Глава 3 ВТОРАЯ ОСАДА ЧИГИРИНА

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 3

ВТОРАЯ ОСАДА ЧИГИРИНА

В Москве и Батурине понимали, что турки не успокоятся и будущим летом следует ожидать нового нападения на Чигирин. Московские бояре послали к Самойловичу стольника Василия Тяпкина с предложением разрушить Чигирин до основания и тем предотвратить его захват неприятелем. Гетман на это ответил: «Если Чигирин будет содержаться крепко под царскою рукою, то и обе стороны Днепра будут пребывать в верности великому государю; если же Чигирин разорить, то уж лучше прежде сказать украинскому народу, что он царю не надобен, а потому-то Чигирин разоряется, либо неприятелю отдается! У нас в народе говорят: за кем Чигирин, затем и Киев, а затем и все мы в подданстве. Засядет в Чигирине Юраска — все те, что с правой стороны к нам сюда перешли, пойдут к нему опять на правую сторону, и нам трудно будет их удержать. Если же. Боже сохрани, овладеют Чигирином турки и посадят там своих людей, тогда царь турецкий велит брать запасы с сей стороны Днепра и все наши малороссийские города станут поневоле отдавать ему послушание. Тогда и в великороссийские города проста будет туркам дорога! Вот и теперь уже козаки только того и ждут, чья сторона верх возьмет в Чигирине».{27}

Гетман убедил московское правительство, и было решено защищать Чигирин до последнего. Новым воеводой назначили туда окольничего Ивана Ивановича Ржевского, а инженером при нем — шотландца Петра (Патрика) Гордона, а им под начало дали пять стрелецких приказов и севский драгунский полк.

Параллельно Москва попыталась уладить дела с османами дипломатическим путем. В декабре 1677 г. в Константинополь отправилось русское посольство: стольник Афанасий Поросуков, подьячий Федор Старков и толмач Григорий Волошанинов. Им поручалось вручить султану грамоту, извещавшую о вступлении на престол нового царя Федора Алексеевича. В грамоте была «укоризна» султану за посылку войска к Чигирину и напоминание царя «об исконной прежней дружбе». В ходе переговоров с визирем Поросуков доказывал, что Малороссия «исстари» принадлежит России, а потому для войны причин нет.

Поросуков имел встречу с русским резидентом, а по совместительству константинопольским патриархом. Тот заявил, что «желает всякого добра великому государю, как себе царства небесного, а о замыслах неприятеля креста Христова объявляет: султан Турецкий, имея чрево свое бусурманское ненасыщенное, устремляется этим летом с войсками своими по ганским и и желает из-под державы его царского величества владения Петра Дорошенка отобрать, а потом и всею Украиною овладеть».

Поросуков спросил и о Юраске Хмельницком, по его ли патриаршему благословению монашество с того снято. Патриарх ответил: «Хмельницкий снял с себя монашество своевольно, желая себе столько же освобождения из неволи, сколько княжения и гетманства. По его наущению визирь несколько раз присылал ко мне с просьбами и угрозами, чтоб я с Юраски монашество снял, на княжение Малороссийское и гетманство Запорожское его благословил; но я от этого принуждения освободился подарками и Юраску к себе не пустил».

Оценим дипломатию старого резидента.

В целом миссия Поросукова окончилась провалом, и в 1678 г. война возобновилась. Замечу, что начали ее обе стороны совершенно бездарно.

Окольничий Ржевский прибыл в Чигирин 17 марта 1678 г., но не нашел там ни хлеба, ни войск, а «разбитые стены и пустые житницы». В таком состоянии город могли взять и одни татары. Но у басурман был тот же бардак, как и у нас. В итоге турки явились под Чигирин лишь 9 июня, когда туда уже доставили и войска, и продовольствие.

В начале осады воевода Ржевский составил полный список полков, вошедших в гарнизон Чигирина: драгунский полк (776 человек) и пехотный полк Патрика Гордона (733 человека), три стрелецких полка (1695 человек), сумские казаки (300 человек), казаки Ахтырского полка (1200 человек), а также ряд малых команд. Таким образом, в верхнем городе оказалось 5550 русских ратных людей, а в нижнем городе дислоцировалось три казачьих полка: Гадячский (4850 человек), Чигиринский (340 человек) и Сердюцкий (867 человек); кроме того, рота польских драгун (96 человек) и рота Бориса Корсакова (896 человек) — всего 7049 человек, в основном казаков. Общая численность гарнизона Чигирина, таким образом, составила 12 599 человек.

Поданным Патрика Гордона, «в Чигирине в то время находилось 2000 пудов пороха, не считая того, который имел еще каждый полк особо. Разного рода ядер было 3600. Не было только большого запаса бомб, именно их было менее 500 и всего 4 мортиры. Ручных фанат было 1200 штук. В замке было четыре 14-фунтовых длинных пушки. Кроме того, было 6 больших пушек, стрелявших ядрами в 8—10 фунтов, 8 меньших, 14 полковых, 14 коротких для стрельбы картечью, 8 шлангов, стрелявших двух- или трехфунтовыми ядрами, и 11 старых железных пушек разного калибра. Хотя мортир и было 6, но пригодными для употребления оказались только 4, из которых 2 были железные. Внизу в городе было только 15 пушек разного калибра, причем большая часть их были железные».{28}

Великий визирь Мустафа-паша привел к Чигирину 12 отрядов пашей (каждый из которых насчитывал по 3 тысячи солдат), 40 «орт» янычар, численностью от 100 до 300 человек каждая, войска господарей Молдавии и Валахии (15 тысяч человек), 7 тысяч сербов, 3 тысячи албанцев. Кроме того, 50 тысяч всадников привел крымский хан Мурад Гирей.

Турки имели 4 большие пушки, каждую из которых везли 32 пары буйволов, 27 больших батарейных орудий разного калибра, 130 полевых пушек, 6 мортир, стрелявших 120-фунтовыми бомбами, 9 меньших мортир, стрелявших бомбами от 30 до 40 фунтов.

10 июля 1678 г. на рассвете турки начали стрельбу с двух батарей, устроенных против кронверка, и с третьей, устроенной против города около холма и вооруженной пятью пушками. Они стреляли безостановочно, целясь прямо в бойницы и бруствер. Гарнизон Чигирина тоже усердно отстреливался из ружей и пушек, но русские канониры не были достаточно искусны. В этот день гарнизон потерял убитыми 27 солдат и несколько офицеров и около 40 человек ранеными, в основном гранатами и щепками. Всего в верхний и нижний город попало 278 ядер и 86 бомб. И так продолжалось почти каждый день осады.

Кроме бомбардировки турки вели несколько подкопов под крепость. 29 июля турки подорвали первую мину. 30 июля произошли еще два взрыва, причем с таким оглушающим треском, что в нижнем городе подумали, что в верхнем городе уже не осталось никого в живых. В результате этих взрывов в середине одного больверка образовалась брешь шириной 12—15 сажен (26—32 м). Турки бросились туда, но русским удалось отбить противника, а лотом кое-как засыпать брешь. В результате гарнизон потерял убитыми 68 человек и 97 ранеными.

А между тем объединенные войска Ромодановского и Самойловича подошли к Днепру и начали переправу. Несмотря на то что заранее было приготовлено большое число лодок и барок, лишь 12 июля вся армия перешла на правый берег. На левом берегу, у Бужинской переправы, остался для прикрытия сильный отряд полковника Ронаера: полк пехоты и полк казаков. Они «были оставлены охранять переправу и излишние орудия».

10 июля десятитысячный отряд крымских татар попытался атаковать русских, но был отбит.

Турецкие войска под началом Каплан-паши заняли возвышенность между Чигириным и Днепром и возвели там укрепления полевого типа. Русские попытались овладеть этими высотами 1 и 2 августа, но безуспешно. А 3 августа, в субботу, Ромодановский выслал штурмовой отряд пехоты численностью свыше 10 тысяч человек. Основные силы следовали за ними. На левой стороне Днепра было оставлено три полка с приказанием ловить и вешать беглецов из войска, если окажутся на левом берегу.

В ходе упорного боя русские овладели высотами. Турки бежали, потеряв, поданным Гордона, 5 тысяч человек и 28 пушек. Потери русских составили полторы тысячи убитыми и тысяча человек ранеными.

Но Ромодановский не воспользовался успехом и медлил. Как писал Гордон: «Русские расположившись на поле, на котором стояли прежде турки. 4-го августа армия выступила и разбила лагерь в 2 милях от Чигирина (на левом берегу реки Тясьмина)... Это слишком далеко, чтобы в случае надобности оказать помощь Чигиринскому гарнизону. Если бы они расположились около самого города, как советовал Гордон, а пехота вся или большая часть вошла в город, то турки, без сомнения, сняли бы осаду; после было с достоверностью узнано, что они и намеревались сделать это».{29}

Следует отметить, что осада Чигирина была неплотной и крепость имела регулярную связь с деблокирующей армией Ромодановского и Самойловича. Так, Ромодановский отправил 300 солдат, 409 стрельцов и 2500 казаков на пополнение гарнизона Чигирина, еще 2 тысячи казаков добавил гетман.

5 августа в 2 часа пополудни турки подорвали мины в подкопе и разрушили значительную часть вала нижнего города, а потом бросились в образовавшийся прорыв. Два часа шла отчаянная резня. В это время воевода Ржевский вышел на вал верхнего города и был убит осколком бомбы, поразившем его в подбородок. Начальство над всеми силами в Чигирине принял Патрик Гордон.

11 августа в 1 час пополудни турки взорвали очередную мину под валом нижнего города. Образовался провал. Находившиеся рядом 500 казаков погибли, а оставшиеся в живых бежали. Ужасный гром оглушил всех, и в бегство обратились даже те, кто был сравнительно далеко от взрыва. К тому же многие казаки были пьяны или спали и не разобрались, что к чему. Они толпой кинулись из города через московский мост, надеясь уйти в войсковой обоз. Но за мостом уже стояли турки, пробравшиеся туда через болото. Они разрушили мост, и казаки, тесня друг друга, стали падать в воду. Многие перетонули, в том числе и галяцкий полковник Криницкий. Тут турки подожгли башню с воротами, стоявшую на московском мосту.

Между тем от взрыва по всему нижнему городу распространился пожар. Три серденецких полка — Герасимова, Иванеева и Ребриковского — убежали через плотину в верхний город. Турки зажгли внешние стены верхнего города, называемые новым городом. Но внутренние стены (старый город) оставались пока целыми.

Гордон всеми силами пытался спасти погибающий Чигирин, но безуспешно — подчиненные уже не слушали его команды. Вечером один стрелецкий голова шепнул Гордону, что Ромодановский прислал гонца с повелением вывести гарнизон из верхнего города, но гонец не пожелал войти в город и только у ворот на словах передал приказ командующего. Гордон на это ответил: «Мне дано повеление лучше погибнуть, чем оставить свой пост; и другим я того не позволю, не получивши письменного приказа».

Гордон продолжал давать распоряжения для ликвидации пожара. А чтобы ратники не подумали, что он собирается покинуть свой пост, велел готовить ужин и поставить на стол свой серебряный сервиз.

В 3-м часу ночи прибыл барабанщик полковника Карандеева, стоявшего у ворот с гонцом Ромодановского, который так и не решался войти в город. Барабанщик передал письменный приказ боярина, в котором говорилось, что Гордон должен выступить с ратными царскими людьми, взять с собой те пушки, которые полегче, а остальные закопать, разорить укрепления, уничтожить боеприпасы и порох.

Гордон показал приказ офицерам, оставшимся при нем, велел оставить фитили в амбразурах и зажечь ворота, устроенные для вылазок, а сам собственноручно поджег запасный и амуниционный магазины. В это время все солдаты, не дожидаясь команды, с криками побросали оружие и кинулись бежать, не разбирая дороги, из полыхающего замка. Многих из них изрубили турки, многие потонули в реке, через которую пытались переплыть. Сам Гордон вышел через мост, держа в одной руке пистолет, а в другой — саблю, прошел посреди неприятелей, носивших на копьях отрубленные головы русских, и «в сильном утомлении» добрался до стана.

Увидев Ромодановского, Гордон высказал ему в лицо все, что думал о его действиях. Боярин вяло огрызался. Спор их прервал страшный взрыв в захваченном турками верхнем городе (замке). Это взлетел на воздух пороховой склад русских. Поданным Гордона там погибло до 4 тысяч басурман.

Ряд наших историков винят в сдаче Чигирина... Патрика Гордона. Так, В. В. Каргалов утверждал, что он-де срывал вылазки русских войск из Чигирина, «начисто проиграл минную войну» и т.д. Несколько по-другому оценивает деятельность Гордона «Военная энциклопедия»: «Особую доблесть проявил в обороне Чигирина...».{30} Позже Патрик Гордон станет учителем и сподвижником юного Петра. Царь будет дважды обязан ему престолом. В 1689 г. Гордон откажется выполнять приказ правительницы Софьи и приведет конные полки в Троице-Сергиеву лавру, где укрывался Петр, а в 1696 г. в отсутствие Петра он встретит и разгромит на реке Истре взбунтовавшиеся стрелецкие полки.

Увы, виноват во всем Ромодановский, допустивший бардак во вверенной ему армии. «У нас в походе, — говорил впоследствии в Москве гетманский посланец Мазепа, — с Ромодановским людей было много, а на боях было их мало, только солдатские полки да стрелецкие приказы, да и стрельцов было немного; прочее все притаилось в обозе на телегах, от рейтар, городовых дворян и детей боярских только один крик! Гетман много раз посылал к ним, а они не шли, а гетман принужден был послать в бой все свои козацкие полки, а сам остался со своим двором и драгунами, которые всегда находились неотлучно при нем».{31}

После сдачи Чигирина Ромодановский был вынужден отступить от Днепра. 12 августа на рассвете армия выступила и шла, построенная в большое каре и окруженная несколькими рядами возов, как шанцами. И кавалерия, и пехота шли пешие, и этот порядок соблюдался до самого берега Днепра.

12 и 13 августа турки и татары производили конные атаки, но генерального сражения не было. Во второй половине дня 13 августа русские вошли в свой лагерь у Бужина и занялись строительством укреплений. В тот же день калмыки, не желая больше помогать русским, ушли на другую сторону Днепра, а оттуда двинулись в свои края, но по пути «наделали немало бед малороссийским людям». Началось бегство и казаков. Боярин и гетман устроили «заградотряды». Беглецов ловили на правом берегу и нещадно пороли плетьми.

С 13 по 19 августа у переправы шли ожесточенные бои. Турки обстреливали русских и казаков из пушек и мортир. Переправа основных сил была невозможна.

В ночь на 20 августа в турецком лагере поднялся сильный шум. Ромодановский приказал полковникам строиться в боевой порядок, предполагая ночное нападение. Но оказалось, что турки в темноте сворачивали лагерь, чтобы отступить обратно к Чигирину.

Почти неделю простояла русская армия на правом берегу Днепра у Бужинской переправы, посылая вперед разъезды казаков и рейтар. Разведчики сообщали, что на несколько дней пути турок нигде не видно, а разрушенный Чигирин пуст. 27 августа русская армия начала переправу на левый берег Днепра.

По «росписи», представленной Ромодановским в Разрядный приказ, главные силы армии потеряли в сражениях с 13 июля по 19 августа убитыми — 3132 человека, умершими от ран — 63 человека, без вести пропавшими — 56 человек, пленными — 45 человек, а всего безвозвратные потери русской армии составили 3287 человек. 5400 ратных людей получили ранения.

Тут следует заметить, что Ромодановский отчитался только о московском войске и не включил потери гетманских казаков. Да и приведенные цифры отдают «липой». Это в таком-то походе без вести пропавших 56 человек! Да только дезертиров было в 4—5 раз больше! Кроме того, Чигиринский гарнизон потерял 1300 человек убитыми.

Крымские татары взяли и разграбили несколько небольших правобережных городков — Канев, Черкассы, Корсунь, Немиров — и отправились к Перекопу. А в октябре 1678 г. великий визирь с частью армии ушел за Буг. Главная причина отступления великого визиря от Бужина была та же, что и Наполеона в 1812 г. — нехватка продовольствия в разоренной стране.

Тем не менее часть турок осталась на юге Украины» вместе с ними был и Юрий Хмельницкий. Историки типа Каргалова считают сдачу Чигирина победой русских войск, но население Украины думало совсем иначе. Этим воспользовался и Юрий Хмельницкий. В своих универсалах (манифестах) он писал: «Какова была оборона московская: князь Ромодановский и Самойлович, не сдержавши сил наияснейшего султана турецкого и крымского хана, сожгли до основания Чигирин, погубили много душ христианских, а сами со стыдом ушли. Просите же скорее, пока есть время, милости у верховного визиря и отзовитесь к нам с дружбою и послушанием. Буде нас не послушаете, постигнет вас конечная погибель».{32}

В результате в конце 1678 г. ряд городов левобережной Украины присягнули Хмельницкому. Среди них были Корсунь (на реке Рось), а также Кальники Немиров (в районе Винницы)- Жители Канева ответили Хмельницкому, что не могут перейти на его сторону, опасаясь «московских людей», благо, город стоял на правом берегу Днепра. Многие обыватели вместе с семьями начали перебираться на левый берег Находившийся в Переяславле гетман Самойлович послал в Канев несколько сотен пехотного полка Кожузовского, надеясь, что Юраска придет с небольшим отрядом татар, и в то же время советовал всем остальным горожанам убираться скорее за Днепр.

Великий визирь отправил на Канев несколько тысяч турок с 15 пушками. Казаки Самойловича не выдержали натиска неприятеля и все погибли в бою. Немногочисленные жители, оставшиеся в Каневе, укрылись в каменной церкови. Но турки обложили церковь дровами и хворостом и подожгли их. Все находившиеся внутри задохнулись от дыма. Испуганные судьбой Канева, Юрию Хмельницкому покорились городки Черкассы, Машна и Жаботин.

По возвращении посланного в Канев турецкого отряда визирь с Капустиной долины двинулся со всем войском в турецкие владения.

Сам же Юрий Хмельницкий сделал своей резиденцией город Немиров. Кроме казаков у него было полторы тысячи крымских татар.

В январе — феврале 1679 г. Хмельницкий совершил рейд на левобережье, но быстро ушел за Днепр, преследуемый гетманскими казаками.

Полки гетмана Самойловича во второй половине февраля 1679 г. форсировали Днепр и начали выбивать сторонников Хмельницкого и крымских татар из правобережных городов. 25 февраля был штурмом взят город Ржишев (на Днепре выше Канева). Город был сожжен, а всех обывателей отправили на жительство в Переяслав и Корсунь.

Рано утром 4 марта гетманские войска двинулись к Деренковцу, Драбовцу, Староборью и далее вниз по реке Рось. Жители выходили встречать их хлебом-солью, приносили повинную и приводили связанных татар. Семен Самойлович (сын гетмана) всем жителям этих городков велел переселяться за Днепр, асами городки приказал сжечь. Между тем гадяцкий полковнике казаками и воевода Косагов с царскими ратными людьми переправился через Днепр ниже и приступил в Жаботину. Жаботинцы попытались сопротивляться, но вскоре сдались. Жаботин был также сожжен, и жители переселены на левый берег Днепра. Та же участь постигла и город Черкассы.

Как писал Н. И. Костомаров: «Это важное событие в истории Малороссийского края, по преданиям, осталось в народной памяти под названием "сгона": остаток народонаселения правобережной Украины был теперь окончательно выведен оттуда по распоряжению власти (согнан), а Самойлович мог положительно верно донести московскому правительству, что вся правобережная Украина обезлюдела, и Хмельницкий, оставаясь в своем Немирове, не мог, как бывало прежде, вредить пограничным городам и селениям царской державы».{33}

Эти действия гетмана показали, что Москва отказалась от попытки присоединить к себе юг Правобережной Украины. Турки тоже не хотели продолжать войну. В итоге в Крым в сентябре 1680 г. был отправлен талантливый дипломат стольник Василий Тяпкин. Обе стороны не хотели «терять лицо», поэтому лишь в начале 1681 г был заключен так называемый Бахчисарайский мир между Россией с одной стороны и Турцией и Крымским ханством — с другой. Точнее, это был не мир, а перемирие сроком на 20 лет (начиная с 3 января 1681 г.).

По условиям этого перемирия границей между Турцией и Московскими владениями стала река Днепр. Москва обязалась выплатить дань крымскому хану за три последних года (она не выплачивалась из-за войны). Кстати, у нас дань называли подарками (поминками).

По условиям перемирия в течение 20 лет от Бута до Днепра крымскому хану и турецкому султану не разрешалось строить новых городов или восстанавливать старые разоренные города и местечки.

Московское же правительство обязывалось не принимать перебежчиков, никаких поселений на упомянутых казацких землях не строить, «оставить их впусте». Запорожские казаки оставались на стороне Московского государства, а «султану и хану до них дела нет, под свою державу их не перезывают».

В итоге гетман обеих сторон Днепра Самойлович вновь стал гетманом Левобережья. Юрий Хмельницкий был теперь никому не нужен, и турки, придравшись к нему из-за убийства какой-то еврейки, увезли его из Немирова и удавили на берегу Дуная.

В 1681 г. в Бахчисарае московские послы отдали туркам юг Левобережной Украины, то есть то, что принадлежало полякам по Андрусовскому договору 1667 г. Справедливости ради замечу, что и ляхи, заключив мир с турками 17 октября 1676 г., нарушили этот мир, ущемив интересы России.

Утверждение турок на Левобережной Украине было смертельно опасно для Речи Посполитой. И в 1683 г. ляхи напали на турок. Им удалось отбить Немиров и ряд подольских городков. Поляки пытались втянуть в войну с Турцией и Россию. Но 27 апреля 1682 г. в Москве скончался царь Федор Алексеевич, и началась смута. Тут было не до войны с турками.

1 (12) сентября 1683 г. поляки, немцы и левобережные казаки под командованием польского короля Яна Собеского разбили турок под Веной. После этого турки уже не совались на правый берег Днепра.

26 апреля (6 мая) 1686 г. в Москве был подписан «вечный мир» между Россией и Речью Посполитой. Согласно его статьям граница между двумя странами в Малороссии от города Лоева шла по Днепру вплоть до впадения в него реки Тясмины.

Итак, «Чигиринские войны» России и Турции привели лишь к восстановлению статуса-кво, определенного Андрусовским договором. С другой стороны, упорное сопротивление московского войска и казаков Самойловича спасло Украину от турецкой оккупации. Наконец, стоит отметить и третий важный аспект — именно «Чигиринские войны» стали первыми из серии конфликтов между Турцией и Россией.

На взгляд автора, мнение многих отечественных и зарубежных историков о том, что начало многочисленных русско-турецких войн положили Азовские походы Петра, ошибочно. Петр I лишь продолжил дело своего отца и старшего брата.

Ни Алексей Михайлович, ни Федор Алексеевич не имели достаточно сил, чтобы выбросить турок с Украины и Причерноморья, но уже Алексей строил планы захвата Константинополя. Так, на пасху 1656 г. царь, «христосуясь с греческими купцами, бывшими в Москве, сказал между прочим: "Когда вы возвратитесь в свою сторону, просите всех монахов и епископов молить бога и совершать литургию за меня, чтобы их молитвами дана была мне мощь отрубить голову их врагу". И, пролив при этом обильные слезы, он сказал потом, обратившись к вельможам: "Мое сердце сокрушается о порабощении этих бедных людей, которые стонут в руках врагов нашей веры; бог призовет меня к отчету в день суда, если, имея возможность освободить их, я пренебрегу этим"».{34}

Данный текст является ознакомительным фрагментом.