КУРС НА «ТРЕТИЙ МИР»

КУРС НА «ТРЕТИЙ МИР»

14 ДЕКАБРЯ умер Андрей Сахаров. Его смерть способствовала перегруппировке сил в руководстве «демократов». «Либералы», которые прежде могли маневрировать между линиями Сахарова и Ельцина, теперь волей-неволей должны были сплачиваться вокруг Ельцина (тем более в условиях отказа Ю. Афанасьева от претензий на лидерство). Характерной является эволюция позиции А. Собчака: «Выступления Ельцина на съезде и на московских митингах мне не нравятся: популистский напор в них порой берет верх над здравым смыслом; я считаю, что политика это не украшает». Собчак ориентировался на Сахарова, которого сравнивал с Сергием Радонежским[267]. После смерти Сахарова Собчак войдет в обойму Ельцина.

Для неформалов-социалистов Сахаров в качестве лидера депутатской фракции «демократов» был более приемлем, чем Ельцин. Академик был открыт обсуждению сложных социальных идей, был настроен на поиск всего лучшего как в социалистической, так и в либеральной идеологии.

После его смерти интеллектуальный центр демократов, состоявший из приближенных к Ельцину депутатов и либеральных экономистов, уже не утруждал себя прорисовкой деталей грядущего общества. Идея прорыва к нормальному капиталистическому обществу проще и потому сильнее. Во всяком случае до тех пор, пока радикальная либерализация экономики не покажет, насколько разрушительной она может быть в среднеразвитой стране, насколько тяжело жить при капитализме большинству населения страны, отброшенного в «третий мир». Впрочем, как мы видели, социалисты предупреждали об этом уже в 80-е годы.

Один из идеологов Межрегиональной депутатской группы Ю. Афанасьев утверждал, что если нынешняя политика руководства страны сохранится, то «будет и кровь, и тот самый бессмысленный и ужасный бунт, о котором тут уже говорили»[268]. И Афанасьев, и другие демократы действительно в это верили. Социально-экономический кризис углублялся с каждым днем, а Горбачев и Рыжков практически прекратили преобразования. Это действительно могло закончиться взрывом. Нужно было действовать срочно, но вот в каком направлении? «Вождям демократии» казалось, что для улучшения ситуации нужно бросить обсуждение сложных моделей демократического социализма и принять нескольких простых либеральных решений. Затяжка реформ вела к упрощению общественной мысли. Простое решение – верное решение. В 1989 году в кругах статусных либералов еще не принято говорить, что эти решения ведут прямиком к капитализму. Ведь тогда придется обсудить неудобный вопрос – к какому капитализму. А эта проблема не менее сложная, чем совершенствование существовавшего в СССР строя.

В этом смысле симптоматичен такой происшедший со мной эпизод. В 1989 году Г. Попов выпустил сборник «Эти четыре года». После выборов 1989-го он «по должности» стал главным экономистом Межрегиональной депутатской группы. Так что его взгляды, не будучи оспоренными, фактически становились экономической платформой общедемократического движения.

Прочитав книгу Попова, я написал статью «Перестройка по Попову, взгляд слева» и попытался напечатать ее в журнале «Община». Как-никак, я был членом ее редакции, а сама редакция была идеологическим штабом Конфедерации анархо-синдикалистов – очень левого движения. Но соредакторы вдруг заартачились: «А надо ли сейчас печатать статью с критикой Попова? Все-таки Попов – крупный экономист, ему виднее, ты же – не экономист». Это была странная мотивировка, так как за последние годы «Община» не стеснялась высказываться по экономическим вопросам, и обычно ее авторы оказывались ближе к истине, чем официальные профессиональные экономисты. Дело было не в уважении к чинам и профессионализму Гавриила Харитоновича. Просто тогда «общинная» команда московских анархо-синдикалистов выдвинула кандидатом в депутаты А. Исаева. Велись переговоры (оказавшиеся успешными) о «блокировании» его с формирующимся блоком «Демократическая Россия». Хотя формально анархо-синдикалист А. Исаев в блок не вошел, но поддержка «ДемРоссии» как союзника использовалась в его кампании. Так что ссориться с Поповым не хотелось. Большинством голосов мою статью решили не печатать. Так я впервые столкнулся с политической цензурой в неподцензурном издании.

Спустя некоторое время я встретил Г. Попова на оргкомитете митинга 4 февраля 1990 года. Настроение за столом было чуть ли не братское. Гавриил Харитонович излучал симпатию к товарищам по борьбе, и я показал ему статью. Просмотрев ее, он сказал, что критика – дело полезное и статью можно опубликовать в «Вопросах экономики», где Г. Попов был главным редактором. Попов дал мне телефон своего зама, который принял статью со всей любезностью. Я еще несколько месяцев вносил в текст разные поправки по просьбе редакции. Статья так и не вышла[269].

Статья с критикой Попова пролежала полтора десятилетия в архивном фонде, и теперь ее полезно перечитать свежим взглядом. Ведь либералы конца 80-х утверждают, что вели совсем не туда, куда привела команда Ельцина в первой половине 90-х. Был ли экономический курс Попова и его соратников альтернативой экономической политике Гайдара и Чубайса, или в платформе Попова были видны черты будущего олигархического капитализма?

В 1989 году Попов уже фактически выступал за капитализм, но опасался это сказать прямо. Все-таки партбилет КПСС еще давал немалые возможности, да и массы демократического актива еще были настроены не по «дээсовски». Я комментировал: «Любимая тема Г. Х. Попова – рынок. Причем рынок социалистический, ибо и аренду, и акционерные общества, и кооперативы, и индивидуальные предприятия Г. Х. Попов считает формами социалистической собственности[270]. Неясно только, чем такой рынок отличается от капиталистического, то есть западного. Привычка социалистического плюрализма мнений мешает прямо сказать: да, мы хотим внедрить западную экономическую модель.

Но по этим правилам игры Запад умеет играть гораздо успешнее нашего – встает вопрос о вторжении иностранного капитала в отечественную экономику. Но в этом ведь нет ничего страшного, считает Г. Х. Попов: «Возьмем рядового гражданина. Ясно, что конвертируемый рубль ему нужен. В экономическом смысле он позволяет ему сбросить иго отечественной экономики и, покупая чужие товары, быстро разгромить всех экономических уродов, взращенных в теплицах административной системы…»[271] Да только вот незадача – тот же гражданин и трудится на означенных уродах, кои у нас в большинстве, так что после погрома наниматься придется к победителям на условиях «третьего мира». А такие условия, как показывает Латинская Америка, для нас – не выход. Там все можно найти на прилавках, но не в холодильниках (если есть холодильник). Отсюда и голодные бунты в Аргентине, и партизанское движение под коммунистическими лозунгами в Перу»[272].

Дело даже не в рубле, а в организации экономики. Бюрократия готовится к захвату предприятий в частную собственность через «социалистические концерны». «Надо же чем-то заменить партийный паек. Новая бюрократия будет, правда, ответственна перед рынком, как старая перед Марксом, но и тут радоваться не приходится – монополии имеют все возможности преобразовать рынок по своему образу и подобию»[273].

«Среди всех „социалистических форм“, перечисленных Г. Х. Поповым, подавляющее большинство – обычные капиталистические фирмы… Путь в это оптимистическое завтра предполагается путем продажи „одолженной“ бюрократией у народа собственности тому же народу»[274]. Распределенная таким образом собственность идет на акции, которые, к сожалению, легко скупаются мафиозными группами[275]… Пока же страну все сильнее сносит в сторону «третьего мира», где смешанная экономика, государственное регулирование (капиталистического рынка. – А. Ш.) и президентство не избавляют от экономических катастроф, нищеты, одичания, доходящего до герильи, периодических диктатур. И к этому – блестящая перспектива превратиться в экологическую свалку мира. Из одного кошмара в другой кошмар»[276].

У советских социалистов не было возможности довести свои предостережения до большинства демократически настроенных избирателей. Но вожди «демократического движения» не могут пожаловаться на то, что их не предупреждали.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.