностранного чиновника в делах государственного управления, особенно в тайных, не вполне объяснима. Скорее всего, Генрих Фик играл роль всего лишь связного, в Швеции его ждали более высокопоставленные и осведомленные «камералисты-практики» (не обошлось, конечно, без «голштинцев»), они-то и снабдили его необходимыми сведениями.

Фику оставалось доставить документы в Петербург, что он выполнил блестяще, по легенде, спрятав их на всякий случай в складки платья своей жены. Платья тогда громоздкие были, широкие. Представляете, как шуршало платье бедной фрау Фик, когда она грузилась на корабль? В соответствии с его «разведывательными» данными и при его непосредственном руководстве в России в 1717—1720 годах осуществляется административная реформа в соответствии со шведскими образцами, в частности, введены коллегии в качестве центральных учереждений исполнительной власти, усовершенствована судебная система, введено территориально-административное деление на губернии и осуществлено много других полезных начинаний.

И здесь приходится признать, что недостаток практического опыта не отразился на деятельности камералиста в Петербурге. Очевидно, господин Фик обладал бесспорным организаторским талантом, поскольку фактически единолично осуществил глубокую реформу управления чужой, гигантской, неповоротливой страной. За заслуги Генрих Фик награждается дворянством и целой областью на территории современной Эстонии, включавшей 10 мыз, с центром в старинном замке Оберпален (Пыльтсамаа).

Если вам уже знакомы

Достопамятные томы,

В коих мудрый Карамзин,

Ученик бессмертной Клии,

Описал войны России

Средь Ливонии долин —

Вам известен Оберпален… [19]

Расположенный на полпути между Ревелем и Дерптом, Оберпален был некогда столицей средневекового Ливонского королевства, которое царь Иван Грозный выделил своему зятю герцогу Магнусу. В XVII веке здесь находилась резиденция шведского фельдмаршала Генриха Врангеля и его потомков. В общем – далеко не рядовое поместье. С историческим подтекстом. Но и Генрих Фик получил имение в благодарность за свершения, тоже далеко не рядовые. А кроме того, он де не желал присягать Петру и принимать российское подданство (отказался от «тяжкого обязательства остаться навсегда в России») просто так, но соглашался на это, если «будет принят за вассала государева» и ему «будут пожалованы местности в Лифляндии или Эстляндии, и если он и его потомки будут пользоваться преимуществами лифляндского или эстляндского дворянства». На русское не соглашался, стервец, исключительно на эстляндское. Да оно и понятно – ведь сам Петр обещал передать в скором времени провинции в руки герцога, наследного принца шведского. Чтобы удержать камералиста, Петр удовлетворил все его просьбы. Из голштинского горожанина Г. Фик превратился в эстляндского помещика.

Это обстоятельство, кстати, сыграло с ним злую шутку, поскольку «амт Оберпален», пожалованный ему Петром I, до Северной войны принадлежал шведскому генерал-фельдмаршалу Дюкеру, оказавшему столь значительную поддержку герцогу. При помощи последнего большую часть земель Дюкеру возвратила царица Екатерина I. Остался Генрих Фик «с тяжким обязательством», но без Оберпалена.

Замок Оберпален (эст. Пыльтсамаа). Внутри крепости. Июль 2010 г. Фото автора.

Горька судьба реформатора в России, это вам могли бы подтвердить и Чубайс, и Гайдар. Вот так, стараешься, стараешься… Петр дал, а Екатерина отняла… Обидно, что с подачи своего же, герцога Голштинского. Чтобы как-то подсластить пилюлю, Екатерина I назначила Генриха Фика на должность вице-президента Коммерц-коллегии: раз камералист, то докажи на деле, что ты можешь на практике увеличить доходы казны «без отягощения подданных». А заодно и свои собственные. Фик доказал. Как сообщил Гельбиг, известный собиратель сплетен XVIII века, «его стараниями…ежегодный таможенный доход увеличился на 200 000 рублей»[20]. Он обладал несомненной коммерческой хваткой. Даже в сибирской ссылке, которая ему предстояла, занялся Фик торговлей и использовал для целей коммерции своих охранников.

Исключительная роль принадлежит Генриху Фику в послепетровских перестроечных комбинациях властных структур в России. «Мысль о необходимости учредить, для завершения коллегиальной реформы, „Высокий тайный совет", высказана была Фиком еще в 1723 году, в записке, поданной в сенат 9 ноября. Игравший в замысле верховников видную роль кн. Д. М. Голицын находился до известной степени в этом деле под влиянием Фика… Фик внушил ему, по собственному заявлению, расположение к лифляндским правам и привилегиям и к шведской олигархической конституции»[21]. Речь шла о копировании административной структуры непосредственно из Гольштейна, где Верховный тайный совет нес на себе функцию канцелярии премьер-министра, а его председатель Хеннинг Бассевиц был фактическим руководителем страны при номинальном главе государства в лице герцога. По идее Г. Фика, Верховный тайный совет в России создавался для герцога Голштинского в качестве премьер-министра при императрице Екатерине I. «17 февраля Макаров объявил в Верховном тайном совете, что „ее величества соизволение есть, дабы его королевское высочество герцог Голштинский присутствовал в (Верховном тайном) совете, когда ему донесут, что бытность его потребна…" 23 февраля герцог явился в заседание Совета и просил о занесении в протокол заявления его, что он хочет быть принят в Совете как член и товарищ, что он не хочет и не может один сам собой ничего определять и брать на себя, но желает вместе с другими членами советом и делом служить благу ее императорского величества и общему; герцог просит членов Совета при каждом деле объявлять свободно и откровенно свое мнение, что будет ему особенно приятно, тем более что он в русских делах еще неопытен. Как бы то ни было, однако герцог, как член царского дома заняв первое место, оттеснил светлейшего князя на второе»[22]. Не хочет и не может один сам собою ничего определять и брать на себя… Представляю, как всполошился светлейший князь Меншиков. Всплеснул, наверно, руками, приговаривая: «А не много ли ты на себя берешь?»

А. Д. Меншиков.

Анна Иоанновна.

Идея прижилась и, как часто бывает, пережила непосредственный контекст своего возникновения. Подброшенная Г. Фиком российским вельможам идея ограничения самодержавной власти в пользу олигархического совета, столь умело утвержденная в Швеции в 1720 году путем ликвидации несговорчивого Карла XII, стала отправным пунктом замыслов по ограничению самодержавной власти монарха некими кондициями, то есть условиями, на которых члены Верховного тайного совета пригласили в 1730 году Анну Иоанновну, герцогиню Курляндскую, на русский престол. «Составленные верховниками ограничительные пункты Фик читал вслух в своей коллегии, в присутствии чиновников, и радовался, говоря, что „российская империя ныне стала сестрицею Швеции и Польши"»[23]. Читал вслух… Эхе-хе. Как говаривал господин Фамусов: «Вот молодость!.. читать!.. а после – хвать!..». Анна Иоанновна пообтерлась в столице, затем кондиции публично разорвала, а тех, кто их поддержал, признала изменниками. За факт публичного чтения и похвалы кондиций Фика арестовали, осудили на «вечную ссылку» и отправили так далеко в Сибирь, что для его освобождения после воцарения Елизаветы только на поиски сосланного ушло почти два года. Наверное, тогда Генрих Фик горько пожалел, что дал себя уговорить и принял «тяжкое обязательство остаться навсегда в России»…

Елизавета Петровна возвратила Генриха Фика из ссылки и вернула ему конфискованные поместья в Эстонии. «Дэн Сяо пин» петровских административных реформ и «серый кардинал» царствования императрицы Екатерины I в новую эпоху уже не вернул себе прежнего положения. Он поселился в замке Оберпален и занялся любимым занятием – коммерцией: основал несколько производств, включая мануфактуры по производству крахмала, стекла, выделыванию кожи. Замок зажил при нем новой жизнью, далекой, прямо скажем, от рыцарской старины и аристократических устоев.

Руины замка Оберпален (эст. Пыльтсамаа). Июль 2010 г. Фото автора.

Но камералиста век недолог. Тем более в России. Генрих Фик скончался в Оберпалене в 1750 году. От брака с Хеленой Крузе имел 5 дочерей. Они удачно вышли замуж и стали основательницами по материнской линии нескольких династий эстляндского и лифляндского дворянства – фон Фитингоф, фон Лилиенфельд, фон Бок. Поместье Оберпален он разделил между двумя младшими – Кристиной и Авророй. Внук Авроры Фик, в замужестве майорши Лау, Александр Владимирович фон Паткуль станет другом детства императора Александра II и будет состоять в должности обер-полицеймейстера Петербурга в начале 1860-х годов. Замок Оберпален в 1790-х годах перешел в собственность графа Бобринского, а от него – к князьям Гагариным. Они владели поместьем и замком вплоть до образования независимой Эстонской республики и реквизиции земельной собственности эстонскими властями в 1919 году. Дворец и церковь в замке были разрушены в ходе боевых действий в 1941 году.

Вид прекрасный недалеко

На равнине, из садов

Нам открылся одинокой

Белокаменной, высокой,

С головой до облаков,

Оберпален, замок древний.

Жаль, что он среди степей:

Не картинные деревни,

Ее роскошный вид попей,

Лишь чухонские харчевни

Окружают замок сей.[24]

Е. Лансере. «Петербург в начале XVIII столетия».

Верховный тайный совет как соперник самодержавия не долго продержался. Другое детище Генриха Фика оказалось долговечнее. Коллегии существовали в России как самостоятельные учереждения почти сто лет – до эпохи Александра I, а позднее стали частью управленческого аппарата министерств.

В соответствии с рекомендациями Генриха Фика, царь «по примерам других христианских областей Всемилостивейше намерение восприяти изволил… надлежащие государственные коллегии учредить. А именно: иностранных дел, камер-, юстиц-, ревизион-, воинскую, адмиралтейскую, коммерц-, штатс-контор, берг– и мануфактур-коллегии». 10 штук. С Сенатом и Синодом будет 12 – вместо 44 приказов в допетровскую эпоху. Иначе как административной революцией и не назовешь! Одни названия какие важные – штатс-контор! Берг– и мануфактур! Секретные данные, которые Фик добыл и вывез из Швеции якобы с риском для жизни, эти пресловутые «несколько сот регламентов и разных ведомостей», касались прежде всего структуры и штатного расписания коллегий. «Каждая из них состояла из присутствия и канцелярии… Присутствие составляли: президент, назначавшийся самим государем, вице-президент, назначавшийся Сенатом, 4 (иногда 5) советника и 4 (в некоторых коллегиях 5) асессора… Президент, главное лицо в коллегии, был обязан прежде всего наблюдать за немедленным исполнением указов государя и Сената, однако он не имел права предпринимать какие-либо решения без согласия прочих членов, „понеже коллегии устроены для того, дабы каждая с совету и приговору всех своей коллегии делала". Присутствие собиралось в специально предназначенной для этого комнате, посреди которой стоял покрытый сукном и украшенный зеркалом стол; на одном конце его сидел президент, а справа и слева от него размещались прочие члены по старшинству; за особыми столами сидели секретарь и нотариус… Начальником канцелярии в коллегии был секретарь, принимавший все просьбы и составлявший важные документы. Кроме него в канцелярии находились: нотариус, актуариус, переводчик, регистратор и несколько низших чиновников. Первый составлял протокол всех дел, решавшихся в коллегии; в обязанности второго входило ведение журнала всей поступающей документации и заведование хозяйственной частью; третий переводил с иностранных языков и, наконец, последний вел всю документацию, для чего имел две книги: одну – в которую по окончании года вносилось содержание всех решенных дел, и другую, так называемую регистратуру, делившуюся, в свою очередь, на четыре книги»[25]. Бесценные, в общем, сведения добыл Генрих Фик с риском для жизни. Взять хотя бы вот этот стол с зеленым сукном и четыре книги…

Для упомянутых 10 коллегий, а также Сената с Синодом стали строить репрезентативный офисный центр на стрелке Васильевского острова. Ныне главное здание Петербургского университета, единое по всей протяженности, по замыслу Д. Трезини, первоначально состояло из нескольких раздельных корпусов – по одному для каждой коллегии. «Вытянутое здание обращено торцовым фасадом к Неве и разделено на самостоятельные, но одинаковые по размерам трехэтажные корпуса. В XVIII веке каждый корпус был перекрыт отдельной крышей и имел свой вход. Все они объединялись в единую прямолинейную композицию (общая длина – около 400 метров). Фасады идентично обработаны в духе петровского стиля. Они были окрашены в оранжево-красный цвет, на фоне которого рельефно выделялись белые пилястры, лопатки, наличники окон. Что касается интерьеров, то о них можно судить по сохранившемуся залу Сената (Петровскому залу), наиболее богато декорированному… Сохранившиеся в Петровском зале скульптурные украшения стен и потолка были выполнены в 1736 году мастером И. Росси»[26]. Здания достроили только к 1742 году. К этому времени много воды утекло в реке Неве. К концу XVIII века здесь располагались только архив Сената, Святейший Синод и Римско-Католическая духовная коллегия.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.