51. Св. Даниил Московский

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

51. Св. Даниил Московский

Самым младшим из сыновей Александра Невского был Даниил, он родился всего за два года до смерти отца. Удел ему достался еще более скромненький, чем Андрею. По завещанию Невского, он получил Москву, окраинный городок на границе со Смоленщиной и Рязанщиной. Осиротевшего ребенка взял на воспитание дядя, великий князь Ярослав III Тверской. Он рос в Твери вместе с сыновьями Ярослава Святославом и Михаилом, подружился с ними. Москвой управляли тверские наместники, потом их сменили бояре Даниила. В 1276 г. великим князем стал брат Дмитрий и решил, что 15-летнему князю пора самому руководить своим уделом.

Поначалу Даниил терялся, действовал неуверенно, в сварах 1281–1282 гг. оглядывался на тверских друзей и покровителей, выступал с ними заодно. Позже поумнел, разобрался, что тверские князья стараются ради себя. Начал выбирать самостоятельную позицию, примкнул к Дмитрию. Но и на первый план никогда не лез, неприметно держался в сторонке. Да и куда было захолустной Москве равняться с другими княжествами? Расцвел Переяславль, за ним поднималась Тверь. Она занимала выгодное положение на Волге, на пути к Новгороду. А в Ростове, прежнем центре торговли, поделившиеся князья не могли обеспечить элементарного порядка. Купцы из Ростова стали перемещаться в Тверь, на здешних рынках собирались ордынские, хивинские, бухарские, генуэзские, ганзейские торговцы, приезжали даже гости из далеких Афганистана и Индии[156]. В казну щедро текли доходы. Михаил Тверской продолжил дело отца, Ярослава III, не жалел сил и средств, чтобы украсить и возвеличить свой город. Было основано несколько монастырей, строились храмы. В 1285 г. впервые на Руси после нашествия Батыя Михаил заложил каменный Спасо-Преображенский собор.

У Даниила возможности были куда более ограниченными. Но он был бережливым. Другие его собратья ссорились, воевали друг с другом, то и дело ездили в Орду — хлопотать о ханских милостях, склочничать, судиться, оправдываться, каждый раз скармливали огромные деньги на подарки хану, его женам, вельможам, на взятки ненасытным чиновникам. А Даниил участия в сварах избегал, амбиций не качал, за престижем не гнался. Он стал князем совершенно иного типа — созидателем. Вместо того, чтобы интриговать, враждовать, подсиживать, он кропотливо и трудолюбиво благоустраивал свое княжество.

Он и женился скромно, неприметно. Не искал ханских и княжеских дочерей, политических альянсов. Взял девушку Марию неизвестного происхождения. Зато Господь благословил его тихим семейным счастьем, супруга одного за другим приносила ему детей. Князь был очень набожным, много времени проводил в церкви. Строил храмы, хотя бы и беднее, чем в Твери, деревянные. В дополнение к существовавшему Спасскому монастырю открыл в Москве второй, Свято-Даниловский[157].

Все силы и внимание князь отдавал хозяйству. Княжество-то было маленьким, объехать не так уж трудно. Даниил хорошо знал тиунов и слуг, сам наставлял и проверял их. Важное значение он придавал и «правде», справедливости. Ведь в христианском учении как раз эти качества признавались главной добродетелью правителя. «Вот, Царь будет царствовать по правде, и князья будут править по закону, и каждый из них будет как защита от ветра и покров от непогоды» (Иер, 32, 11). Даниил лично судил и рядил подданных, разбирал тяжбы, защищал обиженных. Словом, занимался тем, до чего у прочих князей руки не доходили.

Но сами по себе порядок и правда в жестоком XIII в. оказались ох каким весомым «капиталом»! В Южной Руси безобразничали баскаки, и ни о каких правдах и порядке говорить не приходилось. Не было их и на Смоленщине, на Брянщине, где бродили банды литовцев, а князья схлестывались между собой. Народ оттуда расходился. Куда? Это уж выбирали, что кому по душе. Буйные авантюристы, рвущиеся погулять и пограбить, сливались в Орду, шли в дружины лихих и задиристых князей. А для тех, кто желал спокойно жить и трудиться, лучше всего подходила Москва. Даниил ценил и принимал людей. Давал землю, в подмосковных лесах ее еще хватало. Давал льготы, ссуды.

Но Москва притягивала не только крестьян, а хороших и добросовестных служак, воинов. Исследуя родословные старого московского боярства, историки обнаружили, что оно имело киевские, черниговские, смоленские, литовские корни, а сформировалось как раз во времена Даниила[158]. Бояре приезжали не одни. Например, Родион Нестерович привел с собой с Киевщины целый полк, 1700 «отроков». Княжество укреплялось умными советниками, опытными военными, администраторами. Подати с земледельцев наполняли казну.

В политике Даниил вел себя честно. В заговор с Андреем не вступил, сохранил верность Дмитрию, за что и поплатился налетом на Москву. Но другим городам досталось не в пример круче. Красавец-Переяславль лежал в головешках, да и Тверь торжествовала недолго. Горожане слишком задрали носы, слишком расхвастались, как они напугали и прогнали Дюденеву рать. Татары, естественно, узнали о таких настроениях и напомнили, кто в доме хозяин. В следующую зиму в Тверь нагрянул царевич Токтомер с отрядом, «велику тягость учини людем», одних «посече», а других «в полон поведе».

Власть на Руси сменилась, но Даниил Московский сохранил принципиальность. К победившему Андрею III не подстраивался, его расположения не добивался. Оппозицию новому великому князю возглавил Михаил Тверской, и Даниил примкнул к нему. Андрей, как и его предшественники, переезжать во Владимир не стал. Запущенный «общий» город его не привлекал. Остался жить у себя в Городце, но в дополнение к нему задумал прихватить Переяславское княжество. У брата Дмитрия, правда, остался сын Иван, законный наследник. Однако Андрей пустил в ход юридическую подтасовку. Объявил, будто Переяславль является не наследственной вотчиной, а частью великокняжеских владений — так же, как Владимир и выморочная Кострома. Стало быть, после смерти Дмитрия он должен перейти не к сыну, а к преемнику на престоле.

Жители Переяславля встали на дыбы, трижды разорявшего их Андрея они ненавидели. Ивана Дмитриевича поддержали и князья Твери и Москвы. Соображения у них были разные. Михаил не хотел усиления великого князя, а Даниил искренне жалел покойного Дмитрия, сочувствовал его сыну. Но, как бы то ни было, Андрею пришлось отступить. Добился вожделенного великокняжеского титула, а власти на Руси не приобрел, и аппетиты удовлетворить не давали.

Выигрыш Новгорода оказался еще более сомнительным. Распалили себя против Дмитрия, а западные соседи никуда не делись. Разрушение Копорья очень их порадовало. Немцы стали проникать не только в Неву, но и на Ладожское озеро, топили новгородские суда. Орденский военачальник Трунда собрал флотилию из шнек (легких шведских кораблей) и лайб (эстонских лодок), явился по-хозяйски на Ладогу и начал облагать данью карелов. Его новгородцы все же разгромили, эскадру истребили. Но осмелели и шведы — Русь стала не та, небось не отлупит. На Неве стали появляться шведские отряды.

За рубежом четко отслеживали обстановку в нашей стране, ведь в самом Новгороде проживало немало заморских соглядатаев. В 1293 г., когда залесские города утюжила Дюденева рать, а новгородцы увлеченно бросились охотиться за великим князем Дмитрием, шведам ситуация показалась самой подходящей. В Финский залив вошел их флот, высадил войско, и у русских границ беспрепятственно была построена мощная база, Выборг. Новгород спохватился. «Золотые пояса» перенацелили свои дружины против внешнего врага, подняли ополчение, пошли ликвидировать опасную крепость. Но было уже поздно. Выборг укрепили основательно, много новгородских удальцов нашло смерть под его стенами. Остальные в беспорядке отступили, кое-как отбиваясь от преследования. После этого шведский король стал считать себя хозяином Финского залива. Начал диктовать условия западным купцам, торговавшим с Новгородом, запрещал им ввозить на Русь оружие, металлы.

А великому князю Андрею III было совсем не до новгородских проблем. Теперь ему пришлось расплачиваться за поддержку Тохты, посылать войско не на шведов и немцев, а в татарские степи, хан начал войну против Ногая. Но темник был отличным полководцем, и сил у него было достаточно. Одолеть его не получилось. В первых сражениях он разгромил сарайскую армию, казнил «много татар». А вместе с ними отдавали жизни и русские. Катились в пыль головы воинов, только что грабивших и насиловавших под знаменами Дюденя, и в одни кучи слетали головы тех, чьи храмы были поруганы, дома сожжены, а жены изнасилованы. Впрочем, и под знаменами Ногая дрались русские, приведенные Галицкими, Волынскими, Поднепровскими князьями, мчались с татарами в атаки, напарывались на копья и стрелы подневольных владимирцев, рязанцев, ярославцев.

Ну а новгородцам надоело, что избранный ими князь не оказывает им никакой помощи. В 1296 г. они выставили вон наместников Андрея. Обратились не в Ростов, не в Смоленск, не в Суздаль. Даже не к Михаилу Тверскому, который так упорно навязывался к ним в друзья. Обратились в неведомую доселе Москву, позвали к себе Даниила. Всего лишь оценили его качества — этот князь честный, порядочный, не подведет. Для Москвы такое признание ее авторитета было колоссальным успехом, и Даниил согласился. Сам он находиться в Новгороде не мог, но послал сына Ивана, будущего Калиту. Разумеется, чисто символически, ему было лишь 7–8 лет. Зато с ним поехали лучшие московские бояре, готовые исполнять волю Даниила, отправились московские дружины.

Тут уж Андрей III совсем переполошился. От него уплыли и Переяславль, и Новгород. Спрашивается, за что боролись? За пустой титул? Но и справиться с союзом Твери, Москвы, Переяславля и Новгорода у него была кишка тонка. Выход был один, уже много раз опробованный, собрал побольше денежек и барахла, покатил в Орду. Чтобы продемонстрировать, насколько он любит и почитает хана, даже взял с собой молоденькую жену. Хотя у князей это было не принято и не безопасно — не ровен час, приглянется супруга какому-нибудь высокопоставленному татарину, и что тогда делать? Лучше от греха подальше. Но маневры не помогли. Противники Андрея тоже направили делегации, у новгородцев денег было больше, взятки они давали щедрее. А Тохте Андрей со своими жалобами просто надоел. Сколько можно клянчить, если сам ничего не в состоянии предпринять? Хан ограничился тем, что направил на Русь посла Неврюя и Сарского епископа Исмаила, пусть рассудят все споры.

Во Владимире созвали княжеский съезд. Однако договориться о чем-либо оказалось сложновато. Андрей снова заявил претензии на Переяславль и Новгород, его сторону приняли прежние соучастники по заговору, Федор Ярославский и Константин Ростовский. Но Михаил Тверской, Даниил Московский, переяславские и новгородские бояре уступать им не желали. Разругались до такой степени, что схватились за мечи. Сарский и Владимирский епископы едва успокоили противников, не допустили рубки. А посол Неврюй с важным видом выслушал всех, взял от тех и других неплохие подношения, да и рассудил: пусть каждый владеет тем, чем владеет. Князьям было велено дать клятву жить в мире, целовать на этом крест.

Андрею тоже пришлось чмокнуть крест, что он не нарушит неврюева приговора, но он сразу начал собирать своих воинов. Иван Переяславский уехал в Орду, и великий князь засуетился захватить его город по-разбойничьи, внезапным броском. Не получилось. Михаил и Даниил зорко приглядывали за Андреем, имели около него своих людей и отреагировали мгновенно. Под Юрьевом ему перекрыла дорогу тверская и московская рать. Попробуй, сунься. Великий князь почесал в голове и опять вступил в переговоры.

В общем-то, вступил не напрасно. Неожиданный поворот сделал Михаил Тверской. Он сам потихоньку готовил почву для борьбы за власть. В Андрее он не видел серьезной угрозы — запутался, издергался, дискредитировал себя приглашениями татар. Наоборот, альянс с ним мог быть полезным. А вот укрепление позиций Москвы серьезно обеспокоило Михаила, их надо было подорвать. Князь сыграл хитро. Он уже успел тайно навести контакты с новгородскими «золотыми поясами», заключил с ними отдельный договор: Тверь и Новгород обязались помогать друг другу в случае утеснений от великого князя и даже от ордынского хана, тверичи получали льготы на новгородской территории, новгородцы на тверской. А при переговорах с Андреем Михаил взялся отстаивать компромисс: великий князь отказывается от Переяславля, а за это Даниил уступает Новгород.

Андрей был несказанно благодарен, что вчерашний соперник смягчился к нему, Даниил был вынужден подчиниться, вернуть ему Новгород (связанный тайным соглашением с Тверью). А Михаил выражал готовность и дальше налаживать отношения. Андрей II был женат на дочери Дмитрия Ростовского, тверской государь сосватал ее сестру, породнился с великим князем. Даниилу Московскому и Ивану Переяславскому такие сюрпризы, ясное дело, не понравились. Главный союзник перекинулся к врагу, теперь оставалось только держаться друг за друга.

Но использовать переменившийся расклад сил Андрей III не мог. Какое там использовать! Татарская междоусобица все еще не прекращалась. Тохта отправился от неудач и нашел союзников — ханов Белой и Синей Орд. Великий князь получил очередной приказ из Сарая, пришлось бросать все дела, снаряжать рати на юг. Как только Ногай стал терпеть поражения, ему изменили генуэзцы. Им-то было выгоднее иметь дело с Золотой Ордой, контролирующей пути на Восток. В 1299 г. в упорной битве между Днепром и Днестром ордынцы смяли войско Ногая. В пылу схватки безвестный русский воин пробился к самому темнику и сразил его лихим ударом. Отрубленную голову понес хану, рассчитывая на большую награду. Однако Тохта был иного мнения. Ногай был его смертельным врагом, но как посмел русский раб понять руку на столь знатного татарина? Вместо награды воин заслужил смертную казнь.

Победа Тохты обернулась бедствием для Южной Руси. Прежде она зависела от Ногая. Теперь из Сарая в здешние города поехали новые баскаки и сборщики дани. Это выглядело как второе завоевание и оккупация. Ордынские татары в «ногаевых» землях не считали нужным себя ограничивать, отыгрывались на «чужих» русских, откровенно грабили, избивали и убивали людей, помыкали ими, принуждая выполнять любые прихоти. В Киеве митрополит Максим сумел добиться определенных успехов. Когда на развалинах столицы устроилась митрополия, под ее крыло начали стекаться люди. Статус «церковного города» защищал их от татарских притеснений. Смелели, строили хижины. От горстки из 200 домов Киев помаленьку разрастался.

Этому пришел конец. Нахлынувшие хищники ни с какими статусами не считались, «и митрополит Максим, не терпя татарского насилия, остави митрополию иже в Киеви», «истече» оттуда со всем «клиросом», после чего и «весь Киев разбежася». Константинопольский эксперимент с объединением Южной Руси вокруг церкви провалился. Максим понял, что его предшественник Кирилл был прав, официально перенес свою резиденцию во Владимир. Здесь, по крайней мере, можно было жить в относительном спокойствии. А Поднепровье стало окончательно превращаться в пустыню, в «дикое поле».

Но на севере были другие проблемы. В то самое время, когда полки великого князя резались и умирали за торжество хана Тохты, перешли в новое наступление немцы и шведы. Действовали и кнутом, и пряником. Полоцкого князя латинские священники склонили обратиться в католицизм. А когда он умирал, его уговорили завещать владения рижскому епископу. Рыцарям без боя достался Полоцк. Псков получить таким способом не надеялись. На него крестоносцы выступили в 1299 г. всеми силами. В этот раз они отметились крайним остервенениям. Пленных не брали, убивали всех русских подряд.

Перерезали монахов и монахинь в пригородных монастырях, хладнокровно кололи женщин, на трупах матерей приканчивали орущих от ужаса ребятишек. К счастью, еще был жив князь Довмонт-Тимофей. 33 года он достойно служил Пскову, послужил и сейчас. Собрал свою небольшую дружину и городской полк, обратился к ним с теми же словами, которые всегда говорил перед боем:

«Добрые мужи псковские! Кто из вас стар, тот мне отец, кто молод, тот брат! Помните Отечество и Церковь Божию!»

Отчаянно вышел из города и бросился в атаку. Немцы имели огромное численное преимущество, разохотились измываться над беззащитными, и вылазки не ждали. Князь бешеным натиском опрокинул их, погнал и сбросил в реку Великую… Это был последний подвиг Довмонта, через несколько месяцев он преставился.

А шведы стали продвигаться от Выборга. Их войска появились в Карелии, начали перекрещивать местных жителей в католицизм. Здесь враги решили закрепиться, на Лодожском озере построили еще одну крепость, Кексгольм (ныне Приозерск). Новгородцы были уже научены горьким опытом, быстро организовали экспедицию. Кексгольм взяли штурмом и разрушили, весь гарнизон перебили, чтобы впредь было неповадно располагаться в чужой земле. Наконец-то призадумались и о правоте покойного князя Дмитрия Александровича, начали заново отстраивать Копорье.

Но уступать господство над Финским заливом шведы не собирались. Правитель их государства маршал Кнутсон в 1300 г. снарядил флот из 110 больших кораблей, прибыл в устье Невы, высадил многочисленных воинов. Новгородцы решили выгнать непрошенных гостей, выслали конные отряды и пехоту на лодках. Но повторить дело Александра Невского не смогли. Московских дружинников выпроводили, полки великого князя были все еще заняты в Орде — там продолжались бои с сыновьями Ногая. А у самих новгородцев не хватило ни сил, ни умения. Маршал Кнутсон обнаружил их приближение, изготовился, атака захлебнулась в крови. Шведы до вечера гнались за бегущими, довершая побоище.

С маршалом приехали искусные инженеры, присланные из Рима. Возле нынешнего Санкт-Петербурга враги принялись возводить крепость Ландскрона — «венец земли», ее заранее объявляли неприступной. А великий князь Андрей смог откликнуться на призывы новгородцев только в 1301 г., когда ордынская война завершилась. Привел «низовое» войско, подступили к Ландскроне. Крепость и впрямь была очень мощной, осаждать ее пришлось долго и тяжело. Гарнизон жестоко отбивался. Но защитники постепенно редели, начали голодать. А русские сумели сжечь часть внешних укреплений и пошли на штурм. Остатки шведов порубили и пленили, Ландскрону сравняли с землей.

Даниил Московский от разборок между Тохтой и Ногаем уклонился. Зачем ему были чужие свары? Не участвовал он и в походе на шведов — ведь новгородцы больше к нему не обращались, договаривались не с ним, а с Андреем. Но князь отнюдь не замыкался в узком мирке своих владений. Москва год от года набирала силу и вела все более активную политику. Даниил искал союзников, старался влиять на процессы в других княжествах. По сути, делал то же самое, что Андрей Боголюбский, Всеволод Большое Гнездо. Но у них в распоряжении была могучая и обширная Залесская Русь, а у Даниила лишь ее осколочек. Тем не менее, ему было совсем не безразлично, что творится у него по соседству.

За Смоленск боролись две группировки князей, одну из них возглавлял давний недруг Федор Ярославский — Москва сочувствовала его противникам, поддерживала их. Андрей III и Михаил Тверской взяли в жены дочерей Дмитрия Ростовского, Даниил начал сближаться с его братом-врагом Константином. А на Рязанщине грызлись между собой две ветви княжеской династии, Рязанская и Пронская. Для Москвы дружественной была Пронская, ее взяли под покровительство. И в том же году, когда на Неве завязались схватки со шведами, серьезно обострилась обстановка на южных рубежах княжества Даниила.

После гибели Ногая его тумены рассеялись кто куда. Одни покорились Тохте, другие искали пристанища где получится. Князь Константин Рязанский согласился принять у себя нескольких командиров с толпами воинства. А тут как раз умер его брат Ярослав Пронский. Константин нацелился выгнать племянников, Ивана и Михаила, и забрать их удел себе. За сирот заступился Даниил Московский, но рязанскому князю было наплевать на предупреждения, он ответил грубо и заносчиво. Теперь у него было татарское войско, кто посмеет вмешиваться в его дела? Наоборот, пусть трясутся от страха, он любому готов показать, где раки зимуют.

Зато Даниила орда на Рязанщине абсолютно не устраивала. Она расположилась по-хозяйски, вела себя так, как привыкла. Грабила самих же рязанцев, шастала по деревням, татары заезжали и на московские земли. Даниил не стал ждать, пока расхрабрившийся сосед со своей новой армией устроит серьезный набег. Угрозу надо было ликвидировать в зародыше, и в конце 1300 г. он нанес упреждающий удар. Причем выяснилось, что миролюбивый московский князь, всегда избегавший вооруженных конфликтов, воевать умеет очень хорошо. С ратью Константина он столкнулся возле Переяславля-Рязанского и «множество татар победи»[159].

Но и подданных Константина его степное войско совершенно допекло. Рязанцы костерили собственного князя в хвост и в гриву, Даниил вступил с ними в переговоры, и местные бояре охотно выдали Константина. На престол посадили его сына Василия, заставили помириться с Пронскими двоюродными братьями. Однако Даниил не забыл и интересов своего княжества. Заключил с Рязанью и Пронском договор, по которому к Москве отошла Коломна. Первое территориальное приобретение крошечного удела. Отныне граница проходила по Оке, княжество получало выход к этой важной реке.

С пленным Константином Даниил обошелся милостиво, привез в свою столицу, держал под стражей, «но в бережении и в чести всяцей». Предлагал подтвердить мирный договор крестным целованием «и отпустити его в свою отчину». Но Константин гордо отказался. А раз так, то и остался в неволе. Ну а в народе об этих событиях раскатилась громкая молва. Про рязанцев, про Константина, почти никто и не вспоминал. Для людей оказывалось куда более значительным другое — москвичи разгромили татар! Не отсиделись за стенами, не отогнали, а схватились лицом к лицу и разбили вдребезги! Впервые! Как это подняло престиж Даниила, какая слава о нем пошла!..

Впрочем, куда более ярко восходила звезда Михаила Тверского. У него и княжество было солиднее, и столица красивее, и с великим князем он держался заодно, действовал рука об руку. Митрополит Максим, перебравшись на север, тоже выделил Михаила. Высоко оценил строительство храмов и монастырей в Твери, стал часто бывать там. Во Владимире митрополиту пришлось заново приспосабливаться к русской реальности, менять направления церковной политики. В Киеве он действовал почти самостоятельно, достаточно было ярлыка хана и слова Ногая. Здесь надо было учитывать мнения князей, их характеры, противоречия.

Одну из главных своих задач Максим видел в том, чтобы установить между князьями мир и согласие. А для этого казалось наилучшим средством решать важнейшие вопросы на княжеских съездах. Один раз уже попробовали, с татарским послом и епископом, первый блин оказался комом. Но в следующий раз лучше получится. Митрополит будет выступать посредником, князья привыкнут сообща утрясать разногласия… Повод для съезда нашелся в 1301 г. Умер Федор Ярославский, нужно было поговорить о его наследстве, а заодно обсудить и другие проблемы. Назначили собраться в Дмитрове.

Результаты опять оказались сомнительными. Съехались не все князья, а лишь четверо самых сильных — Андрей III, Михаил Тверской, Даниил Московский и Иван Переяславский. Подразумевалось, что остальные, второстепенные, должны будут согласиться с решениями «четверки». А «четверки»-то не получилось, она раскололась пополам. Великий князь лишь номинально занимал первое место, лидировать пытался Михаил, ему явно симпатизировал митрополит. Но и Даниил с Иваном держались дружно, навязывать себе чужие мнения не позволяли. В таких условиях выработать какую-то общую позицию было трудновато. Поговорили о том о сем, по настоянию митрополита сошлись лишь на том, чтобы не ссориться, и расстались.

Да какое там не ссориться! В скором времени после съезда, в 1302 г. слег в тяжелой болезни Иван Переяславский. И оказалось, что искренняя, бескорыстная дружба может щедро вознаграждаться. Иван умирал бездетным, и все свое княжество с городами Переяславлем-Залесским и Дмитровом завещал Даниилу… Андрей III, конечно, услышал, что переяславский князь уходит из жизни, был доволен. Рассчитывал, что сейчас-то вожделенное княжество станет выморочным, без всяких споров отойдет к великому княжению. Уже послал туда своих бояр. Завещание оказалось для него полной неожиданностью. А Даниил церемониться не стал, андреевых бояр выпроводил, и жители Переяславля встретили его с огромной радостью. Они Даниила хорошо знали, предпочитали его прочим князьям. Владения Москвы одним махом удвоились!

Великий князь, победитель шведов, воевать с Москвой не осмелился. Выехал по накатанной дорожке, ябедничать в Орде. Но пока он путешествовал, раздавал подарки ханшам и вельможам, Даниил занемог. Чувствуя приближение смерти, он постригся в схиму в основанном им же Даниловском монастыре. До конца жизни остался скромным. Даже похоронить себя завещал не в храме, а на общем кладбище с простыми монахами. Впоследствии его могила затерялась и была обнаружена лишь при далеком потомке Даниила, Иване III. На могиле святого князя совершались чудеса, исцеления, и другой великий властитель, Иван IV Грозный, приказал заново отстроить запустевший к тому времени Даниловский монастырь, добился канонизации славного предка… Нет, Господь не оставил Русь. Она упрямо шла к своему распаду и распалась до конца. Но в общем хаосе возникло маленькое зернышко. И это зернышко начало прорастать.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.