Глава шестьдесят девятая Рим усиливает хватку

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава шестьдесят девятая

Рим усиливает хватку

Между 367 и 290 годами до н. э. Карфаген воюет с Сиракузами, а Рим сражается со всеми соседями

Пока Греция осуществляла бесполезные попытки объединения – Пелопоннесская Лига, Эллинская Лига, Делосская Лига и пародия на Коринфскую Лигу – города на старой территории латинян также объединились в союз – в Латинскую Лигу. Римляне называли эту лигу «Nomen Latium» и уже более века поддерживали достаточно дружеские отношения с ее городами – первый мирный договор между Римом и Лигой был, вероятно, подписан около 490 года до н. э. Но сам Рим к ней не присоединился. Он не намерен был становиться одним из равных.

Через тридцать с лишним лет после того, как галлы сожгли Рим, римляне восстановили стены, отбили несколько атак соседей, послали войска на восток к реке Анио, чтобы снова сразиться с галлами (римские солдаты приблизились к их лагерю «в великом страхе, – говорит Ливий, – но многие тысячи варваров были убиты в сражении»)1 и пережили еще одно противостояние патрициев и плебеев. Оно закончилось в 367 году уступкой патрициев: должность консула формально открывалась для плебеев, и первый консул-плебей вступил в должность в том же году.

Сенат объявил, что этот компромисс нужно отпраздновать дополнительным праздничным днем, и сам Ливий называет этот год «знаменательным годом», в который «после долгого обсуждения два сословия примирились и наконец пришли к согласию».2 «К согласию» – сказано слишком громко, так как патриции и плебеи продолжали раздражать друг друга; однако новое государственное устройство, похоже, действовало как смазка в трениях между двумя классами. Следующие десять лет внутри римских стен сохранялся мир, так что город смог вернуть свое внимание к идее построения империи.

В 358 году Рим уговорил Латинскую Лигу обновить старый мирный договор.[238] Как и прежде, обе стороны были обязаны защищать друг друга при нападении. Но отныне все трофеи общих кампаний должны были делиться поровну между сторонами; Рим будет получать от каждой победы столько, сколько все остальные города объединенной Лиги.3 Рим больше не был еще одним городом на полуострове; он стал силой, такой же мощной, как сама Лига.

В 348 году римляне обновили другой договор, с Карфагеном. Римские корабли все еще не могли плавать на запад дальше мыса Фаир, а карфагеняне все еще обещали не строить никаких укреплений на территории латинян. Новые условия несколько изменили это соглашение. «Если карфагеняне захватят какой-либо город в Лациуме из тех, что не являются подданными Рима, – определялось в нем, – они могут удерживать товары и людей, но должны отдать город»4 Теперь карфагеняне были партнерами по завоеваниям; Рим строил планы по контролю окружающей местности, хотя ее лидеры и клялись в дружбе Латинской Лиге.

В течение следующих пятидесяти лет агрессия Рима приведет к четырем войнам и мятежу, а пятая война разгорится прямо у его берегов.

За рекой Лири располагался союз племен, известных под общим названием «самниты». Они пришли с южных Апеннин и жили вперемешку c другими племенами отдельными хозяйствами и деревнями ниже Рима и восточнее прибрежного районе, называемого Кампания.5 Помимо всего прочего, их знали как беспокойных воинов, «сильных и по ресурсам, и по вооружению» – так сообщает Ливий.6

Несмотря на более раннее соглашение, что Лири будет служить взаимной границей, в 343 году до н. э. Рим пошел войной против самнитов. Римские рассказы не слишком подробно говорят об этом событии: римляне, сообщает Ливий, просто ответили на отчаянный призыв о помощи, потому что самниты «несправедливо напали» на народ, который жил в Кампании, на юго-западном берегу. Но даже в версии, изложенной Ливием, выходят на свет амбиции Рима: «Мы достигли точки… когда Кампания должна быть поглощена друзьями или врагами, – говорят послы от подвергшихся притеснениям. – Вы, римляне, должны ее занять, чтобы не позволить [самнитам] взять ее, это доброе деяние с вашей стороны и злое – с их… Римляне, тени вашей помощи будет довольно, чтобы защитить нас и все, что у нас есть… мы считаем себя вашими».7

Вне зависимости от того, насколько сильным было давление на Кампанию, трудно поверить, чтобы кто-либо из соседей Рима просил захватить их. Эта «Первая Самнитская война» стала следующим шагом в имперской игре Рима.

Вторая война, Латинская, разразилась сразу же за первой. Города Латинской Лиги, наблюдая за достижениями Рима на юге, решили наконец, что никакой договор не остановит экспансию Рима. Сложные политические маневры привели к тому, что латинские города атаковали Рим; самниты присоединились к Риму, чтобы предотвратить распространение латинских сил дальше на юг.

Эта война, пишет Ливий, была особенно трудной для римской армии, потому что латиняне, выступившие против них, «были такими же, как они – по языку, обычаям, типу вооружения, и, кроме всего прочего, по образу ведения войны». Это беспокоило консулов, которые командовали римской армией. Опасаясь, что римские солдаты не смогут определить, кто друг, а кто враг, они «издали приказ, что никто не должен покидать свое место, борясь с врагом».8

Латинские солдаты и римско-самнитские войска сошлись в свирепой схватке возле Капуи. Римляне «прорвали строй неприятеля с такой жестокостью, что оставили в живых едва ли четверть врагов», в то время как «вся армия» римлян «понесла огромные потери… перед штандартами и за ними образовались одинаковые кровавые озера».9 Но даже после такого кровопролития обе армии перегруппировались и сцепились снова. На этот раз победителями остались римляне.

Враги и союзники Рима

После капитуляции латинян римляне заявили, что империи нужны Италийские земли: не только латинские, но и территория Кампани, на севере и бывшая Этрурия на юге.10 С разными народами, втянутыми в сферу завоеваний, римляне обращались соответственно их лояльности. Латиняне, говорит Ливий, «были лишены прав на браки с римлянами и на взаимную торговлю, а также права проводить совещания друг с другом», – что нарушало связи между латинскими городами. Жителям Кампании, которые сражались на римской стороне, «было даровано гражданство без права голоса», как и постоянным жителям нескольких других союзных городов.11 То была странная привилегия, «civitas sine suffragio»; новые полуграждане были защищены законами Двенадцати таблиц, но у них не было голоса при принятии Римом решений.

Рим также начал ускоренно создавать новые колонии, расширяя свою сферу влияния наряду со своими границами.12 Однако юную неопытную империю никак нельзя было назвать стабильной; Ливий использует выражение «худой мир», чтобы описать взаимоотношения со вновь завоеванными и еще не завоеванными соседями.

В 326 году пришел конец даже шаткому миру: самниты опять взялись за оружие. И опять войну спровоцировала римская сторона; римляне пересекли старую границу, реку Лири, чтобы построить колонию на самнитской земле.13 Вторая Самнитская война тянулась более двадцати лет в виде серий повторяющихся столкновений между двумя армиями.

Пока римляне сражались с самнитами, вдали от берега произошло другое сражение. Амбициозный сицилиец по имени Агафокл использовал шанс построить свою собственную империю. Агафокл, бывший сиракузский горшечник, удачно женился и смог нанять себе армию. В 317 году он силой захватил Сиракузы и объявил себя их тираном, использовав старое доброе оправдание Меродах-баладана – Наполеона – Саргона II – Кира. «Он заявил, что восстанавливает их автономию», – пишет Диодор Сицилийский.14 Естественно, это заявление оказалось пустыми словами, когда затем он начал завоевание остальной Сицилии.

Это привело к вытеснению с острова карфагенян, поэтому Карфаген не мог оставить без внимания вызов своему могуществу на Средиземном море. В 310 году карфагенский флот блокировал Сиракузы. В ответ Агафокл послал сиракузские силы напасть на сам Карфаген.15

Карфагеняне так всполошились из-за этого неожиданного нападения, что в городе поднялась паника. Чтобы быть уверенными в победе, жрецы Карфагена (которые все еще следовали варианту старой ханаанской религии, привезенной из Тира несколькими веками ранее) принесли в жертву карфагенским богам пятьсот детей.16 «Они решили, что пренебрегли почтительностью к богам, которые были установлены их отцами», – рассказывает нам Диодор. Карфагенские жрецы постарались исправить недоработку, которая привела к вторжению к ним Агафокла. «В их городе находилось бронзовое изображение Крона,[239] вытянувшего наклоненные к земле руки ладонями вверх, и каждый ребенок, уложенный на них, скатывался вниз и падал прямо в специальную узкую шахту, наполненную огнем». 17

Ужасный ритуал не принес победы.[240] Хотя Карфаген не пал, Сиракузы продолжили войну, и к 306 году обе стороны подписали договор. Агафокл остался у власти, а Карфаген сохранил контроль над западной частью острова.18

Сразу после этого, в 304 году, римляне наконец снова помирились с самнитами. Тем временем они начали еще один проект, который должен был укрепить создаваемую империю. Кир проложил Царскую дорогу, чтобы связать сердце своей родины с завоеванной территорией – римляне же, следуя его примеру, начали строить государственный тракт, чтобы связать город с окраинными землями. Консул Аппий Клавдий Цекус начал эту стройку в 312 году[241]. В окончательном своем виде дорога пролегла вдоль берега от Рима до самой Капуи в Кампании, и по его имени была названа Аппиевой.

Мир с самнитами продлился целых шесть лет. В 298 году, как раз после выбора консулов, как пишет Ливий, по Риму распространились слухи: «этруски и самниты собирают огромные армии… Враги Рима готовятся к войне, используя все свои возможности и ресурсы своих союзников».19 Антиримская коалиция, собиравшаяся пересечь реку Лири, включала не только самнитов и остатки этрусков, но также контингент галлов с севера. К ней присоединились и умбрийцы – союз племен с Апеннин на северо-востоке Этрурии. Все эти совершенно различные народы пожелали объединиться, чтобы противостоять натиску Рима – явный знак растущего ощущения кризиса из-за продолжающейся римской экспансии.

Римская кампания против этой федерации, Третья Самнитская война, началась с трех лет тяжелых сражений. Кульминацией ее стала грандиозная битва при Сентине, расположенной в Умбрии, сразу за склонами Апеннин. По всей видимости, это было самое удаленное место, куда доходила к этому времени римская армия, а многие римляне вообще впервые пересекли горы.

«Велика слава этого дня, в который произошла битва в Сентине», – говорит Ливий. «Был назначен день для битвы, самниты и галлы были отобраны для участия в ней, а во время сражения этруски и умбрийцы должны были атаковать римский лагерь. Эти планы расстроили три перебежчика… которые тайно ночью пришли к [консулу] Фабию и рассказали ему о намерениях врага».20

Римляне, которые серьезно уступали по численности противостоящему им четверному альянсу, послали отряд провести рейд по этрусской и умбрийской землям. Узнав об этом, этруски и умбрийцы бросились домой, чтобы защищать свои семьи и хозяйства. Поэтому, когда битва началась, римляне противостояли лишь галлам и самнитам. Они были «равны по силам», говорит Ливий, но римская кавалерия в ужасе рассеялась, когда появились галлы на колесницах, которых многие римляне никогда не видели прежде. Один консул был убит; галлы, в свою очередь, погибали в таких количествах, что для очистки поля от гор тел потребовалось несколько дней. Потери с обеих сторон были огромны, достигая многих тысяч убитых. Но в конце концов боевой порядок галлов и самнитов был прорван, их лагерь захвачен и путь к отступлению отрезан.

Теперь римляне контролировали окружающие земли, но в регионе «мира все равно не было», как заключает Ливий. Самое тяжелое сражение состоялось в 295 году в Сентине, но рейды, столкновения и мятежи продолжались еще пять лет. В итоге лишь договор 290 года положил конец Третьей Самнитской войне. Но даже позднее римские солдаты каждый год отправлялись на дозорную службу на севере и в центре Италийского полуострова: римский кулак, нависший над регионом, был бронированным.

Сравнительная хронология к главе 69

Данный текст является ознакомительным фрагментом.