9.4. Действия частей 10-й армии

9.4. Действия частей 10-й армии

Стрелковые части 10-й армии в течение дня разрозненно и без особо сильного воздействия наземного противника с запада отходили с рубежа рек Бебжа и Нарев на рубеж Сокулка — Валилы — Юшков Груд. 87-я пехотная дивизия 42-го армейского корпуса заняла крепость Осовец. Отдел разведки и контрразведки штаба 9-й армии в вечернем донесении, по состоянию на 18:10, докладывал: «10 км южнее Осовец отбита контратака противника при поддержке артиллерии. Большие потери противника. Пленных мало. Осовец очищен от противника»[420]. Трудно сказать, что в действительности скрывается за этим коротким сообщением. «Южнее Осовец» слишком расплывчато. Крепость Осовец в отличие от более старых крепостей не имела цитадели и состояла из системы фортов и других сооружений. Так что «южнее» (если считать от Укрепления I (Центральный форт) находится много чего разного: Укрепление III (Шведский форт), Укрепление IV (Новый форт), Ломжинский редут, Лысая гора и Собачьи бугры. Но зато есть воспоминания командира 200-го СП, которые кое-что объясняют. Г. Д. Маврин рассказывал, что утром 26 июня к его НП подъехала автомашина ГАЗ-ММ со счетверенной ЗПУ в кузове — в полк прибыл и.о. комдива полковник К. П. Дюков. Маврин доложил, что все атаки частей сосредоточившейся за рекой дивизии противника отбиты совместными действиями пехоты и 164-го ЛАП, потери противника значительны, особенно за последние два дня. Не дослушав конца доклада, Дюков приказал полку немедленно начать отход в общем направлении Волковыск — Зельва — Слоним. По его словам, Белосток был взят немцами (по моим данным, это произошло не ранее 27 июня), корпус находится в полуокружении, остальные части дивизии уже ушли. Приказав Г. Д. Маврину известить комполка-164 Радзивилла, он уехал. Оставив рубеж на Бобре, полк побатальонно начал отходить в сторону Супрасли. Майор Маврин намеревался, оставив Кнышин в стороне, перелесками вывести свою часть в Супрасельскую пущу. На марше от неоднократных атак авиации стрелковый полк понес значительные потери в людях, а 164-й артполк потерял до трех четвертей оставшихся лошадей и упряжек — тащить орудия стало нечем. По пути следования неоднократно сталкивались с немецкой пехотой на автомашинах и мотоциклах, при невозможности уклониться втягивались в боестолкновения.

Вполне возможно, что, обнаружив отсутствие активных действий со стороны советских войск на острие выступа, а затем установив отвод на восток их тыловых и некоторых боевых частей, немецкое командование отдало своим подразделениям приказ прекратить сковывающие лобовые атаки на части 1-го стрелкового корпуса, а по возможности стараться обойти их. Зато его авиация действовала беспрерывно, громя и кромсая отступающие колонны. 13-я стрелковая дивизия 5-го корпуса, находившаяся между 1-м корпусом и истекавшей кровью 86-й Краснознаменной дивизией, несколько дней простояла без боев на Нареве. В то время, когда оборона соседней дивизии подвергалась ожесточенным атакам и обстрелам и в конце концов была прорвана, части 13-й вели вялые перестрелки с даже не пытавшимся форсировать Нарев противником (причина столь странного решения командира 5-го СК А. В. Гарнова совершенно необъяснима). В ночь на 26 июня она получила приказ об отходе в район Супрасельской пущи. На отходе части дивизии подверглись ожесточенным воздушным атакам, в результате чего соединение утратило целостность и фактически распалось… В. Н. Логунов из 59-го батальона связи вспоминал: «В последний раз я видел свой батальон во главе с капитаном Мирошником недалеко от Белостока. Тогда мы загружались в лесу оставленными кем-то боеприпасами и должны были догнать своих товарищей, ушедших вперед. Но когда мы, наконец, встретили их, нам закричали, чтобы мы побыстрее сворачивали в лес, так как здесь после бомбежки образовалась пробка из разбитых и сожженных машин. На подножку переднего грузовика вспрыгнул старший лейтенант Шпилев, начальник нашей школы связи, чтобы помочь нам объехать пробку лесом. Но тут впереди снова показались „юнкерсы“ и, развернувшись, стали пикировать на уцелевшие машины. Мы не миновали обшей участи. После той бомбежки я остался вдвоем с начальником интендантской службы батальона старшим лейтенантом Гайворонским»[421]. С. А. Тимофеев из 48-го легкого артполка вспоминал: «Дня три стояли на своем участке, немец на нас не пошел, а обошел нас стороной. Затем поступил приказ отступить, но мы были уже сзади. Пробивались с большими потерями в людях и орудиях. Под Белостоком от полка осталось человек 80, два орудия и зар[ядный] ящик. Поступил приказ выходить из окружения группами до пяти человек. В р. Нареве (если память не изменяет) вынул из последнего орудия замок и забросил. Через какие населенные пункты проходил, уже не помню. Под г. Дзержинском (около Минска) был взят в плен». П. С. Приходько из того же полка: «Дивизия снялась со своей позиции и вышла на шоссе Замбрув — Белосток. Неприятель как будто этого ждал и обрушился на нас, расстреливая на голом месте. В этом бою был убит командир нашего 48-га ЛАП, а я ранен»[422].

Поздним вечером 26 июня оставшиеся без матчасти подразделения 164-го артполка пересекли железную дорогу и вышли к шоссе Белосток — Гродно. В. В. Свешников писал: «Железная дорога была пуста, а шоссе, насколько хватало глаз, было забито нашей брошенной техникой и автомашинами, повозками, тягачами, орудиями. Шоссе пролегало через вековой лес, и свернуть с него было некуда, кругом столетние сосны стояли стеной…» К северо-востоку от областного центра разведка 200-го СП на одной из лесных опушек Супрасельской пущи натолкнулась на колонну корпусного управления, которое к этому времени уже утратило связь с обеими своими дивизиями. В этот день в штабе корпуса случилось ЧП: не выдержав напряжения, застрелился начальник связи полковник В. Ф. Баландин. Это была не первая потеря, за день до этого был убит начальник оперативного отдела майор Е. С. Ставровский. Генерал Ф. Д. Рубцов был рад встрече с военнослужащими 2-й СД, расспрашивал майора Маврина о дивизии, о полковнике Дюкове — когда в последний раз видел его. Внимательно выслушал доклад о боевых действиях, опечалился, узнав о разгроме артполка и потере всей матчасти.

Справка. В одном из последующих боев майор Г. Д. Маврин был тяжело ранен, в санитарной машине ему сделали срочную операцию по ампутации ноги. После возвращения из плена жил в Минске.

Как уже было сказано, 86-я стрелковая дивизия, в отличие от 13-й, с утра 22 июня была втянута в тяжелые бои: ей постоянно приходилось отражать ожесточенные атаки наземных войск вермахта и подвергаться мощным авианалетам. Оборона дивизии не выдержала, была прорвана в нескольких местах, и управление частями нарушилось. Н. М. Николенко, ПНШ 330-го СП, так рассказывал об этом: «На второй день боев мы заметили: пожар войны резко заходит нам с левого фланга, и в этот же день была потеряна связь с левым соседом и со штабом дивизии. На третий день… что пожар войны слева заходит нам в тыл, а с правого фланга противник беспрепятственно стал наносить мощные удары по нам. В такой обстановке командир полка полковник Ляшенко принял самостоятельное решение на отход. В ночь на 27 июня полк с приданными частями и подразделениями стал отходить на Белосток. Утром 27 июня восточнее Белостока стали приводить себя в порядок и вели разведку в поисках штаба и других полков нашей дивизии, но поиски были безуспешными. Связь с ними была потеряна окончательно». По пути к 330-му полку присоединилось несколько подразделений из остатков 13-й дивизии и более десятка танков из 25-й танковой дивизии. В самом Белостоке в эти дни царил хаос. Паника, как часто бывает при спешной эвакуации, грабежи магазинов, беспорядочная стрельба, которую вел неизвестно кто, пожары, неизвестно кем зажигаемые. Группа офицеров из 261-го стрелкового полка 2-й дивизии у ресторана «Европа» была обстреляна из автоматического оружия. В ответ на пальбу откуда-то вывернул танк КВ, давший по зданию, из которого велся огонь, несколько выстрелов из орудия. Бывший командир 128-го противотанкового дивизиона Б. Х. Алимбаев вспоминал, что, когда колонна его части подошла к Белостоку, на западной окраине города она была атакована немецкими солдатами (вроде бы десантниками) при поддержке 81-мм минометов. Огонь велся с обеих сторон шоссе из-за строений и изгородей. В ходе ожесточенного боя немцы отступили на северо-восток, в лес, оставив до 40 трупов и два разбитых миномета. Противотанкисты потеряли два орудия, тягач, автомашину и семь бойцов; более десяти человек получили ранения.

Между тем головные колонны тыловых частей 10-й армии, еще 22 июня начавших эвакуацию на восток, в этот день (и даже за день до этого) вышли к реке Зельвянке, но переправы на ней уже были захвачены немцами. Этого командование армии никак не ожидало, не ожидали и сами тыловики. Как выяснилось уже после войны из трофейных документов, немецкая 29-я МД из группы Гудериана, по-прежнему занимая район Слоним, Зельва, вошла в подчинение 4-й полевой армии вермахта со следующей задачей: прикрыть с тыла наступление 47-го моторизованного корпуса и не допустить прорыва 10-й армии на восток.

Продолжались, несмотря на прорванный фронт, тяжелые бои на левом фланге армии. Остатки 31-й танковой дивизии 13-го мехкорпуса, уже не имевшие матчасти, отдельными отрядами продолжали сдерживать противника в районе Беловежской пущи. Командир медсанбата доложил полковнику С. А. Колиховичу, что в тылу появились немецкие танки. Как написал после войны в своих мемуарах полковник Кочетков, к этому времени прежняя структура дивизии не существовала. Полков не было, имелись группы вооруженных людей, каждая из которых по численности представляла собой нечто среднее между ротой и батальоном. Левый фланг и центр 9-го армейского корпуса противника настолько уже углубились в территорию Белоруссии, что заняли населенный пункт Свислочь юго-западнее Волковыска.

Н. С. Степутенко писал: «Спешно устремились на север: девочка нас [предупредила: выйти на] Пружаны невозможно. Немцы, немцы, немцы… везде. Из д. Каменюки один из старших офицеров направлял всех на г. Волковыск. Через Большое Попелево, д. Борки, Порозово достигли горящий, но без немцев г. Зельва. Волковыск гремел артиллерией и горел. Из Зельвы я был направлен на р. Неман, где в районе г. Мосты собирались остатки наших разбитых подразделений». Соседняя с частями 31-й ТД 49-я стрелковая дивизия 4-й армии после жестоких боев распалась и разделилась на четыре отряда, которые вне связи друг с другом отходили через Беловежскую пущу. Один отряд повел лично командир дивизии К. Ф. Васильев, второй — начальник штаба майор С. И. Гуров. Два других отряда возглавляли командиры 212-го и 222-го стрелковых полков майор Н. И. Коваленко и полковник И. М. Ящин.