ЗЛО ПРИХОДИТ НА ПРАЗДНИК

ЗЛО ПРИХОДИТ НА ПРАЗДНИК

Дорога снова привела персов к знакомой красной земле, соснам и холодному ветру, дующему от горных вершин. Взбираясь на эту Коару, они тяжело дышали и поглядывали по сторонам в поисках какого-либо заметного пика, на котором они могли бы в первый день нового года принести жертву солнечному богу Ахуре. И здесь они во второй раз во время путешествия встретились со Злом. Кир посчитал виновным Фарнаса, хотя в глубине души знал, что принял несправедливое решение.

Обитатели высоких гор Коары, пастухи дикого скота и охотники, собрались вместе, чтобы противостоять тому, что им показалось вторгшейся армией. Горцы заняли позицию на низком хребте напротив продвигавшегося войска. Оглядев эту массу людей, Кир понял, что они сделали глупость, поскольку такое незначительное возвышение не могло ни защитить их от иранских стрел, ни задержать атаку иранских скакунов. Таким образом, он приказал бывалым асваранцам не трогаться с места, а гирканских и парфянских новобранцев послал зайти в тыл коарского отряда и наказать его из своих луков. Он знал, что, если необученные воины не могут отразить нападения, они должны побежать. А их бегство должно было очистить караванную дорогу для его колонны. Кир не хотел убивать горцев, он был бы доволен преподанным им уроком.

Поначалу маневр выполнялся так, как приказал Кир, хотя молодые воины, желая показать храбрость, нападали на фланг со всей неистовостью. Однако, когда коарская толпа побежала, выдержать это зрелище конная тысяча охраны не смогла. В тот момент ею командовал Фарнас, бывалый воин, носивший на щите герб с изображением прыгающей пантеры. Сойдя с места, нисайские кони быстро перешли на галоп, взлетели на хребет, где шел бой, и промчались сквозь бегущую толпу, оставив за собой на земле массу тел.

Тогда Кир вызвал Фарнаса на суд за неподчинение приказу во время сражения, но хранители закона не могли присутствовать на слушании, их просто не было в отряде, лишь начальники сотен собрались вокруг царя-судьи и ответчика. Фарнас не стал оправдываться и заявлять, что не мог сдержать бросившуюся в атаку тысячу воинов. Он вытянул вперед руки, закатал свободные рукава и показал на них шрамы от битв. По праву, предоставленному законом персов, Фарнас отчитался о боевых заслугах, которые должны были перевесить одно серьезное обвинение.

Вместе с Киром девятнадцать лет назад он участвовал в рейде от Травяного поля до Парсагард, затем вел закутанных в плащи всадников через ворота Экбатаны, взбирался по утесу в Сардах…

Рассказав о двадцати годах службы, Фарнас обратился к Киру с просьбой.

— Из-за жестокой минутной мысли удалит ли господин мой царь Фарнаса от его братьев по оружию, лишит ли вида лашкаргаха, его дома, велит ли уйти отсюда без почестей, вернуться к семье и сказать ей: «Кир больше не желает, чтобы я был с ним»?

Кир знал, куда клонит этот человек. Фарнас был согласен на сокращение размеров своей власти в отряде, но хотел остаться с ними. После первого месяца путешествия Кир сменил большинство начальников, которым не удалось приспособиться к жестким условиям похода. И все-таки, такого вождя, как Фарнас, нельзя было оставить главным военачальником. Инстинктивно Киру хотелось вскочить и крикнуть, что его проступок прощен. Десять лет назад он так и поступил бы. По праву древнего персидского закона он и сейчас мог так поступить. Однако в уме Ахеменид прикинул расстояние, пройденное от Парсагард — более сорока дней переходов на верблюдах (восемьсот миль). Здесь, среди чужих народов, армия сплачивается лишь его личной властью, несмотря на преданность большинства приверженцев. Если не придать значения неповиновению Фарнаса, как сможет он за преступление призвать к ответу парфянина? А парфянские новобранцы наблюдали за судом со склона горы. Поразмыслив, Кир вынес несправедливое решение.

— Нет, — объявил он, — Фарнас из племени мардов, начальник неизменной тысячи, сдаст командование и отправится сегодня же в город Экбатану. Там он возьмет на себя заботу обо всем воинстве, пока я, Кир, не объявлю иначе.

Кир и сам удивился, почему он выбрал Экбатану, центр Мидии, а не Парсагарды. Экбатана как опорный пункт стала для него важнее родного города. Он сказал себе, что там Фарнас с честью займет должность военачальника и фактически не будет отстранен от армии.

Но бывалый солдат принял это решение как осуждение. Он начал говорить, замолчал, затем снял золотые крылья с головной повязки, уронил щит на землю и молча пошел прочь.

Быстро поднявшись, Кир снял со своего плаща брошь и прикрепил на плече Фарнаса. Этот подарок явно был знаком царского расположения. Фарнас склонил голову и продолжил путь. В его длинных кудрявых волосах, как заметил Кир, появились седые пряди.

* * *

Персидские воины воспользовались остановкой, чтобы на ближайшей скалистой вершине принести новогоднюю жертву солнечному владыке. Некоторые из них выпили больше вина, чем выплеснули, и в час заката начали обрядовые танцы вокруг костров, все убыстряя и убыстряя движения под причитания свирели и барабанный ритм, подпрыгивая и кружась, размахивая мечами над щитами. Хотя они считали этот танец ритуальным, на самом деле такой военной пляской их предки арийцы праздновали победу.

Однако на самом месте боя появились какие-то странные люди. Они несли факелы, были одеты в белые рубахи с капюшонами, производя впечатление принарядившихся крестьян. Как ни странно, они разыскивали раненых обитателей Каоры, смывали с них кровь, но старались, чтобы испачканная вода не капала на землю. Выполняя такую работу, белые фигуры тихо пели какую-то мелодию, напоминающую гимн.

Когда Кир потребовал, чтобы их предводитель объяснил их деятельность, к его палатке подошло несколько безоружных людей в белых одеждах. Они отрицали, что происходят из какого-либо рода, местности или царского владения.

— Мы просто Белое братство. Мы приходим лечить туда, где принесен вред ратештарану.

На востоке Кир с трудом понимал речь, она не была похожа ни на греческую, ни на арамейскую, ни на иудейскую. Вожди персов могли следить за разговором на многих арийских диалектах, однако представители Белого братства использовали старинные слова, почти забытые на западе. Слово «ратештаран» означало «знатные люди на колесницах» и принадлежало тому времени, когда колесницы еще использовались. Кир не одобрил это слово, поскольку оно клеймило его всадников как членов класса знати.

— Чьим приказам вы повинуетесь? — спросил он.

Пришедшие рассмеялись, словно услышали шутку.

— Ни царю, ни военачальнику, ни ратештаре конечно же! — вскричали они.

Таким образом, они не имели хозяина и поклонялись культу низшего класса.

— Скажите, шутники, — наудачу спросил Кир, — вы не повинуетесь пророку Заратустре?

Они оборвали смех и задумались:

— Мы следуем его путем.

— Куда?

Как один, они показали на восток.

— В какой город? Мараканду?

— Нет, в Золотой град, который видит солнце.

И маг искал то же место. Что-то в их речи напомнило Киру о Виштаспе. Он снова увидел себя в Красном ущелье, у тел Абрадата и его жены, свою жену, стоявшую рядом с ним. В том ущелье очертя голову бросился он на бунтовщиков, а затем, на этой красной вершине, Фарнас поступил точно так же.

— Где же расположен этот удивительный Золотой град? — отрывисто спросил Кир. — Или он то же самое, что и чудесная крепость Кангдиз?

Они поняли, что он говорит о древнем замке богов. Нет, сказали они, он абсолютно не похож на Кангдиз. Он действительно стоит там, на реке Заравшан, или несущей золото, впадающей в огромную Морскую реку.

Не получив никаких осмысленных сведений от этих последователей Заратустры, Кир отпустил их с подарками, подумав, что, по-видимому, слово «золото» каким-то странным образом оказывается ключом к характеру и местопребыванию этого неуловимого пророка. Знак Великой богини также был выполнен из золота, но Кир думал, что оставил ее и всех, кто в нее верил, далеко позади.

Во время путешествия Кир придерживался определенного направления, используя на манер халдеев маленькие солнечные часы. Кроме того, хозяева проходивших караванов подробно ему рассказывали о лежавшей впереди местности. Несколько караванов груженых двугорбых верблюдов шли из очень далекого места под восходом летнего солнца. Они везли ценные грузы с изделиями из нефрита и слоновой кости, тончайшего шелка и собственно золота. Кир знал, что находится на караванном пути, проходящем через Мараканду (Самарканд). Конная охрана состояла из кочевников, напоминавших скифов, но говорили они не как скифы. Владельцы преподнесли Великому царю подарки, думая, что это полагается сделать. Кир их успокоил, сказав, что по дороге на запад, по которой он проехал, им ничто не угрожает, и можно не охранять товары. С этого времени Царская дорога была безопасной для путешественников. К удивлению Кира, предводитель одного из движущихся в западном направлении Караванов сказал, что пересек верховье Морской реки. Он показал на север от летнего восхода — направление, в котором Виштаспа не рекомендовал двигаться. Эта река, сказал караванщик, называется так, поскольку фактически впадает в незнакомое море, расположенное точно на севере от лагеря Великого царя.

Побуждение, которое нельзя было определить словами, заставило Кира оставить караванный путь и отправиться на север, к этой реке. Через несколько дней нагорье стало понижаться, и персы обнаружили, что выходят на обширную равнину, неизвестную ни одному из них.

Когда они достигли Морской реки, то позабыли все, чем прежде были заняты их умы.