Глава 1 Профессиональный контрреволюционер

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 1

Профессиональный контрреволюционер

В борьбе с мировой революцией

Начать я предлагаю со сталинской внешней политики. В ней отчётливее всего проявился его консерватизм, который, впрочем, не следует путать с ретроградством. На международной арене он выразился в категорическом нежелании «бороться за коммунизм во всемирном масштабе». Само коммунистическое движение рассматривалось Сталиным сугубо прагматически — как орудие геополитического влияния России. Во внешней политике сталинское неприятие революционного нигилизма и радикализма заметно более, чем где бы то ни было.

Ещё в 1918 году Сталин публично выражал своё скептическое отношение к пресловутой мировой революции. Во время обсуждения вопроса о мирном соглашении с немцами он заявил: «…Принимая лозунг революционной войны, мы играем на руку империализму… Революционного движения на Западе нет, нет фактов, а есть только потенция, а с потенцией мы не можем считаться».

Свой скепсис Иосиф Виссарионович сохранил и во время похода на Польшу (1920 год). Тогда вся партия жила ожиданием революционного вторжения в Германию. Один лишь Сталин был против. И он же, один-единственный во всём Политбюро, не верил в возможность пролетарской революции в Германии, которую советские вожди хотели осуществить в 1923 году. В письме к Зиновьеву он замечал: «Если сейчас в Германии власть, так сказать, упадёт, а коммунисты подхватят, они провалятся с треском. Это «в лучшем» случае. А в худшем случае — их разобьют вдребезги и отбросят назад… По-моему, немцев надо удерживать, а не поощрять». И не случайно, что именно Сталин возглавил в 20-е годы разгром левой оппозиции, которая зациклилась на мировой революции.

На протяжении всех 30-х годов, будучи уже лидером мирового коммунизма, Сталин сделал всё для того, чтобы не допустить победы революции где-нибудь в Европе. Он навязал западным компартиям оборонительную тактику. Западные коммунисты всегда были нужны ему как проводники советского влияния, но не в качестве революционизирующей силы. В 1934 году в Австрии (февраль) и Испании (октябрь) вспыхнули мощные рабочие восстания, в которых приняли участие и тамошние коммунистические партии. Сталин этим восстаниям не помог вообще ничем — ни деньгами, ни оружием, ни инструкторами. Любопытно, что советские газеты сообщали об указанных революционных событиях довольно отстранённо, со ссылками на западные телеграфные агентства.

Сталин не верил в революционные устремления европейского пролетариата. Известный деятель Коминтерна Г. Димитров рассказывает в своих дневниковых записях об одной примечательной встрече со Сталиным, состоявшейся 17 апреля 1934 года. Димитров поделился с вождём своим разочарованием: «Я много думал в тюрьме, почему, если наше учение правильно, в решающий момент миллионы рабочих не идут за нами, а остаются с социал-демократией, которая действовала столь предательски, или, как в Германии, даже идут за национал-социалистами». Сталин объяснил этот «казус» следующим образом: «Главная причина — в историческом развитии — исторические связи европейских масс с буржуазной демократией. Затем в особенном положении Европы — европейские страны не имеют достаточно своего сырья, угля, шерсти и т.д. Они рассчитывают на колонии. Рабочие знают это и боятся потерять колонии. И в этом отношении они склонны идти вместе с собственной буржуазией. Они внутренне не согласны с нашей антиимпериалистической политикой».

В тот период Сталин пытался создать систему коллективной безопасности, сблизиться с Францией и Англией. В данном вопросе он действовал заодно с наркомом иностранных дел М.М. Литвиновым, который был убеждённым сторонником внешнеполитической ориентации на западные демократии. Как и Сталин, Литвинов категорически выступал против мировой революции, стремясь вместить советскую дипломатию в формат государственного прагматизма. Правда, в этом своём отрицании они преследовали разные стратегические цели. Литвинов стремился к интеграции советизма в западную систему, тогда как Сталин не ставил налаживание хороших отношений с Западом в зависимость от копирования западных моделей общественно-государственного устройства.

Он не хотел «класть яйца в одну корзину» и одновременно вёл переговоры с нацистской Германией (по свидетельству разведчика В. Кривицкого, сбежавшего на Запад, они велись с 1935 года). И когда западные демократии отказались заключить с СССР полноправный договор, вождь заключил его с Германией. Тем самым оттянул начало войны и сделал всё зависящее от него, чтобы к ней подготовиться.

Советский вождь с большим удовольствием поделил бы мир с германским фюрером, но последний проявил себя в вопросах геополитики как завзятый революционер-авантюрист троцкистского типа.

В любом случае воевать с Гитлером Сталин не желал. Для него вообще было характерно стремление избегать по возможности каких-либо военных конфликтов. Сталин отлично понимал, что каждый из них может окончиться настоящей катастрофой — настолько сложным было положение России на международной арене. Конечно, речь шла не о том, чтобы избежать войны ценой забвения национальных интересов. Это уже характерно для наших «демократических реформаторов». Нет, просто внешняя политика Сталина являла собой образец гибкости и взвешенности.

В этом плане поучительно обратиться к событиям, предшествовавшим советско-финской войне 1939–1940 годов. Её довольно часто считают проявлением сталинской агрессивности, указывая на сам факт территориальных претензий Москвы. Но мало кто знает, что до начала официальных переговоров с Финляндией Сталин вёл с этой страной переговоры неофициальные, тайные.

Документы, подтверждающие это, содержатся в архиве Службы внешней разведки. Не так давно они были опубликованы в 3-м томе «Очерков истории внешней разведки». Архивные материалы повествуют о том, как ещё в 1938 году Сталин поручил разведчику Б.А. Рыбкину установить канал секретных контактов с финским правительством. (В самой Финляндии Рыбкина знали как Ярцева. Он занимал должность второго секретаря советского посольства.)

Финны согласились начать тайные переговоры. Через министра иностранных дел Таннера Рыбкин-Ярцев сделал правительству Финляндии следующее предложение: «…Москву удовлетворило бы закреплённое в устной форме обязательство Финляндии быть готовой к отражению возможного нападения агрессора и с этой целью принять военную помощь СССР». На вопрос министра, что значит «военная помощь», советский разведчик ответил: «Я не имею под этим термином в виду посылку советских вооружённых сил в Финляндию или какие-либо территориальные уступки со стороны вашего государства».

То есть советское руководство всего лишь хотело, чтобы финны стали воевать, если на них нападут, да ещё и приняли бы советские военные поставки. Сталин очень опасался, что Финляндию захватит Германия, ведь советско-финская граница пролегала в 30 километрах от Ленинграда.

Но гордые финны отказались от столь заманчивого предложения. И только тогда Сталин выдвинул территориальные претензии, причём обязался компенсировать потерю Финляндией своих земель бо?льшими по размеру территориями Советской Карелии.

Если говорить о предвоенной политике СССР в отношении Прибалтики, то здесь тоже полно разных мифов. Считается, что Сталин с самого начала ставил своей целью коммунизацию Балтийских республик. Между тем факты свидетельствуют против мифов.

На первых порах СССР хотел только одного — чтобы прибалтийские правительства согласились на размещение советских войск. Это было нужно в интересах безопасности северо-западной части страны. В октябре 1939 года наши войска вошли в Прибалтику, и уже 25 ноября 1939 года нарком обороны К.Е. Ворошилов отдаёт приказ советским военным частям, находящимся в Эстонии: «Настроения и разговоры о «советизации», если бы они имели место среди военнослужащих, нужно в корне ликвидировать и впредь пресекать самым беспощадным образом, ибо они на руку только врагам Советского Союза и Эстонии… Всех лиц, мнящих себя левыми и сверхлевыми и пытающихся в какой-либо форме вмешиваться во внутренние дела Эстонской Республики, рассматривать как играющих на руку антисоветским провокаторам и злейшим врагам социализма и строжайше наказывать».

Маршал А.И. Мерецков, бывший в то время командующим Ленинградским военным округом, вспоминает об одном показательном инциденте. Ему понадобилось построить укрепления на одном из участков эстонской земли. Он взял разрешение у эстонского правительства, а также получил согласие местного помещика, на чьей территории планировалось строить укрепления. Но инициативу Мерецкова категорически не одобрили в Москве, и он подвергся резкой критике В.М. Молотова.

Ситуация изменилась к лету 1940 года. Немцы в течение рекордно короткого срока подмяли под себя Данию, Норвегию, Голландию и Бельгию. Выяснилось, что маленькие государства неспособны хоть как-то сдерживать напор немецкой военной машины. Кроме того, в Прибалтийских странах резко активизировались антисоветские элементы, которые стали готовить фашистский путч. Тогда руководство СССР потребовало от стран Прибалтики создание правительств, способных в случае агрессии оказать сопротивление и поддержать СССР. Первоначально в новых правительствах коммунисты составляли меньшинство. В правительстве Эстонии вообще не было ни одного коммуниста. Лишь после выборов, состоявшихся в июле 1940 года, СССР взял курс на советизацию Прибалтики. Очевидно, Сталина воодушевил тот успех, который одержали на них просоветские, левые силы.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.