Глава IV О том, что административная юстиция и судебные изъятия в пользу чиновников суть порождения Старого порядка

Глава IV

О том, что административная юстиция и судебные изъятия в пользу чиновников суть порождения Старого порядка

Ни в одной из европейских стран обычные суды не были столь мало зависимы от правительства, как во Франции, но в то же время ни в какой другой стране чрезвычайные трибуналы не были в большем употреблении. Оба этих явления связаны в гораздо большей степени, чем это обыкновенно представляют. Поскольку король никоим образом не мог оказывать влияния на судей; поскольку не в его власти было ни отозвать их, ни перевести в иное место, ни даже повысить их в должности в большинстве случаев; одним словом, поскольку король не мог воздействовать на них ни честолюбием, ни страхом, он в скором времени почувствовал себя уязвленным от такой их независимости. Данное обстоятельство более, чем что-либо иное, побудило его изъять из ведения судей дела, имеющие непосредственное касательство к королевской власти и создать наряду с обычными судами своеобразный зависимый суд для собственного употребления, суд, который бы представлял для подданных некую видимость правосудия и в то же время не внушал бы страха королю.

В странах, подобных некоторым землям Германии, где обычные суды никогда не пользовались такой самостоятельностью по отношению к правительству, как французские суды того времени, подобная предосторожность не принималась, и административное правосудие никогда не существовало. Государь здесь был в такой степени господином над судьями, что не имел необходимости в комиссарах.

Кто пожелает внимательно прочесть эдикты и декларации короля, опубликованные в последнее столетие существования монархии, равно как и постановления королевского совета, изданные в то же время, тот обнаружит, что лишь в немногих из них правительство, предприняв меры, забыло бы прибавить, что рассматриваемые споры и тяжбы должны быть вынесены на рассмотрение интенданта и королевского совета. «Его Величество сверх того повелевает, что все споры, могущие возникнуть во исполнение настоящего указа, все обстоятельства и принадлежности дела должны быть представлены на рассмотрение интенданта для вынесения им приговора, коий может быть обжалован перед королевским советом. Воспрещается нашим судам и трибуналам принимать к рассмотрению такого рода дела». Вот обычная формула.

В тех случаях, когда указанные предосторожности не предпринимались, королевский совет беспрестанно вторгается в ведение дел, регулируемое старыми законами или обычаями при помощи процедуры эвокации, т. е. передачи дела, в коем заинтересована администрация, из рук обычных судей в ее собственные руки. Протоколы совета переполнены такого рода постановлениями об эвокации. Мало-помалу исключения становятся общим правилом, факт преобразуется в теорию. Не столько в законах, сколько в разуме тех, кто их применяет, в качестве государственного принципа упрочается положение, согласно которому все тяжбы, затрагивающие общественный интерес или возникающие из-за толкования какого-либо административного акта, не входят в компетенцию обычных судей, коим единственно отводится роль разбирательства частных интересов. И здесь мы нашли только формулу — основная же идея принадлежит Старому порядку.

С той поры большинство спорных вопросов по поводу взимания налогов относится исключительно к компетенции интенданта и королевского совета. То же касается и всех дел, находящихся в ведении полиции, занимающейся средствами передвижения и общественными экипажами, а также высшего полицейского надзора за путями сообщения, речным судоходством и т. д.; вообще все процессы, в которых заинтересована государственная власть, ведутся в административных судах.

Интенданты тщательно следят, чтобы исключительная юрисдикция непрерывно расширялась; они уведомляют генерального контролера и побуждают к этому совет. Приводимый одним из чиновников довод заслуживает того, чтобы мы довели его до вашего внимания: «Обычный судья, — говорит он, — подчинен установленным правилам, понуждающим его подавлять действия, противные закону, совет же всегда может нарушить правила ради полезной цели».

И мы часто видим, как в соответствии с этим принципом интендант или совет принимают к своему рассмотрению тяжбы, лишь невидимой нитью связанные с государственным управлением или даже внешне и вовсе с ним не связанные. Дворянин, находящийся в ссоре со своим соседом и недовольный приговором судей, требует у совета эвокации этого дела. На сделанный ему запрос интендант отвечает: «Хотя речь здесь идет о частных правах, ведение которых принадлежит судам, Его Величество всегда, когда пожелает, может взять на свое рассмотрение всякого рода дела, никому не давая отчета в своих мотивах».

Как правило, всякий простолюдин, которому случилось нарушить общественный порядок каким-либо насильственным действием, в порядке эвокации отдается на суд интенданта или начальника дозорной команды. Большая часть возмущений, возникающих вследствие дороговизны зерна, дает повод к эвокациям подобного рода. В таких случаях интендант назначает себе в помощь известное число дипломированных юристов, образуя тем самым своего рода избираемый им самим импровизированный совет префектуры, и судит в соответствии с уголовным законодательством. Мне встречались составленные подобным образом постановления, осуждающие людей на каторгу или даже на смерть. Проводимые интендантом уголовные суды представляют собой частое явление еще и в конце XVII века.

Нынешние легисты, специализирующиеся в области административного права, убеждают нас, что со времен Революции мы продвинулись далеко вперед. «Прежде судебная и административная власти были смешаны, — говорят они, — но с тех пор их разделили и каждой определили свое место». Чтобы оценить должным образом упомянутый выше достигнутый прогресс, нельзя забывать, что, с одной стороны, судебная власть при Старом порядке бесконечно простиралась за естественные для нее границы, но, с другой стороны, она никогда не выполняла до конца своих обязанностей. Поэтому тот, кто берет одну сторону предмета независимо от другой, составляет себе неполное и ложное мнение о предмете в целом. В одних случаях судам дозволялось издавать постановления касательно общественного управления, что явно выходило за сферу их компетенции. В иных случаях им воспрещалось по-настоящему вести процесс, что означало сокращение их собственной сферы деятельности. Мы же в действительности устранили суд из административной области, куда Старый порядок дозволял ей совершенно незаконно вмешиваться. Но в то же время, как мы видим, правительство беспрестанно и с нашего дозволения вторгалось в свойственные суду полномочия, будто бы смешение властей с этой стороны менее опасно, чем с какой-либо другой. В действительности же, такое смешение даже более опасно, поскольку вмешательство суда в управление государством вредит только делам, тогда как вмешательство администрации в судебную область развращает людей, развивая в них одновременно раболепство и склонность к переворотам.

Из девяти или десяти конституций, принятых во Франции за последние 60 лет, только в одной содержится указание на то, что ни один административный чиновник не может предстать перед обычным судом без предварительного разрешения. Эта статья была настолько удачно придумана, что даже после уничтожения конституции, частью которой она являлась, статью заботливо извлекли из-под обломков и с тех пор тщательно оберегали от революционных бурь. Чиновники же все еще имеют обыкновение называть дарованную им данной статьей привилегию одним из величайших завоеваний 89-го года. Но и здесь они заблуждаются, поскольку при старой монархии правительство не менее нынешнего заботилось о том, чтобы оградить своих чиновников от неприятной необходимости общения с правосудием подобно простым гражданам. Единственное существенное различие между двумя эпохами состоит в том, что до Революции правительство могло покрыть своих чиновников, лишь прибегнув к незаконным и произвольным мерам, тогда как нынче оно на легальных основаниях позволяет им нарушать законы.

Когда при Старом порядке суды возбуждали преследование против какого-нибудь чиновника центральной власти, обыкновенно сразу же поступало постановление совета, освобождающее обвиняемого из рук судей и передававшее его комиссарам, назначаемым тем же советом, потому что, как пишет государственный советник того времени, чиновник, подвергшийся таким мерам, встретил бы предубеждение со стороны обычных судей, вследствие чего пострадал бы авторитет короля. Такого рода эвокации встречались не от случая к случаю, но ежедневно и не только по отношению к крупным чиновникам, но и в отношении самых ничтожнейших. Достаточно было быть связанным с администрацией самою тонкою нитью, чтобы не страшиться уже ничего, кроме самой администрации. Дорожный мастер, надзиравший за ходом работ, привлекается к суду по жалобе обиженного им крестьянина. Совет эвокирует дело, и главный инженер в конфиденциальном письме сообщает интенданту: «Собственно говоря, дорожный мастер в значительной степени заслуживает наказания, но это не основание, чтобы предоставить делу обычный ход, ибо для управления мостами и дорогами крайне важно, чтобы обычные суды не разбирали и не принимали бы жалоб против дорожных мастеров. Если такой пример найдет подражание, работы будут задерживаться тяжбами, порожденными враждебностью общества к этим чиновникам».

В другом случае сам интендант докладывает генеральному контролеру по поводу казенного подрядчика, воспользовавшегося нужными ему материалами с поля своего соседа: «Я не могу в достаточной степени объяснить вам, насколько вредно для интересов правительства было бы передавать подобных подрядчиков в руки обычных судов, ибо принципы, коими руководствуются эти суды, никогда не могут быть согласованы с принципами правительства». Сии строки написаны сто лет назад, но кажется, что писавшие их чиновники являются нашими современниками.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.