АМЕРИКАНЦЫ НЕ УМЕЮТ ПИТЬ

АМЕРИКАНЦЫ НЕ УМЕЮТ ПИТЬ

Усиление нацистской Германии служило аргументом в пользу улучшения отношений с Англией, Францией и Соединенными Штатами, которые никак не желали признавать советскую власть.

Отношение Соединенных Штатов к Советской России было сформулировано сразу после Гражданской войны: советское правительство не представляет в полной мере волю народов России. Об этом свидетельствует роспуск Учредительного собрания и тот факт, что большевики не допустили всенародных выборов. О безответственности лидеров советского правительства свидетельствует их отказ отвечать по обязательствам России перед другими странами. И наконец, тот факт, что эти лидеры злоупотребляют привилегиями дипломатических представительств, используя их в качестве каналов для распространения революционной пропаганды…

Прошло десять с лишним лет, и в 1933 году американским президентом стал Франклин Делано Рузвельт. Уже из его предвыборных речей следовало, что он намерен признать Советский Союз. Но Государственный департамент не спешил вступать в переговоры с Москвой. У американцев имелись свои заботы. Они боялись японцев, которые уже захватили Китай и намеревались еще больше расширить свою империю. Американские дипломаты опасались, что сближение с Советской Россией еще больше «разозлит бешеную собаку, сорвавшуюся с цепи на Дальнем Востоке» — так говорили тогда о Японии.

Правда, в Вашингтоне нашлось и немалое число сторонников признания — среди тех, кто рассчитывал на развитие торговли, наивно полагая, что Советский Союз на десятки миллионов долларов будет покупать американские товары. Американская экономика остро нуждалась в реализации своих запасов, чтобы стимулировать собственное производство и остановить рост безработицы. Некоторым американским деловым людям нравилась идея планового хозяйства, и они восхищались грандиозными преобразованиями, затеянными в Советском Союзе.

Однако за океаном слабо представляли себе советский экономический механизм. Карл Радек, который еще находился в фаворе у Сталина, язвительно сравнивал популярность советской экономической системы с популярностью русских блюд, которые подавались в западноевропейских ресторанах. Русские блюда, писал Радек, подаются в Европе без острого соуса настоящей московской кухни. Конечно, этот соус слишком остер для буржуазного желудка, поскольку состоит из трех компонентов, без которых не может быть настоящего русского блюда, — революции, диктатуры пролетариата и правящей компартии.

В октябре 1933 года президент Рузвельт подписал послание председателю ЦИК Михаилу Ивановичу Калинину с предложением направить в Вашингтон советского представителя для переговоров о нормализации отношений между двумя странами. Президентское послание подготовил — без ведома Государственного департамента — посол Уильям Буллит. Имелось в виду, что переговоры будет вести сам Рузвельт, а не Государственный департамент.

В ответном послании Калинина говорилось, что нарком Литвинов без промедления выедет в Вашингтон. Предложение Рузвельта для советских руководителей тоже оказалось сюрпризом, но приятным, хотя Соединенные Штаты рассматривались в целом как противник. «Старания Северо-Американских Соединенных Штатов, — писал в августе 1931 года Сталин Кагановичу, — направлены на то, чтобы опустошить нашу валютную кассу и подорвать наше валютное положение, а САСШ теперь — главная сила в финансовом мире и главный враг».

7 ноября 1933 года Литвинов сошел в Нью-Йорке с борта океанского лайнера «Беренгария». Плавание продолжалось целую неделю. Наркома принял Рузвельт. Президента предупредили, что в лице Литвинова он столкнется с человеком очень умным и весьма прямолинейным в манерах и высказываниях. Литвинов прекрасно говорил по-английски и был отличным переговорщиком. Рузвельта такой собеседник устраивал.

Переговоры за закрытыми дверьми шли несколько дней. Американцы хотели получить от советского правительства гарантии, что оно не станет с помощью Коммунистического интернационала поддерживать организации, которые ставят своей целью насильственное свержение американского правительства. Кроме того, американцы надеялись вынудить советское правительство согласиться со свободой вероисповедания, в частности позаботиться о том, чтобы персоналу американского посольства в Москве была обеспечена возможность религиозного обучения своих детей. Третьей крупной проблемой был вопрос о долгах и будущих кредитах. Поскольку Советский Союз принципиально отказывался выплачивать долги прежних правительств и компенсацию американцам за национализированную собственность, кредитов Москва не получила. Американцы специально создали Экспортно-импортный банк, но он практически не работал, потому что существовал закон, по которому кредиты предоставлялись только тем государствам, которые возвращают военные долги.

У каждой стороны имелся список претензий, но вместе с тем наличествовало и желание установить дипломатические отношения, хотя и Рузвельт и Литвинов подозревали друг друга в попытке обмануть партнера.

Когда Рузвельт 7 ноября 1933 года без пятнадцати шесть вечера впервые принял наркома Литвинова, то они довольно легко договорились об урегулировании долгов царской России. Президент Соединенных Штатов сразу заговорил о том, что религиозные свободы в России — базовое условие для переговоров об установлении дипломатических отношений. 17 ноября Рузвельт опять принял Литвинова и вновь завел разговор на эту тему.

— Ну хорошо, Макс, — сказал наркому Рузвельт, — вы знаете разницу между религиозными и нерелигиозными людьми? Вот в чем она заключается. Вас воспитали благочестивые родители. Смотрите, через какое-то время настанет вам срок умирать, и что, Макс? Вы вспомните своих родителей — хороших, набожных евреев, которые верили в Бога и возносили Ему молитвы. Я уверен, они и вас научили молиться.

Литвинов покраснел как рак, не зная, что ответить. Рузвельт продолжал как ни в чем не бывало:

— Сейчас вы считаете себя атеистом. Но я говорю вам, Макс, вас воспитали в религиозном духе. И когда придет время умирать, вы будете думать о том, чему вас учили ваши отец и мать…

Максиму Максимовичу было сильно не по себе, но он упрямо защищал позицию Советского государства: верить в Бога не запрещено, хотя это и не приветствуется. Он договорился с Рузвельтом только об этом конкретном пункте: американские граждане в России будут иметь возможность посещать церковную службу… Президент Рузвельт сказал жене Элеонор, что достиг двух третей того, чего желал, но каждый раунд переговоров с советским наркомом так же мучителен, как рвать зубы без наркоза.

16 ноября 1933 года дипломатические отношения с Соединенными Штатами все-таки были установлены. Последняя крупная страна признала Советскую Россию. Это стало звездным часом наркома. После возвращения Литвинова Сталин подарил ему дачу.

Отношения с Соединенными Штатами сразу приобрели большое значение. Первым полпредом в Вашингтоне назначили Александра Трояновского. Его трижды до отъезда принимал Сталин — такого внимания не удостаивался ни один дипломат. Открытие советского посольства в 1934 году происходило с большой помпой. Прием был организован великолепно, знатные вашингтонцы валом валили в посольство, поскольку все это было любопытно, а также потому, что ожидалось шампанское. Шампанское действительно подавали, а также и водку. Сухой закон, действовавший с 1917 года, только что был отменен, но настрадавшиеся американцы никак не могли утолить свою жажду. В драке из-за икры и шампанского оказалось немало пострадавших, причем только американцев. Все русские были предупреждены, что в случае каких-либо эксцессов их отошлют домой.

Полпред Александр Трояновский никогда больше не угощал гостей водкой на больших приемах. Он пришел к неутешительному для американцев выводу:

— Они не умеют пить.

Первым американским послом в Москве стал Уильям Буллит, который любил рассказывать, как он после революции беседовал с Лениным.

В феврале 1919 года тогдашний президент Вудро Вильсон отправил молодого дипломата Буллита выяснить, что происходит в Советской России. Буллита сопровождал радикально настроенный журналист по имени Джозеф Линкольн Стеффенс, который симпатизировал большевикам. Буллит писал, что «в Москве и Петрограде все умирают от голода из-за блокады, введенной США и союзниками». Он полагал, что с Лениным надо заключить мир. Стеффенс же, вернувшись из России, написал знаменитые слова: «Я видел будущее, и оно работает».

Уильям Буллит привез из Москвы советские предложения — не идеальные, но приемлемые для западных держав. На этой основе с советским режимом можно было установить нормальные отношения. Но президент Вильсон отверг идеи Буллита. Он решил, что большевики не удержатся у власти. Теперь президент Франклин Рузвельт поручил Буллиту продолжить его миссию. Посол прибыл в Москву 11 декабря 1933 года. Он счел своим долгом посетить могилу еще одного поклонника Советской России, американского журналиста Джона Рида, чтобы «отдать должное его вере в революцию».

7 марта 1934 года Уильям Буллит обосновался в Спасо-Хаус, который и по сей день остается резиденцией американского посла. Государственный департамент из экономии не разрешил посольству купить автомашины. Буллит приобрел машины на собственные деньги и сдал их в аренду посольству по стандартным расценкам Бюробина (Бюро по обслуживанию иностранцев). Аппарат посольства был большим, но американские дипломаты не очень понимали, как функционирует советская политическая система, да и не особенно вникали в детали…

После признания советского правительства Америкой Советский Союз вступил в Лигу Наций. Дипломатическая жизнь в Москве стала более активной. Часто устраивались приемы. Самый крупный давался в Георгиевском зале Кремля по случаю очередной годовщины Октябрьской революции. Приходили все советские руководители. Гости танцевали, пили и ели до утра. Впрочем, иностранцы быстро убеждались, что соревноваться с хозяевами в питье и еде — дело опасное. К утру многие гости были в плохом состоянии и с трудом добирались до дому.

Посол Буллит тоже устраивал пышные приемы, охотно посещавшиеся московской элитой.

«В те времена, — писал американский дипломат Джордж Кеннан, — советское руководство еще не оценивало США как империалистическую державу, играющую лишь однозначно отрицательную роль в международных отношениях. Буллит рассчитывал, что линия правительства Рузвельта, свободного от предубеждений и жесткости, свойственных республиканской администрации, встретит понимание советской стороны».

Но надежды Буллита не оправдались. Он был сильно разочарован сталинским режимом. Чем дальше, тем больше он чувствовал себя в посольстве пленником.

«Главной профессиональной слабостью Буллита был недостаток терпения, — писал известный американский дипломат Джордж Кеннан, посвятивший жизнь России. — Он прибыл в Москву с большими надеждами и хотел немедленного их осуществления. Не то чтобы Буллит симпатизировал советской идеологии, но питал некоторый излишний оптимизм в отношении намерений советских лидеров. Его подвели воспоминания об общении с Лениным.

Противоречия с советским правительством привели к тому, что Буллит стал сторонником жесткой линии по отношению к Москве. Все мы охотно поддерживали эту линию, однако она не отвечала общему направлению политики Рузвельта, который не только не оказал послу поддержки, но вскоре перестал прислушиваться к его советам по русским делам, считая, что в ухудшении отношений между странами виноват прежде всего Буллит…»

С горечью Уильям Буллит в 1936 году покинул свой пост. Его сменил Джозеф Дэвис, адвокат по профессии, видный деятель Демократической партии и друг президента.

«Новый посол Джозеф Дэвис с самого начала вызвал у нас неприязнь, — вспоминал Кеннан. — У нас создалось впечатление, что для президента пост посла — лишь средство вознаградить того, кто помогал ему во время избирательной кампании… Дэвиса прежде всего интересовало, чтобы в Америке советско-американские отношения выглядели дружественными, что бы ни скрывалось за их фасадом».

Сталину невероятно повезло с американским послом. Джозеф Дэвис поверил даже в истинность печально знаменитых московских процессов, на которых недавние руководители Советского государства «признавались» во всех смертных грехах. Он не сомневался в виновности обвиняемых и слал соответствующие послания президенту Рузвельту. Дэвис написал книгу «Миссия в Москве», по ней сняли просоветский фильм, который очень понравился Сталину.

В отличие от посла Джордж Кеннан неплохо разобрался в советской жизни.

«Я никогда не писал симпатий к советской власти, — вспоминал сам Кеннан, — и неприязнь к сталинскому режиму не явилась следствием разочарования в прежних иллюзиях. В отличие от многих профессиональных советологов я сам не прошел через «марксистский период»…

Мне были неприятны черты советских лидеров — фанатичная ненависть к значительной части человечества, чрезмерная жестокость, уверенность в своей непогрешимости, неразборчивость в средствах, излишняя любовь к секретности, властолюбие, скрывающееся за идеологическими установками».

Во время Второй мировой войны бывший американский посол Дэвис вновь приехал в Москву. Его принимали как дорогого гостя.

«На встрече с Вышинским, — вспоминает известный переводчик Татьяна Алексеевна Кудрявцева, которая в годы войны работала в Наркоминделе, — Дэвис чрезвычайно высоко отзывался о выступлениях Вышинского на московских процессах, на которых он присутствовал… После беседы, когда я пошла провожать Дэвиса к лифту, Вышинский сказал мне: «Вернитесь». Я решила, что он хочет дать мне указания, как составить отчет. Такой был порядок — при сложных переговорах переводчику всегда говорили, что надо отразить в отчете, а о чем умолчать.

Когда же я вернулась в кабинет, он сказал: «Садитесь» — и заходил по комнате. После долгого молчания Вышинский заговорил и целый час рассказывал, как ночами не спал, взвешивая, правильный ли выносит приговор, — «ведь это были близкие мне люди, товарищи, друзья»… Ему важно было выговориться. Беседа с Дэвисом, очевидно, всколыхнула воспоминания, а я была ничтожной мошкой, перед которой можно было распахнуть душу. Через какое-то время он умолк, сказал: «Можете идти».

19 мая 1943 года нарком госбезопасности Всеволод Николаевич Меркулов представил Сталину отчет о поездке американского посла по стране:

«Джозеф Дэвис и сопровождавшие его лица прибыли в гор. Куйбышев 17 мая. Во время прогулки по городу Дэвис посетил комиссионный магазин и магазин Инснаба (снабжение иностранцев. — Л. М.), где купил шелковое полотно на костюм…

18 мая Дэвис вылетел из Куйбышева в Сталинград, где в сопровождении секретаря обкома ВКПБ(б) т. Чуянова осматривал разрушенные здания в центре города, заводы, дом, в котором был пленен Паулюс… У братской могилы бойцов, павших за Сталинград, Дэвис, возложив на могилу цветы, построил всех сопровождавших его лиц в две шеренги, сам встал в центре и, обращаясь к собравшейся толпе бойцов и сталинградских жителей, произнес речь…

Получив справку, что в район Сталинграда залетают иногда вражеские разведчики, Дэвис поинтересовался, будут ли его сопровождать истребители, а на аэродроме лично проверил наличие истребителей. Перед отлетом для Дэвиса и сопровождавших его лиц в облисполкоме был устроен небольшой завтрак, на котором он благодарил за заботы о нем и заявил о «неизгладимом впечатлении» от посещения Сталинграда».

Сталин написал на донесении: «Почему это дело не публикуется? Где корреспонденты наших газет?» В мае 1945 года Джозеф Дэвис — единственный из всех западных дипломатов — получил орден Ленина.