Врачи Александра I

Врачи Александра I

Ели обратиться к состоянию здоровья Александра I, то следует иметь в виду, что Екатерина II старалась с детства заложить основы крепкого здоровья своего первого внука. В его комнате всегда был свежий воздух, с мальчиком много гуляли, стараясь не кутать его. Все это являлось реализацией постулатов, изложенных в «Бабушкиной азбуке» – руководстве для педагогов, написанном Екатериной II. Императрица желала, чтобы юные князья как можно чаще бывали на свежем воздухе, на солнце и на ветру. Зимой она рекомендовала поддерживать температуру в комнатах внуков не более 13–14 градусов тепла. Летом им дозволялось купаться столько, сколько они захотят, лишь бы перед купанием они не вспотели. Императрица надеялась, что мальчики сами научатся плавать. В те годы это было довольно редкое умение среди аристократической молодежи. Если мальчики начинали играть, воспитателям рекомендовалось не мешать детям и «малых неисправностей при игре не унимать», поскольку, по мнению императрицы, «дав в игре детям совершенную свободу, можно узнать нрав и склонности их».

Отвечал за жизнь и здоровье великих князей Н. И. Салтыков. Конечно, дети болели всеми «положенными» болячками. При серьезных случаях окончательные решения принимала сама императрица. Когда в марте 1787 г. Александр и Константин заболели корью, последовало немедленное распоряжение: «…опасаюсь для великих княжон и для того желала бы, чтобы скорее их вывезли из Зимнего дворца, понеже в покоях воздух верно заражен, и после еще долго будет, по крайней мере, дондеже окошки раскрыты будут»[694].

Гимнастикой с детьми не занимались, но их с раннего детства усаживали в седло, обучая верховой езде. Обычным и почти обязательным видом досуга становились длительные верховые и пешие прогулки, требовавшие от их участников хорошей физической формы. Военные игры не только знакомили великого князя с различными образцами оружия, но и закаливали. Регулярные, с юных лет, занятия кавалерийской ездой воспитывали в будущем Александре I силу и ловкость.

Портрет баронета Я. В. Виллие. 1840-е гг.

Но имелись и «издержки» воспитательного процесса. Например, тугоухость Александра Павловича стала следствием очень раннего знакомства с артиллерией[695]. Имелись и проблемы наследственного характера. Как и его мать, императрица Мария Федоровна, Александр I был близорук и постоянно носил лорнеты, привязанные шнурком к правому рукаву мундира. Также известно, что следствием постоянных юношеских простуд стал ревматизм, беспокоивший Александра I на протяжении всей его жизни.

Придворная медицина претерпела серьезные изменения при Александре I. В декабре 1801 г. лейб-медик Яков Виллие регламентировал деятельность придворных медицинских чинов, включив их в «Штат медицинских чинов, непосредственно состоящих при Высочайшем дворе». По этому штату предполагалось иметь 33 медиков, ключевые роли играли четыре лейб-медика и четыре лейб-хирурга[696]. Тогда же расширили штат придворной аптеки[697].

Лечащим врачом Александра I на протяжении всего его царствования оставался баронет Яков Васильевич Виллие (1765–1854). Шотландец, изучавший медицину в Эдинбурге и Абердине, он в 1799 г. получил место лейб-хирурга, которое сохранил и при Александре I. Именно он был в числе тех, кто приводил в «порядок» тело убитого Павла I. В отличие от Роджерсона, у Я. Виллие в Зимнем дворце имелась квартира, совмещенная со служебными помещениями Придворного медицинского ведомства.

Баронета Виллие и Александра I связывало многое. Например, во время Аустерлицкого сражения лошадь Виллие, находившегося поблизости от императора, ранило картечью. А после того как началось бегство от французов после поражения, рядом с Александром I остались, как ни странно, только его врач – Я. Виллие, берейтор и два казака. И в последнем путешествии в сентябре 1825 г. Александра I сопровождали только генерал-адъютант Дибич и лейб-медик Я. Виллие.

Судя по документам, в 1817 г. у Александра I появились признаки чахотки (туберкулеза). Естественно, рядом с императором немедленно засуетились различные доброжелатели, предлагавшие самые модные методы лечения. Отголоском этого является архивное дело 1817 г., поименованное «О высылке устриц для составления лекарства». Судя по документам, лекарство из устриц применялось как «питательное средство в изнурительных болезнях». Из устриц предполагалось готовить особый «сахарный бульон». Впрочем, возможно, это лекарство предназначалось для внебрачной дочери императора Софии, которую ему родила М. А. Нарышкина. 16-летняя София умерла в июне 1824 г. именно от туберкулеза легких.

В качестве альтернативы устрицам предлагалось использовать для приготовления бульона «влагу садовых улиток и сахар». Рецептура приготовления лечебного бульона предполагала следующие манипуляции: «По малому кусочку дать во рту разойтись или с молоком пить»[698]. Детальная рецептура питательного бульона предполагала наличие следующих убойных ингредиентов: «Фунт черного хлеба, три фунта говядины, одну курицу, сто улиток, три пары телячьих ножек, 12 золотников оленьего рогу, три горсти разваренного в вине сала, по одной гости сладкого корня сельдерея, ревеня и щавеля, два лимона. Из оного сварить бульон, прибавив несколько столового вина или малинного сиропу». Трудно даже представить вкус этого лечебного «бульона», но, судя по всему, идея с улитками не пришлась императору по вкусу, поэтому из Либавы в Петербург срочно доставили три бочонка привычных устриц, обошедшихся в 1010 руб. Ко времени их доставки болезнь отступила, и бочонки отправили обратно.

Дж. Доу. Александр I. 1824 г.

В 1818 г. по инициативе лейб-медика и «Главного по армии медицинского инспектора» Я. Виллие при Высочайшем дворе ввели жесткие правила «врачебного присмотра». Тогда составили штатное расписание придворных докторов, гоф-медиков и гоф-хирургов, которые должны были нести «поденное дежурство при дворе»: «Смена дежурного при дворе врача должна быть ежедневная в первом часу пополудни. Сие делается для того, чтобы доставить им возможность посещать ежедневно больных, коих они в городе по должности своей имеют»[699]. В документе перечисляется медицинский инструментарий, находившийся «под опасением строжайшего взыскания» в Зимнем дворце при дежурном докторе: «кровопускательный инструмент, карманный хирургический инструмент, катетер, пробанг[700], бандажи и тому подобные необходимые для скорой помощи инструменты и средства». Александр I утвердил документ 21 января 1818 г., предписав «надзор за сим поручить Главному штабу Его Императорского Величества».

У Александра I случались и серьезные травмы. 19 сентября 1823 г. в Брест-Литовске на военном смотре Александр I получил сильный удар копытом лошади по ноге. Боль была столь сильна, нога так опухла, что сапог пришлось разрезать. Императора с великим бережением доставили в Зимний дворец, где у него началась горячка с сильным рожистым воспалением на правой голени, «на середине берца», в том самом месте, где нога была ушиблена копытом лошади[701].

Вольтеровское кресло на колесиках

Последствия травмы оказались столь серьезны, что возникла реальная угроза ампутации ноги. Один из очевидцев вспоминал: «… по снимании с голени штиблета из ароматных трав я заметил, что он присох к ноге… я усмотрел, что присохшее место покровов отделяется вместе со штиблетом, величиной в два дюйма длины и в полтора дюйма ширины. По отделении этого обширного гангренозного струпа, состоящего из омертвелых покровов и клетчатки, представилась нам обширная язва, коей дно было покрыто гноем, простиравшаяся до самой надкостной плевы, которая была невредима…»[702].

Великая княгиня Елена Павловна вспоминала, что в январе 1824 г. император все еще не мог ходить, а в кабинете у себя в Зимнем дворце передвигался на вольтеровском кресле на колесиках: «По сей причине в смежной с кабинетом государя статс-секретарской комнате поставлена была походная церковь, в которой и было совершено бракосочетание их императорских высочеств. Во время совершения бракосочетания император был одет в сюртук и сидел в вольтеровских креслах в дверях кабинета за занавесом»[703].

Следует упомянуть и о том, что 30 апреля 1808 г. в Зимнем дворце умерла одна из двух дочерей императора Александра I – великая княжна Елизавета. Произошло это в спальне «с колоннами» императрицы Елизаветы Алексеевны (зал № 184). Графиня В. Н. Головина вспоминала: «У маленькой великой княжны тяжело прорезались зубки. Лейб-медик императрицы Франк не умел это лечить и давал ей укрепляющие средства, которые только увеличили воспаление. В апреле 1808 года с девочкой сделались конвульсии. Созваны были все врачи, но ничто уже не могло спасти ее. Несчастная мать не отходила от постели своего ребенка, вздрагивая при всяком его движении и исполняясь надежды, когда наступал покой. В этой же комнате собралась вся императорская семья. Стоя на коленях возле кроватки, императрица увидела, что девочка затихла. Глубокое молчание царило в комнате. Императрица взяла девочку на руки, наклонилась к ней и ощутила холод смерти»[704].

Королева Вюртембергская Екатерина Павловна. 1819 г.

В 1828 г. в Зимнем дворце умерла супруга Павла I – императрица Мария Федоровна. Императрицу Марию Федоровну современники прозвали «Чугунной». Прозвище соответствовало и характеру, и железному следованию всем нормам придворного этикета, и крепкому здоровью. Императрица старалась поддерживать его на должном уровне, вплоть до преклонных лет, ежедневно обливаясь холодной водой. Она всегда старалась много двигаться, особенно летом, когда для прогулок имелось больше возможностей. Находясь в Павловском дворце, императрица Мария Федоровна «ежедневно утром два часа ходила пешком, после того, как оставила верховую езду»[705].

За свою жизнь она, как и все люди, перенесла множество личных трагедий. И это не только трагическая гибель мужа от рук заговорщиков в спальне Михайловского замка, но и смерти детей. Императрица Александра Федоровна вспоминала, как в 1819 г. в Зимний дворец пришло известие о смерти великой княгини, королевы Вюртембергской Екатерины Павловны, младшей сестры Александра I, которую он очень любил: «Никогда я не забуду той ужасной минуты, когда Императору Александру пришлось объявить об этой жестокой потере матери, возвращавшейся с прогулки, ничего не подозревавшей и немало удивленной появлением у себя Императора в неурочное время. Мы были в соседней комнате и могли слышать печальный разговор; Императрица и не хотела, и не могла понять, что Екатерина Павловна умерла, и только восклицала хриплым голосом: „Като не умерла, нет, нет, она не умерла!“».[706]

Описание последних дней Марии Федоровны оставила ее внучка, великая княгиня Ольга Николаевна: «В октябре захворала Бабушка. Заботы об обоих сыновьях в действующей армии подорвали ее здоровье. Взятие крепости Варна затянулось, когда же наконец произошло ее падение – это было ее последней радостью. Она, не знавшая в течение 69 лет ни устали, ни нервов, стала жаловаться на усталость. Ее старый врач, доктор Рюль, только качал головой. Папа, извещенный об этой необычайной слабости, точно предчувствуя грозящую катастрофу, поспешил из Одессы, чтобы присутствовать при дне ее рождения 14 октября. Мы были у обедни в маленькой часовне Зимнего дворца, когда раздался его голос в передней. Мы бросились ему навстречу. Мама за нами, через несколько минут мы все вместе опустились на колени вокруг кресла больной. „Николай, Николай, неужели это ты?“ – воскликнула Государыня, схватила его руки и притянула его к себе на колени. Никто не знает, почему и когда картины сплоченной семейной жизни запечатлеваются в детском сердце и когда они снова встают и захватывают его. Подробности эти кажутся незначительными, но как они сильны и негасимы! Такой осталась в моем сердце эта картина: Папа на коленях своей матери, старающийся сделать себя маленьким и невесомым. Десять дней спустя, 24 октября 1828 года, Государыня-мать скончалась в Зимнем дворце»[707].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.