6. Выступления Хлопко на Руси в 1602–1604 годах

Разбойничий отряд Хлопка орудовал под самыми стенами Москвы. Его действия стали радикальным ответом самых решительных представителей социальных низов на смутные времена эпохи Бориса Годунова.

Источник: http://biofile.ru/his/293.html (печатается в сокращении).

В обстановке голода 1602–1603 гг. в России произошли вооруженные выступления низов. Самым крупным из них руководил Хлопко, который, судя по прозвищу, происходил из холопского сословия. Дворянские летописцы называли всех повстанцев без разбора «злодейственными гадами» и «разбоями». Выступления «разбоев» неоднократно привлекали внимание историков. О них упоминали Н. М. Карамзин, С. М. Соловьев, С. Ф. Платонов, но предметом специального исследования они стали позже.

Б. Д. Греков отказывался видеть в восстании Хлопка обычное разбойное выступление, поскольку оно положило начало гражданской войне в России. И. И. Смирнов выявил ряд важных документов и на основании их заключил, что выступления «разбоев» охватили многие уезды страны. Следуя источникам, И. И. Смирнов называл движение 1603 г. холопским, но высказывал осторожное предположение, что среди участников движения могли быть крестьяне. Исходя из этого, он рассматривал восстание 1603 г. не как начало Крестьянской войны, а как ее грозный предвестник. Восстание Хлопка, по мнению И. И. Смирнова, показало, что экономические противоречия между холопами и феодалами приобретали политическую форму: восстание «таило в себе реальную угрозу для самих основ социального строя Русского государства».

Россия переживала голод. К 1602–1603 гг. бедствие достигло неслыханных масштабов. Надеясь на помощь казны, множество голодающих крестьян из Подмосковья и десятка других уездов хлынули в Москву, но там их ждала голодная смерть. Направленные в провинцию чиновники старались собрать хлеб по крохам, где можно. Но их усилия не привели к нужным результатам. Запасы хлеба в стране были почти полностью исчерпаны, а то, что удавалось заготовить в уездах, не удавалось доставить в Москву На дорогах появились многочисленные шайки «разбоев», которые отбивали и грабили обозы с продовольствием, направлявшиеся в столицу. Чтобы обеспечить беспрепятственную доставку грузов в Москву, власти направили дворян на главнейшие дороги — Владимирскую, Смоленскую, Рязанскую, связывавшие город с различными уездами.

Следует подчеркнуть, что выступления «разбоев» имели место как в провинции, так и в самой столице, что подтверждается документацией Разрядного приказа. Весной 1601 г. на улицах Москвы появились дворянские головы со стрельцами. Разрядный приказ поручил им охранять порядок на московских улицах и «беречь» город от огня. Весной 1602 г. все повторилось. 14 мая 1603 г. Борис Годунов провел в жизнь аналогичную меру. Но на этот раз для «бережения» Москвы были выделены не заурядные дворяне, а виднейшие члены Боярской думы. Описанные меры носили чрезвычайный характер. Они явились прямым следствием той критической ситуации, которая сложилась в Москве к 1603 г. Беженцы забили площади и пустыри — «полые места», пожарища, овраги и лужки. Они вынуждены были жить под открытым небом либо в наспех сколоченных будках и шалашах. Угроза голодной смерти толкала отчаявшихся людей на разбой и грабеж. Летописцы очень точно охарактеризовали положение, сложившееся в разгар голода, когда «бысть великое насилие, много богатых дома грабили, и разбивали, и зажигали, и бысть страхование великое, и умножашася неправды».

Беднота нападала на хоромы богачей, устраивала поджоги, чтобы легче было грабить, набрасывалась на обозы, едва те появлялись на столичных улицах. Перестали функционировать рынки: стоило торговцу показаться на улице, как его мгновенно окружала толпа и ему приходилось думать лишь об одном — как спастись от давки. Голодающие отбирали хлеб и тут же поедали его. Грабежи и разбои в Москве по своим масштабам, по-видимому, превосходили все, что творилось в уездных городах и на дорогах. Именно это и побудило Бориса возложить ответственность за поддержание порядка в столице на высший государственный орган — Боярскую думу. Бояре получили наказ использовать любые военные и полицейские меры, чтобы «на Москве по всем улицам и по переулкам, и по полым местам, и подле городов боев и грабежов, и убийства, и татьбы, и пожаров, и всяково воровства не было никоторыми делы».

Власти подвергали жестокому наказанию попавших в их руки лиц, повинных в нападении на «дома богатых», в поджогах и грабежах. Таковых разбойников «имаху казняше, ових жгли, а иных в воду сажали и всякими смертьми кончали их».

Пока в окрестностях столицы действовали малочисленные шайки «разбоев», правительство гораздо больше опасалось восстания в городе, нежели нападения шаек извне. Но положение переменилось, когда «разбои» стали объединяться в крупные отряды. Самым большим повстанческим отрядом руководил Хлопко. Когда в окрестностях столицы появился Хлопко, повествует летописец, царь послал против него молодого воеводу И. Ф. Басманова и «многую рать». Исаак Масса более точен в своих показаниях. Он отметил, что с молодым воеводой Иваном Басмановым была примерно сотня лучших стрельцов. Московские стрельцы находились в привилегированном положении. Им платили до 7 руб. денежного жалованья в год, тогда как городовым стрельцам на окраинах нередко платили полтину. Столичные стрельцы занимались торгом, промыслами, и среди них, по словам Г. Котошихина, были «люди торговые и ремесленные всякие богатые многие». В борьбе с неимущими стрелецкие верхи могли служить надежной опорой.

Правительство не видело необходимости в том, чтобы использовать против «разбоев» отряды дворянской конницы. И. Ф. Басманов выступил против Хлопка с одними стрельцами. Как видно, он отправился на «воров» с той самой сотней, с которой он с лета 1603 г. совершал объезды в отведенных ему западных кварталах столицы. Разрядный приказ имел самое смутное представление о силах Хлопка. В противном случае непонятно, почему власти отрядили для борьбы с ним лишь одного из 11 воевод, охранявших порядок в столице. Как видно, Хлопко еще не успел проявить себя, и бояре не приняли необходимых мер предосторожности. По свидетельству Якова Маржарета, самый большой повстанческий отряд, действовавший в окрестностях Москвы, насчитывал 500 человек. Приведенные данные, по мнению В. И. Корецкого, могут быть отнесены лишь к восстанию Хлопка, поскольку ни о каких других столь же крупных выступлениях в то время не известно.

Не позднее середины сентября 1603 г. И. Ф. Басманов выступил из Москвы, имея задачу уничтожить отряд Хлопка. Обычно дворяне устраивали засаду и оттуда уничтожали разбойников. Однако Басманов не принял мер предосторожности и скорее всего сам попал в засаду. Повстанцы имели численное превосходство, и столкновение закончилось не в пользу стрельцов. Как отметил московский летописец, «разбои» «убиша до смерти» воеводу, и лишь после долгого боя правительственные войска «едва возмогоша их окаянных осилити». По словам Массы, повстанцы истребили вместе с И.Ф. Басмановым почти всю сотню московских стрельцов и лишь по прошествии какого-то времени властям удалось покончить с ними. Возможно, Исаак Масса и преувеличил успех повстанцев. Но факт остается фактом: царские войска понесли в бою тяжелые потери. Царь Борис велел устроить погибшему И. Ф. Басманову пышные похороны в Троице-Сергиевом монастыре и прислал старцам большой денежный вклад на помин его души.

Официальный московский летописец составил красочный рассказ о борьбе с «разбоями» при царе Борисе. «В то время умножишась разбойство в земле Рустей… Царь же Борис, видя… в земле нестроение и кровопролитие, посылаша многижда на них. Они же, разбойники, аки звери зубы своими скрежетаху на человека, тако противляхуся с посланными, и ничево им не можаху сотворит». Как бы то ни было, повстанцы из войска Хлопка сражались с редким упорством и не давались в руки живыми. Хлопко был взят в плен после того, как его многократно ранили.

По случаю коронации Борис Годунов обещал править милостиво и никого не казнить. Татей и воров, которых прежде вешали за убийства и грабежи, теперь стали ссылать в ссылку в Сибирь и другие отдаленные местности. Посылка дворян «за разбоями», по-видимому, даже осенью 1602 — зимой 1603 г. не сопровождалась массовыми экзекуциями. Осведомленные современники указывали на это обстоятельство с полной определенностью. Исаак Масса отметил, что Борис Годунов в течение пяти лет (т. е. до сентября 1603 г.) выполнял обет не проливать крови и «делал это явно по отношению к татям, ворам, разбойникам и прочим людям». Более точно высказался на этот счет Яков Маржарет. Бориса Годунова, записал он, считали очень милосердным государем, так как за время своего правления до прихода Дмитрия в Россию (в 1604 г. — Р. С.) он не казнил публично и десяти человек, кроме каких-то воров, которых собралось числом до пятисот, и многие из них, взятые под стражу, были повешены.

Первые массовые казни «разбоев» были проведены после разгрома отряда Хлопка. Пленных привезли в Москву и там повесили вместе с их вождем.

Нет сомнения, что в движении «разбоев» в 1602–1603 гг. участвовали всякого рода уголовные элементы. Но этот факт не может заслонить более важных социальных последствий голода. Как справедливо отметил В. И. Буганов, в годы крайних бедствий нередко имели место «голодные бунты», когда доведенная до крайности беднота нападала на владельцев продовольственных излишков, хлебных спекулянтов и пр.

Социальный характер выступлений 1602–1603 гг. проявлялся прежде всего в том, что порожденное угнетением и голодом насилие было обращено против богатых. Источники ничего не сообщают об участии крестьян в выступлениях «разбоев». Иначе обстоит дело с холопами. Их участие в выступлениях 1603 г. засвидетельствовано современниками с полной определенностью. К числу самых ранних свидетельств такого рода относятся «Записки» голландского купца Исаака Массы. Он находился в Москве во время голода, а к составлению своего сказания приступил не позднее 1610 г. По словам Массы, в 1603 г. под Москвой действовал отряд, состоявший из крепостных кнехтов. Эти кнехты, принадлежавшие различным московским боярам и господам, «частью возмутились, соединились вместе и начали грабить путешественников; от них дороги в Польшу и Ливонию сделались весьма опасными, и они укрылись в пустынях и лесах близ дорог».

Сказание Авраамия Палицына подтверждает версию Массы и позволяет уточнить, кого именно последний называл «крепостными кнехтами». При Годунове, писал Палицын, вельможи кабалили не только простых людей, но и благородных, «чествующих издавна многим именем», «наипаче же избранных меченосцев и крепцих со оружии во бранех». Будучи прогнанными со двора во время голода, такие слуги «срама ради скончевахуся бедне, за отечества ради». Одни слуги умирали от голода и унижения, зато другие стали «уклоняться» на разбой. Особенно отличились в этом отношении слуги опальных бояр. В главе «О зачале разбойничества…» Палицын сообщает о том, что Годунов, разорив «домы великих боляр» (Романовых и их родни Черкасских, Сицких, Шестуновых и пр.), распустил всех их «рабов» и положил «заповедь» никому не принимать их на службу. Те, кто знал «ремество», кормились им. Зато боевые холопы, «иже на конех играющей, сии к велику греху уклоняхуся и к толику, якова же не бысть в России от начала благочестия». Из московских мест, утверждал Палицын, возмутившиеся боярские боевые слуги «отхождаху» в северские города, и «аще и не вкупе, но боле двадесяти тысящь сицевых воров обретшеся по мнозе времяни во осаде и сидении в Калуге и Туле» (в войске Болотникова).

Версия Палицына не могла удовлетворить Филарета Романова, в окружении которого 10 лет спустя был составлен «Новый летописец». То, что романовские кабальные слуги сначала учинили разбой по всей России, а затем сражались под знаменами Болотникова в Калуге и Туле, невольно бросало тень на доброе имя их господ. В «Новом летописце» можно уловить скрытую полемику с рассказом Палицына. Автор летописца называет сподвижников Хлопка ворами и разбойниками, не уточняя их социальной принадлежности. Подобно Палицыну, он признает, что уцелевшие после разгрома Хлопка воры «уидоша на украину», но тут же спешит убедить читателя, будто Борис «тамо их всех воров поимаша и всех повелеша перевешать». А следовательно, будучи перевешанными, слуги Романовых не могли принимать участия в страшном для бояр восстании Болотникова.

Главной причиной роспуска холопской дворни были конечно же не годуновские опалы, а экономические бедствия. Не только мелкие помещики, но и землевладельцы средней руки не располагали многолетними запасами. Палицын образно описал обстановку, побуждавшую дворян изгонять из дома своих холопов: «Во время же великаго глада сего озревшеся вси, яко не мощно питати многую челядь, и начаша рабов своих на волю отпускати; и инии убо истинно, инии же лицемерством». «Истинствующие» уничтожали кабалы и выдавали кабальным отпускные. «Лицемерницы» же гнали людей из дома, не освобождая их от кабалы и надеясь вернуть их к себе на службу, когда трудное время останется позади.

Когда землевладельцы стали изгонять холопов и отказывать им в пропитании, из-за чего одни холопы умирали с голоду, а другие примыкали к «разбоям», правительство забило тревогу. Большой интерес в этой связи представляет указ Бориса Годунова от 16 августа 1603 г., изданный в дни восстания Хлопка. Основное содержание указа сводилось к следующему: власти объявили о немедленном освобождении всех холопов (кабальных и пр.), которых господа их «ссылали з двора, а отпускных им не дали и крепостей (кабал и пр. — Р. С.) им не выдали, а велят им кормитца собою, и те их холопи помирают голодом, а иные многие питаютца государевою… милостинью, а за тем их не примет нихто, что у них отпускных нет». По-видимому, указ 1603 г., как и законодательство о кабальных конца XVI в., ориентировался в большей мере на военных слуг и в меньшей — на «черных» пашенных людей. Среди зависимого населения боевые холопы были единственной группой, располагавшей оружием и боевым опытом. События 1603 г. показали, что при определенных условиях боевые холопы могут стать ядром повстанческого движения. Это обстоятельство и вынудило власти пойти на уступки холопам в ущерб интересам дворян.

Прекращение голода, уступки холопам, разгром войска Хлопка привели к тому, что движение «разбоев» пошло на убыль. Однако следует подчеркнуть, что выступления, развернувшиеся в Центре в 1602–1603 гг., имели продолжение на отдаленных окраинах. С сухопутных дорог Подмосковья разбойные выступления перекинулись на волжскую торговую артерию, в Нижнее Поволжье. Голландский торговец Исаак Масса, пристально следивший за торговыми операциями западноевропейских купцов, отметил, что многие из них в 1602 г. отказались от обычных торговых поездок на Нижнюю Волгу, «ибо там повсюду полно разбойников, все казаки, которые грабят суда».

Нападения на торговые караваны приобрели такой размах, что Посольский приказ счел необходимым выступить с разъяснениями за рубежом. По словам царских дипломатов, казаки в 1604 г. захватили и разграбили много судов «и многие товары, и деньги, и неисчетную казну взяли — больше десяти сот тысяч золотых польских, а русским числом больши 300000 рублев». Царский посол С. С. Годунов, ездивший в 1604 г. в Нижнее Поволжье, возложил ответственность за разбойные нападения на казаков, беглых боярских холопов, которые, «збежав, воруют».

Выступления «разбоев» в Центре и в Нижнем Поволжье носили однотипный характер, и в них одинаково участвовали беглые холопы. Но были и некоторые различия. На Нижней Волге события развернулись в более позднее время, чем в Центре, когда голод в стране был в основном преодолен. Нападения казаков на купцов не имели ничего общего с «голодными бунтами». Они носили четко выраженный разбойный характер.

На периферии власти не располагали такими военными силами, как в Центре, и не смогли так же быстро справиться с выступлениями, в которые оказалась втянута значительная масса местного населения — вольных волжских казаков. «Разбои» на Волге действовали очень крупными партиями. Нынешним летом, заявил ногайский князь Иштерек, казаки чинили нападения, «собравшись человек по 200 и по 300 и болши». В Центре лишь Хлопку удалось собрать войско в 500 человек. Когда в июне 1604 г. в Астрахань прибыл М. И. Татищев, следовавший с посольством в Грузию, он не смог получить конвой, потому что все астраханские стрельцы были посланы за разбойниками «на Яик, и к Солям, и по иным местам, и по Волге вверх для воров казаков, которые громили суды торговых людей».

В выступлениях участвовали волжские, яицкие, а по некоторым сведениям, и терские вольные казаки. Астраханские воеводы не могли с ними справиться. По заявлению Иштерека, посланные воеводами стрелецкие отряды не добились успеха, так как «те воры казаки, собрався со многими людми, и стрельцов побивали и грабили, и промысл над ними никоторой не учинился».

Восстание Хлопка и выступления казаков произошли уже после того, как в Литве объявился самозванец. Однако нет таких данных, которые позволили бы предположить, что участники этих выступлений пытались установить связи с Лжедмитрием I или выступали за «доброго царя». Выступления 1602–1604 гг. явились предвестниками надвигавшейся гражданской войны. Уже налицо было повсеместное недовольство низов.