Глава третья. Кто же такие эти сарацины?

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава третья. Кто же такие эти сарацины?

В первом пункте латинского устава тамплиеров цель ордена определялась как «защита бедных и церквей» Святой земли. И хотя устав не указывал, от кого же следует все это защищать, все понимали, что наибольшая опасность для «бедных и церквей» исходила от сарацин.

Но кем же были эти сарацины? Происхождение слова остается неясным, но еще римляне называли так жителей Аравийского полуострова, а затем оно стало означать всех мусульман. Крестоносцам было удобно употреблять общее название, поскольку они имели смутное представление о различиях в верованиях и происхождении различных народов Ближнего Востока.

Население этой территории было (и остается) очень пестрым, ибо по ней проходили самые различные народы. На Ближнем Востоке пересекаются пути, соединяющие Европу, Африку и Азию, — армии, идущие для завоевания совсем иных мест, не могли, двигаясь к желанной цели, миновать эту землю. Первые люди, решившиеся покинуть Африку, прошли, прежде чем расселились по всему миру, именно здесь. Этой территорией правили хетты, финикийцы, греки, персы, евреи, римляне, арабы. К концу одиннадцатого столетия на полоске земли от Суэца до Константинополя сосуществовали армяне-христиане, якобиты[136], православные греки, ортодоксальные иудеи, караимы, самаритяне, арабские мусульмане, персидские сунниты, друзы, египетские шииты, а также недавно пришедшие сюда турки — ультраортодоксальные сунниты. И это только то, что касается религии. Появление здесь европейцев всего лишь добавило новый ингредиент в богатейшую смесь.

Западные пришельцы столкнулись с серьезной проблемой: они совершенно не разбирались во взаимоотношениях многочисленных религиозных течений. Европейцы не понимали, что гонителями якобитов были не столько мусульмане, сколько византийцы; или что шиитский город Дамаск предпочитал иметь дело с христианами, чтобы не оказаться во власти суннитских халифов Багдада.

В известном смысле храмовники скорее и лучше сориентировались в этих хитросплетениях, чем новоявленные правители королевств и графств, основанных крестоносцами. Усама ибн Мункыз, эмир Шайзара, оставил запись о своих посещениях церкви, выстроенной рядом с Храмом Соломона в Иерусалиме, где находилась резиденция тамплиеров, а до и после крестоносцев — мечеть Аль-Акса. «Когда бы я ни приходил в мечеть, которая была в руках тамплиеров, моих друзей, они предоставляли в мое распоряжение небольшую молельню, чтобы я мог вознести там свои молитвы»[137]. Усама не был в восторге от европейцев, но среди них, в том числе и среди тамплиеров, были его друзья.

Некоторые группы мусульман были данниками тамплиеров и госпитальеров. Например, ассасины ежегодно платили каждому из этих орденов по две тысячи византинов. В 1230 году эти ордена объединили свои усилия, чтобы взыскать долг с города Хамы, жители которого уклонялись от платежа.

Однако чаще всего тамплиеры и сарацины встречались на поле битвы. Среди главных противников храмовников были три мусульманских предводителя — Зенги, Нур ад-Дин и Саладин.

Зенги (атабек Имад аль-Дин)

Первым из мусульманских врагов крестоносцев был атабек из Мосула, известный им под именем Зенги (Занги, Занки). На раннем этапе своей карьеры Зенги состоял на службе у суннитских халифов Багдада и воевал с шиитскими правителями Египта и Дамаска. Его первая встреча с тамплиерами состоялась в 1137 году близ Монферрана в графстве Триполи.

Перед этим у стен мусульманской крепости Хомс Зенги нанес поражение войску Понса Триполийского. После этого на север двинулась армия короля Фулка, в составе которой были и тамплиеры. Норманнский историк Ордерик Виталий так описывает дальнейшие события:

«Многие тысячи язычников пали, но по воле Господа, чья кара всегда справедлива и неотвратима, христиане потерпели поражение, и почти все воины, за исключением тридцати рыцарей, были убиты. Лишь королю удалось бежать с десятью своими рыцарями и еще восемнадцатью рыцарями Храма и достигнуть замка… Монферран, где они упорно оборонялись от осадившего замок неприятеля… Зенги же, хотя и потерял великое множество своих воинов, павших под мечами христиан, ликовал, празднуя долгожданную победу»[138].

Вообще говоря, в это время Зенги был настроен скорее на захват шиитских городов, чем на схватку с христианами. Но, поскольку те оказались рядом, было бы глупо не воспользоваться удобным случаем. Победа над Фулком принесла Зенги особенное удовлетворение. Он осадил Монферран, где укрылись остатки армии христиан, и тем пришлось есть лошадей и собак, пока наконец осада не была снята.

Арабский летописец полагает, что Зенги, хотя и снял осаду, все же остался победителем: «При сложившемся положении ему пришлось даровать осажденным свободу, и он заключил с ними соглашение, по которому они признали его власть как сюзерена и обязались выплатить пятьдесят тысяч динаров»[139].

Ордерик не упоминает ни об этой дани, ни о том, что король Фулк признал в Зенги своего сюзерена. По его версии, Фулк и Зенги договорились обменяться пленными, а Фулк, не зная, что помощь уже на подходе, сдал замок в обмен на свободу.

Мне показалось интересным, что Зенги и Фулк воюют по одинаковым правилам: пеших воинов убивают, предводителей и знатных рыцарей берут в плен, чтобы получить выкуп. Как бы далеки ни казались миры этих людей, культура ведения войны у них одна и та же. Все они — часть общей традиции, созданной римлянами, греками и персами, которые вторгались на территории друг друга на протяжении многих веков. И хотя Фулк был по крови германцем, а Зенги — тюрком, они выросли в обществах, которые придерживались сходных законов ведения войны.

После победы над Фулком Зенги вновь сосредоточился на своей главной цели — покорении шиитских городов. В 1139 году он начал подготовку к осаде Дамаска. После нескольких кровопролитных сражений у стен города правители Дамаска отправили гонцов к Фулку с просьбой о помощи. Фулк согласился и заключил договор с Дамаском. Узнав об этом, Зенги отступил от города и стал утешать себя нападениями на небольшие города и селения, как мусульманские, так и христианские, грабя жителей и присваивая «лошадей без числа, овец, коз, коров и прочее добро»[140]. После расправы Зенги с шестью монахами, жившими в церкви на берегу Иордана, тамплиеры построили там замок.

Зенги так и не удалось захватить Дамаск, а потому самой его крупной победой стало взятие Эдессы в канун Рождества 1144 года. Именно это событие привело к тому, что состоялся Второй крестовый поход.

Нур ад-Дин

Сын Зенги — Нур ад-Дин (Нур аль-Дин, Нуретдин) стал достойным преемником отца. Так же, как и Зенги, он наводил страх на латинские королевства. «Высокий, смуглый, при бороде, но без усов, с приятными чертами лица и мягким взглядом красивых глаз» — так описывает его внешность хронист[141].

В отличие от Зенги, который стремился к подчинению шиитов и христиан, Нур ад-Дин видел свое призвание в том, чтобы вообще ликвидировать латинские королевства и вернуть Иерусалим под власть мусульман. Эта мысль прослеживается в ряде надписей на общественных сооружениях, оставленных Нур ад-Дином. То, что эти надписи выполнены по-арабски, а не на персидском или одном из тюркских языков, как то было при его отце, — один из признаков его решимости вернуться к чистой форме ислама. Нур ад-Дину приписывают возвращение в исламский мир идеи джихада — религиозной войны.

Самым выдающимся достижением Нур ад-Дина считается овладение Дамаском в 1154 году посредством правильной пропаганды, а не с помощью силы. Правители Дамаска заключили союз с европейцами, но их подданные предпочли слушать рассказы об «истинном моджахеде» Нур ад-Дине, который единственный может обеспечить победу исламу. Они предпочли низложить своих предводителей и пригласить в город Нур ад-Дина.

Умер Нур ад-Дин в Дамаске 15 мая 1174 года. Вильгельм Тирский писал с уважением, что «это был человек знаменитый, справедливый государь, гонитель христиан, коварный, осторожный и верующий сообразно традициям своего народа»[142].

Преемником Нур ад-Дина стал не его сын, а другой правитель, сделавшийся для Запада символом сарацин, — курд по имени Саладин.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.