КУДА ТЫ ХОЧЕШЬ ПОЕХАТЬ?

КУДА ТЫ ХОЧЕШЬ ПОЕХАТЬ?

Панкин вынужден был бороться за сохранение своего ведомства, потому что Ельцин поставил вопрос о сокращении аппарата Министерства иностранных дел в десять раз, и Министерство финансов России вообще прекратило финансировать МИД. Понадобилось вмешательство Горбачева.

Ельцин примирительно сказал Панкину:

— Тут действительно наш министр финансов сработал под одну гребенку. Мне Михаил Сергеевич позвонил, и я министра поправил. Но все равно, пусть это рассматривается как сигнал…

Панкин предложил образовать Совет министров иностранных дел, в который вошли бы министры всех союзных республик, ввести в состав посольств представителей республик, а аппарат МИД сократить на треть — за счет «соседей», то есть сотрудников КГБ и ГРУ. На Госсовете Горбачев и Ельцин план Панкина поддержали.

В ноябре 1991 года МИД из соображений экономии соединили с Министерством внешнеэкономических связей и назвали Министерством внешних сношений. Единое министерство должно было координировать работу дипломатических служб союзных республик. Но вскоре министерская карьера Панкина закончилась. Горбачев все-таки уговорил Шеварднадзе вернуться на пост министра. 18 ноября часа в четыре дня Горбачев по прямой связи соединился с министром иностранных дел:

— Не заседаешь? Можешь подъехать?

Когда Борис Дмитриевич приехал в Кремль, Горбачев несколько неопределенно сказал:

— Ты знаешь, мы все-таки подумали, что надо, чтобы Шеварднадзе вернулся.

Обижать Панкина ему не хотелось, поэтому Михаил Сергеевич предложил ему пост советника по международным делам, иначе говоря — поработать Киссинджером. Помощник по международным вопросам у Горбачева был — Анатолий Сергеевич Черняев, по уши загруженный бумажной работой.

— Будем втроем вершить внешнюю политику — ты, я и Шеварднадзе…

Ни заменять Черняева, ни делить с ним эту совершенно непривлекательную для него работу Панкин не собирался. Поэтому с ходу отверг лестное предложение.

— Конечно, — легко согласился Горбачев, — можно и в послы… Это пожалуйста… Хочешь Вашингтон, хочешь Париж…

— Лондон, — сразу назвал Панкин.

Но Горбачев велел до утра подумать и тогда уже твердо решить — в советники или в послы. Утром Горбачев позвонил сам и попросил приехать. В кабинете президента уже сидел Шеварднадзе. Горбачев еще раз переспросил Панкина и, выслушав ответ, попросил немедленно соединить его с премьер-министром Великобритании Джоном Мейджором. Сразу не получилось, потому что премьер был в дороге. Минут сорок просидели втроем. Ситуация была не очень ловкая.

Мейджор тут же попросил поздравить нового министра иностранных дел и приветствовал нового посла. Но объяснил:

— Я должен согласовать это с королевой. Я уверен, что у нее не будет никаких возражений, она будет счастлива видеть Бориса Панкина послом при своем дворе, тем не менее я должен с ней согласовать.

Горбачев объяснил, что он хотел бы сообщить о назначениях в девять вечера по-московски. Мейджор сказал, что он успеет. Через два тягостных часа королева дала согласие на приезд нового посла.

20 ноября в одиннадцать утра собрали коллегию министерства. Без десяти одиннадцать приходящий и уходящий министр встретились у служебного входа в МИД, которым пользовались только избранные. Полчаса они ждали Горбачева. За десять минут до начала коллегии Панкин ернически поинтересовался у Горбачева, дадут ли и ему слово.

— Борис Дмитриевич, — выпалил президент СССР, — твою мать, не сыпь ты соль на раны!

На коллегии МИД, где Горбачев вновь представлял Шеварднадзе, Панкин, прощаясь, сказал, что всю жизнь будет гордиться тем, что в трудную и опасную для страны минуту был призван на пост министра иностранных дел, и надеется, что оправдал это обращение к нему. Многие были удивлены, с какой легкостью Горбачев расстался с Панкиным, которым только что гордился, и вознес Шеварднадзе, еще недавно жестко критиковавшего президента в газетных интервью.

Карьерные дипломаты упрекают Панкина в том, что министр из него не получился, что мужественное поведение во время путча не гарантирует умелое управление всей дипломатией огромной страны. Но Борису Дмитриевичу Панкину суждено было пробыть на посту министра меньше всех своих предшественников — около трех месяцев, так что осуждать его несправедливо.