Русско-литовское перемирие 1570 года

1570 год был отмечен в Речи Посполитой страшным голодом. По сообщению русской летописи, «в те же лета в Польше и в Литве глад был силен… простой народ всякую скверну ел, псов и кошек, напоследок и мертвых людей, тела их из гробов вынимали и солили да ели, поскольку хлеб очень дорог был, да денег негде взять». В этой обстановке начался новый раунд русско-литовских переговоров. 10 мая 1570 года в Москве бояре М. Я. Морозов, Н. Р. Юрьев, печатник И. М. Висковатый и дьяк Андрей Васильев приняли посольство Речи Посполитой во главе с Яном Скротошиным.

Диалог сторон развивался по привычному сценарию: литовцы запросили Великий Новгород, Псков, Смоленск, Вязьму, Великие Луки и северские города, Полоцк, Озерище и Усвят со всеми их поветами. Бояре в ответ озвучили свои претензии на Киев, «города, которые по Днепру к Киеву», Волынь, Брест, Львов, Галич, Каменец-Подольский, Витебск, Могилев, Мсти­славль и др.

Позиция сторон по Ливонии тоже не изменилась: Сигизмунд предлагал утвердить status quo, обменяв лишь польско-литовский город Мариенгаузен на русский город Говью. Бояре же сначала потребовали всю Ливонию, а 18 июня торжественно объявили, что царь «поступается» Курляндией, которой и без того владела Польская корона. Рубежом между Русской и Польской Ливонией должна стать Западная Двина. В ответ послы заявили, что «Инфлянты» даны Богом польским королям, которые не намерены уходить со своей земли.

В ходе дискуссии 18–20 июня было найдено компромиссное решение: заключить трехгодичное перемирие без урегулирования границ в Ливонии. 24 июня 1570 года стороны целовали на перемирных грамотах Евангелие и крест, а в мае следующего года договор был подтвержден в Литве, что поставило точку в русско-литовской войне.

Итоги войны удовлетворили Ивана IV: он продолжил дело отца по присоединению к России крупнейших городов Великого княжества Литовского (Василий III взял Смоленск, а его сын — Полоцк), добился признания русских завоеваний в Ливонии. Причем инициатива заключения перемирия исходила от Сигизмунда, что для Грозного также было немаловажно: кто просит мира, тот и проиграл.

Отсюда то глумливое отношение, с которым посольство Скротошина было принято в Москве. Сам царь высмеивал дипломатов, а дворяне прямо на царском дворе беспардонно ограбили их. К ногам царя бросили отобранную у литовцев амуницию, над которой московские дворяне во главе с самим государем устроили унизительную потеху. Издевательства иллюстрировали известную поговорку: «Горе побежденным».