Громкий глас народа

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Громкий глас народа

На выборах 4 декабря 2011 года «Единая Россия» потеряла больше десяти миллионов голосов, как подсчитали специалисты, четверть избирателей. Те, кто раньше поддерживал партию власти, отказали ей в поддержке. Зато на избирательные участки пришли те, кто захотел сказать власти «нет».

Прежние выборы в парламент не становились важным событием — это следствие того, что многие не представляют себе, каким должно быть будущее страны. И в поисках модели обращаются к прошлому. А в нашем прошлом выборов не было. Выборы — церемония, ритуал. Как правило, большинство населения зримо демонстрирует лояльность к власти, а в обмен получает то, что необходимо для жизни: газ, воду, тепло, электричество…

Мы живем в обществе с архаическими представлениями о мироустройстве. Страна в целом, отмечают социологи, вообще не приняла идею разделения властей. Когда по праздникам с трибуны говорят, что есть исполнительная власть, а есть равная ей законодательная, все согласно кивают, но всерьез не воспринимают. Привыкли к иерархии власти, к пирамиде, а на ее вершине есть место только для одного. И жизнь каждодневно подтверждает: реальная власть — исполнительная, мэр — губернатор — президент. Начальник — тот, кто владеет материальными благами (может их дать, а может и лишить, поэтому ссориться с начальством себе дороже).

Что касается представительной власти — то она воспринимается как декоративная, а если откровенно сказать, то и просто ненужная. Сама процедура избрания депутатов заведомо подрывает их авторитет — настоящих-то начальников назначают. Они если не от бога, то от президента…

Политические партии вообще-то создаются для того, чтобы выражать интересы избирателей и добиваться их законодательной и бюджетной реализации. У нас же партии обыкновенно нужны начальству для собственных нужд, чтобы иметь формальное основание оставаться у власти. Отмена выборов губернаторов, а где-то еще и мэров городов еще больше отстранила людей от участия в политической жизни.

Миллионы избирателей делают выбор не потому, что проработали с карандашом в руке программу всех партий, внимательно выслушали дебаты кандидатов в депутаты, сверили их прошлые обещания с реально достигнутым. Выбор определяется или эмоциями, или примитивным расчетом.

Предвыборный процесс в нашей стране сведен к более или менее откровенному подкупу. Так пошло с девяностых годов: кандидат от партии власти ездит по стране, спускается с трапа, развязывает мешок с деньгами и под аплодисменты раздает ассигнации. Или подписывает щедрые указы.

Министр финансов Алексей Кудрин счел предвыборную щедрость руководителей страны опасной для бюджета:

— Я не вижу себя в новом правительстве. Дело не только в том, что мне никто и не предлагал, но я думаю, что те разногласия, которые у меня есть, не позволяют мне идти в это правительство… У меня есть ряд разногласий с Медведевым по экономической политике. Они прежде всего касаются существенных расходов на военные цели.

Министр финансов возражал против того, что за три года военное ведомство получит дополнительно такую же сумму, которая тратится на образование в стране.

— Это сохраняет нашу зависимость от высоких цен на нефть, — пояснил свою позицию Кудрин. — И такая зависимость сохраняется, что для нашей экономики является рискованным…

Почему он высказался на сей счет публично, да еще находясь за границей? Поговаривали, что Кудрину было обещано в будущем правительстве кресло премьер-министра. И он вполне был готов к этой роли. Но Медведев неожиданно захотел возглавить правительство, а ему Путин не мог отказать.

Сам Кудрин потом говорил, что премьерское кресло ему никто не обещал, а откликнулся он на речи, прозвучавшие в тот день на съезде «Единой России»:

— Увеличение оборонных расходов наполовину обеспечено за счет сокращения других расходов, а наполовину — за счет увеличения дефицита. Руководство страны посчитало такой подход вынужденным, но приемлемым. Я так не считал и не считаю…

Медведев не простил Кудрину его слов. 26 сентября 2011 года Дмитрий Анатольевич проводил в Ульяновской области заседание президентской Комиссии по модернизации и технологическому развитию экономики. Он начал с Кудрина:

— Мы вступили в избирательную кампанию — это сложное испытание и для государственной системы, и для отдельных людей. Я так полагаю, что это влияет и на нервную систему. Видимо, с этим связан и целый ряд заявлений, которые прозвучали в последнее время как в нашей стране, так и за границей, например в Соединенных Штатах Америки. У нас вообще есть целая категория граждан, которые для того, чтобы сделать важное заявление, почему-то отправляются за океан. Вот Алексей Леонидович Кудрин, который здесь присутствует, сообщил радостную весть о том, что он не планирует работать в новом правительстве, и о том, что у него есть практические серьезные расхождения с действующим президентом, в частности по вопросам расходов, включая военные расходы. В этой связи я хотел бы заметить несколько вещей. Никакого нового правительства нет. И никто никаких приглашений никому не раздавал. Но есть старое правительство, которое сформировано мною как президентом, мне подотчетно и будет действовать в рамках моих конституционных полномочий.

У Алексея Леонидовича, я так понимаю, была возможность заявить свою позицию и раньше и принять для себя решение о своем политическом будущем, кстати, и присоединиться даже к правым силам. Звали, что называется, но Алексей Леонидович отказался, видимо, по каким-то другим соображениям. Такого рода заявления, сделанные в Соединенных Штатах Америки, выглядят неприлично и не могут быть ничем оправданы… Если, Алексей Леонидович, вы не согласны с курсом президента, а правительство проводит президентский курс, у вас есть только один выход, и вы знаете какой — подать в отставку. Ответить, естественно, нужно прямо здесь и сейчас. Будете писать заявление?

Кудрин, похоже, не ожидал столь гневной филиппики. Так еще с ним никто не разговаривал. И он ответил совсем уж нелюбезно:

— Дмитрий Анатольевич, у меня действительно есть с вами разногласия, но я приму решение в связи с вашим предложением, посоветовавшись с премьер-министром.

Слова министра прозвучали столь откровенным намеком — Путин поважнее Медведева, что Дмитрий Анатольевич не стерпел:

— Вы можете посоветоваться с кем угодно, и с премьер-министром, но пока я президент, такие решения я принимаю сам… Я еще раз повторяю: вам нужно будет определиться, и очень быстро. И сегодня дать мне ответ: или же вы исходите из того, что разногласия, которые вы называете таковыми, не существуют, и тогда вам придется дать по этому поводу комментарий. Если же эти разногласия существуют, о чем вы только что сказали, я другого выхода не вижу, хотя мне, конечно, будет неприятно сделать то, о чем я сказал… Любой сомневающийся в курсе президента, правительства или любой человек, который имеет свои жизненные планы, вправе обратиться ко мне с заявлением. Но это нужно делать открыто. А вот любую безответственную болтовню мне придется пресекать. И я буду принимать все необходимые решения, вплоть до 7 мая следующего года. Я надеюсь, это всем понятно…

На следующий день президент Медведев встретился с военными на полигоне Чебаркуль Центрального военного округа. Там завершались учения «Центр-2011». Медведев не упустил случая напомнить, что это он заставил Министерство финансов выделить из бюджета так много денег военным:

— Критика звучит и слева, и справа. Меры по реформированию вооруженных сил критикуют не только наши политические оппоненты, но и государственные служащие, которые считают, что деньги тратятся не туда или не в тех объемах. Нужно всегда следить за тем, куда уходят деньги. Это задача различных министерств и ведомств, включая ведомства финансового блока. Но мы не можем обойтись без расходов на оборону, причем расходов, достойных не какой-то там банановой республики, а России — члена Совбеза ООН и ядерной державы… Расходы на оборонку, как ни печально для бюджета, всегда будут высокими… А те, кто с этим не согласен, пусть работают в другом месте.

Дмитрий Медведев, который за несколько дней до этого публично отказался вновь баллотироваться в президенты и услышал массу обиднейших комментариев, явно переживал трудный период. Он, похоже, нервничал, не мог найти верного тона. В каком-то смысле потерялся… Жаждал самоутверждения. И утвердился, отправив Кудрина в отставку.

Получилось, конечно, неудачно. В момент мирового кризиса российское правительство утратило сильного и умелого министра финансов, который спас страну от множества неприятностей. Призыв Кудрина жить по средствам отвергли, потому что накануне выборов стремление завоевать сердца избирателей важнее разумной и ответственной политики…

В других странах подкуп избирателей запрещен. Рассматривается как свидетельство безответственности политика. А у нас никто не против! Наоборот — довольны. Да, нас покупают. Но мы охотно в этом участвуем, вымогая у власти то, чего в другое время она ни за что не даст. Как в старые времена невеста понимала: жених дарит цветы и подарки, пока не обвенчались. А там снимай свадебное платье и принимайся за тяжелую работу по хозяйству.

В советские времена жители запущенных донельзя коммунальных квартир могли решить свои проблемы только благодаря выборам. Накануне по квартирам ходили подобранные райкомом партии агитаторы, уточняли списки избирателей и настойчиво приглашали голосовать — желательно с самого утра. А жильцы в ответ требовали немедленно провести ремонт. Грозили вовсе не прийти на избирательный участок, если это не будет сделано.

Милиция и КГБ были бессильны. Всемогущее советское государство отступало перед жильцами коммуналок, поддавалось на шантаж, потому что морально-политическое единство советского народа было важнее всего. Местные руководители головой отвечали за явку избирателей. Нежелание идти голосовать воспринималось как страшный бунт, опасный для самих основ…

Таинство выборов в нашей стране определяется особыми отношениями, которые связывают граждан России с властью.

Многие наши сограждане не ощущают себя настолько самостоятельными и самодостаточными, чтобы существовать независимо от власти. Не чувствуют себя достаточно уверенно, чтобы принять ответственность за собственную жизнь, за семью, не говоря уже обо всей стране. Напротив, большая часть населения исходит из того, что самим ни за что не справиться с множеством повседневных проблем. Не потянуть. Не осилить. Не выжить!

Люди нуждаются во власти как в покровителе и защитнике. Больше рассчитывать не на кого! При этом прекрасно понимают, что чиновники наобещают и не сделают, обманут и обведут вокруг пальца. Презираемая профессия. Но у них в руках и власть, и деньги. Они сильные и сплоченные. И люди обреченно вздыхают: «Плетью обуха не перешибешь».

Социологи обращают внимание на то, что за пределами больших городов очень многие жалуются на бедность. И это ощущение определяется не малой зарплатой, не скудостью быта, а скорее отсутствием веры в способность изменить свою жизнь. Тот, кто чувствует внутренние силы подняться, бедняком себя не назовет (очень точно и убедительно эта ситуация описана в интереснейшей книге Льва Дмитриевича Гудкова «Абортивная модернизация»).

А бедный и не пытается выбраться, не верит в возможность собственного успеха, рассчитывает только на благодеяние, на подаяние, на милость. Он готов приспосабливаться, удовлетворяться малым. К кому обращены его упования? К власти. Он целиком и полностью зависим от государственного аппарата. Как же с благодетелем спорить? «Начальству виднее». В день выборов избиратель обменивает единственный свой ликвидный товар — голос — на смутное обещание позаботиться о нем.

Большинство населения обязательно приходит в день выборов на избирательные участки. В хорошем настроении, целыми семьями: можно на мгновение ощутить собственную значимость — один раз в несколько лет в тебе нуждаются и ты можешь хоть что-нибудь вытребовать.

Ощущение ненадежности бытия, неуверенности в своих силах, страх перед непонятным миром — вот чувства, которые руководят избирателем в небольших городах и в деревне, где, как правило, в принципе отсутствуют ресурсы для изменения своей жизни. Хроническая бедность суживает горизонты, обрубает крылья стремлениям и желаниям. Потому вдали от больших городов особенно зависят от начальников, даже самых маленьких. Почему здесь голосуют за действующую власть? Уж пусть остается тот, кого мы знаем, со всеми его пороками и недостатками, чем появится новый, от которого неизвестно чего ждать. В этой ситуации, которая представляется безнадежной, желают хотя бы сохранить нынешнее: «Лишь бы не стало хуже!»

Поэтому в провинции у оппозиции обыкновенно маловато шансов. Какой избирателю практический прок от кандидатов, которые с властью изначально в контрах? У них же в руках ничего нет. Ни дорогу заасфальтировать, ни лампочки в подъезде вкрутить, ни зубоврачебное кресло в медпункт завезти — ничего они не смогут. Когда оппозиционерам не достается голосов, нечего искать политических резонов: дескать, народу они не нужны… Тут чисто житейский расчет: изберем оппозиционера, что станет с нашим городом или деревней? Ему же высокие начальники ни на что не дадут денег, всего лишат, еще останемся без газа и электричества!

Для самостоятельности в политической жизни много чего не хватает. Позволительно ли это для служащего в провинции, живущего на зарплату, скромную, но регулярную? Вдруг начальство обидится? Выкинут — и семью нечем кормить. А если у тебя мелкий бизнес? Бизнес отнимут, а то и посадят… Каждый исходит из того, что с ним это запросто могут сотворить. И в суде правды не добиться. Откуда же взяться внутренней уверенности, готовности отстаивать свои позиции и взгляды?

В кризисной ситуации люди еще острее ощущают свою беззащитность и зависимость от власти! Но когда людям страшно и они не верят в собственные силы, на кого им еще уповать, как не на высшую власть? Да, то в одном, то в другом городе вспыхивают очаги недовольства. Но, как выражаются социологи, это протест слабых. Характерно, что среди них много людей далеко не юных, пенсионеров. Это не революция, это отчаяние.

Мотивы таких стихийных демонстраций протеста сходны с теми, что руководят самоубийцами. Отчаявшиеся люди нередко вовсе и не пытаются уйти из жизни. Просто не видят иного способа прокричать о своем несчастье. Но искренне надеются, что их спасут, что им посочувствуют и волшебным образом избавят от всех проблем. Мечтательность — оборотная сторона неуверенности.

Так и вспышки социального протеста в нашем обществе — чаще всего не желание сменить власть и все устроить по-другому, а всего лишь попытка обратить внимание на бедственность своего положения — в надежде на снисхождение, сочувствие и помощь.

Население раздражено и озлоблено. Социальное недовольство бедных слоев не переходит в открытое возмущение, пока люди не представляют себе, как изменить ситуацию к лучшему.

Принято исходить из того, что новое поколение, выросшее после крушения советской власти в более открытом обществе, будет вести себя иначе. Но два десятилетия, прошедшие после развала советской системы, показывают: общественные нравы, нормы поведения и нравственные ценности мало изменились. Многие молодые люди приспосабливаются к реальности без внутреннего протеста.

Неотъемлемая часть нашей политической жизни — двуличие и лицемерие. Но это не дурная черта характера, а способ выживания. Чем рядовой гражданин, жалко томящийся в очереди в казенном учреждении и заискивающий перед самым ничтожным чиновником, отличается от народного артиста, с высокой трибуны под аплодисменты славящего президента или премьер-министра? Жизнь их, конечно же, различается по степени комфортности, но они оба не уверены в себе, ощущают свою слабость, исходят из того, что не польстишь чиновнику — не преуспеешь. И в немалой степени правы. Оба воспринимаются власть имущими как обслуживающий персонал. Плохо обслужишь — лишишься чаевых. Хотя одному в лицо говорят, какой он талантливый, а другому внушают, что он становой хребет государства.

Казалось бы, чего так беспокоятся? На ситуации в стране исход думского голосования скажется не так уж сильно, государством управляют из Кремля и Белого дома. Но высокие цифры крайне важны как свидетельство народной любви и поддержки! Так и мужчина, покупая женскую любовь, желает видеть свидетельства искренней страсти…

Что же в таком случае произошло в декабре 2011 года, что объясняет потерю голосов «Единой Россией»?

Затянувшийся экономический кризис обострил все проблемы: вопиющее неравенство, невероятную коррупцию, неверие в возможность добиться справедливости. Страна требует социального равенства. В обществе ощутимы внутреннее напряжение, разочарование и неудовлетворенность, отчаяние и озлобление. Если в прежнее десятилетие страна жила в ожидании перемен к лучшему, то последние социологические опросы свидетельствуют об исчерпании запаса оптимизма.

«Широко распространилось мнение, что в стране все плохо, — пишет Михаил Дмитриев, президент фонда “Центр стратегических разработок”, в прошлом депутат и высокопоставленный правительственный чиновник, — экономика не развивается, а нефтедоллары присваивает правящая верхушка, прикрывая отсутствие успехов политической демагогией. Наряду со снижением доверия к Путину и Медведеву растет запрос на нового лидера, появления которого в прошлом люди боялись…»

Если начальство не меняется естественным для других стран путем нормальных выборов и отставок (сам не справился или подчиненные подвели), если обитатели высоких кабинетов и пассажиры черных лимузинов засиживаются на своих постах, то нарастает раздражение. Люди глубоко не уважают начальство и государственный аппарат в целом. Они же видят неприкрытый обман, вопиющую несправедливость и невероятную продажность чиновников. Сейчас, наверное, не все помнят, но в последние брежневские годы смерть высших руководителей вызывала любые чувства, кроме скорби, сожаления и сочувствия. Даже грешно произносить эти слова, но ждали, когда все они исчезнут.

«Какой-то части элит, а теперь и какой-то части общества перестала нравиться безальтернативность, — подвел итоги опроса социолог “Левада-центра” Алексей Левинсон. — Хотя прежде ее любили и умильно называли стабильностью. Вдруг открылось, что пока мы упивались тем, как мы с ним встаем с колен, его расторопные друзья и коллеги прибрали к рукам Россию, великую нашу державу. И хозяева не мы, а они, притом хозяева плохие. Хватит… У недовольной части общества сейчас установка не положительная, а отрицательная, это отрицание того, чем были столь довольны все десять лет…»

Концентрация недовольства явно превысила предельно допустимые нормы.

Смешно вспоминать, по каким ничтожным (с нашей точки зрения!) поводам в других странах подают в отставку министры и губернаторы. Уходят сами, понимая, что иного выхода нет. У нас другая система. Чиновник высшего уровня наивно-прямолинейно спросил коллегу по аппарату:

— Чего вы так держитесь за свое кресло? Вам уже под семьдесят. Месяцем раньше уйдете, месяцем позже — какая разница?

Наступила пауза. Потом, сжав ручки кресла, тот сказал:

— Да я буду сражаться не только за год или месяц в этом кресле, а за день или даже час!

Судьба чиновника целиком и полностью в воле высшей власти. И все последние годы, надо понимать, действует принцип: команду не меняю. Вы верны мне, я верен вам.

В результате уже лет десять мы наблюдаем нечто вроде кадрового застоя. Основные фигуры не меняются. Пересаживаются из кресла в кресло. Лица все те же. Похоже, многие успели обществу надоесть. Недавние кумиры вызывают раздражение, претензии или даже насмешки. Самый хороший начальник с годами перестает нравиться.

Но разве у нас кого-нибудь накажут? За разнообразные катастрофы, за мучения людей и вопиющие неумение и неспособность чиновников справиться со своими обязанностями… Люди жаждут перемен. Требуют, чтобы непосредственно виновный в наших страданиях был наказан. Желательно немедленно и публично. Нет слаще зрелища, чем снятый с должности министр или отданный под суд губернатор.

Когда снимают больших начальников, возникает ощущение торжества справедливости: вот сидел ты сверху, командовал нами, а теперь ты никто. Своего рода мрачное удовлетворение. Известный ученый вспоминал, как в сельской пивной восприняли сообщение по радио об аресте вселявшего страх в каждого из советских людей Лаврентия Павловича Берии, который только что был среди небожителей. Взяв пивную кружку, один из рабочих заметил:

— Хрен ты теперь, Лаврентий Палыч, свежего пивка попьешь.

И все. Легче стало.

Конечно, во сто раз важнее было бы понять, почему не работает государственный механизм, извлечь уроки из постоянных катастроф и неудач. Но на это надежды никакой.

Оппозиция, которой в эту кампанию сильно досталось от власти, не осталась в долгу. «Партия жуликов и воров» — прочно прилипло, не отдерешь. Эта формула, пожалуй, погубила правящую партию!

Результаты выборов в Думу оказались неожиданными — для правящей партии, для оппозиции, для страны в целом. Социологи пояснили, что буквально за неделю до голосования в настроениях произошел резкий поворот: многие решили голосовать за любую партию, даже за ту, чьи взгляды они вовсе не разделяют, лишь бы не за «Единую Россию».

На декабрьских выборах 2011 года начальство — впервые! — не стремилось к высокой явке. Напротив, было очевидно: чем меньше придет на избирательный участок — тем лучше. Власть заинтересована в пассивности, поскольку инстинктивно не ждет для себя ничего хорошего от активности людей. И судя по сообщениям печати, превзошла себя в организации «правильных» результатов. Опросы показывают: теперь уж совсем мало кто верит в честность и справедливость выборов.

Недовольные бывают всегда. Но в декабре разразился настоящий скандал.

Европейский парламент впервые принял резолюцию, в которой отметил, что выборы в России не соответствуют демократическим стандартам, и призвал Москву не только расследовать вопиющие нарушения в ходе голосования на выборах в Государственную думу, но и «провести новые свободные, справедливые выборы после регистрации всех оппозиционных партий».

— Для меня эти резолюции ничего не значат, — отрезал президент Медведев.

Решения Европейского парламента, разумеется, не имеют силы на территории России. Но сам факт непризнания итогов выборов означает оценку внутриполитической ситуации в стране. Иначе говоря, для европейцев новая Дума не является легитимной, выборы в России — свободными, избирательное законодательство — справедливым и соответствующим европейским нормам.

Некоторая растерянность читалась на лицах руководителей страны вечером дня выборов. И на следующий день.

— У нас будет веселый парламент, — нашелся Дмитрий Медведев.

Ему заочно ответил Владимир Путин:

— Чем больше мы будем смеяться над тем, что происходит в парламенте, тем в конечном счете нам будет грустнее.

Принято считать, что выборы — новый старт, обязательное условие обновления и движения вперед… А что же изменится? В новом правительстве и новой Думе появятся сильные и яркие политики, способные вдохновить и увлечь за собой страну?

Власть заговорила о грядущих серьезных переменах, о модернизации, которая начнется сразу после окончания выборов. Но если необходимость реформ осознана и они давно намечены, зачем ждали выборов? Не хватало поддержки в прежней Государственной думе? Конституционного большинства было недостаточно?

На фоне затяжного экономического кризиса прежняя тяга к стабильности уступает место требованиям проводить более решительную экономическую политику, чтобы поднять уровень жизни. Накопилось раздражение. Молодое поколение куда критичнее к власти, чем люди постарше. Надежность и хладнокровие Путина нравятся по-прежнему, но люди фиксируют неисполнение им обещанного. Да и просто устают от одних и тех же лиц. Он больше не молодой и динамичный политик, выигрышно смотревшийся на фоне престарелых ветеранов.

Михаил Дмитриев и Сергей Белановский из Центра стратегических разработок оценили в газете «Ведомости» перспективы «бренда Путина» как рыночного продукта:

«Политический бренд проходит стадии жизненного цикла: подъем популярности, стабилизацию и упадок. После вступления лидера в политику начинается быстрый подъем популярности. Это достигалось не только благодаря успехам проводимой политики, но и благодаря эффективной риторике, которую удалось интуитивно найти…

Затем наступает пик популярности… На этой стадии сторонниками политика становятся 60–70 процентов избирателей, а прочие избиратели в своей массе не являются их противниками… В этот период возникает довольно много не просто сторонников, а буквально фанатов…

Первым признаком старения политического бренда в маркетинговом смысле этого слова является исчезновение фанатов. Фанаты Путина исчезли, но рейтинг еще рос из-за отсутствия альтернативы. А с лета 2010 года рейтинг доверия Путина начал падать. Одновременно начал падать и рейтинг партии “Единая Россия”, который был и остается производным от рейтинга Путина. Наряду с падением численности электората появился злой антиэлекторат, численность которого возрастает…»

Несколько неудачных эпизодов публичной жизни дорого обошлись Путину. Один из самых памятных — когда он в августе 2011 года опустился с аквалангом на дно Черного моря и всплыл с двумя амфорами шестого века до нашей эры. Но амфоры, будто бы пролежавшие два тысячелетия на дне морском, выглядели так, словно их накануне притащили из музейного запасника. В стране стали зло смеяться. А насмешки губительны для репутации политика.

Владимир Путин несколько отстранился от думских выборов. Его пресс-секретарь Дмитрий Песков поспешил объяснить «Би-би-си»:

— Путин никогда не был связан напрямую с партией, поэтому он рассматривался как независимый политик, а не как член партии…

Слова пресс-секретаря прозвучали несколько необычно, поскольку годами о Путине говорилось как о лидере «Единой России». И в определенном смысле выборы в Думу рассматривались как вотум доверия Путину. Большинство из тех, кто опустил бюллетень за «Единую Россию», в реальности голосовали не за партию, а за Путина.

После выборов в Думу Владимир Владимирович не сразу высказал свое отношение к их результатам. Словно взял паузу на размышления.

История со свистом в «Олимпийском», когда после борцовского поединка там появился премьер-министр, рассчитывая на восторженный прием, похоже, не прошла бесследно. Ощущалась некая растерянность, знакомая популярным артистам, избалованным аплодисментами, когда аудитория вдруг не принимает… Нужно было продумать новую тактику.

«Перед тем как принять окончательное решение, Владимир Владимирович несколько замыкается в себе, — рассказывала когда-то его жена. — Он обладает удивительной способностью продумать стратегию — шаг за шагом».

— Безусловно, люди ожидают Путина в версии номер два, — твердо сказал его пресс-секретарь. — Путину как кандидату в президенты нужно будет донести новые идеи, предложения, образовать новые союзы.

Но это крайне трудно после двенадцати лет (с января 2000-го) пребывания у власти (должности менялись, роль оставалась той же). И при уверенности в том, что все сделанное в стране (за исключением деталей и частностей) — абсолютно правильно.

Да, меняется Россия, меняется мир вокруг нас. Но увидим ли мы нового президента? Путин из тех людей, чьи базовые взгляды и принципы остаются неизменными на протяжении всей жизни.

Событием, потрясшим страну, стал массовый митинг протеста в Москве 10 декабря 2011 года под лозунгом «Верните честные выборы!» — самый многочисленный за последние два десятилетия. Против фальсификаций на выборах выступали по всей стране. Но на Болотной площади в Москве собралось несколько десятков тысяч — без административных усилий, без помощи какой-либо мощной политической силы. Таких манифестаций не было с перестроечной эпохи. Пришли люди, возмущенные бесстыдным обманом на думских выборах. Это были рассерженные избиратели. Люди с обостренным чувством собственного достоинства, которые видят: происходящее совсем уж неприлично. Поразительным образом на площади собралось очень много молодежи, которую обычно обвиняют в конформизме.

Митинг на Болотной площади отличался высокой культурой и организованностью, особой доброжелательной и дружелюбной, даже праздничной атмосферой, отсутствием злобы и ненависти. А также остроумием и находчивостью толпы — самодельные лозунги были даже еще интереснее, ярче и неожиданнее того, что говорили ораторы. А еще призывами «Путин, уходи» — вот, что не решилось показать телевидение.

Декабрьские события многое изменили в обществе, считает популярный писатель Борис Акунин, который сам выступал на Болотной площади:

— Того, что я больше всего боялся, — пожизненной диктатуры Путина, теперь, вероятно, не будет. Переизбраться у него, может быть, получится. Но потом ему придется сидеть тихо и вести себя осторожно… Наихудшее развитие событий — если в Кремле верх возьмут сторонники жесткой линии. Тогда будет чума и революция…

Власть не знала, как реагировать на Болотную площадь. Растерялась. Полиция вела себя индифферентно. Все восхищались: не бьют! не сажают! какое счастье! До чего же довели общество, что нормальное исполнение полицией своих обязанностей воспринимается как нечто небывалое.

Слышались, правда, скептические голоса:

— Ну, подумаешь, вышло двадцать, тридцать, сорок тысяч человек. Что это такое в сравнении с 15-миллионным населением Москвы или 140-миллионным населением России?

Но это была действительно очень большая демонстрация. Ее лозунги оказались крайне обидными для власти, которая нуждается в подтверждении того, что она выступает от имени всего народа. Против — только внешние и внутренние враги… А тут такая зримая демонстрация протеста. Это серьезная травма, удар по самолюбию. Тем более что Путин пришел на политическую арену под аплодисменты. Немалое число людей искренне приветствовало тогда молодого политика.

Через несколько дней после митинга на Болотной площади кандидат в президенты Путин четыре часа в прямом телеэфире отвечал на вопросы. Рейтинг программы оставался очень высоким на протяжении всего разговора, это подтверждало, что Путин — самый заметный и привлекающий к себе внимание политик страны.

Он хотел казаться новым, завел разговор о либерализации законодательства, выборности губернаторов. Но едва ли можно было говорить о «второй версии» — Владимир Владимирович остался прежним и еще более язвительным.

Совсем абстрагироваться от происходящего, от того, что обсуждала страна, оказалось невозможно. Пришлось отвечать на неприятные вопросы. Но разговор шел в обычной уверенной манере с демонстрацией превосходства над оппонентами. Владимир Владимирович сообщил, что, по его сведениям, участникам митинга приплачивали, что им кричали: «Бараны, вперед!» Уверял, что белые ленточки участников митинга принял за презервативы. Лидеров оппозиции назвал разносчиками цветных революций и коррупционерами, тех, кто дружит с Западом, — «бандерлогами», западных политиков, критически оценивающих ситуацию в России, — «проходимцами»…

Все это были домашние заготовки разной степени удачности, иногда грубоватое ерничество казалось неподходящим для руководителя правительства и кандидата в президенты великой державы. Оппозиция заговорила о том, что Путин утратил способность привлекать к себе людей.

Очевидно желание власти отделить протестующих от народной массы, обвинить их в продажности и желании служить интересам Запада.

Вообще говоря, русским людям свойственны душевность, бесхитростная простота, открытость и откровенность, готовность помочь и поделиться последним. Из менее симпатичных черт русским принято приписывать фатализм и бесшабашность. Ну, еще любовь к горячительным напиткам… Но продажность? Обвинить русских людей в продажности — такого не позволял себе ни один ненавистник нашего народа. Кроме собственной власти. Наши начальники наперебой твердят, что в России всё (в смысле то, что им не нравится) делается на иностранные деньги.

Десятки тысяч людей, в том числе большое число молодых людей, приходят на митинг, требуя честных выборов. Им заплатили! Причем следует ехидное уточнение — «небольшие деньги». Оратор, ясное дело, хотел уязвить своих политических оппонентов. А попал в собственный народ. Избиратели возмущены фальсификациями на выборах. Приговор: «Они делают это за иностранные деньги»… Недовольным властью в нашей стране может быть только агент иностранной разведки, антипатриот или просто купленный.

Из всего этого следует, что у нас самый продажный народ в мире. Причем не только продажный, но и жалкий, потому что продается за мелочь. За какие-то копейки — в пересчете на душу народонаселения — не только на митинги пойдет, но и революцию совершит, страну порушит, собственный дом спалит.

В Екатерининском зале Кремля руководители партии и государства в марте 1963 года встречались с деятелями литературы и искусства. Вдруг Никита Сергеевич Хрущев встал и свирепо заявил:

— Всем холуям западных хозяев — выйти вон!

Собрались тогда в Кремле разные люди. Холуев там было, конечно, предостаточно, поскольку в первую очередь звали верных слуг, автоматчиков партии, как они себя тогда гордо именовали. Так то были свои холуи, правильные. А вот среди остальных приглашенных — выдающихся мастеров отечественной культуры — холуев точно не было.

24 января 1977 года председатель КГБ Юрий Андропов отправил в ЦК обширную записку «О планах ЦРУ по приобретению агентуры влияния среди советских граждан»:

«По достоверным данным, полученным Комитетом государственной безопасности, американская разведка ставит задачу: осуществлять вербовку агентуры влияния из числа советских граждан, проводить их обучение и в дальнейшем продвигать в сферы управления политикой, экономикой и наукой Советского Союза».

Характерна уверенность в продажности собственных сограждан, готовых служить иностранному государству… А вообще это саморазоблачительный документ, обидно подчеркивающий невысокий уровень аналитики в КГБ. «Достоверные данные» оказались липой. Не было такой программы ЦРУ. Американская разведка не имела возможности обзавестись в Советском Союзе агентами влияния. И не ставила перед собой такой задачи.

Агентура влияния — такой терминологией американская разведка вообще не пользуется. Это как раз советское изобретение. Наша разведка десятилетиями пыталась приобрести в разных странах агентов влияния — людей, способствующих советским интересам. Успехи невелики. Но вера в магическую силу золотого тельца сохраняется.

Что рождает уверенность, будто люди выходят митинговать за деньги?

Надо полагать, собственный опыт. Об этом свидетельствуют рассекреченные документы Комитета госбезопасности. Вот один из них. Председатель КГБ Юрий Андропов обращается к генеральному секретарю Леониду Брежневу:

«Резидентура КГБ в Индии располагает возможностями организовать демонстрацию протеста перед зданием посольства США в Индии. Расходы на проведение демонстрации составят 5 тысяч индийских рупий и будут покрыты за счет средств, выделенных ЦК КПСС на проведение спецмероприятий в Индии. Просим рассмотреть».

Деньги потратили. Развалить Соединенные Штаты или какое-либо другое западное государство не удалось… Если послушать наших начальников, получается, что американцы-то не продажный народ. Не требуют от президента Обамы отменить выборы. Англичане — не продажный. И немцы не продажный. А русские, выходит, продажный? Раздай им — или хотя бы посули самые малые деньги — побегут если не сразу власть свергать, то хотя бы покричать на митингах.

Отчего такая болезненная реакция на проявления недовольства?

Перед глазами пугающий пример. Разве можно забыть цветные революции на Украине и в Грузии, когда на волне народного возмущения президентами становились новые люди? Напугал внезапный взрыв недовольства обманом, коррупцией, наглым манипулированием, фальсификацией выборов. Вот нас и убеждают в том, что политические перемены повсюду происходят на иностранные деньги. А признать, что у людей есть право возмущаться, невозможно: в таком случае надо самим уходить, освобождать кабинеты. А они вцепились в ручки кресел, не оторвешь: «Чуждое влияние… Мощная психологическая атака на нас… Самая настоящая идеологическая война… Решается вопрос: кто кого».

Есть, конечно, еще один очевидный мотив.

В этих словах сквозит очевидная уверенность во всеобщей продажности, представление о том, что все и всё продается и покупается. Надо понимать, что такова реальность их собственной жизни. Когда годами живешь в таком кругу, наверное, в голову не приходит, что остались люди с идеалами и убеждениями, за которые они готовы постоять. Как минимум выйти на площадь…

Годами поток нефтедолларов помогал гасить негативные эмоции народа и следить за тем, чтобы стресс, испытываемый обществом, не перешел в тяжелую депрессию. Но на всех нефтедолларов не хватает. Особенно в период затянувшегося кризиса, потому у власти периодически возникает страх — а ну как вырвется общество из-под контроля? Этим объясняется нескрываемый, животный страх цветных революций, мирных митингов, вообще любого проявления справедливого недовольства. Жестокость, с которой разгонялись мирные митинги, производила дикое впечатление.

Нечто невероятное творилось с задержанными на митингах. Нарушая законы, их перевозили из одного райотдела полиции в другое. Не оформляли, не составляли протоколов, скрывали их от адвокатов, журналистов и даже депутатов Думы, которые искали бесследно пропавших. Причем перевозили задержанных люди в масках неизвестной профессиональной принадлежности, будто это не Россия, а, как выразился президент Медведев, «банановая республика».

Очевидный страх перед митингами и митингующими порождает странное ощущение, как будто власть внутренне-то не уверена в себе, в своем праве управлять страной и занимать высшие кабинеты и опасается услышать классическое:

— А ну, кто тут временные? Слазь!

Ради сохранения своих постов большие начальники готовы на все. Даже опозорить собственный народ, выставив его самым продажным в мире…

Через несколько дней после четырехчасовой беседы Путина, 22 декабря 2011 года, Медведев выступал с последним президентским посланием Федеральному собранию. И неожиданно для присутствующих предстал в роли либерала и реформатора.

Он сообщил, что намерен коренным образом изменить избирательное законодательство: предложил вернуть прямые выборы губернаторов и выборы депутатов Думы по одномандатным округам, радикально упростить регистрацию новых партий и их участие в выборах, либерализовать правила выдвижения кандидатов в президенты, изменить порядок формирования избирательных комиссий и даже создать общественное телевидение…

Еще два года назад Дмитрий Анатольевич с порога отверг идею избирать губернаторов. Он твердо сказал в сентябре 2009 года:

— Я не вижу условий, при которых мы могли бы от этого решения отказаться, — ни сейчас, ни через сто лет.

Ждать ста лет не понадобилось. Накануне нового протестного митинга в Москве президент передумал…

24 декабря 2011 года, когда в Москве на проспекте Сахарова собрался еще более многочисленный митинг, протестующий против нечестных выборов, из Кремля сообщили, что все предложенные президентом Медведевым законопроекты будут приняты в ускоренном порядке.

В принципе серьезное изменение избирательного законодательства не терпит суеты. Над такими законопроектами следует работать неспешно и вдумчиво. Вот почему обещание принять эти революционные предложения в авральном порядке восприняли как стремление во что бы то ни стало сбить волну протестных настроений, дабы они не оказали влияния на президентские выборы.

Но этот тактический шаг имел и стратегическое измерение. Получилось, что Медведев предложил разом отменить практически все, что придумал Путин, выстраивая вертикаль власти! Все это, как следует из речи президента, не нужно России. С какой же программой в сфере государственного устройства Владимир Владимирович возвращается в президентское кресло, если созданное им отвергается?

По сути Медведев предложил восстановить то, что существовало в прежней эпохе, которую в последнее десятилетие иначе как лихими девяностыми не именовали. Вернуться к тому, что годами презрительно отвергали. Срочно пересмотреть сам характер политической системы, возродить в ней конкурентность. Что же вдруг произошло? Или же важнее всего выбить у оппозиции козыри, реализовав ее лозунги, успокоить разгневанных горожан?

Практически сразу начались перестановки в высшем эшелоне. Медведев назначил Сергея Борисовича Иванова главой президентской администрации. На этой должности понадобился давний соратник, в чьей твердости сомневаться не приходится? А может, понадобилось его кресло в правительстве? Вице-премьером по военно-промышленному комплексу назначили Дмитрия Олеговича Рогозина, гедониста, умеющего наслаждаться жизнью, но предпочитающего амплуа ястреба и националиста. В роли лидера партии «Родина» он в свое время легко прошел в Думу и напугал Кремль. К следующим выборам партию не допустили, а Рогозина вознаградили постом представителя при штаб-квартире НАТО в Брюсселе.

Зачем его вернули? Не для того ли, чтобы с помощью его зажигательных речей завоевать голоса работающих в оборонном комплексе, а также националистов и тем самым подпереть на выборах Путина?

Своего кресла в администрации президента лишился Владислав Юрьевич Сурков, который все путинские годы занимался разработкой внутренней политики, считался идеологическим руководителем «Единой России» и молодежных движений — «Наши», «Молодая гвардия», курировал средства массовой информации. Обиженный на Суркова миллиардер Михаил Дмитриевич Прохоров назвал его «кукловодом, который приватизировал всю политическую систему». Когда Владислав Юрьевич ушел из администрации, решили, что на него возложили ответственность за не слишком удачный для «Единой России» исход думских выборов и неумение предотвратить всплеск протестных настроений… Как выразился сам Сурков сразу после перевода из Кремля в правительство, «я слишком одиозен для прекрасного нового мира». В этих словах прозвучало откровенное разочарование.

Одно из требований митинга на проспекте Сахарова — на президентских выборах голосовать за кого угодно, только не за Путина. Но у Владимира Владимировича пока нет реальных конкурентов. В избирательном бюллетене рядом с ним оказываются или совсем новые фигуры, не успевшие заявить о себе в политической жизни, или, напротив, кандидаты, которые не раз участвовали в президентских выборах и неизменно проигрывали. Они и сами не надеются на победу и, кажется, больше всего опасаются собрать слишком много голосов и тем самым вызвать недовольство Путина.

Население России — сто сорок с лишним миллионов человек, а доходит дело до президентских выборов — не из кого выбирать! Существующая система не позволяет молодому человеку с политическим темпераментом проявить себя в общественной жизни, вызреть, доказать свою состоятельность в конкурентной борьбе, завоевать симпатии избирателей. Поэтому не видно новых лиц.

Когда иностранные политологи попросили Путина перечислить имена молодых политиков, он назвал… Медведева. Гости удивились: странно считать президента, то есть чиновника, достигшего вершины власти, молодым политиком. А больше ни одного имени не прозвучало! Но Владимир Владимирович ответил честно. Медведева в силу производственной необходимости он определил в политики. Остальные — чиновники. Они занимают тот или иной пост не волей избирателей, а по назначению сверху.

Судя по словам Путина, можно предположить, что он крайне раздражен происходящим в стране, особенно митингованием. За четыре предыдущих года, которые он вынужденно провел в Белом доме, «страна разболталась», управляемость ослабела. И после президентских выборов в государстве предстоит заново наводить порядок.

— А правда, что вы однажды гонялись с палкой за крысами? — когда-то спросили президента американские журналисты.

— Да, было такое однажды, — подтвердил Путин. — И сделал для себя очень любопытный вывод: если крысу загнать в угол, она разворачивается и атакует, причем ведет себя очень агрессивно, преследует убегающего противника. Это, знаете, многому научило…

Иначе говоря, в политике Владимир Владимирович крайне осторожен. Все зависит от ситуации в стране, от соотношения сил.

Многие обращают внимание на то, что невозможно предугадать, как Путин поступит в той или иной ситуации. Никому не удается прогнозировать его решения. Путин не выносит предположений о том, что он поддается чужому влиянию. Если в обществе упорно говорят, что такого-то министра не сегодня завтра уберут, Владимир Владимирович ни за что его не тронет. Поэтому попытки предсказать грядущие перемены, в том числе кадровые, — гадание на кофейной гуще. Решения он принимает только сам — и часто совершенно неожиданные не только для политологов-кремленологов, но и для постоянных обитателей Кремля. Обычно это объясняли его нежеланием поддаваться давлению… Но есть и другое толкование.

«Политики как таковой у Путина практически не было вовсе, — писал профессор-китаист Леонид Сергеевич Васильев. — Ни детально разработанных планов, ни четко обозначенных устремлений, ни соотнесенных с объективными нуждами социума направлений движения вперед».

Чем же руководствовался Владимир Владимирович? Интуитивно угаданным или точно осознанным пониманием чувств и эмоций народа, переживающего тяжелый исторический стресс. Как хороший психолог, Путин когда-то нащупал верную линию.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.