Изобретательность и жестокость

Изобретательность и жестокость

Мы не найдем в античных источниках слов благодарности Цезарю от галльских общин, хотя они сами слезно молили избавить их от германцев. Причина проста: Гай Юлий расправился с Ариовистом, но вовсе не собирался покидать территорию «Косматой Галлии». Он считал своими не только земли, на которых ранее располагались ненавистные германцы, но всю территорию от Рейна до Испании. В землях секванов проконсул оставил войско под командованием лучшего легата Тита Лабиена, а сам отправился в Цизальпинскую Галлию.

Даже на огромном удалении от Рима этот человек не забывал о нем; он незримо присутствовал на заседаниях сената и в народных собраниях — с помощью переписки. Как пишет Плутарх, «Цезарь первым пришел к мысли беседовать с друзьями по поводу неотложных дел посредством писем, когда величина города и исключительная занятость не позволяли встречаться лично». Привычка пригодилась ему в Галлии: «А во время этого похода он упражнялся еще и в том, чтобы, сидя на коне, диктовать письма, занимая одновременно двух или даже, как утверждает Опий, еще большее число писцов». Светоний дополняет сведения Плутарха, касающиеся переписки, еще одной подробностью: «если нужно было сообщить что — нибудь негласно, он пользовался тайнописью, то есть менял буквы так, чтобы из них не складывалось ни одного слова».

Цезарь отдавал переписке много времени, но оно не пропадало даром. Находился ли Цезарь в Галлии, Британии или Германии — посредством писем он оказывал влияние на все стороны жизни Вечного города.

В числе корреспондентов Гая Юлия было множество людей, совершенно разных по положению в обществе. Были такие, чьей единственной обязанностью было хождение по городу и собирание информации о происшествиях, скандалах. Они старательно подслушивали то, что говорилось на городских улицах относительно действий Цезаря и прочих могущественных римлян. В общем, они изучали настроение толпы и докладывали своему патрону. Среди корреспондентов Цезаря были люди и весьма образованные, но лишенные постоянных доходов. Многие вольноотпущенники — греки искали в столице возможности заработать интеллектуальным трудом. Они переписывали и распространяли «Записки о галльской войне» Цезаря, чем способствовали росту его популярности. Еще одну группу адресатов Цезаря составляли сенаторы, влиятельные всадники, друзья, через которых Гай Юлий склонял сенат принимать нужные ему решения. Таким образом, ни одно значимое событие не проходило без участия Цезаря.

Свои деяния в Галлии Цезарь обессмертил в произведении, имеющем величайшую историческую и литературную ценность и поныне. Даже Цицерон, у которого с Гаем Юлием были напряженные отношения, восхищался «Записками о галльской войне»:

Записки, им сочиненные, заслуживают высшей похвалы: в них есть нагая простота и прелесть, свободные от пышного ораторского облачения. Он хотел только подготовить все, что нужно для тех, кто пожелает писать историю, но угодил, пожалуй, лишь глупцам, которым захочется разукрасить его рассказ своими завитушками, разумные же люди после него уже не смеют взяться за перо.

Цезарь успевал везде и всюду. Мимоходом он подарил миру множество гениальных изобретений. Цезаря по праву можно считать изобретателем газеты. Еще в год своего первого консульства (59 год до н. э.) он начал издавать знаменитые «Ежедневные протоколы сената и римского народа». Помимо официальной информации в листке Цезаря излагались светские новости, интересные события. Рукописная газета вывешивалась в Риме в публичных местах. Впоследствии Цезарь позаботился, чтобы на месте «Ежедневных протоколов» появлялись его годовые отчеты о галльской войне.

Этого чрезвычайно талантливого человека можно признать изобретателем книги — такой, какой мы пользуемся и поныне. Вот что пишет Гай Светоний Транквилл в биографии Гая Юлия Цезаря:

…как кажется, он первый стал придавать им (донесениям в сенат) вид памятной книжки со страницами, тогда как раньше консулы и военачальники писали их прямо на листах сверху донизу.

Юлий Цезарь (Рисунок, сделанный в 1902 году с мраморного бюста из Британского музея в Лондоне)

После двух больших побед Цезарь приобрел кроме славы кое — какие средства и мог более деятельно влиять на умы и сердца сограждан. Вовсе не случайно на зиму он перебрался в самую близкую к Риму провинцию, границей которой с собственно Италией служила река Рубикон. Плутарх рассказывает:

Сюда к Цезарю приезжали многие из Рима, и он имел возможность увеличивать свое влияние, исполняя просьбы каждого, так что все уходили от него, либо получив то, чего желали, либо надеясь это получить. Так он действовал в течение всей войны: то побеждал врагов оружием сограждан, то овладевал самими гражданами при помощи денег, захваченных у неприятеля.

В Цизальпинской Галлии Цезарь набрал два новых легиона, и, как только на полях стало достаточно травы, корма для лошадей, отправился к основному войску.

Весна 57 года принесла наместнику новые хлопоты. Возмутились белги, чьи земли лежали на северо — востоке новых владений Рима, завоеванных Цезарем. Многочисленный народ белгов не подвергался германскому нашествию и не имел еще случая близко познакомиться с Цезарем. Чтобы выразить свое несогласие с действиями наместника, белги собрали 300–тысячную армию.

Огромная, неповоротливая разноплеменная армия поползла на юг и дошла до реки Эн. На другом берегу уже ждал стремительный Цезарь во главе восьми легионов. Вместе с присоединившимися союзниками под его началом было около 50 тысяч легионеров.

Оба войска долгое время стояли друг против друга, не имея возможности перейти реку, чтобы встретиться. В огромной армии белгов вскоре начался голод. Вместе с ним во всех концах разноплеменного лагеря послышался недовольный ропот, затем начались и раздоры. Чтобы подлить масла в огонь, Цезарь послал эдуев разорить владения белловаков — самых многочисленных участников белгской коалиции. Последние покинули лагерь и бросились защищать свои жилища. Следом за ними разошлись и другие народы. Так Цезарь, не вступая в битву, победил 300–тысячную армию.

Столкновений между Цезарем и галлами было немного, но Цезарь успел проявить неоправданную жестокость. По словам Плутарха, «он опрокинул полчища врагов, оказавших лишь ничтожное сопротивление, и учинил такую резню, что болота и глубокие реки, заваленные множеством трупов, стали легко проходимыми для римлян».

В «Записках» Цезарь (с присущей ему невозмутимостью) рисует обычную картину боевых операций — достаточно страшную, если вдуматься в смысл происходящего:

Наши напали на неприятелей в то время, когда последние были заняты переправой через реку, и довольно много их перебили; остальных, которые делали отчаянные попытки пройти по трупам павших, они отразили градом снарядов; а тех первых, которые успели перейти, окружила конница и перебила.

Сколько же надо уничтожить людей, чтобы по их трупам переходить «болота и глубокие реки»?!

Лишь самые воинственные из белгских племен — нервии — упорно сопротивлялись проконсулу. Сам Цезарь описывает их достойные уважения нравы:

…к ним нет никакого доступа купцам; они категорически воспрещают ввоз вина и других предметов роскоши, так как полагают, что это изнеживает души и ослабляет храбрость; эти дикие и очень храбрые люди всячески бранят остальных белгов за то, что они сдались римскому народу и позорно забыли про свою унаследованную от предков храбрость; они ручаются, что ни послов не пошлют, ни каких — либо условий мира не примут.

Кто не желал заключать мир, того Цезарь уничтожал безжалостно и методично. Битвы с нервиями отличались крайней жестокостью и чрезвычайным напряжением сил.

Об одном из сражений рассказывает Плутарх.

Варвары опрокинули римскую конницу и, окружив 7–й и 12–й легионы, перебили всех центурионов. Если бы Цезарь, прорвавшись сквозь гущу сражающихся, не бросился со щитом в руке на варваров и если бы при виде опасности, угрожающей полководцу, 10–й легион не ринулся с высот на врага и не смял его ряды, вряд ли уцелел бы хоть один римский воин. Но смелость Цезаря привела к тому, что римляне бились, можно сказать, свыше своих сил и, так как нервии все же не обратились в бегство, уничтожили их, несмотря на отчаянное сопротивление.

Цезарь и сам отмечает в своем труде храбрость легионеров:

Даже те из наших солдат, которые свалились от ран, возобновили бой, опираясь на щиты. Тогда обозные, заметив у врагов панику, даже без оружия пошли навстречу вооруженным, а всадники стали сражаться по всему полю сражения, чтобы храбростью загладить свое позорное бегство и превзойти легионных солдат.

Нервии сражались не менее мужественно, чем римляне.

Со своей стороны, враги даже при ничтожной надежде на спасение проявили необыкновенную храбрость: как только падали их первые ряды, следующие шли по трупам павших и сражались, стоя на них; когда и эти падали и из трупов образовались целые груды, то уцелевшие метали с них, точно с горы, свои снаряды в наших, перехватывали их метательные копья и пускали назад в римлян.

Осмелившиеся оказать сопротивление Цезарю нервии были уничтожены почти полностью. «Из 60 тысяч варваров осталось в живых только 500, а из 400 сенаторов — только трое», — подводит итог Плутарх.

Примечательна судьба города адуатуков, который считался неприступным. Цезарь непременно желал его взять, чтобы у галлов не осталось никаких иллюзий, но не торопился брать его любой ценой. Инженерное искусство в армии Цезаря использовалось часто и ценилось высоко, как ни в каких других армиях. Цезарь берег своих легионеров и старался заменить их жизни и кровь колоссальным трудом. Проконсул окружил непокорный город валом — длиной 15 миль и высотой 12 футов (22 километра и 3,5 метра соответственно), а во многих местах заложил редуты. Галлы с презрением относились к суетившимся, словно муравьи, римлянам.

Цезарь пишет:

А как только они увидели, что против них двигают галереи, насыпана плотина и сооружена вдали башня, то они стали насмехаться и громко издеваться, что такую громадную машину строят на таком далеком расстоянии: где же руки и силы — особенно у таких маленьких людей, — с которыми они надеются поставить такую тяжелую башню на стену? Надо сказать, что галлы при их высоком росте большей частью относятся к нашему небольшому росту с презрением. Но как только они увидели, что эта башня действительно движется и приближается к их стенам, это невиданное и необычайное зрелище так поразило их, что они отправили к Цезарю послов с предложением мира.

Проконсул согласился помиловать город, если защитники «сдадутся прежде, чем таран коснется их стены». Галлы тотчас же открыли ворота и принялись в спешке разоружаться.

Множество оружия было сброшено со стены в ров, находившийся перед городом, так что груды его достигали верхнего края стены и вершины вала; но все — таки около трети, как выяснилось впоследствии, было спрятано и удержано в городе.

Ближайшей ночью отряд галлов решил взять реванш. Бедняги надеялись, что римляне потеряли бдительность от недавнего успеха, но легионеры Цезаря исправно несли службу и были готовы к любому повороту событий. Около 4 тысяч галлов римляне перебили, остальных оттеснили в город. На следующий день римляне взломали ворота и взяли город вторично. Хотя сопротивление не оказывалось (оружие накануне было выдано, а самые дерзкие погибли во время ночного нападения), Цезарь не разбирался и не искал виновных. Он «приказал всю военную добычу из этого города продать с аукциона. Число проданных жителей, о котором ему было доложено покупщиками, было 53 тысячи человек». Город обезлюдел полностью. Наложение коллективной ответственности было характерной политикой Цезаря в Галлии. Жестоким террором он все же добился желаемого результата: Западная Европа за очень короткий срок стала римской провинцией.