2.1. Вопросы защиты информации на заседаниях и в решениях высших органов РКП(б) — ВКП(б)

Одной из функций государства является обеспечение защиты секретной информации. Под защитой информации понимается определенный набор методов, средств и мероприятий. Помимо методов, средств и мероприятий должны быть объекты защиты, органы защиты и пользователи защищаемой информацией. Защита информации должна быть системной, а деятельность по защите информации не бесцельной, а носить целенаправленный характер и иметь вид непрерывного процесса. Таким образом, под защитой информации понимается деятельность попредотвращению утраты и утечки секретной информации.

Защита государственных секретов является одной из основных функций государства в целом, практически каждой стране приходится решать вопросы обеспечения секретности и защиты информации. После октября 1917 года, революция положила начало процессу становления новой формы государственности, провозглашенной большевиками,  — Советской власти. Разразившаяся Гражданская война сделала вопросы обеспечения секретности и защиты информации необходимостью, тем более речь шла о власти в государстве, находящемся в состоянии войны. Наряду с решением чисто государственных военных и экономических задач, большевикам в период Гражданской войны, а затем и после, приходилось одновременно решать вопросы партийного строительства и защиты партийной информации. Вполне естественно, что эти задачи решались на высшем партийном и государственном уровне. Решения во многих случаях, так и документы по принятым постановлениям, носили конспиративный (термин, долгое время использовавшийся, по старой терминологии нелегальной работы, партийным аппаратом, обозначавший секретность — Г. К.) характер.

Высшее партийное руководство не раз обращало внимание на вопросы соблюдения режима секретности и в партийном аппарате в целом, а также реагировало на случаи несанкционированной утечки партийной и государственной информации за пределы ЦК. Вопросы разглашения секретных сведений были предметом обсуждений на заседаниях высших органов партии. Так, на заседании Политбюро 8 ноября 1919 года, на котором присутствовали В. И. Ленин, И. В. Сталин, Л. Д. Троцкий, Л. Б. Каменев, H. Н. Крестинский, рассматривалось заявление И. В. Сталина о том, что некоторые сведения о заседаниях ЦК, «хотя и в очень извращенном виде, доходили каким-то путем до врагов». Такая постановка вопроса на тот момент была актуальной. Вспомним, к примеру, что в это время по заданию Добровольческой армии И. В. Алексеева — А. И. Деникина в Москве действовал секретный агент А. А. Борман. Так он, пользуясь старыми связями среди «спецов», устроился на работу в центральный аппарат Наркомторгпрома. По долгу службы ему приходилось принимать участие даже в проводимых В. И. Лениным заседаниях Совнаркома в Кремле[117]. Естественно информация, полученная им, переправлялась противникам большевиков. Существовали также многочисленные антисоветские организации, в частности, организованная В. В. Шульгиным «Азбука», имевшая в 1918–1919 гг. в своем составе 26 Политических Центров, а главное — имела своих осведомителей. Так Киевский «…центр, придерживаясь строгой конспирации, занимался разведывательной деятельностью. Его агенты занимали ответственные посты в различных советских административных и военных учреждениях, имели доступ к строго секретным документам и умело саботировали политику Советской власти»[118].

Противодействуя утечке информации, ЦК принимало, в основном, меры организационного характера. Так, к примеру, 8 ноября 1919 Политбюро постановило: «а) Поручить т. Крестинскому и Стасовой обследовать порядок размножения, хранения в Секретариате ЦК и рассылки членами ЦК протоколов заседаний, особенно Политбюро, и ввести такой порядок, чтобы с протоколами было знакомо минимальное количество товарищей. Поручить тов. Крестинскому сделать в следующем заседании Политбюро доклад о принятых мерах, б) Предложить всем членам ЦК осторожно хранить получаемые ими протоколы, в) Излагать протоколы Политбюро возможно осторожнее и короче, г) Решения по наиболее серьезным вопросам не заносить в официальный протокол, а товарищу Крестинскому отмечать их себе для памяти и личного исполнения»[119]. Как видно, в данном случае были приняты меры превентивного характера по ограничению числа пользователей и сокращению сведений, содержащих в протоколах в письменном виде, т. е. меры по защите партийно-государственной тайны.

Первыми организационными шагами в создании системы защиты информации происходило на государственном уровне. Так, первыми мероприятиями государственного масштаба можно назвать организацию контрразведывательной работы и введение системы паспортного контроля для упорядочения процесса въезда и выезда на территорию Советской республики. В ноябре 1917 года были утверждены «Правила въезда и выезда из России», 24 апреля 1919 года был издан декрет СНК «О порядке выдачи заграничных паспортов», в 1920 году, согласно постановлению СТО от 18 августа 1920 года, НКВД было предоставлено исключительное право определять порядок въезда и выезда в отдельные местности. С 1921 года принимаются попытки упорядочить порядок обработки и хранения документов, содержащих государственную тайну, в основном, военного характера. В связи с этим, Управление военноучебных заведений Западного фронта издало учебное пособие «Военная тайна». Руководствуясь этим пособием, большевики, таким образом, пытались решить проблему защиты военной тайны в действующей Красной армии. 5 мая 1921 года Постановлением Малого Совнаркома создается Спецотдел при ВЧК, который возглавил видный большевик с большим опытом подпольной конспиративной работы, Г. И. Бокия. Именно данный орган, по мнению его организаторов, должен был стать структурой, координирующей все мероприятия по защите государственной тайны в республике. Одним из направлений деятельности данного отдела, было наблюдение за всеми государственными, партийными и общественными организациями по сохранению государственной тайны, а также разработка руководящих и нормативных документов, регламентирующих различные стороны организации защиты государственной тайны в целом по стране. Но, несмотря на принимаемые меры, в начальный период функционирования советского государственного и партийного аппарата, система защиты информации была слабой, как в методическом, так и методологическом отношении. В первую очередь было важно определиться как с методами и принципами организации работы по защите информации, так и провести работу в организационнотехническом плане.

Какие же сведения являлись секретными в советском государстве в начале 1920-х годов, каков критерий оценки секретности? Основным критерием при определении степени секретности считалось содержание в информации государственной тайны, а также сведения политического характера. Секретная переписка по степени важности содержания и ограничительного грифа делилась на: «совершенно секретную», «секретную» и «не подлежащую оглашению». К «совершенно секретным» документам, к примеру, Наркомата почт и телеграфов по государственной линии, относились документы, переписка, содержащие сведения, составляющие государственную, а также военную, политическую и ведомственную тайну. Это такие сведения как: шифры, коды, руководства, наставления к пользованию или вся переписка по вопросу замены, ведения или уничтожения шифров и кодов, ведомственные распоряжения и переписка по вопросам мобилизации: планы выделенных сил и средств связи, порядок их передачи, количественные и графические сведения по этим вопросам и вся переписка, связанная с вопросами подготовки к мобилизации. К «совершенно секретным» также относились распоряжения по вопросам политической цензуры и переписка с правительственными органами по вопросу политической борьбы с контрреволюционными партиями. К «секретной» переписке относились документы, которые по своему содержанию имели косвенное отношение к вопросам «совершенно секретного» характера и по своей важности должны быть известны весьма ограниченному кругу лиц. К «секретным» относились такие сведения, как распоряжения следственного и информационного характера (до суда, по преступлениям должностных лиц), уведомления по перевозке крупных ценностей, сведения о порядке их охраны, и те документы, которые по различным причинам могут быть известны только тем лицам, которые участвуют в решении этих вопросов. К сведениям «не подлежащим оглашению», относилась та информация, которая по своему содержанию заключает сведения по проектам и предварительной разработке тех вопросов, которые не могут считаться «секретными», но в процессе своего развития до окончательного их разрешения, могут быть известны в деталях ограниченному кругу лиц, т. е. тем учреждениям и лицам, которые непосредственно принимают участие в разрешении этих вопросов[120]. В делопроизводстве секретные документы велись и хранились отдельно от несекретных. В общих чертах, но, исходя из специфики ведомств, подобные регламентирующие документы были разработаны во всех ведомствах. Аналогичный документ был издан и в Красной Армии. Приказ РВСР № 2011 определял порядок обращения с совершенно секретной корреспонденцией. В общем, все сведения, содержащие государственную, военную и политическую тайну, считались секретными.

Но принимаемые меры по охране государственных тайн, были недостаточными. О разглашении информации военного и дипломатического характера с фронтов, постоянно сообщало военное командование Красной армии. Так, к примеру, Главнокомандующий Южной группой войск Красной армии М. В. Фрунзе докладывал В. И. Ленину, Л. Д. Троцкому и Г. В. Чичерину 19 декабря 1921 года о вскрытии информации англичанами. 29 марта 1921 года на Политбюро слушалось заявление Лежавы о разглашении секретных сведений. К расследованию некоторых инцидентов привлекалось ВЧК. Так, на вышеупомянутом заседании постановили: «Сообщение т. Лежавы принять к сведению, предложив ему передать весь материал с устными добавлениями т. Дзержинскому, которому поручить строго расследовать это дело. Доклад представить в Политбюро»[121].

Первая попытка упорядочить, унифицировать и организовать работу в сфере обработки и хранения секретных документов в масштабах всей республики, была предпринята 30 августа 1922 года. Секретариат ЦК РКП(б) принял постановление и утвердил инструкцию «О порядке хранения и движения секретных документов». Можно констатировать, что это была первая общегосударственная инструкция по вопросам секретного делопроизводства. Заметим, что в этой инструкции впервые было зафиксирован орган по защите секретной информации. Для организации и ведения секретного делопроизводства в учреждениях создавались секретные части. Но все же при ведении данной работы оставалось много неясностей. Так на заседании Политбюро 7 декабря 1922 года, И. В. Сталиным опять был поднят вопрос об опубликовании некоторых, не подлежащих разглашению сведений. Речь шла об информации по Госплану, по халатности и из-за отсутствия конкретных регламентирующих документов, опубликованных в печати. После обсуждения вопроса Политбюро постановило разработать инструкции по соблюдению конспирации, касающиеся не только конкретно Госплана, но и всех ведомств вообще: «а) Поручить комиссии в составе тт. Кактыня, Горбунова, Пятакова, Кржижановского и Куйбышева выработать инструкцию о том, какие постановления Госплана печатанию не подлежат, б) Поручить комиссии разработать также вопрос о порядке опубликования особо щекотливых или сомнительных сведений, касающихся какого-либо ведомства и о способах осуществления данным ведомством контроля над подобного рода сообщениями печати — Созыв комиссии поручить т. Куйбышеву»[122].

В 1923 году на Политбюро также неоднократно ставился вопрос о разработке инструкции и мероприятий по соблюдению конспирации в ведомствах. В итоге была создана комиссия по разработке данных мероприятий, которая на заседании Политбюро 16 августа 1923 года вынесла свои предложения. Особое внимание уделялось внешнеполитическому и внешнеэкономическому ведомствам. Так комиссией были рассмотрены вопросы и выдвинуты предложения, касающиеся НКИД и НКВТ. Это вопросы по линии полномочных представительств, о перевозке секретных документов и дипкурьерской части, секретной переписке в НКИД и НКВТ, материальной обеспеченности сотрудников НКИД, имеющих дело с секретными документами, а также касающиеся переписки по линии Коминтерна и Профинтерна, ГПУ, Разведупра и рассылке шифровок. В представительствах НКИД создавались секретные части и организовывалась охрана помещений. Предполагалось усилить контроль за кадрами, движением персонала, пересмотреть весь наличный состав шифрработников, которые должны были пройти специальные курсы и проверку на надежность и работоспособность, их пригодностью к данной работе. Увольнение и перемещение в шифрчастях НКИД разрешать только с ведома Спецотдела. Также определялся порядок оформления секретной переписки, отправляемой диппочтой. Также предполагался переход на кодовую систему секретной переписки, сосредоточения ее в секретной части, выделением в каждом отделе сотрудника для связи с секретной частью, наблюдением и учетом за проходящей через отдел, перепиской. Запрещалось оставление по окончании рабочего дня секретных документов на руках у сотрудников. Кроме всего прочего, устанавливалась необходимость лучшей оплаты труда сотрудников НКИД, имеющих дело с секретными документами. По линии Коминтерна и Профинтерна также предполагалось введение кода секретных сообщений, определялись некоторые мероприятия по соблюдению конспирации и рассылке шифровок[123]. Как видно, данные вопросы и предложения, хотя и относились к государственной сфере деятельности и касались государственных ведомств, но решались на высшем партийном уровне.

В партийном аппарате также необходимо было упорядочить работу с секретными документами. Вопросы соблюдения секретности при работе с партийной информацией не раз поднимались отдельными членами ЦК. Так, помощник Секретаря ЦК, Назаретян предлагал 22 ноября 1922 года в письме в Секретариат ЦК РКП(б): «В связи с наблюдающимися случаями: а) передачи выписок из решений ЦК лицами, получающими выписки, лицам, коим не надлежит иметь таковые, б) ссылок (письменных) в советском делопроизводстве и в делопроизводстве профсоюзов на решения парторганов, в) хранения выписок в делах советских и профсоюзных учреждений считаю необходимым, чтобы ЦК вынес следующее постановление: 1. Круг лиц, коим должны рассылаться выписки из протоколов ЦК РКП, партийных комитетов и отдельные распоряжения секретарей ЦК и парткомов определяется одним из секретарей ЦК и секретарями парткомов и адресуются им персонально. 2. Безусловно воспрещается передача выписок и отдельных распоряжений ЦЕКА и парткомов лицам коим выписка или распоряжение не адресовано. 3. Выписки и отдельные распоряжения ЦК и парткомов надлежит хранить в особых личных делах и, не в коем случае, не допускается приложение их к советскому и профсоюзному делопроизводству. 4. Безусловно воспрещается копирование выписок и распоряжений ЦК и парткомов, а также письменная ссылка в советском и в профсоюзном делопроизводстве на решения партии. 5. О всех случаях нарушения этих решений ЦЕКА доводит немедленно до сведения секретаря ЦЕКА РКП для предания виновных к строжайшей партийной ответственности»[124]. Эти предложения были приняты во внимание при разработке инструкций и циркулярных директивных документов ЦК по работе с секретными партийными документами. Так, постановлением Оргбюро ЦК от 30 ноября 1922 года в партийных структурах был принят и вводился в действие «Порядок хранения секретных постановлений ЦК РКП(б)», который для лучшего запоминания решено было печатать на оборотной стороне выписок из протоколов заседаний Оргбюро. Особо следует отметить, что этим постановлением принималось кардинально принципиальное решение,  — партийное делопроизводство было отделено от советского и профсоюзного. Этим документом, было положено начало системы отдельного ведения партийного делопроизводства, в том числе и секретного.

Секретными (конспиративными) документами ЦК считались протоколы Пленумов, Политбюро, Оргбюро, Секретариата ЦК, Комиссий ЦК, а также другие материалы и документы (выписки из постановлений и решений и т. п.) ЦК с грифами секретности: «секретно», «строго секретно», «особая папка». Поэтому к протоколам заседаний высших органов партии большевики относились наиболее серьезно. Одним из способов, которым использовался партийный аппарат по защите информации в протоколах, было то, что ЦК старался оставлять как можно меньше письменных источников по тому или иному вопросу в повестки дня заседаний. В. И. Ленин, к примеру, был противником фиксаций всех вопросов в протоколе Политбюро. В январе 1922 г. он писал: «Ввиду того, что мы здесь в Москве окружены шпионами меньшевиками и полуменьшевиками, не вносить этого (и подобных) предложений в протокол Политбюро, а записывать их отдельно… нигде, ни в бумагах, ни в шифровках, не упоминать директив Политбюро»[125].

В целях защиты информации многие заседания Политбюро, особенно в начале 1920-х годов, вообще не оформлялись в виде протокола. Имелась даже практика устного решения вопросов. Далее, в основе своей, секретные вопросы оформлялись в глухой нераспространенной форме. В 1923 году было принято решение, что в протоколы Политбюро записывались только решения. Даже обычные протоколы Политбюро имели гриф «совершенно секретно». Секретные пункты обычных протоколов с 1924 года имели лишь ссылку — «См. особая папка». Это формулировка говорила об особой важности вопроса и степени секретности документа. Секретные протоколы закрытых заседаний оформлялись и откладывались в «особой папке». Чтобы избежать политических интриг, В. И. Ленин также был против стенографирования заседаний Политбюро. В отличие от него, к примеру, И. В. Сталин, в будущем часто использовал их в политической борьбе. Начиная с 1923 года, стенографировались доклады и заключения. Прения по вопросам стенографировались только по решению Политбюро. В том же году Оргбюро ЦК принял «Инструкцию о порядке пользования выписками из протоколов и отдельных распоряжений парткомов»[126]. В дополнение к принятым нормативным документам, ЦК принимает меры по усилению охраны помещений Бюро Секретариата[127].

Инструкции по соблюдению секретности и работе с секретными документами партии разрабатывались совместно Секретным отделом ЦК, Специальным отделом ОГПУ (СПЕКО) и утверждались на Политбюро, Оргбюро, Секретариате ЦК. Кроме составления и введения в действие инструкций и правил, большевиками принимались и другие решения, касающиеся партийных документов. Так, постановлением Секретариата ЦК от 7 декабря 1922 года определялся порядок утверждения и опубликования циркуляров ЦК, предложенный Куйбышевым: «В дополнение к прежним постановлениям ЦК принять следующий порядок утверждения и опубликования циркуляров ЦК: 1) Циркуляры, вносимые на утверждение ЦК перед постановкой их на утверждение Оргбюро ЦК, обсуждаются в циркулярной комиссии, как по существу, так и с точки зрения редакционных поправок. 2) В исправленной редакции, за ответственностью циркулярной комиссии, циркуляр вносится на обсуждение в Оргбюро. 3) Оргбюро ЦК при обсуждении циркуляра определяет способ его распространения (рассылка почтой, телеграфом, опубликование в печати и т. д.). 4) Все поправки и изменения к циркуляру, принятые на заседании Оргбюро, передаются в циркулярную комиссию, после чего циркуляр в исправленном виде передается циркулярной комиссией на подпись того или другого секретаря ЦК (по определению Оргбюро). 5) Перед подписью Секретарем ЦК циркуляр должен быть соответствующим образом зарегистрирован и пронумерован циркулярной комиссией»[128]. Как видно, циркулярные документы ЦК сначала должны были проходить обсуждение на специально созданной циркулярной комиссии, а лишь затем представляться на Оргбюро ЦК. Это делалось в целях разгрузки Оргбюро как от предварительной разработки вопросов вообще, так и от решения второстепенных вопросов. По данному постановлению лишь Оргбюро определяло способ распространения документов, тем самым ставился заслон несанкционированному распространению партийных документов и информации, в том числе и секретной.

Из ЦК выходили и решения, ограничивающие распространение документов и материалов Пленумов ЦК и партконференций. К примеру, Постановлением Политбюро от 2 января 1924 года «О документах, запрещенных к распространению постановлением объединенных Пленумов ЦК и ЦКК» запрещалась выдача материалов ЦК участникам партконференции, до принятия окончательного решения[129].

Особое внимание ЦК уделял работе с конспиративными документами на местах. Секретным отделом ЦК неоднократно ставились вопросы соблюдения режима секретности и хранения секретных документов в партийных комитетах. Это было важно в связи с имевшими место случаями утечки информации. Назрела необходимость четкой регламентации работы с документами парткомов. Так в конце 1925 года Секретным отделом ЦК был определен Порядок пользования секретными документами губкомов РКП(б)[130]. Этот нормативно-регулирующий секретный документ являлся продолжением ранее принятых постановлений Оргбюро от 30 ноября 1922 года и Пленума ЦК РКП(б) от 19 августа 1924 года по этому поводу. Так, лица, имеющие доступ и получающие конспиративные материалы губкомов, несли личную ответственность за распространение и использование данных документов, если на это не было специального разрешения губкома. Здесь мы видим в действии принцип персональной ответственности, когда в случае разглашения секретных сведений ответственность несет не только организация в целом, но и конкретно носитель информации. Таким образом, здесь принцип персональной ответственности выступает и как составная часть системы защиты информации. Этим нормативным актом также подтверждалась недопустимость ведения секретных партийных документов в советском и профсоюзном делопроизводстве.

В 1923–1924 гт. Управление делами ЦК, и в частности, управляющий делами И. К. Ксенофонтов, много сделал для организации и унификации делопроизводства Центрального Комитета. В 1923 году Управление делами поставило вопрос о хранении секретных документов в отделах ЦК. В связи с этим, ЦК была проведена работа и по организации защиты информации в своем аппарате. Политбюро вынесло этот вопрос на Пленум ЦК. В итоге 19 августа 1924 года Пленум ЦК утвердил Правила обращения с конспиративными документами ЦК РКП(б)[131].

В тоже время для повышения оперативности и эффективности работы высшим партийным инстанциям была необходима информация с мест. В связи с этим парторганы обязаны были направлять информацию о важнейших фактах в жизни местных партийных организаций в ЦК. Центральный комитет, в свою очередь, предоставлял материалы местных парторганов и другую информацию членам Политбюро, Оргбюро, Секретарям и заведующим отделами ЦК[132]. Специальным постановлением 17 июля 1925 года отделам ЦК РКП(б) предоставлялось право непосредственно вести переписку с советскими, профессиональными, кооперативными и прочими организациями, а с 24 июля 1925 года, непосредственно и с партийными организациями. Переписку с организациями отделы ЦК должны были вести только за подписями зав. отделами или их заместителями. Переписка с советскими и другими не партийными органами должна была вестись через коммунистические фракции или руководителей — коммунистов, а с партийными организациями только при условии посылки копии переписки вышестоящим партийным организациям. Переписка отдела ЦК должна была вестись только по вопросам его компетенции согласно положению об отделах. Она велась по вопросам получения информационного материала, подготовки материалов к заседаниям ЦК и его комиссий, передачи поступившей в ЦК переписки на рассмотрение руководителей или парторганизации с уведомлением отдела ЦК о дальнейшем прохождении вопроса, наблюдения за выполнением решений ЦК, инструктирование и дача разъяснений, выяснения о продвижении того или иного вопроса. Отделы ЦК не могли в своей переписке предлагать к исполнению, запрещать или разрешать те или иные мероприятия, давать циркулярные указания за исключением случаев, точно предусмотренных положением об отделе или соответствующим постановлением ЦК РКП(б). По вопросам выходящими за пределы прав отделов ЦК, переписка должна была вестись за подписью одного из Секретарей ЦК или ставится на обсуждение ЦК[133].

Внешние, такие как обострение международной обстановки в связи с нотой Керзона, последовавшие затем события на КВЖД; а также внутренние причины — обострение внутрипартийных противоречий в связи со спорами в руководстве страны по вопросу сроков и методов проведения индустриализации, сообщения о перехвате секретной внешнеполитической информации СССР английскими спецслужбами, случаи опубликования секретных сведений в печати, потребовали радикального усиления мер по защите информации. 1926-1927-е годы были особенно активными по проведению мероприятий по обеспечению режима секретности как по государственной, так и партийной линиям. Так, в апреле — июне 1926 года были разработаны и утверждены два перечня: «Перечень сведений, являющихся по своему содержанию специально охраняемой государственной тайной» и «Перечень вопросов совершенно секретной, секретной и не подлежащей оглашению переписки». Также в 1926 году были приняты общесоюзные инструкции, которые регламентировали отдельные вопросы организации и ведения секретного делопроизводства. На партийном уровне, в 1927 году, были переработаны и дополнены «Правила хранения, ознакомления и возвращения протоколов Политбюро и Пленумов ЦК ВКП», в редакции 1923 года. В аппарате ЦК были усилены меры по охране помещений и входа в Секретный отдел ЦК. Из сотрудников аппарата ЦК в отдел могли войти только сотрудники Секретного отдела, да и то не во все структурные подразделения. Во все подразделения Секретного отдела имели право входа только заведующий и заместители заведующего Секретным отделом, секретарь Секретного отдела, помощники Секретарей ЦК, заведующий Шифрбюро, секретари Техсекретариата и Политбюро[134].

В апреле 1927 года И. В. Сталин инициировал вопрос о выработке самых радикальных мер по обеспечению максимальной конспиративности в работе и пользовании секретными материалами ЦК. На основе обмена мнений 7 апреля 1927 года в Политбюро в срочном порядке была создана комиссия по подготовке проекта постановления по пользованию секретными материалами. В комиссию вошли Н. А. Кубяк,

М. М. Литвинов, И. П. Товстуха, И. А. Пятницкий, Г. Г. Ягода, И. С. Уншлихт, Л. М. Карахан. В итоге 21 апреля 1927 года на закрытом заседании Политбюро был заслушан вопрос «О секретных материалах». Политбюро, рассмотрев предложения и, видимо, посчитав их недостаточно проработанными, вновь постановило создать дополнительную комиссию в составе теперь уже Н. А. Кубяка, К. Е. Ворошилова, Г. К. Орджоникидзе, В. М. Молотова и И. А. Пятницкого для переработки проекта. Через неделю Н. А. Кубяку поручался созыв комиссии. При обсуждении вопросов, касающихся НКИД и ГПУ, комиссии предлагалось вызвать ответственных представителей этих ведомств»[135]. Как видно, на этот раз состав комиссии был еще более внушительным. В скором времени Политбюро рассмотрело представленный комиссией окончательный проект постановления[136]. И, наконец, 5 мая 1927 года на закрытом заседании Политбюро рассматривался вопрос о секретных материалах. В результате Политбюро утвердило постановление «О пользовании секретными материалами».

Данным постановлением при пользовании протоколами Политбюро рекомендовалось знакомить с выписками из протоколов только тех товарищей, которым они были адресованы, а также регламентировались вопросы осуществления шифропереписки, рассылки, хранения, обращения и пересылки секретных документов. Особо отмечалась конспиративность по организации заграничных архивов и дипломатической почты, а также по отношению к закрытым заседаниям ЦК и сотрудникам, ведущих секретную работу. Особое внимание уделялось контролю за порядком проведения в жизнь настоящих мероприятий. Это постановление имело общегосударственное значение и касалось всех ведомств, учреждений и органов независимо от государственного, ведомственного или иного подчинения. Особо определялся порядок пользования шифроперепиской. При передаче строго секретных сообщений обязывалось пользоваться особым секретным шифром. Всем организациям, ведомствам и лицам, ведущим шифропереписку, предлагалось, наряду с шифром, использовать и определенный код. Директивные документы подлежали нумерации экземпляров, и рассылаться с надписью «лично» и вскрываться только адресатом. В целях наибольшей конспирации предписывалось всем учреждениям и комиссиям обсуждать наиболее секретные вопросы на закрытых заседаниях без секретарей и докладчиков, с ведением протокола самим председательствующим, а также предписывалось сократить до минимума количество информационного материала, рассылку которого надлежало производить только тем лицам, которым он необходим для работы. Секретному отделу ЦК поручалось урегулировать технику вручения материалов. В целях обеспечения максимальной конспирации в отношении пользования секретными материалами, ЦК опять же исходил из основного организационного принципа обоснованности доступа,  — секретные дела должны быть известны лишь тем, кому это необходимо знать, т. е. служебной и политической необходимостью[137].

В 1927 году меняется порядок рассмотрения вопросов на заседаниях высших органов партии в сторону большего засекречивания информации. Выполняя постановление Политбюро, все вопросы НКИД, ИККИ, Военного ведомства и ОГПУ, проходившие через ЦК, слушались теперь, как правило, на закрытых заседаниях Политбюро. Оргбюро поручалось максимально сократить количество присутствующих на заседаниях Оргбюро и Секретариата ЦК. В отношении преступлений в связи с разглашением секретных сведений все сотрудники учреждений и организаций, ведущих секретную работу, подлежали ответственности во внесудебном порядке. ЦКК рекомендовалось вести решительную борьбу с лицами, распространяющими секретные сведения и всякого рода политическими слухами и сплетнями. Специальному отделу ОГПУ поручалось наблюдать за правильным пользованием учреждениями и лицами, имеющихся у них шифров, а также возлагался общий контроль за проведением в жизнь решений Политбюро по защите информации[138].

В 1927 году ЦК принимает решение о необходимости усиления мер по обеспечению режима секретности в партийных комитетах на местах… Назрела необходимость строго регламентировать деятельность партийных комитетов и секретных органов парткомов. 21 ноября 1927 года ЦК поручает Секретному отделу разработать и согласовать со Специальным отделом ОГПУ документ, определяющий порядок организации работы с конспиративными документами на местах. Работа продолжалась до марта 1928 года. Причем, 23 марта 1928 года, С. В. Косиору поручалось предварительно просмотреть подготовленную инструкцию и доложить на заседании Секретариата ЦК. Так, в марте 1928 года Оргбюро и Секретариатом были утверждены основополагающие для всех парткомов и действовавшие на всем протяжении рассматриваемых хронологических рамок «Правила ведения секретного делопроизводства и обращения с конспиративными материалами в партийных комитетах»[139]. Данные правила Секретный отдел разослал для руководства и использования в работе всем национальным ЦК, крайкомам, обкомам, губкомам и окркомам ВКП(б). Правилами 1928 года подтверждались, основные обязанности секретных отделов или частей парткомов по ведению практически всех организационно-технических мероприятий по защите информации, что говорит о функционировании данных партийных подразделений как режимно-секретных органов по типу государственных. Кроме того, общее наблюдение за постановкой секретного делопроизводства в парторганах осуществлял Спецотдел при ОГПУ и его спецотделения на местах. В 1928 году было принято решение о разделении секретного и шифровального делопроизводств. В 1929 году были подтверждены функции ОГПУ по контролю за соблюдением требований секретного делопроизводства. Была принята новая «Инструкция местным органам ОГПУ по наблюдению за состоянием секретного и мобилизационного делопроизводства учреждений и организаций». Таким образом, в данный период в связи с обострением международной обстановки вокруг СССР, большевики, посредством своих государственных и партийных структур, приняли адекватные превентивные меры по защите информации и обеспечению режима секретности как в государственных органах, так и в партийных комитетах.

Усиление внутриполитической борьбы со сторонниками Л. Д. Троцкого, также требовали от Политбюро, усиления конспирации. К примеру, на Политбюро, а затем на Пленуме ЦК и ЦКК, 23 апреля 1929 года был рассмотрен вопрос, а затем принято постановление «О конспирации». Пункт «ж» резолюции данного постановления прямо указывал «О внутрипартийных делах». В постановлении Пленума говорилось: «Установить специальные меры — вплоть до исключения из ЦК и из партии,  — могущие гарантировать секретность решений ЦК и Политбюро ЦК и исключающие возможность информирования троцкистов о делах ЦК и Политбюро». В связи с этим членам ЦК и ЦКК было предложено «безусловно выполнять» постановление о том, что «секретарями членов ЦК и ЦКК, получающими секретные документы, могут быть лишь люди проверенные и обязательно коммунисты». Членам ЦК и ЦКК

было предложено обязать всех своих секретарей «строжайше соблюдать правила секретности», а И. В. Сталину поручено «произвести тщательную проверку секретарей членов ЦК и ЦКК и других товарищей, получающих секретные материалы».

Постановлением 9 мая 1929 года Политбюро обязало Секретариат принять меры к строжайшему исполнению постановления Пленума ЦК и ЦКК от 23 апреля 1929 года «О конспирации»[140]. Окончательно постановление «О конспирации» было утверждено 16 мая 1929 года. Во исполнении данного постановления, в целях наибольшего обеспечения конспиративности документов ЦК, был проведен ряд организационнотехнических мероприятий. В частности, был ликвидирован институт доверенных по 2-ой категории, т. е. получавших секретные документы ЦК без права вскрытия. Секретариат ЦК рекомендовал всем лицам, получавшим документы через доверенных, получать и хранить секретные документы лично и возвращать их либо лично, либо через специально выделенного сотрудника Секретного отдела ЦК. Секретному отделу ЦК, в свою очередь, предлагалось максимально упростить порядок возврата секретных документов. Доверенных с правом вскрытия, хранения и возврата документов оставили только у членов и кандидатов в члены Политбюро, членов Оргбюро и Секретариата ЦК, Президиума ЦКК, выделенных для присутствия на заседаниях Политбюро и Оргбюро. Комиссии в составе Б. А. Ройзейнмана, В. И. Полонского, Г. И. Бокия, Я. С. Агранова, И. П. Товстухи (с заменой А. Н. Поскребышевым),

М. А. Трилиссера и И. А. Пятницкого поручалось тщательно проверить секретарей и доверенных, а также весь состав сотрудников Секретного отдела. По данному постановлению подтверждался 3-х дневный срок возврата протоколов Политбюро и рекомендовалось в случае не возврата протокола в указанный срок следующего протокола не высылать. Подтверждалось также к неуклонному исполнению постановление Политбюро от 5 мая 1927 года «О пользовании секретными материалами».

В конце 1920-х годов была проведена унификация состава секретных органов и установлена стандартная номенклатура должностей секретных аппаратов учреждений и организаций. В центральных аппаратах ВСНХ, НКИД, НКТ, НКПС были созданы секретные отделы, а в остальных наркоматах секретные части; в главках, управлениях и отделах секретные части и секретные отделения соответственно. Номенклатура должностей секретных органов включала: заведующий; инструкторы; секретари (помощники секретарей); корреспонденты; старшие машинистки (машинистки); архивариусы. Структура секретных органов предусматривала секретное делопроизводство, машбюро, чертежное бюро, стенографическое бюро, группа контроля, группа по учетно-распределительной работе, бюро пропусков и справок. Конкретный состав секретных органов определялся наркоматами по согласованию со Специальным отделом ОГПУ. Как уже было отмечено выше, с 1928 года шифровальное делопроизводство было отделено от секретного. Службы защиты информации техническими средствами имели разные названия: шифровальные отделы или бюро, секретные части, подотделы секретного делопроизводства и т. д. Все они также являлись секретными подразделениями.

На протяжении 1920-1930-х гг. в высших органах партии продолжали подниматься вопросы соблюдения режима секретности по отдельным вопросам. Так, к примеру, 25 июня 1929 года на Политбюро рассматривался вопрос о порядке опубликования резолюций ЦК по докладам хозяйственных органов. В данном случае Политбюро постановило: «Признать необходимым опубликование резолюций ЦК по докладам хозяйственных органов и с изъятием отдельных пунктов, имеющих секретный характер и с приложением отдельных пунктов с финансовыми ассигновками»[141]. 5 января 1939 года на заседании Оргбюро был поднят вопрос о порядке возврата повесток и выписок из протоколов заседаний Оргбюро и Секретариата ЦК, на котором установили 7-ми дневный срок возврата выписок со дня получения их адресатом и повесток — немедленно после состоявшегося заседания. Отделам ЦК разрешалось оставлять выписки из протоколов на более длительный срок под личную ответственность зав. отделом[142].

В 1930-е — начало 1941 гг., одним из направлений деятельности высших органов партии по обеспечению конспирации по-прежнему была организация работы по созданию правовой базы по обеспечению режима секретности в виде подготовки распорядительных, нормативных и инструктивных документов. В соответствии с постановлениями Политбюро, Оргбюро, Секретариата ЦК были разработаны «Правила хранения, ознакомления и возврата протоколов заседаний бюро и Пленумов обкомов, крайкомов и ЦК компартий союзных республик». Взамен инструкции 1928 года, была разработана и 28 июня 1940 г. утверждена «Инструкция о постановке секретного делопроизводства в обкомах, крайкомах и ЦК республик. Время от времени в ранее действующие инструкции и положения вносились изменения и дополнения. Так, например, в октябре-ноябре 1940 года на Секретариат ЦК было вынесено предложение Б. А. Двинского о некоторых изменениях в постановке секретного делопроизводства в обкомах, крайкомах, ЦК компартий союзных республик. Изменения касались порядка подписи и оформления документов, а также срока их возврата[143].

В поле зрения ЦК постоянно были вопросы публикации партийных и советских документов. Решения об опубликовании тех или иных документов принимались на самом высоком уровне в зависимости от вида и значимости документов. Так, к примеру, документы высших партийных форумов, партийных и советских органов публиковались по решениям Политбюро. Документы местных партийных органов и советской власти на местах — по решениям соответствующих парткомов. Количество и состав публикуемых документов строго регламентировался. В 1930-х годах контроль за публикациями в печати усилился. Так на заседании Секретариата ЦК 3 октября 1933 года рассматривался вопрос «О порядке печатания официальных материалов и докладов в районных и политотдельских газетах». В результате Секретариат принял решение: «Поручить Кульпропу ЦК дать указание райкомам и редакциям районных и политотдельских газет о максимальном сокращении помещаемых в газетах официальных материалов (Постановления РК, РИКов, приказов и т. д.)»[144], а 31 декабря 1934 года на заседании Оргбюро рассматривался вопрос «О порядке опубликования и освещения в печати постановлений Оргбюро и Секретариата», на котором постановили: «Установить, что как опубликование, так и освещение в газетах и журналах постановлений ЦК может производиться только с разрешения в каждом отдельном случае одного из Секретарей ЦК. За нарушение настоящего постановления виновного снимать с работы»[145].

Инициаторами, в некоторых случаях, партийных решений по пользованию секретными материалами, являлись советские инстанции. Так как высшие партийные органы, по сути дела, являлись и высшими государственными структурами (руководящая роль закреплялась конституционно), требовалось в определенных случаях, их решение или согласование. Так, к примеру, 3 сентября 1927 года Управление делами Совнаркома СССР направило в Секретариат ЦКВКП(б) секретное письмо за подписью Управляющего делами СНК СССР Н. Горбунова с предложением о распространении в советском и партийном аппаратах секретных информационных сводок о деятельности СНК СССР и СТО. Данное письмо было принято Секретным отделом ЦК и вынесено на очередное заседание Секретариата ЦК. В результате, рассмотрев вопрос, Секретариат ЦК постановил: «а) Признать целесообразным рассылку секретных информационных сводок и стенограмм о деятельности Совнаркома СССР и СТО местным парторганам в 2-х экземплярах (1 экз. для исполкомов) по списку рассылки конспиративных материалов ЦК всем Президиумам ЦИКов, СНК и ЭКОСО союзных республик от 3-х до 5-ти экземпляров под личную ответственность их председателей, б) Ответственность за сохранение конспирации при рассылке материалов и не включение в эти сводки тех решений кот. подлежат внесению на утверждение директивных органов, возложить на тов. Горбунова»[146]. В марте 1928 года СНК и СТО снова подняли вопрос о посылке секретных информационных сводок. Секретный отдел писал по этому поводу в Секретариат ЦК: «По пост. ПБ ЦК от 15.6.22 г. информационные сводки важнейших решений СНК СССР и СТО до последнего времени рассылались в ограниченном количестве через аппарат Секретного отдела только членам и кандидатам ПБ и представителям ЦКК — в ПБ. В настоящее время эти сводки, отпечатанные в типографии рассылаются Управделами СНК согласно решению Секретариата ЦК от 9.1.27 г.) местным парторганизациям и отдельным товарищам — по расширенному списку. Из товарищей получающих эти сводки через аппарат ЦК, теперь 17 человек получают непосредственно из С-та СНК. Таким образом, оставшиеся рассылки через аппарат ЦК — только 13 экземпляров. Тов. Горбунов ходатайствует о полной передачи рассылки этих материалов непосредственно аппарату СНК. Целиком поддерживаю эту просьбу, применив этот же порядок и для сводок СНК и ЭКОСО РСФСР и просим утвердить прилагаемый проект постановления. Зав. Секретным отделом ЦК»[147]. В итоге Секретариат ЦК постановил: «Поручить рассылку сводок о важнейших решениях СНК и СТО СССР, СНК и ЭКОСО РСФСР управделами СНК СССР и РСФСР, возложив на них ответственность за своевременную рассылку»[148]. Приведенный пример, в какой-то степени, показывает механизм взаимодействия СНК СССР и ЦК В КП(б), т. е. высших государственных и партийных органов по принятию решений, касающихся работы с секретными документами.

Одним из направлений деятельности ЦК по защите партийной информации было реагирование на факты ее разглашения. Не смотря на принимаемые меры организационного и административного характера по соблюдению режима секретности, происходили случаи разглашения секретных документов как через органы печати, так и партийные инстанции. Эти инциденты незамедлительно становились объектом обсуждения и решения Секретариата ЦК, Оргбюро, а в особо экстренных или значимых случаях и Политбюро ЦК. Так на заседании Политбюро 15 февраля 1930 года рассматривался вопрос «Об опубликовании Северо-Кавказским и Нижневолжским крайкомами решений о раскулачивании». Последовало довольно строгое, но без оргвыводов решение. Политбюро постановило: «Северо-Кавказским крайисполкомом опубликовано в местной печати и дано в центральную печать подробное решение о раскулачивании во многом буквально повторяющее особо секретное решение ЦК от 30.1., а Нижневолжским крайисполком издал типографическим способом аналогичное же постановление, что фактически также ведет к разглашению секретных решений партии. ЦК считает эти факты совершенно недопустимыми и ставит на вид секретарям крайкомов Андрееву и Шеболдаеву нарушение решения ЦК. Указанное решение ЦК и дополнительно данные им указания подлежат твердому проведению в жизнь с особым внимаем к делу сплочения вокруг партии действительно широких масс крестьянства, что не имеет ничего общего с газетной шумихой и разглашением особо секретных решений партии. Настоящее постановление разослать к сведению всех краевых комитетов и национальных ЦК»[149]. В некоторых случаях принимались меры административного характера. Так, на заседании Оргбюро 8 января 1938 года рассматривался вопрос, поднятый Мехлисом «Об антисоветской статье в журнале “Трибуна”». В данном случае Оргбюро вынесло суровое решение: «Снять С. Диманштейна с работы редактора журнала «Трибуна» за опубликование антисоветской статьи, направленной к тому, чтобы посеять недоверие избирателей к кандидатам в депутаты Верховного Совета СССР за пропаганду буржуазного национализма. Журнал «Трибуна», выходящий на русском языке, оторванный от читательских масс и дублирующий еврейские газеты — закрыть»[150].

Секретные партийные подразделения не могли не быть в стороне и от политической борьбы. Примером тому служит один из эпизодов. Речь идет о заявлении Л. Д. Троцкого, К. Б. Радека, Г. Л. Пятакова от 29 декабря 1923 г. о «Правде», в котором они обвиняют А. М. Назаретяна и Г. И. Сафарова в подлогах и фальсификации заявлений Л. Д. Троцкого в «Правде» и «просят» наказать А. М. Назаретяна и Г. И. Сафарова и изменить метод работы в «Правде». По этому поводу Л. Д. Троцкий, К. Б. Радек и Г. Л. Пятаков писали: «…В заключении считаем необходимым указать, что весь этот эпизод имеет колоссальное симптоматическое значение, свидетельствуя о тех поистине трагических опасностях, навстречу которым идет партия при тех методах борьбы, одним из выражений коим являются вышеприведенные факты. Мы считаем, что этому должен быть положен во чтобы то не стало конец и именно сегодня, так как каждый день делает обстановку все более и более опасной для партии»[151]. В ответ на это письмо И. В. Сталин заступается за А. М. Назаретяна, обвиняет Л. Д. Троцкого, К. Б. Радека и Г. Л. Пятакова в фракционности и склоках. В письме И. В. Сталин также затронул вопрос о разглашении секретной партийной информации. Он пишет: «…Как раньше секретные документы и заявления, направленные против ЦК (например, письмо 46-ти и письмо т. Троцкого и т. п.) становились немедленно достоянием широких кругов членов партии и даже беспартийных и Армии, получая широкое распространение, так, очевидно и настоящее вызывающее заявление будет пущено в широкое обращение для подрыва доверия к ЦК нашей партии и ее Ц. О. Политбюро категорически заявляет, что подобные выступления, носящие типичный характер склоки, грозят действительно создать атмосферу раскола, чреватую серьезнейшими последствиями»[152]. На заседании 4 апреля 1927 года Секретариат рассмотрел справку Заведующего Секретным отделом ЦК И. П. Товстухи в связи с заявлением Л. Д. Троцкого на февральском Пленуме ЦК об отказе выдать ему неправленые стенограммы речей на Пленуме. В своей справке И. П. Товстуха пишет: «На пленуме ЦК 1–2 февраля с. г. тов. Троцкий заявил: «Я не пользуюсь привилегией получать чужие не выправленные стенограммы….» и другой раз «…По распоряжению тов. Сталина мне не дали стенограмму, когда я ее потребовал». Далее И. П. Товстуха отмечает: «считаю необходимым заявить, что запрещения выдачи чьей-либо не выправленной стенограммы тов. Троцкому или кому бы то ни было из членов ЦК со стороны тов. Сталина никогда не было и категорически утверждаю, что в практике нашей работы не было ни одного случая, когда бы тов. Троцкий просил и ему было бы отказано в выдаче чьей-либо не выправленной стенограммы. Кстати, можно здесь напомнить случай, когда тов. Троцкий попросил дать ему не выправленную стенограмму речи т. Мануильского на IV нац. совещании и счел, тогда же, нужным заявить о «…любезном содействии секретариата» в этом»[153]. Из приведенных примеров видно что, как и весь аппарат ЦК, секретные подразделения в определенной степени были вовлечены во внутрипартийную борьбу. Кстати сказать, разглашение секретных сведений в дальнейшем очень часто ставилось в вину оппозиционерам И. В. Сталина, что инкриминировалось в виде обвинений и на судебных процессах.

Таким образом, из вышеизложенного следует, что, придя к власти в 1917 году, большевики столкнулись с проблемой защиты информации не только в государстве в целом, но и в партийных структурах. С самого начала функционирования вопросы защиты партийной тайны постоянно возникали в поле зрения высших органов партии. Советской республике пришлось разрабатывать и в тяжелых условиях создавать новую, эффективно работающую, систему защиты государственной тайны. Параллельно с этим, создавалась и система защиты партийной тайны. При сложившемся партийно-государственном устройстве страны, в общем — это была единая партийно-государственная система. Партийная тайна в широком смысле, воспринималась руководством партии и партийным аппаратом как государственная тайна. Многие секретные вопросы сначала проходили обсуждение на самом высоком партийном уровне (но было и наоборот), воплощаясь затем в совместных партийно-государственных решениях. Но, исходя из специфики партийного устройства, отличающегося от государственного, в узком смысле можно говорить и о самостоятельной партийной системе защиты информации со своими секретными органами, секретными функциями, распорядительной и нормативной базой, и раздельным, начиная с 1922 года, общим и секретным делопроизводством. Но нельзя отрицать, что во многом эти системы дублировали друг друга.

Вопросы обеспечения секретности поднимались как отдельными членами ЦК, так и подразделениями Секретариата и ЦК. Инициаторами некоторых вопросов по обеспечению секретности были и государственные органы власти и управления. Общий же контроль за соблюдением и обеспечением режима секретности в стране возлагался на структуры государственной безопасности,  — созданного в 1921 году, Специального отдела ОГПУ. Контроль за соблюдением режима секретности в аппарате Секретариата ЦК и работе с секретными партийными документами в партийных комитетах на местах осуществляли секретные подразделения ЦК — Секретный отдел (Бюро Секретариата, Особый сектор). Они же были инициаторами или по поручению ЦК, ответственными исполнителями мероприятий по вопросам защиты информации. Основная часть вопросов по защите информации Секретным отделом выносилась на Оргбюро и Секретариат ЦК, а наиболее важные, на Политбюро ЦК. Так, на заседаниях высших органов партии обсуждались и принимались постановления по организации обеспечения секретности в партийных и советских органах, и утверждались инструкции, правила, положения и т. д. по работе с секретными не только партийными, но и государственными документами. Особое внимание в ЦК уделялось, естественно, обеспечению секретности собственно в партийных органах.

Таким образом, можно констатировать, что через высшие партийные органы ЦК, проходило и утверждалось все более или менее значимое, что было связано с защитой партийной и государственной тайны в масштабах всей страны. Особое внимание уделялось вопросам просачивания секретной информации из партийных и государственных органов, разглашении информации военного, внешнеполитического и дипломатического характера, а в военное время, сообщениям из фронтов. В парторганах принимались организационные и технические меры по укреплению режима секретности, ужесточению контроля и ограничению количества лиц, имеющих доступ к секретной информации. Для решения данной задачи использовались силы не только партийного аппарата, но и государственных органов. Во многих случаях, в силу своих служебных и функциональных обязанностей, для этого привлекались органы государственной безопасности ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД-НКГБ, на которые был возложен общий контроль за соблюдением режима секретности и защиты партийной и государственной тайны. Принимая во внимание специфику функционирования государства в целом, руководящую роль большевистской партии, можно говорить и о существовании своего рода партийно-государственной тайны. Думается, что данный термин имеет право на существование.

В ЦК и партийных комитетах на местах режимно-секретные функции выполняли Секретный отдел ЦК и секретные подразделения (части, отделы) в аппаратах парткомов на местах Работа по организации и функционированию системы защиты партийно-государственной тайны велась постоянно и носила целенаправленный характер. Также следует отметить, что данная деятельность особенно усиливалась в периоды обострения международной обстановки и внутриполитической борьбы. Так было, к примеру, в 1926-1927-х гг., а затем, и в 1930-е годы, и годы, непосредственно предшествующее Великой отечественной войне. Так, именно в 1926-1927-х годах в ЦК наблюдается наибольшая активность по организации защиты информации. Исходя из постановлений Политбюро «О пользовании секретными материалами», а затем в 1929 году «О конспирации», ЦК ВКП(б) были приняты ряд мер организационного и нормативного характера, закрепляющего основные принципы защиты информации в партийных органах. Данные постановления были основополагающими и обязательными для исполнения не только в работе партийного аппарата, но и в государственных органах власти и управления, а также во всех организациях и учреждениях страны.

Таким образом, можно констатировать, что к концу 1920-х гг. в партийных органах сложилась и в дальнейшем функционировала устойчивая система защиты информации, как в центре, так и на местах. Следует отметить, что данная система формировалась и работала совместно с государственной системой защиты информации в целом.

Ниже приведенная таблица 1, составленная по вопросам повесток дня заседаний Политбюро, Оргбюро, Секретариата дает представление о количестве вопросов прямо или косвенно относящихся к защите информации, поднимавшихся на заседаниях высших органов партии с 1919 по 1941 гг. вплоть до Великой Отечественной войны. Косвенными автор считает вопросы, не относящиеся к организации защиты информации конкретно, а проходившие в той или иной степени под грифом секретности и не раскрывающую конкретную суть вопроса. Например, «См. «Особая папка», «Вопросы НКВД», «Вопросы ОПТУ», или «Вопросы НКИД» и т. д.

В силу сложности подсчета, приведенная таблица не претендует на стопроцентную достоверность, но она дает общую картину количества и интенсивности поднимаемых вопросов высших органов партии по защите информации. В принципе, цифры говорят сами за себя. Так, к примеру, большинство вопросов, относящихся к защите информации за 1919–1941 гг. решалось не на Политбюро, а на Оргбюро и Секретариате. Соотношение вопросов составляло 67 к 312, т. е. разница более чем в 4 раза, а вместе с косвенными, в 5 раз. Большинство вопросов по защите информации проходило в 1920-е годы, особенно в конце десятилетия, т. е. в период организации и формирования и, в конечном счете, становления системы защиты информации в партийных органах. В 1930 годы уже сформировавшаяся система продолжала в целом эволюционировать отработанным порядком. Следует отметить, (к вопросу о «сверхсекретности» заседаний Политбюро), что в среднем в год, например, в 1930-е годы, в протоколы вносилось около 3, 5 тыс. пунктов (от 4 тыс. в 1931 и 1934 гг. (из них, соответственно всего 2 и 3, по вопросам защиты информации — Г. К.) до 2.3 тыс. в 1938 г. (из них всего 4 по вопросам защиты информации — Г. К.). В начале 1930-х годов на многих заседаниях Политбюро рассматривалось до полусотни вопросов. В связи с этим 1 сентября 1932 г. по предложению Сталина была установлена предельная норма — на заседание могли выноситься не более 15 вопросов[154].

^{Таблица 1. Количество рассмотренных вопросов, касающихся защиты информации, в руководящих органах ЦК в 1919–1941 гг. (до Великой Отечественной войны).}

Вопросы, относящиеся к защите информации, поднимались на заседаниях высших органов партии в зависимости от сложившейся обстановки в стране и мире. Большое значение имеет и то обстоятельство, что многие вопросы секретного характера решались на закрытых заседаниях и откладывались в «Особых папках» закрытых протоколов и не находят отражение в открытых протоколах.

Таким образом, можно констатировать, что высшие органы партии направляли и контролировали через определенные государственные и партийные структуры работу, как партии, так и государства в целом по обеспечению режима секретности и защите партийно-государственной тайны. Решения по данным вопросам принимались на самом высоком партийно-государственном уровне, о чем свидетельствуют протоколы открытых заседаний Политбюро, Оргбюро и Секретариата ЦК. Выше был перечислен лишь ряд общих мероприятий по соблюдению режима секретности, предпринимаемых на партийно-государственном уровне. Основной материал по данной тематике сосредоточен не в открытых, а закрытых, протоколах высших органов партии и партийных комитетах на местах. Но даже та информация, которая находится в открытых протоколах, дает представление о масштабах и уровне принимаемых решений по соблюдению секретности не только в партийных органах, но и государства в целом.