Пусть управляются сами, как умеют

Пусть управляются сами, как умеют

Как стало возможным появление Господина Великого Новгорода, непохожего на прочие земли Руси до такой степени, что впору говорить о другом, альтернативном пути развития нашей страны? Подчеркиваю, Новгород был не просто маргинальным приграничным анклавом, а обширным и могущественным государством Руси, по крайней мере на протяжении трех столетий: с середины XII и почти до самого конца XV века.

До второй четверти XII века в быте Новгорода не было заметно никаких особенностей. Вече – сход свободных горожан-соплеменников, – вероятно, существовало тогда во многих древних городах Киевской Руси. Важно, что история вече в Новгороде не пресекается и позднее. Из стихийного элемента соседского образа жизни оно со временем превращается во влиятельный политический институт.

Главная причина такой эволюции состоит как будто в отдаленности Новгорода от Киева. Интересы первых киевских князей, очевидно, полностью концентрируются на богатом юге. Когда Святослав Игоревич делит свою землю между сыновьями и к нему приходят новгородцы просить себе князя, он отвечает: «Да пойдет ли кто к вам?» Новгородом не дорожили и другие Рюриковичи. Постепенно в образовавшемся вакууме власти начинают формироваться демократические институты, кажется, совершенно стихийно. Надо же как-то жить. Так, в 1126 году новгородцы впервые выбрали посадника, которого прежде назначал князь. Затем выборным стал и тысяцкий – военный и полицейский руководитель города. В 1156 году новгородцы сами выбрали себе епископа, которого до того присылали из Киева. Уже в XII веке один князь говорит другому: «Не хлопочи о Новгороде, пусть управляются сами, как умеют».

Новгородцы умели кое-как – ни один город средневековой Руси не знал такой тревожной и напряженной истории. Всего по летописи, начиная с середины XI и по конец XV века, нам известно до 32 смут в городе. Из них только шесть были связаны с борьбой за того или иного князя. Остальные отражали противостояние различных партий простых горожан. Таким образом, не только берестяные грамоты донесли до нас живую речь обычных новгородцев. Мы впервые видим их в качестве действующей политической силы на страницах летописи, которые обычно надежно узурпированы князьями и святыми. Мятеж против распоясавшихся властей был таким же институтом новгородского общества, как вече или выборные должности. Неугодный политик часто отправлялся головой вниз с Волховского моста, а его дом выставлялся «на поток и разграбление». Такова была прямая демократия Новгорода.

Разумеется, если приглядеться к политической системе города повнимательнее, то мы увидим республику, но республику олигархическую. Слово «степенный» пришло в наш язык из политического лексикона Новгорода. Вопросы, предлагавшиеся вечу для обсуждения, объявлялись ему со «степени», то есть со ступени или помоста, на который выходили князь, тысяцкий или посадник – степенные люди, словом. На протяжении XIII века должность посадника фактически находилась в руках двух боярских семей, Михалчичей и Нездиничей – одна верховодила Софийской боярской стороной, другая – демократической Торговой. Всего из Михалчичей, например, до конца XIV века было выбрано 12 одних только посадников. Манифестацией новгородской олигархии в камне по сей день являются многочисленные храмы в городе и его окрестностях. Инициаторами их строительства были отнюдь не князья и епископы, как в остальной Руси, а бояре, купцы и торговые корпорации. Так впервые в нашей стране капитал озаботится своим духовным самоутверждением и репрезентацией.

И тем не менее при всех атрибутах олигархии Судная грамота XV века, ставшая вершиной новгородской юридической мысли, в первой же статье формулирует вполне эгалитарное правило новгородского судопроизводства: «Судите всех равно, как боярина, так и житьего, так и молодчего человека». Характерно, что в новгородских землях существовало относительное равноправие даже между мужчинами и женщинами как в вопросах наследования, распоряжения имуществом, так и в доступе к образованию и политической деятельности. Например, последней посадницей Новгорода, не юридически, но фактически являлась женщина – Марфа Борецкая. Равенство всех перед законом стало несомненным новаторством Новгорода на фоне все более иерархического и в целом мужского общества тогдашней Руси.

Республиканский Новгород вообще сильно контрастировал с другими городами, которые являлись скорее вотчинами князей или бояр, по крайней мере в период, последовавший за распадом Киевской Руси. Новгородцы, напротив, называют Господин Великий Новгород «своей отчиной», считают себя хозяевами и земли, и судьбы. Такова была «правда Новгородьская», то есть одновременно и порядок, и справедливость новгородского политического устройства.

Это обстоятельство заставляет нас серьезнее отнестись к другому фактору новгородской истории, который, пожалуй, сыграл не менее важную роль, чем отдаленность от Киева. Речь идет об экономическом могуществе его населения, чему немало способствовала прежде всего международная торговля, промыслы, ремесла и развивающаяся сфера услуг, вроде появления нужды в таких профессиях, как парикмахер. Важно, что в новгородских землях право земельной собственности вовсе не стало привилегией высшего служивого класса, как в «материковой» Руси; здесь были многочисленны индивидуальные крестьянские собственники – мелкие землевладельцы; источники называют их «земцами» (так это слово впервые входит в наш язык). Часто земля обрабатывалась своего рода артелью собственников в складчину.

Экономические интересы населения, в частности, были призваны защищать договоры или «ряды» с приглашенными князьями. Они существовали уже в XII веке, но дошли до нас только из XIII столетия. Новгород бдительно следил за тем, чтобы князья не могли использовать политическую власть для перераспределения собственности в свою пользу или монополизации экономики, что являлось главной бедой остальной России. Да, формально князь был в Новгороде высшей властью, но отправлял свои полномочия не самодержавно, а с согласия выборного посадника: «Без посадника ти, княже, суда не судити, ни волостей раздавати, ни грамот ни даяти».

Характерно, что князь, согласно «рядам» второй половины XIII века и вплоть до 1471 года, имел право участвовать в торговле с иностранцами только через новгородских посредников. Он не мог ни затворять немецкого двора, ни ставить к нему своих приставов. Таким образом, князь был изолирован от международной торговли, но и в вопросах землепользования он был скован по рукам и ногам: ему, его жене и слугам запрещалось заводить села и слободы, а также принимать людей в личную зависимость. Ключевский метко называет новгородского князя «наемным военным сторожем города и его торговли». Псковская летопись так говорит об одном князе XV века – «воевода, князь кормленый, о ком было им стояти и боронитеся». Какое фундаментальное отличие от любого государя «материковой» Руси – вотчинника и хозяина своей земли! Князь в Новгороде – не господин, а обычный служащий, которого можно лишить должности – выгнать, если он чем-то разозлит горожан или не справится со своими обязанностями.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.