Глава 4. Данциг и «коридор», или немного о мастерстве провокации
Глава 4. Данциг и «коридор», или немного о мастерстве провокации
Вот дословно те требования, что были изложены Риббентропом польскому послу в Берлине Липскому 24 октября 1938 г.:
1. "Вольный город" Данциг возвращается из-под управления Лиги Наций под управление Германии.
2. Через "Польский коридор" прокладываются экстерриториальная автострада и экстерриториальная четырехколейная железная дорога, которые будут принадлежать Германии.
3. Германо-польский договор 1934 г. будет продлен с 10 до 25 лет.
ЭТО ВСЕ. Более никаких требований к Польше Германия не выдвигала до самых первых выстрелов туманным сентябрьским утром 1939 г.
19 ноября посол Липский, вернувшись из Варшавы, заявил Риббентропу, что его шеф считает, что "по внутриполитическим причинам было бы трудно согласиться на присоединение Гданьска к Германии".
Заметьте — Гданьск Польше НЕ ПРИНАДЛЕЖИТ, Польша в этом городе осуществляет, по заданию Лиги Наций, ограниченные административные функции — полицейские и таможенные.
Тем не менее — на переговорах с немецким министром иностранных дел польские внешнеполитические деятели бестрепетно относят Гданьск к числу польских городов, чья потеря была бы немыслимым горем для польского народа. Кроме того, возврат Гданьска немцам был бы чудовищным нарушением условий Версальского мира, его 108-й статьи.
На каковое Бек с Липским "пойтить никак не могли"!
А вообще — имела ли Польша какое-либо право апеллировать к Версальскому договору?
Нет, такого права Польша НЕ ИМЕЛА.
И вот почему.
Силезия, в настоящее время являющаяся юго-западной частью Польши — это земли бассейна верхнего Одера (от истоков и до слияния с Вартой), берущего начало, как и Висла, в предгорьях Бескид (в западной части этого горного массива, называемого Бескидами Шленскими — Висла же начинается в восточных Бескидах Живецких), но текущего, в отличие от Вислы, на северо-запад.
На востоке Шленск, как называют эту провинцию поляки, граничит с Малой Польшей (с центром в Кракове), на юге и юго-западе — с отрогами Судетских гор (по которым пролегает ныне польско-чешская граница и которые чехи теперь называют Крконошами), на западе — с Саксонией (и вообще с Германией), на севере — с Великой Польшей.
Историки славянской национальности считают этот край исконной землей славянского племени силезцев, власть над которой до первой половины XIII века делили меж собою чешская и польская короны, а затем эта территория попала под влияние германских государств и с начала XVII века стала предметом споров уже Австрии и Германии.
Немецкие историки предпочитают относить силезцев к числу германских народностей, чешское же и польское правление этой территорией обозначая словом "оккупация".
Скорее всего, Силезия все же изначально была славянской территорией — просто, ввиду территориальной близости к немецким княжествам, весьма быстро германизировавшейся.
Как бы то ни было, но Силезия постепенно стала немецкой землей; в 1742 г. она окончательно перешла от Австрии в руки Пруссии, и до 1918 г. являлась составной частью Германской империи. Кстати, давнее австро-прусское соперничество за эту территорию бросается в глаза и поныне — так, например, железные дороги как в Горном, так и в Дольнем Шленске оканчиваются на юге и юго-западе в пограничных польских городках, не соединяясь с бывшей австро-венгерской железнодорожной сетью (в качестве примера — пограничный переход Кудова-Здруй-Наход. Польская железная дорога заканчивается в Кудове, и надо пройти пять километров, чтобы сесть в чешский поезд в Находе).
Оная империя, как известно, 11 ноября 1918 г. согласилась со своим поражением в Мировой войне — и по условиям Версальского мира обязана была уступить новорожденной Польше некоторые районы Померании, Познань, большую часть Западной Пруссии (во времена Первой Речи Посполитой бывшие Великой Польшей) и часть Восточной Пруссии (так называемый Коридор).
Данциг с областью переходил под управление Лиги Наций (но отнюдь не под польскую юрисдикцию!), которая обязалась сделать из него вольный город. Город лишь включался в польскую таможенную систему, кроме того, Польша получала право контроля над железнодорожными и речными путями Данцигского коридора — власть же в городе принадлежала местному самоуправлению — немецкому по своему этническому составу (ибо 86 % жителей Данцига были немцами).
Вопрос о Верхней Силезии (разделить Силезию на промышленную Верхнюю и сельскохозяйственную Нижнюю — это тоже идея Антанты), где имелся немалый процент ненемецкого населения, разрешался, по условиям подписанного всеми сторонами Версальского мира, плебисцитом.
ТО ЕСТЬ ПРЯМЫМ ВОЛЕИЗЪЯВЛЕНИЕМ НАСЕЛЕНИЯ ВЕРХНЕЙ СИЛЕЗИИ!
Никаких иных толкований слову «плебисцит» Версальский мир не дал — то есть все иные методы определения принадлежности этой территории к какому-либо государству являлись НЕЗАКОННЫМИ и по сути являлись бы ПЕРЕСМОТРОМ ВЕРСАЛЬСКОЙ СИСТЕМЫ — то есть денонсацией Версальского мира.
И этот мир был-таки денонсирован! И совсем не канцлером Германии Адольфом Алоизовичем Гитлером, как принято считать в литературе победителей во Второй мировой. Пересмотр условий Версальского мира начался почти сразу же после его подписания, и начали разрушение Версальской системы отнюдь не немцы.
Это сделали самые преданные союзники Франции в Европе!
Ревизию Версальской системы начал народ, получивший в результате Первой мировой войны не только собственное государство, но и право на его расширение до максимальных размеров — это сделала нация, обязанная Версалю вообще ВСЕМ!
Иными словами — это сделали поляки…
* * *
Надо сказать, что в 1918 г. Верхняя Силезия была мощным промышленным районом — вторым в Германии после Рура. Вокруг Катовиц выросла огромная промышленная агломерация, в которой имелись крупные предприятия горнодобывающей, топливно-энергетической, металлургической, машиностроительной и химической промышленности.
Ничего удивительного — под тонким слоем тамошних прикарпатских супесчаников располагался один из крупнейших в Европе Домбровский угольный бассейн, поэтому силезский антрацит стал основой чугунолитейной и сталепрокатной промышленности Катовицкого региона (ибо по соседству находились и железорудные месторождения), а многочисленные свинцово-цинковые рудники позволяли развивать Большую Химию.
А в остальной Польше из промышленных предприятий ничего серьезнее лодзинских суконных и хлопчатобумажных фабрик не было. Вся остальная Польша-это огромное картофельное поле, разделенное на сотни тысяч парцеллярных наделов, убогие деревеньки, маленькие городки с худосочной торговлишкой, костелы, монастыри — и полная безнадега относительно надежд на развитие промышленности.
Промышленности в Польше не было — равно как и не было никаких шансов оную завести в ближайшей перспективе.
Зато промышленность была в Силезии…
Посему пан Пилсудский решил приложить все силы к тому, чтобы этот лакомый кусочек Германской империи с шестью десятками антрацитовых шахт, дюжиной железных рудников, тридцатью семью доменными плечами и еще полутора сотнями разных предприятий тяжелой промышленности — попал в руки ЕГО Польши. Для чего решил, для начала, наплевать на все пункты Версальского мира, касающиеся будущей судьбы Верхней Силезии.
Впрочем, и победители в Мировой войне отнюдь не горели желанием оставлять в руках этих сомнительных немцев колоссальную сталелитейную базу — известное дело, тяжелая металлургия всегда является основой для военной промышленности. Посему робкие (поначалу) попытки поляков урвать кусок пожирнее получили негласное одобрение Антанты — в результате чего случилось то, что случилось.
28 июня 1919 г. немецкая делегация подписала Версальский мир, полностью и окончательно признав себя проигравшей стороной — и 17 августа в Верхней Силезии началось Первое Силезское восстание, которое носило характер локальных выступлений отрядов "Польской организации войсковой" — практически легально действующей шайкой сепаратистов. Немцы шуганули чересчур борзых поляков — но тут же получили укорот со стороны Антанты.
Союзники сочли применение силы Германией чрезмерным, и по приказу Межсоюзнической комиссии со спорной территории были выведены части немецкого фрайкора (посмевшего вздуть любимых французами поляков) — замененного французскими войсками (плюс несколько итальянских и английских батальонов). Фактическая власть в юго-восточной части Верхней Силезии (Катовицкая промышленная агломерация) оказалась в руках так называемого плебисцитного комитета, возглавляемого французским генералом Ле Роном.
Но поляки, понимая, что плебисцит они могут и не выиграть, решили продолжать вооруженное противодействие замыслам союзников. Для этого в августе 1920 г. они подняли Второе Силезское восстание — на этот раз поддержанное польской частью плебисцитного комитета, по призыву которого началась всеобщая забастовка.
Межсоюзническая комиссия Антанты под давлением поляков объявила о создании в Силезии смешанной польско-германской полиции — после чего решением польского плебисцитного комитета боевые действия в Силезии были прекращены, ибо поляки знали, что «смешанная» — означало "польская".
Ибо, поскольку все лимиты на вооруженных людей Германия уже давно выбрала, то единственное, что она могла в этой ситуации совершить — назначить в «совместную» полицию НЕВООРУЖЕННЫХ полицейских, со стороны же Польши имела место легализация членов доселе запрещенной "Польской организации войсковой", которых Варшава щедро снабдила стрелковым оружием (включая пулеметы) и амуницией…
Все же, несмотря на явное нежелание польской стороны, 20 марта 1921 г. многострадальный плебисцит о будущей государственной принадлежности Верхней Силезии все-таки состоялся. И результаты его оказались именно такими, которых боялись и не хотели получить в Варшаве.
Надо сказать, что на момент референдума население региона делилось по этническому признаку практически пополам — из 2 207 981 жителя поляками было записано 1 169 340 человек, чуть больше миллиона числили себя частью немецкой нации, и было около пятидесяти тысяч прочих — чехов, словаков, цыган и евреев.
Голосование прошло без эксцессов — и на выходе дало ошеломительный (для поляков) результат: в благословенной Польше захотело жить всего 479 365 совершеннолетних силезца! А 707 393 жителя провинции, имеющих право голоса, захотели остаться в составе нищей и обескровленной Германии.
Что ж, решили поляки, ладно.
Не мытьем — так катаньем!
* * *
Что характерно — перед началом Первой мировой войны Юзеф Пилсудский сидел в Магдебургской крепости в качестве политического заключенного, и сидеть бы ему до скончания веку — но немцам срочно потребовалось разыграть "польскую карту", дабы насолить русским и создать свою, карманную, Польшу — целиком и полностью антирусскую.
И посему пан Пилсудский был из заточения выпущен — перед этим дав всяческие заверения графу Кесслеру, представителю немецкого правительства, что предводительствуемые им поляки ни в коем разе не покусятся на Познань и прочие бывшие польские территории, находящиеся под рукой германского императора, а будут строить свое независимое государство исключительно на территории Царства Польского, сиречь — на исключительно русском куске бывшей Речи Посполитой. Понятное дело, держать слово пан Пилсудский и не собирался — и, как только случилась к тому оказия, тут же его нарушил.
После краха кайзеровской Германии и подписания Компьенского перемирия поляки немедленно начали свой "Дранг нах Вест" — с целью "возвращения Великой Польши в лоно Матери-Родины". 27 декабря 1918 г. начались столкновения польских легионеров Пилсудского с германскими войсками в Познани. После упорных 10-дневных боев 6 января местный немецкий гарнизон капитулировал, и поляки силою оружия присоединили к новорожденной державе Познаньский край. Правда, южную часть Восточной Пруссии им отнять у немцев не удалось — проведенный там 18 июля 1920 г. референдум Польша с треском проиграла. Но там речь шла о нескольких тысячах квадратных километров болот и лесов — в случае же с Верхней Силезией ставки были несравнимо выше.
Посему пан Пилсудский решил наплевать на результаты мартовского референдума — и приказал своим ребятам 3 мая, в день Конституции, начинать вооруженное восстание.
Немцы не имели никаких сил противостоять напору "повстанцув шленских". В эти дни союзные армии заняли Дюссельдорф, Дуйсбург, Рурорт, и пригрозили в случае очередных задержек с репарациями оккупировать весь Рур.
В Берлине произошел правительственный кризис — впрочем, даже если бы кто-нибудь из ответственных деятелей решил бы сопротивляться ползучей аннексии Силезии со стороны Польши, сделать это не представлялось возможным — союзники твердо предупредили Берлин, что вмешательство рейхсвера в силезские дела будет означать войну.
Бои между польскими «повстанцами» (числом более 60 000 штыков и сабель, снабжаемыми из Польши оружием и амуницией) и силезским фрайкором (местным ополчением, насчитывавшим от силы 42 000 плохо вооруженных ополченцев, испытывающих жестокую нужду во всем, от оружия до хлеба) продолжались весь май и половину июня. В результате этих боев полякам удалось взять под свой контроль Катовице и часть его промышленного района, создать Верховную власть во главе с неким В. Корфанты, Исполнительный комитет и Главное военное командование. Немцы же удерживали в своих руках территорию западнее линии Рыбник-Глейвиц-Тарновски Горы, и, рассчитывая на начавших прибывать со всей Германии (и из Прибалтики) добровольцев, планировали отбить назад захваченный поляками юго-восток Верхней Силезии.
Видя, что чаша весов клонится отнюдь не в польскую сторону, Антанта в середине июня потребовала эвакуировать со спорной территории вооруженное ополчение обеих сторон.
Было заключено перемирие, а вопрос о статусе Верхней Силезии Верховный Совет Антанты передал на усмотрение Лиги Наций. Оная Лига Наций (вернее ее «силезская» подкомиссия, в которую входили Бельгия, Испания, Бразилия, Китай) сделала вид, что о статьях Версальского мира, касающихся Силезии, она и слыхом не слыхивала — 12 октября 1921 г. приняв решение передать Польше ту часть спорной территории, которая к 15 июня 1921 г. де-факто находилась под польским контролем.
17 октября это решение утвердил Верховный Совет Антанты (также сделав вид, что Версальский мир — просто никчемная пустая бумажка) — и с 25 октября юго-восточная Силезия стала польской территорией.
В Катовице прибыли польские бюрократы — из города же начался массовый исход немецкого населения. В течении двух недель, с 25 октября по 10 ноября, территорию, отходящую под польскую оккупацию, покинуло более трехсот тысяч немцев — не пожелавших остаться под чужеземным игом.
15 мая правительство Германии официально отказалось от части Силезии, определенной Лигой Наций, в пользу Польши — этим шагом пытаясь хоть немного снизить чудовищную репарационную нагрузку на народное хозяйство страны. Что, впрочем, не удалось — ибо оказанная услуга, как известно, ничего не стоит…
Таким образом, пан Пилсудский получил всего 29 % Верхней Силезии — но зато на этой территории жило 46 % ее населения и располагались 95 % запасов силезского угля, 49 из 61 антрацитовых копей, все 12 железных рудников, 11 из 16 цинковых и свинцовых рудников, 23 из 37 доменных печей.
Германия потеряла 18 % общенациональной добычи угля и 70 %- цинка. Это был царский подарок Антанты своему лучшему союзнику на Востоке!
И вот теперь объясните мне, почему действия Польши по отношению к Верхней Силезии — это одно, а действия Германии по отношению к Данцигу — это уже совсем другое?
* * *
Вопрос Данцига и «коридора» считался немцами еще в январе 1939 г. вполне решаемой проблемой — ведь Польша была вполне себе дружественным Германии государством (выступая в «Спорт-паласе» 30 января 1939 г., Гитлер говорил, что германо-польская дружба в тревожные месяцы 1938 г. являлась "решающим фактором политической жизни Европы", и что польско-германское соглашение 1934 г. имеет "важнейшее значение для сохранения мира в Европе"), которое взамен уступок в вышеназванных вопросах вполне удовлетворится уступками Германии относительно Закарпатской Украины — ведь Бек не раз во всеуслышание заявлял, что мечтает о "польско-венгерской границе по Ужу".
Если бы этот вопрос решали только поляки и немцы, то, скорее всего, никакой Второй мировой войны в сентябре тридцать девятого года и не началось бы. Но история сослагательных наклонений не терпит — и человечество получило то, что получило…
5 января 1939 г. Гитлер, беседуя с польским министром иностранных дел Беком, предлагает тому, в обмен на признание Польшей германской юрисдикции Гданьска и разрешения на постройку экстерриториальной автострады и железной дороги, вполне эквивалентный, по мнению германского фюрера, обмен — Закарпатскую Украину.
Бек же полагает, что:
"Предложения каттера не предусматривают достаточной компенсации для Польши, и что не только политические деятели Польши, но и самые широкие слои польской общественности относятся к этому вопросу очень болезненно".
Иными словами — Беку мало Закарпатья, он хочет получить еще и возможность включить в состав Польши тем или иным способом Словакию.
1 марта 1939 г., выступая в Варшаве в сенатской комиссии по иностранным делам, Бек это "право Польши на протекторат над Словакией" обосновывает с политической, экономической и даже этнографической точки зрения.
21 марта Риббентроп приглашает к себе Липского и вновь предлагает тому передать в Варшаву германские требования относительно Гданьска, «коридора» и подписания договора о ненападении. Липский в ответ озвучивает условия польского руководства, при выполнении которых немецкие требования могли бы рассматриваться польской стороной — и первым из них значится "польский протекторат над Словакией". И Липский, и Риббентроп понимают, что это требование заведомо невыполнимо — Гитлер лично дал гарантии независимости Словацкого государства и отступить от своего слова не сможет ни при каких условиях.
Тем не менее польский посол, не моргнув глазом, объявляет немецкому министру, что ни на каких других условиях Польша далее вести переговоры не намерена.
Липский извещает Риббентропа, что шансы мирно уладить вопрос Гданьска и «коридора» стремятся к нулю.
Начиная с 22 марта 1939 г., проблемы польско-немецких отношений могут быть решены лишь в плоскости военного противостояния. Меморандум польского правительства от 26 марта, составленный в намеренно грубой и бесцеремонной форме, окончательно давал понять Берлину, что, по словам посла Липского, "любое дальнейшее преследование цели этих германских планов, а особенно касающихся возвращения Данцига рейху, означает войну с Польшей".
26 марта 1939 г. Гитлер понял, что время переговоров окончено: Польше более не нужна Закарпатская Украина, не нужна Словакия, не нужен вообще никакой мирный выход из сложившейся ситуации.
Польше нужна война.
* * *
Зададимся теперь вопросом: Quid prodest? Кому было нужно обострение германо-польских отношений? Чтобы ответить на этот вопрос, рассмотрим, что в эти мартовские дни происходит в Европе.
21 марта 1939 премьер-министр Французской республики Даладье в сопровождении министра иностранных дел Бонне прибыл в столицу Британии с официальным визитом.
Цель этого визита — подписание англо-французского договора, направленного против Германии.
Советский посол в Великобритании Майский извещает свое правительство, что 22 марта "окончательно договорено и оформлено соглашение между Англией и Францией о взаимной военной поддержке в случае нападения Германии".
Кроме того, посол сообщает в Кремль, что:
"Бонне настаивал на введении воинской повинности в Англии, без которой, по мнению французов, невозможна никакая серьезная политика по организации сопротивления агрессорам… Бонне ставил вопрос о твердых обязательствах Англии в отношении Польши и Румынии, опять-таки доказывая, что без этого условия названные страны не пойдут на участие в каком-либо антигерманском блоке".
В этот же день, 22 марта, польский министр иностранных дел Бек предложил Говарду Кеннарду, английскому послу в Варшаве, немедленно заключить секретное англопольское соглашение о консультациях в случае угрозы агрессии со стороны третьей державы.
23 марта польский Генштаб принимает решение о развертывании шести полевых армий для войны с Германией.
27 марта президент Польши издает декрет о дополнительном ассигновании 1,2 млрд злотых на вооружение.
27 марта 1939 г. министр по делам заморской торговли Великобритании Р. Хадсон, находящийся с визитом в Москве, заявляет:
"Вооруженный конфликт между европейскими демократиями и Германией представляется неизбежным.
Общественное мнение Англии вполне убедилось в неотвратимости этого столкновения. Уже сейчас Великобритания располагает флотом, могущим раздавить морские силы Германии и Италии. Воздушные силы Великобритании достаточны для обороны против германской авиации.
Наконец, в случае войны на континенте Англия может послать на помощь Франции 19 своих дивизий. Гамелен заявил в Лондоне, что для успешного противодействия наступлению германской армии он даже не считает обязательной посылку из Англии на континент вспомогательных сил. Если некоторые думают, что для победы над Германией европейские демократии нуждаются в помощи Соединенных Штатов, то он, Хадсон, придерживается иного мнения. Англия и Франция смогут справиться с Германией, не прибегая к помощи США".
Вечером 30 марта английский посол в Варшаве Кеннард передал Беку англо-французские предложения о заключении договоров о взаимной помощи в случае агрессии со стороны Германии. Английское правительство в тот же вечер запросило Бека, имеются ли у него возражения против временной односторонней гарантии Англией независимости Польши. Чемберлен просил дать ответ до утра, так как ему необходимо ответить на парламентский запрос.
Бек возражений не имел. Кеннарду он ответил, что "согласен без колебаний".
Итак, в последних числах марта создается антигерманская коалиция Франции, Великобритании и Польши, имеющая многократный перевес над Германией в ресурсах сырья, людях, вооружении и военной технике — ВОЕННАЯ коалиция.
Любые коалиции создаются в предвидении войны — и англо-франко-польский союз здесь не исключение.
Таким образом, можно констатировать, что с 31 марта 1939 г., а именно — с момента оглашения премьер-министром Великобритании Чемберленом английских «гарантий» Польше ("Англия и Франция предоставят польскому правительству всю возможную помощь, какую в силах оказать, если Польша подвергнется нападению") — ВТОРАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА СТАНОВИТСЯ НЕИЗБЕЖНОЙ.
Германия загнана в тупик — отказаться от своих требований к Польше она не может. В этом случае Гитлер "теряет лицо", нация разочаровывается в своем фюрере, но самое главное — с таким трудом выстроенная "зона немецкого влияния" в Восточной и Центральной Европе неизбежно рушится, грозя похоронить под своими обломками германское народное хозяйство. Ведь без ресурсов Венгрии, Румынии, Югославии, Болгарии, Польши коллапс немецкой экономики — вопрос нескольких месяцев.
Добавьте сюда исторически сложившиеся негативные чувства немцев к полякам — и вы поймете, что отступить перед Польшей было для Гитлера невозможно по определению.
Однако принудить Польшу к их выполнению мирными средствами Германия не в силах. Военное же решение этой проблемы с неизбежностью ведет к вступлению в войну с Германией Франции и Великобритании, военный потенциал которых много выше немецкого.
Более того — англичане, не довольствуясь уже имеющимися силами, намереваются втянуть в создаваемую ими антигерманскую коалицию и те страны, которые полагают себя нейтральными. Тот же Хадсон заявлял:
"В Хельсинки я намерен поставить перед финнами альтернативу — или с Германией, или с Англией. "Кто не с нами, тот против нас". Если Финляндия хочет предпочесть Германию, ей придется подчинить свою экономику требованиям этого партнера и получать от него лишь то, что он ей навяжет. Если же финны решатся пойти за нами, они заработают на этом несколько миллионов фунтов стерлингов в год.
Так же поставлю я вопрос и перед шведами. Если они не хотят стать в полную зависимость от Германии, они должны отказаться от своего пресловутого «нейтралитета». В будущей войне никому не удастся сохранить нейтралитет.
От Швеции я буду добиваться, чтобы в случае нашей войны с Германией ни одна тонна шведской руды не отправлялась немцам".
Плюс к этому, ввиду грядущего неизбежного военного конфликта, неясна роль Советского Союза, который тщанием своего наркоминдела Литвинова (Меира Валаха) все более и более склоняется к тому, чтобы вступить в антигерманскую коалицию. Если это произойдет, и русские станут за спиной поляков, то никаких шансов на положительный исход этого противостояния у Германии не будет в принципе!
* * *
3 апреля министр иностранных дел Польши Бек едет в Лондон. В этот же день начальник верховного командования вооруженных сил Германии Кейтель отдает приказ Генеральному штабу о начале разработки плана «Вайс». Свои соображения и материалы для таблиц взаимодействия командующие видами вооруженных сил должны представить верховному командованию вооруженных сил к 1 мая 1939 г.
6 апреля 1939 г. Беком и Чемберленом подписывается англо-польский договор о взаимопомощи. В коммюнике, опубликованном по результатам этого визита, сказано:
"Две страны готовы вступить в соглашение постоянного и взаимного характера с целью заменить существующую временную и одностороннюю гарантию, данную польскому правительству правительством Его Величества. До заключения постоянного соглашения господин Бек дал правительству Его Величества гарантию, что правительство Польши будет считать себя обязанным оказывать помощь правительству Его Вечичества на тех же самых условиях, что и условия, содержавшиеся во временной гарантии, уже данной Польше правительством Его Величества. Подобно временной гарантии, постоянное соглашение не будет направлено против какой-либо другой страны, а будет иметь целью гарантировать Великобритании и Польше взаимную помощь в случае любой угрозы, прямой или косвенной, независимости одной из сторон".
Дабы немцы все же не сдали назад, польские власти обрушивают целый ряд репрессий на немецкое национальное меньшинство.
Для немцев в Польше и раньше жизнь была не сахар, но в апреле-мае 1939 г. она стала горше редьки. Польское правительство распорядилось составить списки подозрительных лиц из числа проживавших в Польше немецких подданных, а также немецкого национального меньшинства.
Некоторые группы немецкого национального меньшинства были арестованы и отправлены в концентрационные лагеря. Все притеснения немцев со стороны польского правительства подробно описываются прессой — как польской, так и немецкой.
В Германии нарастает волна народного гнева — частью спровоцированная пропагандистами Геббельса, которым дано задание готовить народ к тяжелым временам, но большей частью порожденная многовековым презрением немцев к полякам — которые теперь смеют (!) измываться над теми немцами, которые, «благодаря» Версалю, оказались под властью Варшавы.
27 апреля Великобритания вводит всеобщую воинскую обязанность — отныне ее армия перестает быть вольнонаемной (весьма, надо сказать, дорогостоящей) и к осени 1939 г. может быть увеличена как минимум до двух с половиной миллионов человек.
28 апреля Германия расторгает польско-германский договор 1934 г. В меморандуме немецкого правительства указывается, что, заключая англо-польский договор, Польша связывает себя политическими обязательствами в отношении третьей державы и отвергает предложенное ей Германией урегулирование данцигского вопроса, а также отказывается от укрепления дружественных соседских отношений с последней.
5 мая 1939 г. в польском сенате с ответом на речь Гитлера по поводу одностороннего расторжения Германией договора с Польшей выступил министр иностранных дел Бек, заявивший, что Польша не желает урегулирования проблемы Данцига и «коридора» ввиду "недостаточных компенсаций Польше с германской стороны".
В эти же дни в Берлин поступает выкраденный из стен польского Генштаба план развертывания польских армий — который, к изумлению немецких штабных офицеров, предусматривает "сдерживание немецкого наступления на флангах и быстрое продвижение польской кавалерии в центре; эта кавалерия должна была наступать на Берлин, чтобы напоить коней в Шпрее и Хафеле".
* * *
Немцы понимают, что ситуация складывается абсолютно не в их пользу Созданная Лондоном в марте-апреле 1939 г. антинемецкая коалиция настолько превосходит Германию в людях, ресурсах, вооружении и военной технике, что положение последней становится априори безнадежным с военной точки зрения.
Немцы лихорадочно ищут выход из сложившегося тупика — им позарез нужно предпринять что-то, что позволило бы им хотя бы в минимальной степени уравнять шансы.
Если до конца августа они это «что-то» не найдут — война, которая в любом случае будет начата, станет "последним парадом", сродни атаки кавалерии Маргерита при Седане — то есть блестящим самоубийством.
Самоубийство прагматичных немцев не устраивает ни в коем случае. Поэтому 1 мая германские газеты выходят с заголовками, ошеломившими благонамеренных немцев — оказывается, День международной солидарности трудящихся — это "ОБЩИЙ ПРАЗДНИК НЕМЕЦКОГО И СОВЕТСКОГО НАРОДОВ".
3 мая Народным комиссаром иностранных дел назначается Вячеслав Михайлович Молотов. Литвинов, чья политика вступления СССР на любых условиях в любые блоки лишь бы они были антигерманскими потерпела полный и безусловный провал — отправлен в отставку; таким образом, у немцев появляется шанс воспользоваться сменой руководства советского Наркоминдела, вступив в переговоры с Советским Союзом.
Речь не идет о военном союзе — хотя в руководстве Германии достаточно прорусски настроенных деятелей, и еще больше их среди военных — но если бы немцам удалось КУПИТЬ хотя бы дружественный нейтралитет Сталина в предстоящей войне, то это был бы грандиозный успех!
Если СССР хотя бы просто останется в стороне в предстоящей схватке, то шансы Германии на успех в предстоящей битве мгновенно вырастают от призрачно-безнадежных до умеренно негативных. Если же Сталин будет благосклонно нейтрален и окажет содействие Германии в снабжении ее промышленности сырьем и полуфабрикатами — то шансы увеличиваются многократно.
Но немцы знают, что англичане и французы старательно завлекают Советскую Россию в антигерманскую коалицию.
И посему задача привлечь СССР на сторону Германии является весьма нетривиальной…
* * *
Правда, эта задача облегчается для немцев тем, что Англия и Франция, уверенные в своем безусловном превосходстве над Третьим рейхом, вербуют русских неторопливо, без азарта; к тому же они предлагают Советскому Союзу вступить в войну на стороне Польши — то есть понести военные потери, рискнуть людьми, техникой, территорией, будущим страны, в конце концов (ведь военное счастье изменчиво…). Логично было бы товарищу Сталину услышать от союзников какие-то внятные предложения о компенсациях за подобный риск.
Сталин терпеливо ждет от англичан и французов этих предложений. Совершенно напрасно!
Союзники в обмен на УЧАСТИЕ в предстоящей войне не предлагают Сталину НИЧЕГО!
Миссия англо-французских союзников, просидев несколько летних недель 1939 г. в Москве, так и не смогла ничего внятно предложить Советскому Союзу — кроме добрых пожеланий.
Советской стране предлагалось выступить на стороне «демократических» стран ("санационная" Польша с ее концентрационным лагерем в Картуз-Березе — демократия? Хм…) и пролить кровь своих сынов во имя торжества "общечеловеческих ценностей". Хорошо. А кроме этого?
А кроме того — шиш да кумыш. СССР в этой ситуации выступал классическим "таскателем каштанов из огня" — для англо-французов. Нам это было надо?
Союзники пугали Сталина тем, что следующим после Польши будет СССР. Ну-ну. С какого такого перепугу Гитлеру затевать войну на бескрайних русских просторах, когда за Рейном стоит англо-французская танковая армада в пять тысяч единиц? Он же не клинический идиот!
Германия же готова за НЕУЧАСТИЕ в этой же войне предложить Сталину ВСЕ…
ГИТЛЕРУ БЫЛО ЧТО ПРЕДЛОЖИТЬ СТАЛИНУ взамен его неучастия в предстоящей германо-польской войне, кроме уверений в любви и преданности. И он очень хотел, чтобы Сталин понял это. В мае, июне, июле 1939 г. прошло несколько встреч советника германского посольства Хильчера с А. И. Микояном и германского посла фон Шуленбурга — с В. М. Молотовым.
Немцы старательно предлагали дружбу и кошелек — русские определяли условия, при которых эта дружба и этот кошелек могут быть приняты.
И лишь тогда, когда Берлин, скрепя сердце согласился на советские условия, В. М. Молотов в своей речи 28 июля вскользь обронил: "Советский Союз стоял и стоит за улучшение отношений или, по крайней мере, за нормальные отношения со всеми странами мира, в том числе и с Германией".
Это была отмашка — и немедленно началась подготовка к заключению кредитного соглашения, которое должно было стать экономической предтечей Пакта о ненападении, подписанного 23 августа 1939 г. Без которого начинать войну с Польшей — означало для Германии ввязываться в конфликт, в котором противоборствующая сторона была величиной неизвестной, стремящейся к бесконечности.
Нужно было снизить уровень рисков.
И поэтому немцы соглашались на любые экономические условия русских — ПАКТ ДОЛЖЕН БЫЛ БЫТЬ ПОДПИСАН!
И он был подписан.
Секретные протоколы к этому Пакту стали определением доли СССР, получаемой им с военной добычи Германии за свое НЕУЧАСТИЕ в войне на стороне Польши.
Западная Белоруссия, Западная Украина, Прибалтика, Бесарабия и Финляндия (ухитрившаяся все-таки отстоять свою независимость), захваченные Советским Союзом в 1939–1940 гг., вовсе не были ВОЕННЫМИ приобретениями СССР в рамках Второй мировой войны, как считают некоторые.
На самом деле, это была цена советского нейтралитета, выплаченная Советскому Союзу Германией.
Советский Союз пошел на подписание Пакта с Германией потому, что условия этого Пакта были значительно более выгодными для СССР, чем условия гипотетических договоров с Польшей, Англией и Францией. А остаться в стороне от предстоящей германо-польской войны СССР просто не мог. Он был вынужден выбирать из двух зол для себя наименьшее.
Пакт с Германией, нейтралитет в будущей войне и в оплату за него — определенные экономические преференции и территориальные приобретения, либо военный союз с Польшей, Англией и Францией, априори более тяжелый, поскольку этот союз включал в себя участие в войне, военные риски, неизбежные потери, гибель людей и утрату значительного количества материальных ресурсов (военной техники, строений, кораблей), НЕ ВКЛЮЧАЮЩИЙ в себя (хотя бы в виде дополнительного протокола) поставок жизненно необходимых для СССР станков, оборудования, технологий, инструмента, оборудования и материалов. Заведомо не дающий Советскому Союзу возможности получить новейшие образцы военной техники.
И уж однозначно — ни о каком территориальном расширении СССР в этом случае не могло бы быть и речи.
Отказ Сталина участвовать в запланированной западными «союзниками» войне на стороне Польши — это, на самом деле, был крутой поворот всей советской внешней политики. Это — фактический отказ руководства Советского Союза (Сталина и его окружения) от пропагандируемого до этого два десятилетия подряд пролетарского интернационализма (одного из краеугольных камней в большевистской идеологии). По большому счету — это отказ от концепции "мировой революции любой ценой".
Впервые за время существования Советского Союза у него появились пока еще невнятно озвученные, но уже достаточно определенные "национальные интересы" — это был главный итог провала миссии генерала Думенка.
Факт отказа Сталина от союза с Англией и Францией означал лишь одно — окончательную победу во внешней (и частично во внутренней) политике СССР иной, кардинально отличной от прежней интернационал-большевистской, доктрины.
А именно — отныне приоритет русских национальных интересов над интересами "мирового коммунизма" (а заодно и над интересами мировой вненациональной олигархии) становился определяющим фактором во всех действиях советского руководства.
Вместо «западника» Литвинова пришел откровенный националист Молотов, и вместе с его приходом кардинально изменилась вся политика СССР в Европе и в мире.
Разумеется, не по воле Молотова — таково было решение Сталина.
А разве не так?
Максим Литвинов (известно кто по национальности) вел свою внешнюю политику, целью которой было вхождение (пусть и на правах enfant terrible) Советского Союза в "мировое сообщество", как он это понимал. Его линия была линией интернационал-большевистского руководства СССР, космополитов без флага и родины, для которых Советский Союз был лишь плацдармом для мировой революции и источником ресурсов для мирового коммунизма.
На судьбу русского народа им было плевать с высокой колокольни.
Целями же политики Молотова (сиречь — Сталина) постепенно становились: установление господства СССР над теми территориями, что когда-то контролировала царская Россия (Монголия, Афганистан, Иран, балканские государства, Польша, Прибалтика и Финляндия), восстановление Российской империи в ее прежних границах.
Советская внешняя политика из интернационалистской, революционной, по сути своей деструктивной — постепенно становилась ИМПЕРСКОЙ, иными словами — созидательной.
А для нарождающейся Империи не было нужды исполнять роли второго плана на режиссируемом вненациональной финансовой олигархией концерте — Советский Союз (и его вождь, Иосиф Сталин) начал подготовку к исполнению сольной партии в хоре мировых держав…
* * *
Все остальное вы знаете. "На рассвете 1 сентября германские войска вторглись на территорию Польши". А затем, как правило, следует странная фраза — "началась Вторая мировая война".
Какая Вторая мировая война?! Началась германо-польская война, почти трое суток таковой и бывшая!
Более того, изворотливо-вероломная политика Англии давала возможность немцам мечтать о том, что "все еще обойдется"! Обмен нотами, телеграммами и телефонными звонками непрерывно шел все эти трое суток — и до последнего мгновения Гитлер еще надеялся, что вторжение в Польшу так и останется немецко-польским военным конфликтом.
Вторая мировая война (все же, пожалуй, еще где-то с недельку бывшая ограниченной европейской войной) началась с ультиматума Великобритании, потребовавшего вывода германских войск с польской территории до 11.00 (в крайнем случае, до 17.00) 3 сентября.
После того, как этот ультиматум был оглашен и немцы его проигнорировали — Великобритания объявила войну Германии. Следом за ней войну Германии объявила Франция.
Потом, в течении десяти примерно дней, войну Германии объявили британские доминионы.
Капкан захлопнулся.
ЗАДНИМ ЧИСЛОМ, УЖЕ ПОСЛЕ 3-ГО СЕНТЯБРЯ, БЫЛО ОЪЯВЛЕНО О ТОМ, ЧТО МИРОВАЯ ВОЙНА НАЧАЛАСЬ 1-ГО.
Класс!
* * *
Ход германо-польской войны все мы знаем (а кто не знает — к его услугам кубические километры книг о Второй мировой войне). В течение семнадцати дней польская армия была разбита, правительство Польши бежало в Румынию и далее — в Англию, 17 сентября в Восточную Польшу вошли советские войска Белорусского и Украинского фронтов, чтобы получить свою долю в бесхозном имуществе теперь уже бывшей Речи Посполитой. Боевых столкновений с польской армией РККА не имела, единичные перестрелки не в счет. Артиллерия русских подбила всего один польский танк!
Польские войска где-то героически сражались, где-то позорно бежали, где-то сдавались в плен, где-то стреляли до последнего патрона, а затем бросались на немцев в штыки — но это, по большому счету, уже не имело ровным счетом никакого значения.
Если бы польское правительство (или правительства-хотя бы одно из них) хоть что-нибудь понимало в политике или их хотя бы немного волновала судьба собственного народа, оно бы отказалось от роли в предложенной им пьесе.
Но оно согласилось…
По замыслу режиссеров, которые уже тогда понимали масштаб разворачивающихся событий и готовили версию для прессы, алиби и аргументы, Польша должна была мученически погибнуть.
Нацистская Германия должна была обрести мрачный ореол "кровожадного зверя".
Режиссеры должны получить прибыль и остаться в тени (а еще лучше — в роли сострадательных самаритян).
Предначертанные им роли — и злодей, и жертва — сыграли блестяще.
Отныне мир твердо знал, кто на самом деле есть враг мировой цивилизации, душитель правды и свободы, изверг рода человеческого. А кто — спаситель свободного мира, утешитель сирых и убогих, защитник вдов и сирот.
Quod erat demonstrandum?
Решение о начале Второй мировой войны было принято 22 марта 1939 г. в Лондоне руководителями Франции и Великобритании.
С этого момента самым главным для Запада было сделать так, чтобы первым начал эту войну Гитлер.
В итоге Гитлер ее первым и начал.
Трюк удался?
Данный текст является ознакомительным фрагментом.