Кельты

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Кельты

Кельты расселились почти по всей Западной Европе из южной Германии. К началу V в. до н.э. они жили на территории современной Австрии, Швейцарии, Бельгии, Люксембурга, в отдельных частях Франции, Испании и Британии. В течение следующего столетия они перешли через Альпы и вторглись в северную Италию. Первым племенем, которое прибыло в долину реки По, были инсубры. Они поселились в районе Ломбардии, сделав своей столицей Милан. За ними последовали племена бойев, лингонов, кеноманов и другие, которые завоевали большую часть долины р. По и в конечном счете вытеснили этрусков обратно за Апеннины. Последним из прибывших племен были сеноны, которые спустились к Адриатике и обосновались в прибрежной зоне к северу от Анконы. Это было то самое племя, что разграбило Рим в начале N в. Название «кельты», которым мы пользуемся сегодня, пришло из греческого языка — «kel-toi», однако римляне именовали народ, пришедший из долины По и Франции, галлами (Galli). В течение IV в. кельты начали продвигаться на Балканы, а в начале III в. не преминули воспользоваться отсутствием в то время сильной власти в Македонии и Фракии. Опустошив обе страны, они вторглись в Малую Азию и наконец осели в Галатии. Эти последние племена обычно называют галатами. В течение IV в. галлы постоянно совершали опустошительные набеги на земли центральной Италии. Этрускам, латинам и самнитам обычно удавалось их оттеснить, и они стекались в Апулию, где, возможно, основали постоянные поселения. Ни с одной другой народностью не обращались римляне так, как с кельтами. Они систематически устраивали их массовые избиения в северной Италии, Испании и Франции. Отвоевывание у кельтов долины По, которое произошло после войны с Ганнибалом, сопровождалось такой жестокостью, что в середине II в. до н.э. Полибий мог сказать, что кельты остались лишь «в немногих местах за Альпами». Большая часть наших сведений о кельтах исходит, к сожалению, от их врагов — греков и римлян. Диодор, сицилийский историк, живо описывает разноцветную одежду воинов, длинные усы и волосы, которые кельты мочили в известке для того, чтобы они стояли торчком, подобно конской гриве. Поначалу римляне дико боялись кельтов, казавшихся великанами по сравнению с ними. Однако с течением времени, узнав слабые места кельтов и научившись пользоваться ими, римляне стали относиться с презрением к буйным варварам. Этот подход очень точно отражается в рассказе Ливия о кельтских войнах. Однако, сколь бы ни велико было это презрение, при наличии хорошего полководца кельты были прекрасными воинами. Именно они составляли половину армии Ганнибала, которая в течение 15 лет

одерживала верх над легионами Рима. Позднее римляне осознали ценность этих людей, и они столетиями пополняли ряды их армии. Большинство ранних обществ, не исключая архаическую Грецию и Рим, имеет отдельный класс воинов. Не были в этом смысле исключением и кельты. Их воины были выходцами из социальных групп, которые можно охарактеризовать как средние и высшие слои общества. Именно они сражались в битвах, в то время как бедняки, по словам Диодора, служили оруженосцами либо правили колесницами. Кельт был воином в героическом смысле этого слова. Он не слишком ценил свою жизнь. Он жил ради войны, однако свойственное ему безудержное восхваление храбрости вкупе с отсутствием дисциплины часто приводило к поражению. В пятой книге своего труда Диодор приводит подробное и, возможно, довольно точное описание кельтского воина. Однако следует помнить, что между первым столкновением Рима с кельтами в битве при Аллии и завоеванием Галлии Цезарем — временем, когда писал Диодор, — прошло 350 лет. За это время многое изменилось как в оружии, так и в тактике. Здесь приводится краткое изложение Диодорова описания, которое иногда выглядит анахроничным, а затем будет рассказано и об этих изменениях. Итак, кельтский воин, по Диодору, был вооружен длинным мечом, носимым на цепи на правом боку, а также копьем или дротиками. Хотя большинство воинов предпочитали сражаться обнаженными, некоторые носили кольчугу и бронзовый шлем. Последний часто украшали рельефными фигурками, рогами или накладками, изображавшими зверей или птиц. У воина был длинный, в человеческий рост, щит, который мог украшаться рельефными бронзовыми фигурками. В сражениях против конницы кельты применяли боевые колесницы. Вступая в бой на своей двуконной колеснице, воин сперва метал дротики, а затем, подобно героям Гомера, спускался с колесницы и сражался мечом. Перед битвой воины (Диодор имеет в виду зачинщиков) выступали из строя, потрясая оружием, дабы внушить страх противнику, и вызывали самого храброго из противников на одиночный поединок. Если вызов принимался, зачинщик в подлинно варварском духе мог разразиться песней, в которой он восхвалял дела своих предков, хвастался собственными подвигами и всячески оскорблял противника. Римляне чтили тех своих полководцев, которые принимали вызов и поражали кельтского зачинщика в одиночном поединке. Им предоставлялась честь посвятить лучшую часть своей добычи (prima spolia) в храм Юпитера Феретриуса («Податель добычи» или «Несущий победу»). Существовали также secunda spolia и tertia spolia (вторая и третья часть посвящаемой добычи), что зависело от ранга победителя. Рассказывали, что живший в IV в. Тит Манлий сумел победить в поединке огромного кельта и сорвал с его шеи золотую гривну (торквес), заслужив, таким образом, прозвище Торкват. Наиболее примечательным из всех этих героев был Марк Клавдий Марцелл, который убил в поединке галльского вождя Виридомара в 222 г. до н.э. Он стал затем самым удачливым из всех римских полководцев, что воевали с Ганнибалом во время его италийской кампании. Убив противника, кельтский воин отрезал ему голову и подвешивал ее на шею своего коня. Затем он мог снять с убитого доспех и приказать оруженосцу унести запятнанный кровью трофей, в то время как сам он пел над поверженным врагом боевую песнь. Трофей затем прибивался к стене его жилища, а головы наиболее отличившихся врагов бальзамировались в кедровом масле. Голова консула Луция Постума, убитого кельтами в долине По в 216 г., была выставлена в храме. Раскопки, которые велись в Энтремонте, показали, что отрубленные головы были не просто трофеем, а частью религиозного ритуала — они располагались там в особых нишах вокруг церемониального входа. Перед тем как перейти к подробному описанию кельтского снаряжения, следует сделать несколько общих замечаний по поводу военного дела у кельтов. Все античные авторы сходятся на том, что кельты не слишком ценили стратегию и тактику. Полибий обвиняет их в том, что они не имели ни плана кампании, ни особых суждений о том, как ее следует проводить; он добавляет, что все, что они творили, делалось под влиянием сиюминутных побуждений. Может создаться впечатление, что кельты сражались, подобно какому-нибудь сброду, наваливаясь всей толпой. Однако наличие среди кельтских трофеев штандартов и труб, изображенных на арке в Оранже, может говорить о том, что у них существовала достаточно строгая организация. Цезарь описывает, как пилумы пронзали сомкнутые щиты кельтов. Это может относиться только к тесному строю типа фаланги. Такое построение в принципе не было свойственно кельтам, а следовательно, они могли использовать разные виды построений. В пользу этого предположения говорит и Полибиево описание битвы при Теламоне. Кельты оказались зажатыми между двумя римскими армиями, а потому построились спина к спине, обратившись на обе стороны так, что глубина строя составила четыре человека. Полибий восхищается этим строем и говорит, что даже в его дни, 75 лет спустя, спорили, у какой из сторон была более сильная позиция. Ни одну из армий кельтов нельзя было атаковать с тыла, и, не имея пути к отступлению, кельты были вынуждены стоять насмерть. Римляне же были напуганы этим безупречным строем, а также диким грохотом и шумом, который издавали кельты. И действительно, у них было бессчетное множество горнистов и трубачей, и вдобавок все воины одновременно выкрикивали свои боевые кличи. В завершение Полибий говорит, что кельты уступали римлянам только вооружением, поскольку имели менее качественные мечи и щиты. Существует множество изображений кельтских штандартов, горнов и труб. Наиболее распространенная труба называлась «карникс». Это был длинный инструмент, украшенный на конце головой какого-нибудь животного, расположенной под прямым углом к самому инструменту. Они изображены на Гундеструпском котле и на арке в Оранже. Голова карникса была обнаружена в Деск-форде, Шотландия. Первоначально у него были подвижная нижняя челюсть и деревянный язык, который производил глухой рокочущий звук, когда в инструмент дули. Саму трубу от карникса нашли в Таттершалл-Бридж, в Линкольншире. Подтверждает Полибий и использование рога, изображение которого можно встретить на рельефе из Бормио, северная Италия. Горнист на этом рельефе несет круглый щит с вытянутым умбоном, по типу близкий к тому, каким пользовались всадники. Там же есть и знаменосец в рогатом шлеме типа негау и со щитом сложной формы. Подобный щит можно встретить на надгробии римского помощника знаменосца с Адрианова вала. Необычной формы копейное острие со значка из Бормио, а также использование очень по-кельтски выглядевших эмблем, явно восходящих к кельтским копейным наконечникам, в качестве значков бенефициариев в поздней римской армии, подводит нас к заключению, что эти наконечники и были предназначены для штандартов. Несколько экземпляров их было обнаружено в Ла-Тен (3, 4). Сами флажки кажутся близкими римской вексилле, а значки с изображениями животных похожи на те, что были на эмблемах римских легионов. Они изображены на арке из Оранжа и не оставляют сомнений в том, что римляне переняли их именно у кельтов. Существовало четыре типа кельтских воинов: тяжелые пехотинцы, легкие пехотинцы, всадники и бойцы на колесницах. Наличие всех четырех разновидностей засвидетельствовано Полибием. Согласно всем античным источникам тяжелые пехотинцы были в первую очередь мечниками, а легковооруженные — метателями дротиков. Дионисий описывает, как кельты поднимали мечи над головой, вращали ими в воздухе, а затем обрушивали на врага так, будто рубили дрова. Именно это обращение с мечом приводило в такой ужас их противников. Однако римляне вскоре научились справляться и с этим; Полибий сообщает, что они стали принимать первый удар на верхнюю кромку щита, усиленную железной накладкой. От удара по железной кромке меч сгибался, и кельтский воин был вынужден выпрямлять его ногой, что открывало легионеру возможность атаковать временно безоружного противника. Кроме того, легионеры выяснили, что, покуда кельт наносит своим мечом рубящий удар, они могут отразить его щитом и ударить из-под щита в живот.

Слова Полибия о том, что меч сгибался чуть ли не пополам — скорее всего преувеличение. Возможно, что такое иногда и случалось, но кельтские мечи в целом были лучшего качества. Я видел двухтысячелетней древности меч, извлеченный из озера Невшатель и принадлежавший как раз тому времени, о котором пишет Полибий. Его можно было согнуть почти что вдвое, после чего он принимал прежнюю форму. Полибий также упоминает кельтский обычай надевать в битву браслеты. Однако предположение, что тяжелые браслеты того типа, что были найдены в Британии, носили на правой руке, следует оспорить. Вряд ли они удержались бы на руке, особенно на верхней ее части, когда воин вращал мечом. Диодор подчеркивает длину кельтских мечей по сравнению с короткими (вероятно, греческими или римскими). Несколько преувеличенная длина фигурирует и в других античных источниках. Это не совсем так, поскольку во времена кельтского господства, т.е. примерно в 450—250 гг. до н.э., их клинки были достаточно короткими, достигая примерно 60 см — не длиннее тех, какими пользовались в то время этруски и римляне. Более длинные мечи вошли в употребление лишь с конца III в. до н.э., а пользоваться ими продолжали примерно до I в. до н.э. Кельтские мечи находят буквально сотнями, и в данном издании представлена лишь небольшая их часть. Все мечи разделены согласно принятой системе периодизации латенского периода и имеют соответствующую датировку. Мечи фазы латен I (450—250 гг. до н.э.) имеют длину клинка от 55 до 65 см. Исключение представляет собой 1, у которого она достигает 80 см. Все эти мечи обоюдоострые, с заостренным кончиком и принадлежат к колюще-рубящему типу. Самой характерной чертой этого раннего оружия является особая форма наконечника ножен. В это время были широко распространены кинжалы, форма лезвия которых варьировалась от широкой, близкой к треугольной, до практически стилет ной; длина лезвия составляла около 25— 30 см. В течение фазы латен II (ок. 250—120 гг. до н.э.) мечи превратились в оружие, которым пользовались для нанесения рубящих ударов. Кончик меча стал закругленным, а длина лезвия постепенно увеличивалась, покуда клинки не достигли 75—80 см. Вес такого меча вместе с рукоятью достигал примерно 1 кг. Хотя на Балканах продолжали пользоваться старой формой наконечника ножен, в Западной Европе она стала больше следовать контуру самого меча. Из озера у деревни Ла-Тен в Швейцарии их извлекали буквально сотнями, и хотя можно выявить местные различия, которые сказывались главным образом на форме ножен, латенский тип вполне отражает характерные черты мечей того периода. Ножны (обычно железные) делались из двух пластин. Передняя, которая была чуть шире задней, загибалась вокруг нее по краям. Ножны усиливались декоративной накладкой наверху и наконечником, который укреплял всю конструкцию снизу. Во время фазы латен III (120—50 гг. до н.э.) длина клинка продолжала увеличиваться. У некоторых из найденных образцов она достигает 90 см. Хотя еще продолжали существовать мечи с заостренным кончиком, преобладать стал скругленный на конце тип. Длинные ножны, которые показаны в этой группе, найдены в Британии. Форма ножен явно восходит к латенской культуре, однако их значительная длина — около 84 см — предполагает, что относить их следует к более позднему периоду. Завоевание Галлии Цезарем в 55 г. до н.э. положило конец победному шествию кельтских воинов по Европе.

В Британии кельтская субкультура продержалась еще 150 лет. Клинки мечей этого периода (фазы латен IV) обычно короче,

чем были раньше, в пределах 55—75 см. Типичным образцом ножен того времени могут служить те, что нашли в Эмблтоне в Камберленде (Па), с характерным раздвоенным кончиком. Рукояти мечей, которые делались из дерева, кожи или других нестойких материалов, до наших дней практически никогда не сохраняются. Традиционная рукоять была Х-образной формы, своего рода отголосок ранних «антенных» типов галыдтаттского периода. Такая рукоять изображена на победном фризе в Пергаме среди других трофеев, взятых у галатов (16а). Подобная же форма легко угадывается у рукояти более раннего меча из Галыптатта в Австрии (16) и у меча фазы латен II из Сен-Мор леФосс из долины р. Марны во Франции (15). Рукоять меча из Торп-Брайдлингто-на в Йоркшире (13) относится к более позднему времени, но все еще несет в себе отголоски традиционной формы. Иногда такие рукояти делались в форме человеческой фигурки с поднятыми вверх руками. На более поздних рукоятях латен IV часто сказывалось сильное римское влияние, как на экземпляре из Ход-Хилла в Дорсете. Диодор сообщает, что кельты носили мечи на правом боку, на железной или бронзовой цепочке. Много обрывков таких цепочек действительно находят вместе с ножнами. Длина этой цепи была обычно 50—60 см, на одном ее конце имелось кольцо, а на другом — крючок (см. рис. 23). Обычно к ней прилагался еще кусок цепочки, чем-то напоминающий конские удила (21, 22). Описание Диодора в этом месте несколько неверно, поскольку это были не части цепи-перевязи, а части пояса, на котором, собственно, и висел меч. Более длинный кусок цепи образовывал заднюю и левую части пояса; к кольцу прикреплялся ремешок, который проходил через петлю на задней стороне ножен (24) и затем привязывался к одному из двух колец на коротком куске цепочки. Получившийся пояс застегивался затем на оставшееся кольцо при помощи крючка. Пояса обычно изготовляли из кожи; в этом случае к ножнам точно так же прикреплялись два кольца, а на смену длинной цепи приходил кожаный ремень с застежкой. Несколько образцов таких застежек вместе с кусками кожаных поясов, к которым они крепились, было извлечено из озера у Ла-Тен. Обычно они делались в виде крючка, который пристегивался к кольцу на другом конце пояса. Более ранние застежки представляли собой треугольные пластинки, зачастую богато украшенные, с язычком на одном конце, который крепился к кожаному поясу; на другом конце пояса был крючок (17). Относящиеся к латен II образцы из Ла-Тен значительно проще — кольцо и крючок. Позднее крючок с кольцом развились в более распространенный крючок с пластиной. На третьей фазе латенского периода крючок зачастую бывал очень длинным, иногда даже из нескольких частей с соединявшими их петлями. Однако его оформление четко свидетельствует, что произошел он от застежек предшествующего периода (19). Кельты славились прежде всего как мечники, однако у Диодора присутствует описание их копий. Наконечники копий и дротиков постоянно встречаются и в воинских захоронениях. Это создает некоторую проблему, поскольку наличие копья должно свидетельствовать о том, что меч не был главным оружием кельтов. Однако это противоречит всем античным источникам. Некоторые полагают, что наконечники копий, найденные в погребениях, на самом деле принадлежали дротикам. Но, не говоря уже о том, что некоторые из этих наконечников слишком велики для дротиков, в Ла-Тен было обнаружено три полных копья — и наконечники, и подтоки. Их длина составляет 2,5 м, что никак

не соответствует дротику. Еще больше запутывает дело тот факт, что наконечники у всех этих копий сравнительно маленькие — значит, из всего числа найденных наконечников копьям может принадлежать значительно больше, чем считалось до этого. Проблема кажется неразрешимой, поскольку для человека с копьем, которое нельзя метнуть, меч может являться только вторичным оружием. Единственное заключение, к которому можно прийти в данном вопросе, состоит в том, что, хотя кельтский воин и был в первую очередь мечником, он мог сражаться и копьем. Диодор упоминает о наконечниках в локоть длиной (около 45 см) и даже больше. Это не преувеличение: во всех трех периодах встречаются наконечники такого размера. Один гигантский экземпляр из Ла-Тен достигает 65 см (34). Формы наконечников бывают самые разнообразные. Наиболее типичные для кельтов были широкими у древка, а затем, плавно изгибаясь, сужались к острию. Диодор упоминает наконечники дротиков с волнистым острием, которые не только впивались в плоть, но и разрывали ее. Такие наконечники (см. рис. 44) находят как в фазах латен II, так и латен III. Везде, где кельты сталкивались с римлянами, они заимствовали у последних пилум с трубкой, насаживавшейся на древко. Их находят на месте многих кельтских поселений в южной Европе. Возможно, именно этим объясняется замечание Диодора о том, что их наконечники дротиков длиннее, чем мечи других народов. Так что, может быть, наконечник копья из Ла-Тен (34), о котором говорилось выше, на самом деле принадлежал дротику. Диодор сильно преувеличивает, когда говорит, что кельтский щит был высотой с человека. В Ла-Тен нашли остатки трех щитов примерно в 1,1 м высотой. Это довольно показательно, потому что щиты на известных скульптурных изображениях кельтов достают чуть выше пояса, если стоят на земле. Три латенских экземпляра, которые, к сожалению, сейчас распались на кусочки, были изготовлены из дуба. Их толщина в центре составляла примерно 1,2 см и слегка утончалась к краям. На двух из них есть вертикальное ребро италийского типа. На третьем оно не сохранилось. Умбон выпуклый — для того, чтобы рука могла свободно держать рукоять. Последняя делалась из отдельного куска дерева, обычно укрепленного железной полоской, и прибивалась к щиту с внутренней стороны. Поперек выпуклости прибивалась прямоугольная железная пластина, которая должна была обеспечивать дополнительную защиту руки. Щиты этого типа находили также в Дании и Ирландии. Они были покрыты шкурой, и у нас нет оснований сомневаться, что латенские щиты также обтягивались шкурой, а может быть, войлоком — голое дерево трескалось бы от рубящих ударов. Похожие, ничем не обтянутые деревянные щиты находят в корабельных погребениях в Норвегии. Это заставляет задуматься: не делали ли их специально для похорон и других церемоний, как поступали в архаической Греции и Италии? В любом случае, очевидно, необтянутый деревянный щит был бы бесполезен в битве. На тех кельтских щитах, что изображены на победном фризе из Пергама, присутствует, похоже, обтяжка из кожи. Она могла быть на обеих сторонах и удваивалась на кромке для того, чтобы укрепить ее. На экземпляре из Клонура Таунленд, Типперери, Ирландия, есть кромка щита, целиком изготовленная из кожи и прошитая через щит. Находили и металлическую кромку. Щит латенского типа с покрытием из шкуры мог весить примерно 6—7 кг (дерево около 4 кг, шкура — около 2 кг, а металлический умбон — около 250 г.). Древние, несомненно, знали, что дуб можно укрепить обжиганием, и, конечно, подвергали щиты термической обработке. Происхождение этого типа щитов остается туманным. Сходство между римским скутумом и кельтским щитом настолько велико, что они, должно быть, имели общие корни. Впервые кельтский щит появляется на рисунке с ножен галыптаттского периода, около 400 г. до н.э., в то время как скутум становится известен на 300 лет раньше. Единственное возможное в таком случае заключение состоит в том, что кельты переняли италийскую форму щита, когда вторглись в Италию в V в. до н.э. Затем они стали пользоваться им и по другую сторону Альп. Кроме того, галыптаттские ножны могли быть вывезены от кельтов северной Италии. Невозможно согласиться с утверждением, что кельты вообще не были знакомы со щитом до прихода в Италию, поскольку кельтская тактика требует его наличия. По серии умбонов, изображенных выше, можно проследить их эволюцию от простых полосок III в. до н.э. до тщательно проработанных умбонов-«бабочек» I в. н.э., найденных в Британии. Хотя все они, кроме изображенного на рис. 19, были обнаружены в континентальной Европе, практически всегда находятся соответствующие им британские экземпляры. Большая часть кельтских щитов имела овальную форму, хотя на изображениях и среди археологических находок попадаются прямоугольные, шестиугольные или круглые экземпляры. Те же изображения говорят о том, что щиты украшали различными символами, рисунками животных или геометрическим орнаментом. Диодор утверждает, что украшения эти были бронзовыми, но скорее всего их просто рисовали краской. Возможно, что историк имел в виду изысканные бронзовые щиты того типа, что был обнаружен в Британии, однако их явно использовали только для церемоний, а не для битвы. Описание кельтского шлема, данное Диодором, не слишком соответствует тем данным, что предоставляет нам археология. Все описанные им шлемы сделаны из бронзы, с крупной фигуркой на верхушке, благодаря чему их владельцы казались значительно выше своего роста. Далее он рассказывает, что иногда эти фигурки имели форму рогов, которые прикреплялись к шлему так, что казались одним целым с ним, а иногда им придавали вид передней части птичьего или звериного туловища. Шлемы, которые могут приблизительно соответствовать этому описанию, действительно были обнаружены, однако они не являются наиболее типичными представителями своей группы. Давайте сначала рассмотрим самые характерные из них. Множество шлемов найдено в той области Италии, которая была населена се нонами (часть Атлантического побережья между Анконой и Римини). У всех них есть козырек в тыльной части, который предназначался для защиты шеи. Шлемы такого типа обычно называют монтефортинскими — по тому погребению, где их впервые обнаружили. Можно легко проследить связь этого типа шлема с теми, которыми пользовались во Франции и Австрии в V в. до н.э. Изготовлялись они из бронзы и были вытянуты вверх. Вероятно, в Италии этот тип шлема появился вместе с сенонами. Там он превратился в шлем монтефортинского типа, сохранив назатыльник и довольно длинную верхушку, хотя сам шлем приобрел значительно более округлую форму. Изображения 5, 6 и 7 представляют шлемы, обнаруженные в принадлежавших сенонами погребениях и датируются периодом до 282 г. до н.э. — времени, когда это кельтское племя было окончательно вытеснено римлянами. Обычно их относят к концу IV — началу III вв. до н.э. Шлемы, извлеченные из Сенинских погребений, обычно изготовлены целиком из железа или из железа и бронзы и лишь изредка — полностью бронзовые. У некоторых из них есть сложное составное крепление для гребня, которое сделано из железного держателя, зафиксированного на макушке шлема.

Вероятно, по обеим сторонам у такого шлема были украшения из перьев, а на макушке — гребень из конского волоса. Нащечники у этого типа практически всегда «трехдисковый» формы (см. рис. 6) и, возможно, были переняты у италийцев. Их стиль настолько напоминает самнитские нагрудные пластины (см. стр. 108), что в происхождении трудно усомниться. В III в. до н.э. форма этих нащечников упростилась, они стали треугольными, с тремя «шишечками». Италийцы быстро переняли шлем монтефортинского типа. На экземпляре, обнаруженном в Болонье, есть этрусская надпись, что позволяет датировать его временем до ухода этрусков из долины По в середине IV в. до н.э. Встречаются такие шлемы и на рельефах из могилы IV в. в Черветери. Нащечники на обоих шлемах имеют ярко выраженный зубец. В Этрурии находили и «трех-дисковый» тип, однако он, кажется, существовал не дольше IV в. до н.э. Один экземпляр шлема с «зубчатыми» нащечниками нашли в Монтефортинском некрополе, но он скорее всего привозной. Монтефортинский тип шлема получил широкое распространение по всему кельтскому миру: номер 13 обнаружили в Югославии, а практически полный его галатский аналог изображен на победном фризе в Пергаме. Хотя кельты были практически полностью вытеснены из Италии к первой четверти II в. до н.э., монтефортинский тип все еще продолжал существовать в долинах Альп. Найденные там образцы (см. 12, 14) изготовлены исключительно из железа и имеют отдельно сделанный назатыльник, который приклепывался затем к шлему. Нащечники окончательно отошли от изначального варианта, но все еще остаются основной характерной чертой этого типа (14). Монтефортинский тип был наиболее удачной из всех существовавших конструкций шлема и использовался в римской армии на протяжении почти что четырех веков, не претерпев при этом существенных изменений. По самым осторожным подсчетам, было, должно быть, изготовлено порядка трех-четырех миллионов таких шлемов. Существовал второй тип шлема, очень близкий к монтефортинскому, но без «шишечки» на макушке (10, 11, 15). Его обычно именуют тип «кулус», по первому найденному во Франции экземпляру I в. Хотя он не пользовался таким же успехом, как монтефортинский, но в I в. до н.э. получил довольно широкое распространение и, возможно, стал предшественником шлема римских легионеров I в. н.э. Происхождение типа кулус может быть столь же древним, как и у монтефортинского — один из таких шлемов нашли в сенонском захоронении, а галынтаттский экземпляр можно датировать 400 г. до н.э. На некоторых шлемах имеется нечто вроде крыловидных украшений по бокам. Похоже, что появился этот тип в Италии, вероятнее всего, под влиянием крылышек с самнитских шлемов. Такие шлемы были популярны на Балканах в III—II вв. до н.э.; есть их изображения и на победном фризе из Пергама, в Малой Азии. Один экземпляр был найден в Амфревилле, северная Франция, однако он мог быть привезен откуда-либо. На арке из Оранжа (21) изображены рогатые шлемы, которые заставляют вспомнить рассказ Диодора. Вновь обратившись при этом к рельефу из Бормио, мы можем сделать предположение, что это могли быть шлемы знаменосцев. В Италии обнаружили несколько экземпляров с вырезанными из тонкой листовой бронзы частями, напоминающими рог. Совершенно изумительный образец рогатого церемониального шлема нашли в Темзе неподалеку от моста Ватерлоо (18). Очень редки шлемы, украшенные фигурками животных, — такие, как описанные Диодором. В сущности, нам известен только один экземпляр. Его обнаружили в Киумешти, в Румынии. Это шлем батинского типа (13), с изображением птицы на верхушке. Распростертые крылья птицы были сделаны на петлях, так что они, должно быть, хлопали на скаку, когда хозяин шлема несся в битву. В нескольких кельтских погребениях в северной Италии были обнаружены этрусские шлемы типа негау. То, что кельты переняли этот тип, подтверждают находки нескольких экземпляров шлемов негау кельтской формы на территории Центральных Альп. Два новых типа шлема появились в I в. до н.э. Они родственны друг другу и обычно объединяются в агенпортский тип. Агенский тип (17) напоминает шляпу-котелок с полями, а у портского типа при таком же «котелке» присутствует довольно большой назатыльник, который приклепывался к шлему (16). На обоих шлемах нащечники были нового типа — того, что был позднее заимствован римлянами. Портский тип стал прямым прототипом имперского галльского шлема I в. н.э. Образцы таких шлемов,

целиком железных, находили в северной Югославии, в Центральных Альпах, в Швейцарии, в центральной и юго-западной Франции. Места, где их обнаруживали, отличаются одной особенностью — они расположены вдоль границ римских владений начала I в. до н.э. Нащечники кельтского типа из Алезии в центральной Франции, датированные I в. до н.э. (20), являют собой странную смесь классического италийского типа с украшениями в виде «шишечек» и старого «трехдискового» типа. Подобными же характеристиками обладают нащечники более раннего времени, из северной Югославии (19). Известны находки и конических шлемов греко-италийского типа с кельтскими украшениями. Все они, похоже, происходят из Апулии — области в южной Италии. Декоративные элементы в виде колес, размещенные на верхушке шлема, практически идентичны тем, что изображены на арке в Оранже. Даже в северной Италии, где находят значительное количество шлемов, большая часть кельтов доспехов, должно быть, не имела. Диодор сообщает нам, что эти воины мазали голову известкой, а затем зачесывали волосы к затылку так, чтобы они стали похожи на гриву лошади. Этот тип прически изображен на нескольких монетах. Попытка заставить волосы встать, подобно шерсти разъяренного зверя, восходит к очень древним временам. Быть может, именно так возник гребень из конского волоса на шлемах. На некоторых статуях, обнаруженных к западу от Роны, можно разглядеть необычный головной убор, похожий на колпак с гребнем. Быть может, это докельтский тип; кроме того, он обнаруживает большое сходство с колпаком с Осунского рельефа в Испании. Вероятно, защитным доспехом кельты пользовались мало. От раннего периода (420—250 гг. до н.э.) до нас дошло лишь несколько бронзовых дисков, которые могли быть нагрудными пластинами, но являлись скорее всего декоративными украшениями конской сбруи. Статуя из Грезана на юге Франции, которую датируют IV—III вв. до н.э., изображает воина в чем-то, что может быть квадратными нагрудной и наспинной пластинами, закрепленными ремешками. Возможно также, что это полный панцирь с декоративными элементами в виде этих пластин. Статую нельзя назвать типично кельтской; вполне вероятно, что она вообще не имеет к ним отношения. Шлем-колпак, похожий на те, что нашли в Сент-Анастази, в этом же регионе, вполне мог возникнуть и у иберов, так что параллели в этом случае следует искать не во Франции, а в Испании. Застежка пояса статуи —общего для южной Франции и Корсики докельтского типа. Тот образец нашли в Алерии, на Корсике. Примерно около 300 г. до н.э. была изобретена кольчуга. Несмотря на то что у кельтов не было пристрастия к доспеху, все говорит о том, что именно они изобрели его самую удачную форму. Называет кольчуги кельтскими и Страбон. Самые ранние экземпляры кольчуг найдены в кельтских захоронениях, и именно кельты были лучшими кузнецами в античном мире. Доспех, изображенный на нескольких статуях воинов из южной Франции, считали ранее кожаным, однако скорее всего это кольчуга. Поскольку кольчуга была чрезвычайно дорогой вещью, пользовались ею практически исключительно представители аристократии. На различных статуях облаченных в кольчуги воинов, которые находят в южной Франции и северной Италии, изображены два типа этого доспеха: у одного из них имеются широкие наплечники в виде накидки, второй тип выполнен по форме греческого льняного панциря без такой «пелерины». Вероятно, исконно кельтским был все же первый тип. В захоронении III в. до н.э. в Киумешти, в Румынии, вместе с «птичьим» шлемом были обнаружены и фрагменты кольчуги. Вероятно, они представляют собой остатки двух разных кольчуг, поскольку одна из них состоит из чередующихся рядов штампованных (А) и соединенных встык (В) колец, в то время как на второй кольчуге кольца второго типа — заклепанные. Такое плетение значительно более надежное. Диаметр колец составляет примерно 8 мм. Возможно, кольчуга с соединенными встык кольцами предназначалась исключительно для церемониальных случаев, что хорошо увязывается с присутствием необычного шлема. К первой кольчуге присоединялась бронзовая пряжка для наплечной части, украшенная розетками. На части D рисунка показано, что один конец пряжки прикреплен к одной половине накидки заклепкой, центральная розетка — чисто декоративная, а противоположный конец, должно быть, крепился крючком к другой части позади такой же розетки. Такая застежка могла быть у кольчуги с накидкой. Наплечники кольчуги в форме греческого льняного панциря пристегивались к груди; при длинных наплечниках такая застежка стесняла бы движения рук. Поэтому для того, чтобы обеспечить свободу движения рук, важно было не пристегивать пряжку к вороту кольчуги. Пряжки, изображенные на скульптурах с юга Франции, такую возможность дают. Перед тем как перейти к следующей теме, необходимо сделать несколько комментариев к замечанию Диодора о том, что некоторые галлы шли в битву обнаженными. В раннюю эпоху, несомненно, так и было, но большая часть описания Диодора относится ко временам более поздним. В битве при Теламоне в 225 г. до н.э. гезаты, которые перешли через Альпы с территории Швейцарии для того, чтобы сразиться на стороне кельтов, были примечательны для Полибия потому, что все еще придерживались этого обычая в отличие от остальных галлов. Последние были в штанах и легких плащах. Во времена Цезаря кельты сражались полностью одетыми. Рассказывая о событиях, предшествовавших битве при Теламоне, Полибий говорит, что в армии галлов было 20 000 конницы и колесниц. Это последнее упоминание об участии колесниц в боевых действиях в континентальной Европе. Вновь они появляются только в 55 г. до н.э., когда Цезарь вторгся в Британию. Диодор пишет, что колесницы эти влеклись двумя лошадьми и могли нести возницу и воина. В битве воин сначала метал дротики с колесницы, а затем сходил к нее и сражался пешим. Похоже выглядит и рассказ Цезаря о британских колесницах. Оба автора отмечают одну немаловажную вещь — использовались колесницы против конницы. Это позволяет разрешить множество вопросов, поскольку очевидно, что сражаться так против пешего строя можно только в качестве застрельщиков. Цезарь восхищается искусством колесничих. Он рассказывает о воинах, которые могли пробегать по дышлу и вставать на ярмо. Несколько захоронений с колесницами обнаружено во Франции. К сожалению, большую часть экипажей разобрали перед тем, как поместить в могилу, однако там сохранилось множество металлических деталей. Среди них есть соединительные элементы для постромок Их длина может свидетельствовать о том, что крепились они непосредственно к оси. В этом положении их и находили в могилах. Серии колец, которые располагались на уровне груди лошади, пристегивались, вероятно, к подпруге и служили для направления этих постромок. Захоронения богаты и другими фрагментами, среди которых есть колесные чеки (14, 17) и направляющие кольца для вожжей, которые крепились к ярму. Из озера у Ла-Тен извлекли очень хорошо сохранившееся ярмо (3) и колесо с железным ободом (4). Все фрагменты, которые показаны здесь, относятся к разным периодам и приведены лишь затем, чтобы показать конструкцию колесницы. Предметы на рис. 5 и 13 тоже относятся к разным периодам, однако назначение их, по всей видимости, было одинаковым. Вплоть до совсем недавнего времени облик кельтской колесницы можно было восстановить только по изображениям на монетах. Изображенные на них экипажи имеют боковины, составленные из двух полукругов. Несколько лет назад в Падуе, на севере Италии, обнаружили каменное надгробие с изображением колесницы такого же типа, двух людей в ней и щита, уложенного на бок. Оба полукруглых боковых фрагмента на этом рельефе изображены спереди щита, а это может означать только одно — оба они находились на одной стороне. Хотя такое расположение выглядит несколько странным, археологические находки его подтверждают. Расстояние между колесами в колесницах из французских захоронений составляет чуть больше метра, что значительно меньше, чем у кипрской колесницы (от 1,3 до 1,7 м), на которой возница и воин стояли бок о бок. Это означает, что кельтский воин размещался позади возницы, как то и показано на монете Гостилия, а это требует большей длины колесницы и удвоенной длины сторон. Большая длина требовалась и для того, чтобы разместить в колеснице лежащего воина — так, как было сделано это во французских могильниках. После завоевания Галлии кельтские всадники заняли важное место в римской армии. Однако существует мнение, что настоящей конницы у кельтов не было и перед боем они сходили с коня и сражались пешими. Именно так поступили кельты, испанцы и римляне в битве при Каннах (216 г. до н.э.). Однако причина этого могла заключаться в существенном недостатке места. Замечание Ганнибала, которое записано у Ливия, позволяет предположить, что обычной практикой такое не предусматривалось: когда карфагенский полководец услышал о том, что Павл приказал коннице спешиться, он сказал, что с тем же успехом их можно было бы вести в бой и в цепях. Такое высказывание подразумевает бесполезность применения в бою спешенной конницы. По правде сказать, довольно трудно представить большое количество спешившейся для сражения конницы. Поступи римляне так, замечание Полибия о взятом на вооружение греческом копье, которое не вихляло при атаке, было бы бессмысленным. О кельтской коннице времен ранней империи постоянно говорится, что она сражалась верхом. Поэтому следует сделать вывод, что настоящая конница у кельтов все-таки была. Найдено немало кельтских удил, большая часть которых имеет трензельные кольца. Скульптурное изображение показывает нам всадника, служившего у македонян в битве при Пидне (168 г. до н.э.). Круглый щит — не римский и не греческий, следовательно, это кельтский конный щит. Скульптурное изображение (23) на стр. 125 представляет кельта, направляющего коня на упавшего грека. На лишенной всадника лошади — седло греческого образца. Кельты пользовались таким же седлом, что и поздние римляне. Этот тип, характеризующийся наличием раздвоенной передней и задней луки, изображен на Гундеструпском котле и на монументе Юлия в Сен-Реми, который датируется концом I в. до н.э. На последнем показана битва между римлянами и кельтами. Одна из лошадей упала и сбросила своего всадника; это, должно быть, кельт, потому что на триумфальных римских памятниках никогда не изображали гибели римских солдат. Следовательно, седло с раздвоенными луками — кельтское, а не римское. На Гундеструпском котле видны также диски, которыми украшали лошадей кельты. Несколько таких экземпляров, изготовленных из серебра, нашли в северной Италии; римляне переняли и эти фалары.