1202 г.

1202 г.

Два года прошли с тех пор, как папа впервые повелел своим епископам проповедовать новый поход. За это время положение восточных христиан резко ухудшилось. В Рим шли новые жалобы и мольбы. Иннокентий III с еще большим жаром, чем прежде, возобновил свои призывы ко всем христианам Запада, требуя, чтобы благочестивое воинство ускорило переход от слов к делу, учитывая благоприятную ситуацию в Палестине. К сожалению, именно в это время папа потерял самого пламенного из своих эмиссаров: Фульк из Нейи внезапно занемог и умер в своем приходе. Это, впрочем, не ослабило энергию князей и рыцарей, которые с наступлением весны решились наконец покинуть свои жилища. Под предводительством Бонифация Монферратского их отряды через Бургундию и Альпы направились в Венецианскую республику, присоединяя к себе на пути воинов из Ломбардии, Пьемонта и Савойи, а также крестоносцев с берегов Рейна, выступавших под началом епископа Гальберштадтского и Мартина Липца, одного из помощников покойного Фулька.

Прибыв в Венецию, крестоносцы с почетом и радостью были встречены уполномоченными республики, объявившими, что флот собран и готов к отплытию; однако добрые чувства эти сильно потускнели, едва лишь венецианцы узнали, что прибывшие не в состоянии немедленно уплатить предусмотренную договором сумму. Дело в том, что многие вожди, вопреки подписанному ими соглашению, не влились в общий поток крестоносцев, а, видимо, рассчитывая сэкономить средства, двинулись в поход своими путями; в результате требуемых венецианцами денег Бонифацию собрать не удалось.

Эта неустойка погрузила крестоносцев в печаль, и не только потому, что их огорчило вероломство товарищей, но и потому, что ставилась под угрозу судьба всего предприятия. Бароны были слишком горды, чтобы просить венецианцев о перемене условий договора, да это, вероятно, ни к чему бы и не привело. Графы Фландрский, Блуа и Сен-Поль, а также сам руководитель похода, отдали все свои деньги и драгоценности, но этого все же оказалось мало: не хватило пятидесяти тысяч марок серебра. Стремясь выйти из тупика, но и не желая ничего терять, дож наметил хитрый выход: он предложил крестоносцам, чтобы те, в ожидании лучших времен, помогли республике оружием. Речь шла о следующем. Город Зара, долгое время зависимый от Венеции, счел для себя более выгодным перейти под власть венгерского короля, что и проделал, несмотря на все угрозы венецианцев. И вот, учтя сложившуюся ситуацию, Дандоло предложил крестоносцам ради отсрочки задолженности помочь республике овладеть непокорным городом.

Большая часть крестоносцев встретила это предложение с радостью: бароны и рыцари полагали, что расплачиваться кровью много выгоднее, чем деньгами. Однако нашлись и недовольные, возмущенные тем, что вместо войны с неверными им предлагают обратить оружие против своих же христиан. Их сомнения подкрепило послание папы, который категорически запретил нападать на город, принадлежавший венгерскому королю, принявшему Крест. Но властный Дандоло презрел все угрозы и упреки, заявив, что «...Крестовые походы организованы не для того, чтобы покровительствовать честолюбию королей и мятежных народов». Желая рассеять сомнения, дож заявил о своем согласии лично взять Крест и разделить все опасности и невзгоды христианского воинства. Венецианцы поддержали Дандоло, и многие из них также заявили о желании участвовать в походе. Авторитет папы был поколеблен, а участь Зары решена.

Никогда еще волны Адриатики не видели флота столь многочисленного и так прекрасно оснащенного; четыреста восемь судов вышли в море, а число ратников, на них сидящих, достигало сорока тысяч. Покорив Триест и некоторые другие города Истрии, свергнувшие власть Венеции, крестоносцы приблизились к Заре. Город этот, опоясанный крепкими стенами и окруженный морем, богатый и многолюдный, славился своими ремеслами и торговлей. Венгерский король прислал для его защиты войско, а жители дали клятву скорее погибнуть, чем сдаться венецианцам. Однако, быстро постигнув неравенство сил, они забыли о своей клятве и выслали парламентеров, попытавшихся договориться с дожем. Среди крестоносцев снова вспыхнули разногласия, и часть их, возглавляемая аббатом Серне и графом Монфорским, снова попыталась восстать против войны с христианским народом. Это подбодрило парламентеров Зары, но не принесло пользы городу, поскольку противная партия, более многочисленная, оказалась сильнее и приступила к осаде. Тщетно скованные ужасом горожане выставили на стенах крепости кресты; на пятый день осады, увидев, что нет спасения, они оказались вынужденными открыть ворота победителям, вытребовав для себя лишь жизнь и свободу, – все остальное было разрушено и разграблено, а богатую добычу поделили венецианцы и французы. Характерно, что при этом между победителями вспыхнула жестокая борьба, унесшая больше крови, нежели вся осада Зары, и лишь с большим трудом прекращенная стараниями вождей. Тогда-то и прибыло новое послание Иннокентия III, сыгравшее свою роль в установлении мира.

Папа, возмущенный взятием Зары вопреки всем его запретам, теперь приказывал крестоносцам отказаться от неправедной добычи, вернуть награбленное горожанам и загладить свою вину торжественным обетом на будущее. Венецианцы пренебрегли этим посланием, ответив на него срытием стен Зары. Что же касается баронов и рыцарей, то они страшились навлечь на себя гнев Римского престола и ответили папе покаянным письмом, обещая вернуть побежденным их достояние и вознаградить их за причиненный ущерб. Покорность крестоносцев, более чем их обещание (в которое он не очень верил), смягчила палу. Он дал крестоносцам отпущение грехов и убеждал их поскорее отправляться в Сирию, «...не сворачивая ни вправо, ни влево». Непокорных же венецианцев Иннокентий отлучил от Церкви, хотя и подчеркнул при этом, что поступает так «...только по необходимости и с сокрушенным сердцем».