10 Власть жесткая или жестокая?

10

Власть жесткая или жестокая?

25 августа 1530 года в селе Коломенское у великого князя Василия Третьего и его второй жены Елены Глинской родился Иван Васильевич, первый русский царь, который вошел в историю как Иван Четвертый или как Иван Грозный.

«А я пес смердящий, кого могу учить и чему наставлять и чем просветить! Сам вечно в пьянстве, в блуде, прелюбодеянии, скверне, убийствах, грабежах, хищениях и ненависти, во всяком злодействе».

Иван Грозный о себе самом, из книги «Послания Ивана Грозного», 1951 год.

Самую удивительную характеристику царю Ивану Грозному дал дьяк Щелкалов, который, сообщая английскому послу о смерти государя, заметил: «Умер ваш английский царь». Звучит, конечно, парадоксально – Иван Грозный и «английский царь». И это о Грозном, который в сознании обывателя предстает сегодня исключительно в роли сугубо национального, почти сумасшедшего деспота.

Ну что же – очередная историческая погрешность сознания. Второй, действительно страшный и черный, период жизни Ивана Четвертого полностью вытеснил ту полосу его правления, когда он принес стране немало пользы: проводил важные реформы и даже активно сотрудничал с Западом. Более того, если вспомнить характеристику философа Бердяева, который противопоставлял западных радикалов, которые «слепо, по-детски» копировали все европейские идеи, и тех западников, «кто относился к делу трезво», то есть брал у Европы лишь полезное и решительно отметал всяческую муть, приходящую из-за рубежа (их Бердяев называл «русскими европейцами»), то получается, что молодой Грозный как раз и был одним из первых в нашей истории русских европейцев.

Много общаясь с иностранцами, царь просеивал полученные им знания, идеи и западные предложения через весьма критическое сито. К примеру, была такая история: Московию, отрезанную в 50-х годах XVI века от Западной Европы географически, да к тому же блокированную Литвой, немцами и Польшей политически, от тотальной изоляции спасли экономический кризис в Англии, счастливый случай и политическая прозорливость Ивана Грозного. Как раз в этот период наступили не лучшие времена для английских купцов. Спрос на английские товары в Европе резко пошел вниз, и чтобы найти новые рынки сбыта, англичане пошли по тому же пути, что до этого испанцы и португальцы, – в 1553 году Англия решила отправить экспедицию для разведки северного прохода в Китай и Индию. Как и в случае с Колумбом, мореплаватели оказались не там, где планировали, но усилия и риск окупились: два судна замерзли во льдах, а третье оказалось на Русском Севере, в устье Двины.

Иван Грозный сразу же прекрасно понял, какие возможности открываются в результате открытия новых северных ворот в Европу, и оказал английским гостям самый теплый прием. В результате и возник крупнейший по тем временам торгово-экономический проект – англо-русская компания с немалыми финансовыми инвестициями в отечественную экономику. Поступившись многими суверенными правами, англичане, разумеется, выторговали себе немало выгод. Москва, однако, получила самое для себя важное: английская корона дала согласие на свободный выезд в Московию мастеров любых профессий.

Таким образом, удушающую страну блокаду, тормозившую развитие государства, удалось прорвать. В Московию потекло главное для нее богатство – западноевропейские знания.

Все это, конечно, относится к первой половине правления Ивана Грозного, когда он проводил реформы, присоединил Казанское и Астраханское ханства и вообще был одним из просвещеннейших государей своего времени. В последующие годы большая часть сделанного была разрушена до основания и залита кровью. Торговля с Англией тоже была прекращена, а в целом правление завершилось разорением земли русской и неудачами во внешней политике.

Большинство людей знают Ивана Грозного по фильму «Иван Васильевич меняет профессию», но не он один определяет «грознениану» в нашем кинематографе. Был «Иван Грозный» Эйзенштейна, не так давно вышел «Царь» Лунгина. Вообще время от времени Иван Грозный появляется как герой или злодей в отечественном кинематографе. И спрос на него довольно велик не только со стороны власти – тот же Лунгин собрал довольно приличную по нынешним временам кассу, то есть его фильм вызвал интерес у зрителей. И Эйзенштейн в свое время тоже пользовался успехом, хотя вторую серию из-за осуждения опричнины и запретили.

«Актер Николай Черкасов утверждает, что Сталин упрекал Эйзенштейна в том, что он показал Ивана бесчеловечным деспотом и параноиком… «И.В. Сталин к тому же подчеркнул, какую огромную роль сыграла опричнина. Он критиковал ее только за то, что она не уничтожила остававшиесяпять крупных боярских семейств. По этому поводу Сталин добавил с юмором: «Тут Бог помешал!», поскольку, уничтожив одну семью, Иван мучился угрызениями совести целый год, в то время как он должен был действовать все решительнее».

(Журнал «Киноведческие записки», 2000 год).

Интерес к Ивану Грозному – это на самом деле в каком-то смысле калька с гигантского интереса к Сталину. Многие проводят параллели между Иваном Грозным и Сталиным, но о Сталине очень трудно говорить, потому что это самый спорный и самый из-за этого популярный персонаж российской истории. Это человек, который воплощает множество ее мифов, идеалов, принципов, и когда он стал побеждать в известном проекте «Имя России», то руководители проекта сразу же испугались и объявили об ошибке в подсчете голосов. Иван Грозный в том же проекте, по слухам, занял третье место. Но так как это было неудобно – два тирана в лидерах опроса, в нашей огромной стране с гуманистическими традициями и великой культурой – то, естественно, ситуацию попытались смягчить, поставив на третье место никем не оспариваемого гения – Пушкина.

Но такие результаты голосования неудивительны. Жестокость власти нельзя отделять от других элементов российской культуры и в первую очередь от отношений власти с обществом, от абсолютно иного понимания личности и от, может быть, одного из самых важных свойств нашей культуры – записи как бы в культурные коды сверхвластных отношений лидеров страны, государей, правителей. Для России типично, что единоличные правители во всех конституциях – от проекта Сперанского и до ныне действующей – всегда наделялись гораздо большими полномочиями, чем все другие виды власти. И даже по нынешней Конституции президент стоит над всеми ветвями власти, а сам не принадлежит ни к одной из этих ветвей, что довольно странно для европейской традиции. То есть он стоит над законодательной, судебной, исполнительной властями, над общественным мнением и над СМИ, что фактически подразумевает даже координацию судебной власти.

И всегда «челобитную», чтобы защититься от насилия всех видов чиновников, нужно было нести самому государю. Верховной власти традиционно приписывается чрезмерное количество функций, то есть предполагается, что она должна проникать в любой элемент нашей жизни. К тому же власть в России всегда персонифицирована. То есть властитель, человек, а точнее, как бы «сверхчеловек», отвечает за все – именно из-за своей сверхнаделенности этими полномочиями.

Властитель в сознании многих людей отвечает в прямом смысле за все – от программ будущего, написания конституций, смены элит, создания всех правил жизни до тех двух тысяч домов, которые должны были быть построены к конкретному сроку. И ни у кого не возникает мысли, что это ненормально или нереально. Все знают – да, он обязан. Он обязан знать, почему чей-либо муж приносит такую-то получку или почему чей-то руководитель такой хам – за все от макропроцессов до полета мух в комнатах отвечает лично властитель.

Вот это соединение двух очень важных элементов создает в России такие отношения обычного человека с властью – беспрецедентные по сравнению с западным сознанием. Потому что все виды ответственности получаются сосредоточенными в одних руках, они делегируются властителю и, в качестве исключения, еще его близкому кругу (потому что нельзя ведь в одиночку принимать сто сорок три миллиона «челобитных»).

А кроме того, что неизбежно вытекает из этой единоличной ответственности – власть осуществляет все виды контроля. И жестокость властителя – это только определенный вид контроля. Власть персонифицирована, единолична, жестока. Она наказывает, но она и оправдывает. К ней идут за наказанием, но и за добротой и милостью тоже идут к ней.

Если вспомнить русскую литературу и русские пословицы, то можно заметить, что существуют два базовых образа царя. С одной стороны – гроза-государь, то есть тот, кто карает, а с другой стороны – добрый царь, которому верят, к которому идут как к последней надежде, который может помиловать. Но в этом нет никакого противоречия – так как властитель отвечает за все сущее, все созданное на его территории, вокруг которой, естественно, враги, у него обязательно должно быть два лика. Он должен быть самым жестким, но и самым праведным. Он должен иметь право на отъем жизни, но и на дарование ее. И если оставить только жестокий лик, то есть отобрать у людей надежду на идеального правителя, социум просто развалится.

Сейчас в России ко всем основным институтам государства все социологические исследования фиксируют недоверие. Друг к другу люди тоже испытывают недоверие, но при этом доверяют главам государства – и одному, и другому. То есть судам – нет, правоохранительной системе, милиции, законодательной власти, партнерам по бизнесу – всем нет. Ну, максимум церкви доверяют 30% опрошенных. А главам государства доверяют 70–60%. Так воспроизводится персонификация власти.

Если вспомнить историю России, то сильных и жестких государей было достаточно много, к примеру дед того же Ивана Грозного – Иван Третий, Великий, создатель «великого российского проекта» «Москва – Третий Рим». Но почему-то он в отличие от своего жестокого внука не воспринимается как великий государь, совершенно незаслуженно. Возможно, дело как раз в их некоторой противоположности – у Ивана Третьего была Боярская дума, он с уважением относился к церкви и прислушивался к разным слоям населения. А Иван Грозный как раз запомнился тем, что он это все уничтожил и создал впервые за многие века деспотическое государство, где абсолютная власть принадлежала только одному человеку. Возможно, Ивана Третьего подзабыли именно потому, что он был недостаточно деспотом и недостаточно кровавым.

Народ не зря обожает Иосифа Виссарионовича Сталина, и он не зря абсолютный «герой номер один» российской истории. Потому что, говоря современным языком, он «самый крутой». С ним никто не сравнится ни по количеству убиенных, ни по авторитарности решений. Многие считают, что он даже «круче» Гитлера. Если посмотреть по количеству загубленных жизней – пожалуй, действительно, его даже не с кем сравнивать.

Кто вам больше симпатичен – Иван Грозный или Иосиф Сталин?

• Иван Грозный – 50%

• Иосиф Сталин – 50%

(По результатам опроса 1800 экономически активных граждан России старше восемнадцати лет на портале «SuperJob»).

«Царь – он и есть царь, Сталин таковым не являлся – марионетка».

«России без православного царя и ревностного блюстителя церковности в государстве никуда».

«Сталин поднял страну с колен перед лицом врага».

«Сталин – действительно великий вождь».

«Хрен редьки не слаще».

«Разницы нет».

«Трудно говорить о симпатии, выбирая по принципу: кто в меньшей степени несимпатичен».

«У русских есть поговорка: из двух зол выбирать меньшее, у ирландцев есть поговорка: из двух зол не выбирать ни одно».

(Из комментариев к опросу о Сталине и Иване Грозном на сайте «SuperJob»).

В глазах достаточно большого числа людей жестокость власти приравнивается к эффективности. То есть, по мнению многих, сильная, эффективная власть должна быть жестокой. Можно ли тогда вообще ругать жестокую власть, если это социальный заказ общества?

Человек по отечественной традиции воспринимается в подавляющем большинстве случаев как объект государственной опеки. Он избиратель, потребитель, получатель кредитов, пенсий, стипендий. Государство должно заботиться о нем, предоставлять ему услуги разного рода, заниматься попечением. С виду ситуация похожа на ту, что существует в европейских социальных государствах. Но только с виду. Разница в том, что у нас забывают, что понятие «человек» неразделимо связано с понятием «личность». Личность – это целый мир в человеческом сознании, ценности, мифы, мотивы, желания; личность – это когда ты кого-то ненавидишь, любишь, обладаешь мотивацией, энергетикой, самостоятельностью, собственностью, активностью.

Есть очень важная составляющая экономики, связанная с человеческим капиталом. Но человеческий капитал – это не только здравоохранение и образование – как в мозгах наших экономистов. Это – и картины мира. А люди, как носители картин мира, как личности, сразу же из объектов опеки превращаются в партнеров государства, общества и различных социальных взаимодействий. Поэтому в России из-за того что забывают, что человек – это еще и личность, сейчас невероятный дефицит каких-либо коопераций людей. Даже профсоюзы, которые во всем цивилизованном мире являются огромной силой, у нас существуют в основном «для галочки». И причина в том, что государство как относилось, так и относится к человеку как к механической единице. Сталин называл людей «винтиками» – и для нынешних властей люди по-прежнему винтики, элементы системы.

Сейчас в России возникает очень интересное явление, на которое пока не все обратили такое внимание, какого оно заслуживает. В последние годы стало возникать что-то вроде нового дворянства. Причем вовсе не из бизнесменов, как предполагали аналитики, а из чиновников – так сказать, государственное дворянство. А их поместья – должности, с которых они кормятся. То есть фактически их, как пятьсот, лет назад, «сажают на удел», который дает им и деньги, и почет.

Поняв это, можно и к коррупции будет подойти не с точки зрения законодательных нарушений, что смешно, – ведь это просто одно из сотен следствий сложившихся общественных отношений. Коррупция – это апогей российской культуры, это та точка, в которой встречается множество разных факторов. Тут и проблема дефицитов – сейчас вроде бы с ресурсами достаточно неплохо, но создается множество искусственных дефицитов, которые чиновничество вновь распределяет и перераспределяет. Оно управляет, конечно, и классом собственников – высшая власть показывает, что собственников вообще нет, и так как все не расчленено, то нет ни судей, ни милиции, ни индивидуальных собственников, а есть некое социальное тело, которое без власти существовать не может.

Из этого всего возникает самое главное – миф порядка. Не зря любимая присказка современных сталинистов: «При Сталине хотя бы был порядок».

Историки знают, что периоды наибольшего благоденствия России – мира, спокойствия, процветания, более или менее зажиточной жизни – приходились на мирных правителей. При том же Иване Третьем Россия жила гораздо лучше, чем при позднем Грозном. Это было лучшее время в русской истории, оно уступает разве что периоду правления Александра Второго. Но почему-то народная память забывает мягких и хороших правителей, а помнит только Ивана Грозного, Петра Первого и Иосифа Сталина – как трех главных героев.

Конечно, тут играет свою роль и действующая власть, которая формирует у населения определенное отношение к разным историческим личностям. Тот же фильм Эйзенштейна в свое время напомнил народу об Иване Грозном именно по заказу власти. Не все, конечно, так просто и так грубо. Речь не идет только том, что прививается любовь к тиранам, – это не так. Но формируется определенная мораль, поскольку без морали невозможно устанавливать никакие нормы, системы запретов и разрешений. А мораль – категория подвижная, она может варьироваться под различные требования, да и не всегда идеальная мораль совпадает с реальностью – тот же Иван Грозный знал наизусть все десять заповедей и молился по несколько часов в день, после чего шел и спокойно убивал людей.

Чтобы быть эффективной в России, власть должна в большей степени внушать страх или уважение?

• Страх – 9,4%

• Уважение – 90,6%

По результатам опроса слушателей радио «Эхо Москвы».

Власть в России всегда внушала страх, и уважает народ тех правителей, которые оставили в истории след своей крайней жестокостью. Иван Грозный внушал страх, а Александр Второй – уважение, когда проводил реформы, но первого помнят и интересуются им, а второго знают намного меньше, хотя он заслуживает много большего. При этом по результатам опросов все тот же народ желал бы, чтобы власть внушала уважение. Получается, что народ хочет Сталина и Грозного, но одновременно хочет уважать власть, а не бояться ее.

Но, с другой стороны, сейчас все-таки на дворе XXI век, связанный с глобализацией общества, переходом к новой цивилизации, сетевому сознанию, транснациональной экономике. Многие вещи будут самоубийственны для нашей цивилизации. Поэтому, говоря о страхе, большинство людей имеют в виду скорее не сам настоящий страх, а чувство страха, и не насилие, а ожидание насилия, привычку к насилию.

А чего хочет сама российская власть – внушать людям страх или уважение? Наверное, как любая власть, она хочет и того и другого, а главное – чтобы ее любили. Это тоже сложный синдром, но уважение власти немыслимо без признания силы. Есть такая фраза «Бог не в силе, а в правде», и власть является для миллионов людей и самой власти носителем правды. Но правда – это не право. Это объяснение, как устроена жизнь, правда – это высшая справедливость, правда – это истинный смысл, глубинный, ради которого можно делать все, что угодно. Например, приносить жертвы, карать неправедных, карать инакомыслящих.

Иван Грозный оправдывал свой террор именно этим, он говорил, что подотчетен только Богу, Бог его направляет, и власть его божественна. Получается, что эта формула позволяет оправдать любой кровавый террор против своего народа. А Сталин это же выводил из другой религии – из Революции. Справедливость и правда – вообще опаснейшие термины. Потому что ради справедливости и ради правды можно сделать все, что угодно, даже самые страшные вещи – цель все оправдывает.

При Иване Грозном все было просто – что справедливо, а что несправедливо, решал сам царь. Времена менялись, и как сказал Паскаль, «нет ничего более подверженного моде, чем понятие справедливости». Так что ради этой сиюминутной «справедливости», объявленной очередным властителем, в топку истории не раз бросались миллионы людей.

«Конечно, нынешняя власть хочет, чтобы ее боялись – отсюда Ходорковский и ОМОН».

(Из комментариев слушателей радио «Эхо Москвы»).

Безусловно, власть сейчас делает некоторые жесты, чтобы произвести впечатление на народ – это и «дело Ходорковского», и силовые разгоны демонстраций. Но цель их – не вызвать страх, а сохранить свою власть. Страх – это, конечно, один из эффективных методов, но сейчас есть не менее эффективные технологии, и прежде всего пиар: телевизионный, медийный и виртуальный. Мы же не знаем, какова власть на самом деле, потому что мы видим ее только в телевизионном варианте.

Большинство людей живет как бы в третьей реальности – не в первой, физической, не во второй, придуманной пиарщиками, а в третьей, где одно слито с другим. Сейчас уже нет такой необходимости избивать, а тем более убивать политических противников, их можно уничтожать другими способами. И хотя старые методы все еще используются, но это скорее для острастки. Не нужен ни Большой террор, ни опричнина, мы уже находимся в новом состоянии общественного устройства и формирования, когда можно из людей лепить все, что угодно, поскольку люди очень сильно зависят от СМИ.

Конечно, в этом тоже ничего нового – из людей лепил нужное Геббельс в Германии в 30-е годы, и Сталин в 40–50-е годы, и Брежнев в 70-е годы. Ново лишь то, что сейчас это происходит в условиях открытого общества, в условиях колоссальных потоков информации, абсолютной свободы и наличия Интернета. То есть сейчас работают сверхновейшие, почти невидимые, не отрефлексированные исследователями новые подходы управления массовым сознанием. Скорее всего, в будущем соревнование цивилизаций будет связано именно с борьбой за контент наполненности человека. Конечно, эпоха жестокости не ушла на все сто процентов, однако технологии все больше меняются на более манипулятивные, но от этого не менее мощные.

Но жестокость, конечно, не исчезла и не осталась в прошлом – есть и войны, и насилие над личностью, телевизор нам транслирует жестокость через криминальные новости, сериалы и шоу – у людей формируется настоящая привычка к насилию. Жестокость на улице, в семье – везде. Жестокость – часть нашей жизни. Она воспринимается привыкшим к ней общественным сознанием как нечто очень эффективное, и поэтому власти тоже невыгодно от нее отказываться, тем более что не использующую жестокие методы власть перестают воспринимать всерьез.

Что делать с наркоманами? Большинство говорит – убивать. Что делать с наркодилерами? Убивать. Что делать с убийцами и насильниками? Убивать. Отменить ли смертную казнь? Подавляющее большинство населения ответит: «Ни в коем случае». Все опросы показывают огромный общественный спрос на жестокость государства.

И этот спрос на насилие – во многом свойство именно российской действительности. Проблема в том, что население нашей страны не живет в современности, оно формирует свою картину мира, исходя из целого ряда идей, принципов и реалий, относящихся к советскому времени. Люди продолжают жить словно в середине XX века, поскольку никто с сознанием населения не работает, не возвращает людей в 2010 год. Почему? Возможно потому, что власти не видят этого отставания. А может быть, и потому, что так проще – с народом, живущем в 1937 году, можно и работать методами 1937 года, он их понимает и даже приветствует[11].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.