Тоска по дому и голод

Тоска по дому и голод

Постепенно жизнь в лагере стала намного легче, чем в начале нашего плена, но все сильнее мы тосковали по дому, испытывая почти физическую боль, вспоминая о родине. На сердце становилось тяжелее с каждым днем.

Дома на деревьях росли яблоки, а вокруг бегали босоногие дети; в это время года там еще было совсем тепло. Здесь же уже вовсю мели метели, замерзшие окна и двери открывались с грохотом, а во дворе по колено лежал снег. И ни у кого из нас не было достаточно теплой одежды, чтобы согреться полностью.

Дома наши матери или жены взрослых заключенных штопали носки и зашивали порванную одежду. Здесь мы весь день были заняты работой на ферме; вечером готовили еду, а потом уже не было сил заниматься какими-то делами, потому что просто хотелось спать. Иногда мы занимались какими-то мелкими необходимыми делами, которые не успевали сделать из-за хронической усталости и которые накапливались со временем. Часто, держа в руках заработанный рубль, мы спрашивали себя: «Купить хлеба, чтобы утолить чувство голода, или что-нибудь из одежды, чтобы не замерзнуть зимой?» Это был непростой выбор.

Дома, даже в конце войны, мы садились за стол, полностью уставленный едой, а здесь мы испытывали страшные лишения. Чувство постоянного голода невозможно описать словами. Чтобы приблизительно объяснить, можно сказать так: это было то, что постепенно ломало характер. Никого из нас нельзя было заставить подняться лишний раз, если в этом не было необходимости. О спорте даже мысли не возникало. Хотя в лагере больше всего находилось немцев, до самого конца лагерной жизни у нас так и не появилось спортивной площадки. Почти все одевались неряшливо, а брились в лучшем случае раз в неделю. Вместо шуток и веселья преобладал сарказм и черный юмор. Все понятия о гордости постепенно стирались, и все подчинялось изматывающему чувству голода. Голод становится господином, который берет под свою власть человека, который хочет есть.

Часто я наблюдал за рабочими, идущими на кухню, когда сам не имел денег, чтобы отоварить свои продуктовые карточки. Я видел, как они готовят еду, а потом набрасываются на нее, как голодные волки. В такие моменты я залезал с головой под одеяло, чтобы не видеть этого. А вечером, глядя в ясное звездное небо, я с ностальгией думал о том, что эти же самые звезды светят над моим домом.

На глаза наворачивались слезы; я был так молод – всего семнадцать лет. Я не мог изменить ситуацию, но просто очень хотел знать, почему именно со мной произошло все это.

Я думал о Боге, который мог помочь мне, но сил терпеть почти не оставалось.