4.2. Русская история XVII века: Василий Шуйский и Тимофей Осипов утверждают, что «Лже»-Дмитрий — самозванец

4.2. Русская история XVII века: Василий Шуйский и Тимофей Осипов утверждают, что «Лже»-Дмитрий — самозванец

Вот повествование Карамзина: «Нашелся и другой, ОПАСНЕЙШИЙ СВИДЕТЕЛЬ ИСТИНЫ — тот, кому Судьба вручала месть праведную, но коего час еще не наступил: Князь Василий Шуйский. В смятении ужаса признав бродягу Царем, вместе с иными Боярами, он менее всех мог извиняться заблуждением, ибо собственными глазами видел Иоаннова сына во гробе. Терзаясь ли горестию и стыдом, или имея уже дальновидные тайные замыслы властолюбия, ШУЙСКИЙ НЕ ДОЛГО БЕЗМОЛСТВОВАЛ В СТОЛИЦЕ: СКАЗАЛ БЛИЖНИМ, ДРУЗЬЯМ, ПРИЯТЕЛЯМ, ЧТО РОССИЯ У НОГ ОБМАНЩИКА; ВНУШАЛ НАРОДУ, ЧРЕЗ СВОИХ ПОВЕРЕННЫХ… что Годунов и Святитель Иов объявляли СОВЕРШЕННУЮ ПРАВДУ О САМОЗВАНЦЕ, еретике, орудии Ляхов и Папистов…

Взяли Шуйского с братьями под стражу и велели судить… Летописец уверяет, что Князь Василий в сем единственном случае жизни своей явил себя Героем: не отрицался; СМЕЛО, ВЕЛИКОДУШНО ГОВОРИЛ ИСТИНУ, к искреннему и лицемерному ужасу судей, которые хотели заглушить ее воплем, проклиная такие хулы на Венценосца. Шуйскаго пытали: он молчал; не назвал никого из соумышленников, И БЫЛ ОДИН ПРИГОВОРЕН К СМЕРТНОЙ КАЗНИ…

В глубокой тишине народ теснился вокруг Лобнаго места, где стоял осужденный Боярин… подле секиры и плахи, между дружинами воинов, Стрельцов и Козаков; на стенах и башнях Кремлевских также блистало оружие, для устрашения Москвитян, и Петр Басманов, держа бумагу, ЧИТАЛ НАРОДУ от имени Царскаго: „Великий Боярин, Князь Василий Иванович Шуйский, изменил мне, законному Государю Вашему, Димитрию Иоанновичу всея России; коварствовал, злословил… НАЗЫВАЛ ЛЖЕЦАРЕМ; хотел свергнуть с престола. Для этого осужден на казнь: да умрет за измену и вероломство!“… Несчастный князь Василий, уже обнажаемый палачом, громко воскликнул к зрителям: „братья! умираю за истину“…

Уже голова осужденнаго лежала на плахе… Вдруг послышался крик: стой! и видят Царского чиновника, скачущего из Кремля к Лобному месту, с указом в руке: объявляют помилование Шуйскому! Тут вся площадь закипела в неописанном движении радости…

Узнали, что не ветреный Лжедимитрий вздумал тронуть сердца сим неожиданным действием великодушия, но что Царица-Инокиня слезным молением убедила мнимаго сына не казнить врага… Совесть, вероятно, терзала сию несчастную пособницу обмана» [39], т. 11, гл. 4, столбцы 132–133.

В итоге, Шуйский с братьями был лишь отправлен в ссылку. Через некоторое время Шуйских вернули и дали им прежние должности при дворе.

Сюжет со смертным приговором Василию Шуйскому и неожиданным его помилованием был популярен и изображался даже на поздних картинах, иллюстрациях-картинках к романовской версии истории, см. рис. 6.15.

Рис. 6.15. Неожиданное помилование Василия Шуйского в самый последний момент перед казнью. Работа А. Земцова. Рисунок сделан, скорее всего, «из головы», как наглядное пособие к романовской версии. Взято из [53], кн. 2, с. 759, илл. 301.

Практически в это же время происходит аналогичная история с дьяком Тимофеем Осиповым. Он публично обвинил «Лже»-Дмитрия I в самозванстве, за что и был сразу убит. Вот как это было.

В Москве начались торжества по случаю свадьбы Марины и «Лже»-Дмитрия. В Кремль съехалось множество гостей и послов. В воскресенье, 11 мая 1606 года, началась особо торжественная часть праздника — Марину Мнишек должны были объявить царицей Руси.

«По-видимому, в этот же день, 11 утром, вышла неприятность для молодых. На дьяка Тимофея Осипова была возложена обязанность торжественно объявить Марину царицей, после чего должно было следовать принесение ей присяги. Готовясь к этому дню, Тимофей Осипов наложил на себя пост и двукратно причастился Святых Тайн. Затем, когда настало время, он, ничего не сказав жене, предстал перед царем и В ПРИСУТСТВИИ ВСЕХ ГРОМОГЛАСНО начал свою речь словами: „Велишь себя писать в титулах и грамотах цезарь непобедимый, а то слово по нашему христианскому закону господу нашему Иисусу Христу грубо и противно: А ТЫ ВОР И ЕРЕТИК ПОДЛИННЫЙ, расстрига Гришка Отрепьев, а не царевич Дмитрий“. Мужественный дьяк объявил затем, что не желает присягать иезуитке, царице язычнице, оскорбляющей своим присутствием московские святыни, и хотел продолжать свою речь дальше, НО БЫЛ ТОТЧАС ЖЕ УБИТ ОКРУЖАЮЩИМИ И ВЫБРОШЕН ИЗ ОКНА» [53], кн. 2, с. 788–789.

История обвинения «Лже»-Дмитрия дьяком Осиповым тоже была популярна и изображалась на поздних картинках-иллюстрациях, см. рис. 6.16.

Рис. 6.16. «Дьяк Тимофей Осипов обличает Лжедмитрия в самозванстве». Работа Лебедева. Является всего лишь поздним «наглядным пособием» к романовской версии. Взято из [53], кн. 2, с. 789, илл. 317.

Сравним эти два события с рассказом Геродота.