ВЕЛИКАЯ СТЕПЬ
ВЕЛИКАЯ СТЕПЬ
Посредине Евразийского континента, от Уссури до Дуная, тянется Великая степь, окаймленная с севера сибирской тайгой, а с юга – горными хребтами. Эта географическая зона делится на две части, не похожие друг на друга. Восточная называется Внутренней Азией; в ней расположены Монголия, Джунгария и Восточный Туркестан. От Сибири ее отделяют хребты Саянский, Хамар-Дабан и Яблоневый, от Тибета – Куньлунь и Наньшань, от Китая – Великая степь, проведенная между сухой степью и субтропиками Северного Китая, а от западной части – горный Алтай, Тарбагатай, Саур и Западный Тянь-Шань. Западная часть Великой степи включает не только нынешний Казахстан, но степи Причерноморья и даже – в отдельные периоды истории – венгерскую пушту.
С точки зрения географии XIX века, эта степь – продолжение восточной степи, но на самом деле это не так, ибо при этом не учитывается характер движения воздушных масс[2], атмосферные токи, несущие дождевые или снежные тучи. Циклоны с Атлантики доносят влагу до горного барьера, отделяющего восточную степь от западной. Над Монголией висит огромный антициклон, не пропускающий влажных западных ветров. Он прозрачен, и через него легко проходят солнечные лучи, раскаляющие поверхность земли. Поэтому зимой здесь выпадает мало снега, и травоядные животные могут разгребать его и добывать корм – сухую калорийную траву. Весной раскаленная почва размывает нижние слои воздуха, благодаря чему в зазор вторгается влажный воздух из Сибири, а на юге – тихоокеанские муссоны. Этой влаги достаточно, чтобы степь зазеленела и обеспечила копытных кормом на весь год. А там, где сыт скот, процветают и люди. Именно в восточной степи создавались могучие державы хуннов, тюрок, уйгуров и монголов.
А на западе степи снежный покров превышает 30 см и, хуже того, во время оттепелей образует очень прочный наст. В результате скот гибнет от бескормицы. Поэтому скотоводы вынуждены на лето, обычно сухое, гонять скот на горные пастбища – джейляу, что делает молодежь, а старики заготовляют на зиму сено. Даже половцы имели свои постоянные зимовки, то есть оседлые поселения, и потому находились в зависимости от русских князей, ибо, лишенные свободы передвижения по степям, они не могли уклоняться от ударов регулярных войск. Вот почему в западной части Великой степи сложился иной быт и иное общественное устройство, нежели в восточной[3].
Циклоны и муссоны иногда смещают свое направление и текут не по степи, а по лесной зоне континента, а иногда даже по полярной, то есть по тундре. Тогда узкая полоса каменистой пустыни Гоби и пустыня Бет-Пак-дала расширяются и оттесняют флору, а следовательно, и фауну на север, к Сибири, и на юг, к Китаю. Вслед за животными уходят и люди «в поисках воды и травы»[4], и этнические контакты из плодотворных становятся трагичными. За последние две тысячи лет великая засуха постигала Великую степь трижды: во II-III веках, в Х и XVI веке, и каждый раз степь пустела, а люди либо рассеивались, либо погибали. Но как только циклоны и муссоны возвращались на привычные пути, трава одевала раскаленную почву, животные кормились ею, а люди обретали снова привычный быт и изобилие.
Грандиозные стихийные бедствия не влияли ни на социальное развитие, ни на культуру, ни на этногенез. Они воздействовали только на хозяйство, а через него – на уровень мощи кочевых держав, ибо те слабели в экономическом и военном отношении, но восстанавливались, как только условия жизни приближались к оптимальным. Но это не означает, что в Великой степи не было никаких государственных перемен. Народы там развивались не менее бурно, чем в земледельческих районах Запада и Востока. Социальные сдвиги были, хоть и не похожие на европейские, но не менее значительные, а этногенез шел по той же схеме, как и во всем мире. Кочевники Великой степи играли в истории и культуре человечества не меньшую роль, чем европейцы и китайцы, египтяне и персы, ацтеки и инки. Только роль их была особой, оригинальной, как, впрочем, у каждого этноса.